Запах крови
будоражит. Случись им сейчас хоть кошку убить, пойдут крушить все и
вся. Если уж и придется нам биться, хорошо б наш кому-нибудь из них
первым нос расквасил. Тогда ребята будут как львы. А если мы первыми
потери понесем, не удивлюсь, если наши драпанут, разбегутся по садам.
- Пожалуй, - согласился Лондон. - Возьмешь одного, вроде знаешь
его как облупленного, а возьмешь десяток таких же, и ни за что не
угадаешь, что они вытворят. А сами то что думаете делать? Сидеть у моря
и ждать погоды?
- Вот именно, - кивнул Мак. - Когда привык к толпе, уже немного ее
чувствуешь и коечто знаешь наперед. Носом чуешь. Запомни одно:
сломаются наши парни, ты сразу затаись где-нибудь, пережди. Вот что:
под мостом через реку Торгас есть укрытие, ивняком зав алено. Там еда,
одеяла. Туда и беги. Толпа быстро утихомирится. Доберешься до города,
иди на Центральный проспект, дом сорок два. скажи, что от меня.
- Мне б еще Лизу с сыном как-нибудь вызволить. Зачем им страдать?
- Не рано ли тревогу забили? - в сердцах бросил Джим.- Ничего еще
не случилось и, как знать, может, и не случится. Может, Андерсон поехал
погостить к кому.
- Похоже, будто я беду накликаю, - виновато проговорил Мак. -
Может, все и обойдется. Но Лондон - человек ценный. Он нам нужен.
Конечно, не хотелось бы, чтоб и этих наших ребят поубивали, они ребята
славные. Но Лондон нам нужен. Перейдет Лондон на нашу сторону, значит,
забастовка себя оправдала.
Лондону польстили такие слова.
- Вот ты. Мак, на разных забастовках бывал. Все так проходят?
- Ну, что ты! Я ж говорю, здесь все хозяйчики друг за дружку
держатся. Они нас голодом душат. И случись, наш поход сегодня не
удастся, вот тогда мы запоем. Ты, Лондон, хотел бы остаться?
- Да. Я в больших драках не бывал.
- И я думаю, тебе лучше остаться, - поддержал Мак. - Ты в лагере
нужен. Сегодня нас будут отсюда "выкуривать". Без тебя ребята струсят и
разбегутся. Ты же вожак, Лондон! А вожак должен быть посреди своего
воинства до последней минуты! Ну, что, по машинам
и в путь? В садах уж небось работа кипит, стараются, иуды проклятые.
Лондон поспешил к машинам.
- Поторапливайся, ребята. Время не ждет! Пора ехать!
Командиры побежали к палаткам, вывели вооруженных камнями и
палками людей; кое у кого блестели ножи. Весь лагерь вышел их
провожать, люди бойко перекликались, напутствовали уезжавших.
- Покажи им, Джо, где раки зимуют!
- Задайте им хорошую трепку, ребята!
Затарахтели, запыхтели, зачихали престарелые моторы, люди
расселись, Лондон поднял руки, призывая к тишине и крикнул:
- Три пары едут направо, две - налево!
Машины двинулись, переползли с обочины на шоссе, выстроились на
дороге. Сидевшие в них поднялись, неистово замахали шляпами, стали
потрясать кулаками, размахивать дубинками, кося направо и налево
воображаемых врагов. Но вот машины разъехались; оставши еся в лагере
проводили их криками.
Крики унялись внезапно. Похоже, мужчинам враз стало неловко. Они
молча провожали взглядом уже далекие машины.
Мак, Джим и Лондон зашагали плечом к плечу обратно в лагерь.
- Ох, хорошо б они им показали! А если те верх возьмут, наше дело
долго не протянет! Пошли-ка, Джим, навестим старика. А потом, если
удастся, соберем ребят да к Альфу наведаемся. Ведь я ему кое-что
обещал. Ему поддержка сейчас очень нужна.
- А я пока за водой пошлю, - решил Лондон. В бочке почти пусто.
Джим первым направился к больничной палатке. Полог был поднят,
дабы рассветные лучи разогнали тьму. На самом видном месте лежал Дан.
Лицо точно восковое; тонкая, почти прозрачная кожа; темными жгутами про
ступали вены на щеках.
- Как чувствуешь себя. Дан? - спросил Джим.
Старик что-то тихо промычал.
- Чего-чего? - Мак наклонился к постели.
На этот раз губы Дана отчетливо изобразили каждое слово:
- Я давно не ел.
- Бедняга! Схожу, принесу тебе чего-нибудь, - Джим шагнул к выходу
и вдруг воскликнул: - Мак! Машины едут обратно!
Со стороны города приближались машины. Вот они остановились.
Быстро собралась толпа. Подбежал и Лондон, протолкался к дороге.
- Какого черта вернулись?
Толпа выжидательно молчала. Водитель передней машины придурковато
ухмыльнулся.
- Да там не проедешь. Они дорогу перегородили.
- Я, кажется, приказывал таранить любое препятствие.
- Вы не поняли, - пробубнил водитель все с той же ухмылкой. - Мы к
баррикаде подъехали, а за ней человек двадцать с ружьями. - На этот раз
он взволнованно сглотнул. - Встал какой-то мужик с шерифской звездой и
говорит: "У нас в округе пикеты запрещены. По ворачивайте обратно".
Наши на старом "Гудзоне" хотели было объехать, а он на обочину съехал
да перевернулся. Ну, ребята повыскакивали и все в другую машину, ту,
что с утиным носом. - Сидевшие рядом лишь важно кивали.
- Что дальше? - подавленно спросил Лондон.
- Ну, утконос ринулся было на баррикаду. Так нас забросали
гранатами с газом - от него сразу слезы текут, я прострелили шины. Все
кашляют, слезы глаза застят, а у тех-то противогазы. Они из-за
баррикады повылазили, наручников штук сто приготовили и - на нас! - он
снова ухмыльнулся. - Мы и вернулись. Ничего не поделать. Даже камней-то
подходящих не нашлось, чтоб их закидать. А всех, кто на "утконосе" был,
они схватили. Газу-то, газу - такого в жизни не видывал! - Он взглянул
на шоссе и уныло сказал: - А вон
и вторая партия едет. Дорогу, поди, с обоих концов перегородили.
По толпе пронесся тяжелый долгий вздох. Кое-кто повернул обратно к
палаткам. Шли медленно и понурившись, погрузившись в невеселые думы.
Лондон озадаченно посмотрел на Мака. Тот предложил:
- Не пустить ли нам машины садами? Не могут же они все тропки
перегородить.
- Слишком сыро. Машины и десяти метров не проедут, в грязи
увязнут.
Мак вскочил на подножку одной из машин.
- Вот что, ребята! - крикнул он. - Все-таки у нас есть возможность
прорваться. Выйти всем миром и разнести все их заграждения. Они не
имеют права нас держать в этой мышеловке. Мы не сдадимся! -Мак чуть
выждал, но в толпе молчали, слова его не возымели дейс твия. Люди
отводили взгляды, каждый уповал на соседа, а сам молчал. Наконец
раздался одинокий голос:
- Нам нечем драться! Голыми руками против ружей да газа не
повоюешь. Дайте нам ружья, тогда разговор другой.
Мак запальчиво крикнул:
- Они убивают наших ребят, жгут дома наших друзей, а вы сидите
сложа руки. Сейчас вас загнали в мышеловку, а вам хоть бы что! Да крыса
и та за свою жизнь бороться бы стала!
Казалось, все вокруг напиталось самым страшным
газом-безысходностью. Тот же голос из толпы повторил:
- Мистер, голыми руками против ружей да газа не повоюешь.
Мака прорвало.
- Ну, а со мной шестеро голыми руками справятся?! Есть среди вас
храбрецы? - бросал он безнадежные слова. - Вот и попробуй вам помочь!
Попробуй хоть что-нибудь для вас сделать!
Лондон решительно стащил Мака с подножки машины. Тот попытался
вырваться, глаза выпучились.
- Своими руками трусов придушу! - кричал он.
Джим придержал его с другой стороны.
- Мак, одумайся, ты уже сам не понимаешь, что говоришь!
Вдвоем с Лондоном они вывели Мака под руки из толпы. Люди вокруг
стыдливо опускали глаза. А меж со бой тихо повторяли:
- Голыми руками против ружей да газа не повоюешь.
Вернувшиеся повылезали из машин, оставив их на до роге, смешались
с толпой.
Мак больше не упирался. Его привели в палатку Лон дона, усадили на
матрац. Джим намочил в ведре с водой тряпку и хотел вытереть другу
лицо, но Мак взял у него тряпицу и обтерся сам.
- Я уже в норме, - спокойно сказал он. - А вообще-то толку от меня
нет. Партия должна гнать меня в шею. Ишь, разошелся!
- Ты на ногах едва держишься, тебе выспаться надо, заметил Джим.
- Верно. Но дело не в этом. Ребята даже за себя драться не хотят.
А ведь такие же, как они, на моих глазах шли с голыми руками на
пулеметы! А эти убоялись горе вояк, шерифских помощников! До смерти
испугались. Да и я, Джим, не лучше. Мне бы мозгами пошевелить. Ведь
когда я на подножку вспрыгнул, думал, сейчас зажгу ребят, подниму на
борьбу. А они как стадо баранов, вот я и взорвался. А какое я имел
право! Нет, таким, как я, в партии не место.
- Да я и сам едва сдерживался, - попытался поддержать Мака Лондон.
Мак сосредоточенно разглядывал свою пятерню.
- Бросить бы все к чертовой матери да убежать. Зарыться с головой
в стоге сена и заснуть. И чихать я хотел на всех!
- Отдохнешь и сразу взбодришься, - сказал Джим. Ложись-ка, поспи.
Мы с Лондоном, если будет нужно, тебя позовем, верно, Лондон?
- Непременно, - откликнулся тот. - Ложись поудобнее, вытяни ноги.
Дел сейчас никаких нет. С командирами я потолкую сам. Может, наберем
ребят побойчее да тишком к баррикадам проберемся.
- Боюсь, победа уже за ними, - проговорил Мак. Они сломили дух у
наших ребят, когда еще до дела и не дошло, - он улегся на матрац. -
Толпе нужна кровь... О, господи, я с самого начала напутал...-он закрыл
глаза, но тут же снова открыл. - Вот что, очень скоро к нам, может, сам
шериф в гости пожалует или какая иная важная шишка. Обязательно меня
разбудите. Просто так их нельзя отпускать. Непременно меня позовите, -
он по кошачьи свернулся клубочком, сложил руки под головой и сразу
задышал мерно и ровно.
От палаточных тросов по брезентовым стенам побежали тени, солнце
разбросало лучи перед входом на пятачок утоптанной земли.
Джим с Лондоном тихонько выбрались наружу.
- Ишь, намаялся, бедняга, - сказал Лондон. - Прямо изголодался по
сну, я никогда такого не видал. Легавые, говорят, нарочно спать
арестанту не дают, и он умом трогается.
- Отдохнет Мак, совсем другим станет, - уверил Джим. - Ох, я ж
обещал Дану кое-что! А там наши машины подошли... Схожу-ка сейчас!
- А я пойду Лизу проведаю. Может, пошлю ее к старику, пусть
присмотрит за ним.
Джим пошел к кухне, наложил в котелок фасоли и понес к больничной
палатке. Солнечный зайчик уже спрыгнул с койки Дана на пол. Старик
лежал, закрыв глаза, дышал редко и тихо.
В палатке пахло чем-то гнилым или тухлым, необычный запах этот
исходил от тела умирающего, оттого что он уже долго не мог
опорожниться. Джим наклонился над стариком.
- Дан, я принес поесть.
Тот медленно открыл глаза.
- Не хочу ничего. Сил нет жевать.
- Непременно нужно поесть. Тогда и силы появятся. Давай-ка я под
спину тебе подушку подложу, ты сядешь, и я тебя покормлю.
- Не нужны мне силы, - промямлил старик. - И подниматься не хочу.
Я только на верхушки деревьев поднимался, - он снова закрыл глаза. -
Лезешь по стволу, все выше, все выше, и вот уже деревья что поменьше -
под тобою. Тогда уж спасательным поясом пристегиваеш ься, он глубоко
вздохнул, губы продолжали шевелиться. Вдруг на солнечное пятно на полу
упала тень. Джим поднял голову. У входа стояла Лиза. На плечи накинуто
одеяло, его краем укрыт и ребенок.
- Мне хватает дел со своим малышом. А он говорит, иди, за стариком
присмотри.
Джим приложил палец к губам и отошел от койки, чтобы Лизе лучше
было видно исхудавшее лицо Дана.
Войдя, Лиза села на свободную койку.
- Ох ты! Я же не знала! Скажи, чем помочь?
- Ничем. Просто побудь с ним.
- Уж больно он плох. По запаху чую. Знакомый запах, - она
поежилась, плотнее закутала личико младенца, чтобы уберечь от вони.
- Тише. Может, еще поправится.
- Нет, запах не тот. Знакомый запах. Старик уже гниет.
- Вот бедняга!
Возглас этот, видно, тронул ее за душу, на глаза навернулись
слезы.
- Конечно, я побуду с ним. Не впервой. А меня не убудет.
Джим присел рядом.
- С тобой хорошо, - прошептал он.
- Ты эти штучки брось!
- Да я разве что! Просто рядом с тобой почему-то всегда тепло.
- А мне и не холодно.
Джим чуть отвел лицо.
- Мне нужно поговорить с тобой, Лиза. Ты, наверное, не поймешь
меня, да это и неважно. Все кругом рушится, или как вода меж пальцами,
глядь - и нет. Но это пустяки по сравнению с главным. И мы с тобой
песчинки в людском море. Понимаешь? Я всякий раз сам себе это говорю,
но мне легче самого себя понять, когда ты рядом, слушаешь.
Догадываешься, о чем я?
Щеки у Лизы зарумянились.
- Я же только что родила. Да и не такая я, - она пристыжепно
взглянула на него. - Не говори так. Таким тоном, - попросила сна. -
Понимаешь, я просто не такая.
Он потянулся было обнять ее, но она отпрянула.
- Не нужно.
Джим поднялся.
- Будь повнимательнее к старику, ладно? Вода и ложка на столе.
Давай ему понемножку, - он поднял голову, вслушался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40