- Ты, Сэм, хороший парень. Отличный, можно сказать. Ну, до
встречи.
Мак, глядя на палаточный полог, негромко бросил через плечо:
- Будешь в городе, зайди на Центральный проспект, дом сорок два.
Скажешь, ты от Мейбл. Тебя накормят. И больше там не появляйся.
- Спасибо, Мак. До свидания! - Сэм стал на колени, приподнял край
палатки, выглянул, изогнувшись шмыгнул во тьму - брезентовый край
опустился на землю.
Лондон вздохнул.
- Дай бог ему выкрутиться. Парень он неплохой. От личный, можно
сказать!
- Забудь о нем, - посоветовал Мак. - Кончит он в один прекрасный
день так же, как и малыш Джой. От судьбы не уйдешь. И нас с Джимом рано
или поздно та же участь ожидает. Это почти неизбежно, впрочем, какая
разница!
Лондон изумленно открыл рот.
- Ну и веселенькую же картинку ты показал! Неужто вы, ребята,
радости в жизни не видите?
- Еще как видим! Больше, чем остальные. У нас работа важная. Нет
ничего приятнее на свете, чем сознавать свою нужность. Другое дело,
когда работа бесцельная вот тогда человек всякую уверенность в себе
потеряет. Наше дело поспешает медленно, но верно цели держится.
Господи, что ж я здесь торчу да лясы точу. Мне ж идти надо!
- Будь только осторожен.
- Постараюсь. Хотя многое б отдали хозяйчики, чтоб нас с Джимом
убрать. Я-то поберегусь, а ты оставайся здесь и смотри, чтоб с Джимом
ничего не случилось. Ладно?
- Договорились! С места не сойду.
- Ты все ж таки приляг на матрац с краешку и вздремни чуток. Но
Джима сбереги. Он нам нужен. Ему цены нет.
- Понял.
- Ну, тогда до встречи. Постараюсь вернуться побыстрее. Хорошо б
обстановку в городе разведать. Может, газе ту удастся раздобыть.
- До встречи.
Мак вышел. Заговорил с одним часовым, чуть про шел - с другим.
Стихли его шаги, а Лондон еще прислушивался к ночным шорохам. Вроде все
спокойно, но не похоже, чтоб в лагере спали. Ходят взад-вперед часовые,
встретятся-перекинутся словом. Закукарекали петухи: один - совсем
рядом, другой - судя по голосу, старый, опытный петух - в отдалении;
зазвонил станционный коло кол, зашипел, запыхтел и двинулся поезд, все
быстрее и быстрее застучали колеса. Лондон присел на матрац подле
Джима, вытянул одну ногу, на другой - согнутой в колене - скрестил
руки. Потом положил на колено голову и испытующе посмотрел на Джима.
Тот спал неспокойно. Вот вскинул руку, снова уронил. Пробормотал:
"Ох... и воды". Тяжело задышал. "Все дегтем залили". Открыл глаза,
заморгал, еще находясь во власти сна. Лондон опустил руки, будто
собирался поддержать Джима, но не стал трогать - глаза у того
закрылись, и он затих. По шоссе прогрохотал грузовик. Кто-то
приглушенно вскрикнул чуть поодаль от палатки.
- Что там еще? - негромко спросил Лондон.
- Звали, командир? - в палатку просунулся часовой.
- Кто кричал?
- Сейчас-то? Вы разве только что услышали? Да это старик, тот, что
ногу сломал. Совсем спятил. Дерется, кусается - ребята едва удерживают.
Сейчас, наверное, рот заткнули.
- Ты, никак, Джейк Педрони? Да, похоже. Вот что, Джейк. Док
говорил, если старику время от времени не ставить клизму, он свихнется.
Я к нему пойти сейчас не могу. Сходика ты, скажи, чтоб сделали все как
надо.
- Понял.
- Ну вот и хорошо. Ступай. Куда ему драться со сломанной ногой! А
как тот парень, что ногу вывихнул?
- Его кто-то угостил виски. Так что с ним полный порядок.
- Если что- зови меня, Джейк.
- Лады!
Лондон растянулся на матраце рядом с Джимом. Далекий поезд все
набирал скорость. Снова затеяли перекличку петухи: теперь начал старый,
а молодой подхватил. Лондон почувствовал, как сон тугой пеленой
обволакивает его. Но он все же приподнялся на локте, взглянул еще раз
на Джима и лишь после этого окунулся в тяжелый сон.
14

Только-только начала рассеиваться ночная мгла. В палатку заглянул
Мак. Лампа на шесте посередине все горела. На матраце рядом спали
Лондон и Джим. Как только Мак вошел, Лондон дернулся, резко привстал,
сощурился, вглядываясь.
- Кто это?
- Я. Только что пришел. Как Джим?
- Заснул я, - признался Лондон. Зевнул, почесал лысину.
Мак подошел, наклонился над Джимом. Усталые морщинки на лице
разгладились, напряженность и озабоченность исчезли.
- Выглядит он много лучше. Отдых ему на пользу.
Лондон поднялся с матраца.
- Который час?
- Не знаю. Уже светает.
- Костры еще не разводят?
- Кто-то там крутился. Вроде и дымом пахнуло. А может, это с
андерсонова пепелища ветром принесло.
- Ни на минуту его не оставлял, - кивнул на Джима Лондон.
- Молодец.
- А ты сам-то когда спать ляжешь?
- Бог его знает. Пока вроде и не хочется. Вчера ото спался,
точнее, позавчера, А кажется, будто неделю назад.
И Джоя только вчера похоронили, ведь только вчера.
Лондон снова зевнул.
- Небось, на завтрак опять говядина с фасолью. Эх, вот бы чашечку
кофе сейчас!
- Иди в город. Там тебя и кофе, и яичницей с ветчиной угостят.
- Брось шутки-то шутить! Ладно, пойду поваров потороплю. - И,
пошатываясь со сна, он вышел.
Мак подвинул ящик под самую лампу, достал из кармана газету,
развернул.
- Я уже не сплю, - услышал он голос Джима. - Куда ты ходил?
- Письмо нужно было опустить. Вот, на газоне подобрал газету.
Посмотрим, как события разворачиваются.
- Мак, вчера вечером я себя небось последним идиотом выставил.
- Ничего подобного, Джим. Ты такого шороха навел! Мы с Лондоном
перед тобой щенками себя чувствовали.
- На меня что-то нашло. Никогда такого не было.
- А сегодня-то как самочувствие?
- Отлично. Но той внутренней силы, что вчера, уже нет. Вчера я бы
и корову на руках вынес.
- Нас-то ты "вынес" чисто! И неплохо с парами машин придумал.
Только вот понравится ли затея хозяину той машины, что должна
заграждение разнести. Ну, посмотрим, что новенького в городе. Ух ты,
заголовки такие, что вырезать да оставить на долгую память
ЗАБАСТОВЩИКИ ЖГУТ ДОМА,
УБИВАЮТ ЛЮДЕЙ
"Вчера в десять часов вечера пожар уничтожил дом на окраине,
принадлежащий Уильяму Хантеру. Полиция утверждает, что это - дело рук
бастующих садовых рабочих. Заподозренный в преступлении был схвачен, но, ранив
задержавшего его, бежал. Пострадавший - помощник шерифа по особым делам Олаф
Бингем - находится при смерти".
А дальше вон еще:
"Несколькими часами раньше по недосмотру или по злому умыслу
забастовщиков сгорел амбар на ферме Андерсона. Некоторое время тому
назад Андерсон дал забастовщикам разрешение разбить палаточный лагерь
на своей земле".
- Тут, Джим, много понаписано. Хочешь - почитай, он перевернул
страницу. - Это надо ж! Слушай редакционную статью!
"Мы полагаем, настало время действовать. Пришлые сезонные рабочие
парализовали важнейшую отрасль экономики в округе. Бездомные бродяги,
которых ведут и науськивают платные агитаторы из-за рубежа (это мы с
тобой, Джим), сжигают дома, совершают акты вандализма, внедряют нравы
красной России в тихой, мирной Америке. Наши граждане уже опасаются
ездить по дорогам, боятся, как бы и их дома не запылали от рук
смутьянов. И поэтому мы считаем, что нельзя долее сидеть сложа руки.
В нашем округе заботятся о людях, но забастовщики здесь чужие. Они
попирают законы, покушаются на жизнь людей и их собственность. Сами как
сыр в масле катаются благодаря поддержке тайных доброхотов. Наша газета
никогда не уповала и не уповает на жесто кость, но коль скоро закон не
в силах обуздать мятежников и убийц, мы призываем граждан самих взяться
за дело. Головорезам никакой пощады! Изгнать из наших краев продажных
смутьянов! Наша газета призывает граждан разобраться, из каких
источников поступают забастовщикам всяческие разносолы. По сообщениям,
вчера в лагере забастовщиков были забиты три племенных быка".
Мак швырнул газету на землю.
- А призыв газеты обернется так: сегодня вечером ватага местных
обывателей - обычно они в бильярдной просиживают - забросает камнями
окна тех, кто хочет перемен к лучшей жизни.
Джим резко сел на матраце.
- Господи, Мак! Неужто вся вина на нас ложится!
- А то как же!
- Я не понял, кого там видели убитым.
- Это работа Сэма. Его схватили. Как убежать-то? У них ружья. А у
него только ноги.
Джим снова лег.
- Да, видел я днями, как он ногами орудует. Но все равно страшно
слушать! Страшно!
- Еще бы. Редакция лихо закрутила, ишь какие яркие ярлыки, не
поскупилась. "Платные агитаторы из-за рубежа". Это я-то1 Родился в
Миннеаполисе. Дед мой еще при Бычьей тропе <Битва при Бычьей тропе
произошла во время Гражданской войны, 21 июля 1861 года.> сражался. Он
на бой как на корриду вы шел - сам рассказывал, - очухался, лишь когда
враг огонь открыл. Да и ты, Джим, такой же "иностранец", как наше
правительство. А-а, наплюй ты на это. Вечно хай поднимают. Только на
этот раз, - он снова вытащил кисет с остатками табака, - похоже, дело к
концу идет. Петля затягивается. Напрасно Сэм пожар устроил.
- Ты ж сам ему "добро" дал.
- Знаю. Амбар у Андерсона спалили, я зол как черт был.
- Ну, и что же теперь делать?
- Бороться, только бороться. Сядем на машины, по едем, разгоним
новых работничков. Будем драться, сколько хватит сил, а потом, если
удастся, смоемся. Страшно, Джим?
- Н-н-нет.
- Затягивается, затягивается петля. Нутром чую, он поднялся с
ящика, подошел к матрацу, - сел. - Может, с недосыпу, только пока из
города шел, мне мерещилась засада под каждым деревом. Такой вдруг страх
напал, про шурши где мышь - я бы бежать ударился.
- Ты просто устал, - успокоил его Джим. - Будь я здоров, глядишь,
пригодился бы. А так, лежу чушкой и только всем мешаю.
- Неправда! Стоит мне приуныть, ты всякий раз поддерживаешь, а
сегодня мне поддержка ох как нужна. Реши мости - кот наплакал. Эх,
выпить бы сейчас!
- Поесть тебе надо, тогда и решимость появится!
- Я написал Гарри Нилсону: нужно помочь людьми, продовольствием.
Боюсь, запоздало мое письмо, - Мак как-то необычно взглянул на
приятеля. - Ночью я Дика видел. Слушай внимательно. Помнишь ту ночь,
когда сюда приехали?
- Конечно.
- Помнишь, от моста налево свернули к палаточному лагерю?
- Ну, помню.
- Так вот. Слушай внимательно. Случись беда, и мы разлучимся - иди
к мосту. Залезешь под арку с дальнего от города конца, увидишь ворох
ивового сушняка, под ним - глубокая нора. Залезешь, прикроешь лаз
хворостом. Нора глубокая, метров пять. Дик туда сейчас носит одеяла,
консе рвы. Ты сможешь там отсидеться денька два, если нас раскидает в
разные стороны. Не приду, значит, со мной что-то случилось. Тогда
пробирайся в город. Иди ночью, чтобы к утру из округа убраться.
Обвинений против нас никаких, разве что полгода за бродяжнич ество
впаяют. Ну и, наверное, постараются нам причастность ко вчерашнему
убийству приписать. Впрочем, может, и побоятся шум поднимать. Ведь
тогда наш юрист напомнит, как Джоя хлопнули. Все понял, Джим? Найдешь
убежище под мостом, подождешь меня два дня.
Там вряд ли тебя отыщут.
- Мак, ты что-то скрываешь. Тебе что-то еще известно.
- Ничего мне не известно. Просто сердцем чую, в этой дыре ждет нас
западня. Чую, понимаешь! Сегодня ночью из лагеря сбежало много людей, в
основном семейные. Лондон держится молодцом. Не сегодня-завтра вступит
в партию. Но остальным этим говнюкам я ни на грош не верю. Они
напуганы, мечутся и в любую минуту нас прирезать могут.
- Ты сам мечешься. Мак. Успокойся. - Джим поднялся сначала на
колени, потом встал на ноги, поднял голову, словно прислушивался к боли
внутри. Мак тревожно посмотрел на него.
- Полный порядок, - сказал Джим. - Двигать рукой еще трудновато,
но в остальном полный порядок. Даже голова не кружится. Сегодня можно и
прогуляться.
- Повязку бы тебе сменить.
- Неплохо бы. А док вернулся?
- Нет. Похоже, его схватили. Славный был парень.
- Почему - был?
- Да так, сорвалось. Может, они его только отлупили. и все. Хотя
сколько наших ребят бесследно пропадали, и ни слуху ни духу.
- И ты всему виной.
- Без тебя знаю. Но ты все правильно понимаешь, потому и говорю.
Мне бы помолчать, ан нет, когда выговоришься, вроде легче. До чего ж
кофе хочется, прямо хоть плачь. А в городе кофе, пей - не хочу. Чашки
три зараз уговаривал. Больше и не требуется.
Джим сурово заговорил.
- Может, кофе сейчас и не повредит. Но, возьми-ка себя в руки, а
то начнешь себя жалеть.
Скучное лицо Мака ужесточилось.
- Что ж, парень. Ты прав. Беру себя в руки. Хочешь прогуляться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40