Я не подделываюсь нарочно, я просто не могу иначе. Вы ведь, док,
знаете, люди не очень доверяют тем, кто говорит не на их языке. Можно
обидеть человека, даже употребив незнакомое ему слово. Он, вероятно,
промолчит, а в душе возненавидит вас. То есть я не про вас лично это
говорю, док. С вами все наоборот, док, вы и должны отличаться от нас,
как небо от земли, иначе вам доверия не будет.
Они вступили на темную аллею, высоко над головой чернели ветви,
густо обсыпанные яблоками. Стихли шорохи сонного лагеря. Вдруг над
головой кто-то надсадно, скрипуче вскрикнул. Мак, Джим и Бертон
вздрогнули -то пролетела сипуха.
- Это сова, Джим, - пояснил Мак, - на мышей охотится.- И тут же
повернулся к Бертону:
- Джим житель городской, ему многое в новинку, а нам-то привычно.
Давайте-ка присядем здесь.
Мак с доктором расположились прямо на земле, под раскидистой
старой яблоней. Джим, скрестив ноги, сел напротив. Тихая выдалась ночь,
ни ветерка; застыли чер ные листья в недвижном воздухе.
Мак говорил очень тихо, словно опасаясь чуткой, за таившей дыхание
ночи.
- И вы для меня загадка, док.
- Я? Загадка?
- Да, да. В партии вы не состоите, а все время нам помогаете, хотя
выгоды вам никакой. Не знаю, верите ли вы в наше дело, вы об этом ни
разу не обмолвились, вы просто работаете на нас. Мы не первый раз
встречаемся, но я что-то сомневаюсь, заодно ли вы с нами.
Доктор Бертон тихо рассмеялся.
- Право, не знаю, что и сказать. Кое-какими мыслями мог бы и
поделиться, да боюсь, они вам придутся не по вкусу. Я почти уверен.
- И все же поделитесь.
- Вот вы говорите, я не верю в ваше дело. Легче не поверить, что
на небе есть луна. Коммуны были и до вас и будут впредь. Но вы
почему-то вообразили, что достаточно заложить фундамент, а здание
вырастет само собой. Но все так переменчиво, Мак. Допустим, завтра вам
удастся осуществить свой замысел, но сразу же он начнет претерпевать
кое-какие изменения. Скажем, организуете вы коммуну, но постепенно она
все меньше и меньше будет соответствовать вашей задумке.
- Значит, вы считаете наше дело нестоящим?
Бертон вздохнул.
- Извечный камень преткновения, все доводы о него разбиваются.
Потому-то я и не люблю часто высказываться. Поймите меня. Мак, упрекаю
я вас потому, что не способен многого увидеть и услышать, впрочем, выше
головы не прыгнешь. Увидеть бы все дело ваших рук целиком, вот чего мне
хочется. И не лепить всяких ярлыков вроде "стоящий" или "нестоящий",
это - шоры, за ними не увидеть полную картину. Скажем, назову я
какое-либо дело стоящим и сразу лишаю себя возможности как следует
разобраться в этом деле, не дай бог в нам окажется нечто "нестоящее".
Понимаете? Я хочу непредвзято рассмотреть полную картину.
Мак горячо возразил:
- А как же с социальной несправедливостью? Одни наживаются за счет
других. Тут уж без оценки не обойтись!
Доктор Бертон запрокинул голову, посмотрел на небо.
- Мак, а вы обратите внимание, какая несправедливость царит в
физиологии. Засилье болезней: столбняк, сифилис, а амебная дизентерия -
да она похлеще любого гангстера орудует! Вот так обстоят дела в моей
области.
- Революция и коммунизм искоренят социальную несправедливость 1
- Так же как дезинфекция и профилактика искоренят болезни.
- Нельзя смешивать деятельность людей и микробов. Есть большая
разница.
- А я вот большой разницы, Мак, не вижу.
- Какого черта, док! - вспылил Мак. - Болезни на каждом шагу.
Сифилис и в самых роскошных районах гнездится. Чего ж вы тогда здесь
ошиваетесь, если вы в душе не с нами.
- Хочу разобраться, - ответил Бертон. - Вот вы порезали палец, в
рану проникли стрептококки, рука распухла, болит. Что такое опухоль? -
Поле битвы, а боль? - Сама борьба. Кто победит - трудно сказать, но
первое сражение - как раз в ранке. Победят стрептококки, пойдут дальше,
и поле битвы охватит уже всю руку. И ваши мелкие забастовки. Мак, тоже
инфекция. Она поразила людей, их будто лихорадит. И я хочу в этом
разобраться, поэтому я там, куда поначалу проникла инфекция.
- Значит, по-вашему, забастовка - это как рана?
- Именно. Вашего "коллективного человека" вечно лихорадит. А
сейчас случай тяжелый. И я хочу разобраться. Хочу присмотреться к
"коллективному человеку", это какое-то новообразование, отличное от
человеческой особи. Коллективный человек несет уже не свои черты, а
черты организма, клеточкой которого является. И организм этот похож на
вас не больше, чем, скажем, клетки вашего тела. И вот этот организм мне
хотелось бы понаблюдать, понять что к чему. Недаром говорят: толпа
безумна и непредсказуема. Почему ж толпу рассматривают как целое, а не
как общность разных личностей? И с точки зрения толпы, она всегда
разумна.
- А какое отношение это имеет к нашему делу?
- Возможно, вот какое: когда "коллективный человек" готовится к
действию, он выдвигает лозунг, например, "Господь повелевает нам
освободить Святую Землю", или "Мы боремся за торжество демократии в
мире", или "Коммунизм уничтожит социальную несправедливость". Но самому
коллективу, толпе наплевать на землю обетованную, и на демократию и на
коммунизм. Толпе главное - действовать, бороться, а лозунги - для
успокоения личностей. Впрочем, это лишь мое предположение. Мак.
- К нашему делу оно не применимо! - воскликнул Мак.
- Я и не утверждаю, высказываю свое мнение, и только.
- Ваша беда, док, в том, - продолжал Мак, - что вы по взглядам
даже левее, чем коммунисты. Намудрили вы с "коллективным человеком". А
кто такие мы, те, кто организует, направляет? Так что неувязка у вас
полу чается.
- В вашем случае причина и следствие тесно переплетаются. Вы, с
одной стороны, выражаете взгляды "коллективного человека", то есть
являетесь особо важной клеточкой этого организма, вы черпаете силу у
него же, с другой стороны, вы направляете "коллективного человека". Как
глаз: он и получает приказы мозга и посылает их ему сам.
- Это все теории! - раздраженно бросил Мак. Какое отношение наш
разговор имеет к голодающим, не заслуженно уволенным и тем, кто вообще
не может найти работу?
- Имеет и, возможно, немалое. Ведь совсем недавно и между разными
болезнями связи не видели. Невежество сильно: наверное, и сейчас
найдутся люди, которые не знают, как дети получаются. Потому-то мне и
хочется по больше узнать о "коллективном человеке", понять его природу,
намерения, запросы. Они совсем не такие, как у нас. Мы испытываем зуд и
начинаем чесать, нам прият но, а меж тем гибнут миллионы клеток. Может,
и "коллективный человек" тоже получает удовольствие, когда миллионы
человеческих особей гибнут в войне. Поймите, Мак, мне хочется как можно
больше увидеть и понять,
используя доступные мне средства.
Мак встал, отряхнул штаны.
- Некогда смотреть да рассуждать. Дело делать надо.
Бертон встал следом, беззлобно усмехнулся.
- Может, со временем... впрочем, хватит, что-то я раз болтался.
Хотя, чтобы прояснить мысль, ее нужно высказать, даже если и слушать
некому.
Они пошли к лагерю, сухие комья земли рассыпались под ногами.
- Док, нельзя нам стоять и глазеть по сторонам. Утром нужно будет
пришлых ретивых работничков окоротить.
- Deus vult <Будь на то Божья воля (лат.).>,- изрек Бертон.- А вы
обратили внимание на андерсоновых пойнтеров? Великолепные собаки! Я
глаз от них оторвать не мог - не всякой женщиной
так залюбуешься!
В палатке у Дейкина еще горел свет. А кругом в лаге ре спали. В
затухающих кострах помигивали уголья.
У обочины выстроились видавшие виды машины, а на дороге светляками
высвечивали огоньки сигарет: шерифовы помощники не дремали.
- Ты слышал, Джим? Вот в этом вся суть Бертона. Видит хороших
собак, всего лишь пару охотничьих собак, но для него они больше, чем
просто собаки. Они будят в нем высокие чувства. А для меня собаки - и
все. Зато те, кто сейчас здесь спит, - люди, им естьпить подавай. А для
доктора они - коллективный организм. Окажись у дока другая профессия -
не быть бы ему с нами. Без его знаний и опыта не обойтись, а с его
рассуждениями одна морока.
Бертон виновато улыбнулся.
- Сам удивляюсь, с чего это меня на рассуждения потянуло. Вы -
люди практические и таких же, кому только есть-пить подавай, ведете. Но
всякий раз что-то у вас не срабатывает, всякий раз люди не подчиняются
вашей логике, поступают, казалось бы, вопреки здравому смыслу, а вы,
вожаки, либо отрицаете это, либо просто не задумываетесь, почему так
происходит. Но случись кому задать этот вопрос, дескать, что же
понуждает людей, которым лишь есть-пить подавай, выходить за рамки
ваших канонов, вы поднимаете крик: "Утопист! Мистик! Метафизик!"
Впрочем, зачем я все это говорю вам, человеку практическому? Но именно
такие, как вы, вовлекали простых людей, кому лишь есть-пить подавай, в
самые страшные смуты, какие только помнит история.
- Нас ждет работа, - прервал его Мак. - Нам некогда всякую заумь
выслушивать.
- Вот-вот, вы и беретесь за работу, понятия не имея о тех, для
кого работаете. И каждый раз из-за этого впросак попадаете.
Палатки были уже совсем рядом.
- Обратись вы с такой речью к ребятам, вас бы отсюда вышвырнули, -
буркнул Мак.
Вдруг словно из-под земли перед ними выросла темная фигура.
- Кто идет? Ах, это вы. А я сразу-то и не признал.
- Дейкин охрану выставил? - спросил Мак.
- Ага.
- Молодец Дейкин. Молодец, нравится он мне, никогда головы не
теряет.
Они остановились около большой островерхой палатки.
- Мне, пожалуй, пора, - сказал док. - Моя охрана здесь спит.
- Конечно, выспаться надо, - поддержал Мак. - Завтра, возможно,
придется раненых перевязывать.
Док скрылся в палатке. Мак обратился к Джиму.
- Тебе, между прочим, тоже неплохо бы на боковую.
- А ты куда?
- Я-то? Пройдусь еще, посмотрю, все ли в порядке.
-И я с тобой. А то ничего не делаю.
- Ш-ш-ш, тише ты. - Мак медленно прошел к веренице машин. - Ты мне
во многом помогаешь. Может, я уже постарушечьи сентиментален, но когда
ты рядом, мне спокойнее.
- Но я же только хвостом за тобой хожу! -воскликнул Джим.
- Наверное, у страха глаза велики, но порой я боюсь, как бы с
тобой чего не случилось. Мне бы вообще тебя не брать сюда. А то теперь
привык, что ты всегда рядом.
- Так чем мы займемся сейчас, Мак?
- Тебе самое лучшее - идти спать. А я попробую потолковать с
легавыми, которые нас караулят.
- Зачем?
- А скажи-ка, слова дока тебя не зацепили?
- Я не вслушивался.
- Чушь он порол в общем-то, хотя кое-что и по делу говорил. Для
того, чтоб забастовка удалась, нужны два условия: сил в борьбе не
жалеть, и население привлечь на свою сторону. Почти вся земля в долине
сейчас принадлежит горстке воротил. Значит, остальной люд, считай,
неимущий. И воротилам их приходится либо подкупать, либо обманывать.
Ведь у этих парней на дороге хоть и должность полномочных помощников
шерифа, на деле они обычные работяги, дали им шерифскую звезду, сунули
ружье в руки, заплатили за две недели. Вот я и думаю, не пойти ли
потолковать с ними, прощупать, как они насчет забастовки настроены.
Конечно, они с хозяйского голоса петь будут, но, как знать, может,
удастся к ним подобрать ключик?
- А что если тебя арестуют? Помнишь, что нам вчера ночью
наобещали?
- Ты переоцениваешь их, Джим. Они не настоящие легавые, они меня и
не узнают.
- Все-таки я пойду с тобой.
- Ладно, но как только почуешь, что жареным пахнет, бегом в лагерь
и ори что есть мочи.
В палатке позади них кто-то закричал во сне. Тут же его окликнули
несколько голосов, разбудили. Мак с Джимом неслышно протиснулись меж
двух машин. Мерцающие огоньки сигарет оказались совсем рядом,
заметались, изошли искрами - их спешно тушили, заслышав незнакомых
людей.
Мак первым подал голос.
- Эй, ребята, выйти-то можно?
- А сколько вас? - спросил кто-то.
- Двое.
- Валяйте, выходите.
На мгновение луч фонарика высветил их лица. Сидевшие на дороге
зашевелились, поднялись на ноги.
- А что вам нужно-то? - спросил один.
- Да вот не спится. Дай, думаем, пройдемся, словом с кем
перекинемся.
Спрашивавший рассмеялся.
- Везет нам на собеседников сегодня ночью.
Мак в темноте на ощупь вытащил свой знаменитый кисет.
- Хочет кто закурить?
- Свой табачок держим... Так чего тебе надо-то?
- Да вот, многие из наших интересуются, как вы к забастовке
относитесь, прислали узнать. Ведь вы такие же рабочие парни, как и они.
Вот наши и думают, неужто вы своим не поможете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
знаете, люди не очень доверяют тем, кто говорит не на их языке. Можно
обидеть человека, даже употребив незнакомое ему слово. Он, вероятно,
промолчит, а в душе возненавидит вас. То есть я не про вас лично это
говорю, док. С вами все наоборот, док, вы и должны отличаться от нас,
как небо от земли, иначе вам доверия не будет.
Они вступили на темную аллею, высоко над головой чернели ветви,
густо обсыпанные яблоками. Стихли шорохи сонного лагеря. Вдруг над
головой кто-то надсадно, скрипуче вскрикнул. Мак, Джим и Бертон
вздрогнули -то пролетела сипуха.
- Это сова, Джим, - пояснил Мак, - на мышей охотится.- И тут же
повернулся к Бертону:
- Джим житель городской, ему многое в новинку, а нам-то привычно.
Давайте-ка присядем здесь.
Мак с доктором расположились прямо на земле, под раскидистой
старой яблоней. Джим, скрестив ноги, сел напротив. Тихая выдалась ночь,
ни ветерка; застыли чер ные листья в недвижном воздухе.
Мак говорил очень тихо, словно опасаясь чуткой, за таившей дыхание
ночи.
- И вы для меня загадка, док.
- Я? Загадка?
- Да, да. В партии вы не состоите, а все время нам помогаете, хотя
выгоды вам никакой. Не знаю, верите ли вы в наше дело, вы об этом ни
разу не обмолвились, вы просто работаете на нас. Мы не первый раз
встречаемся, но я что-то сомневаюсь, заодно ли вы с нами.
Доктор Бертон тихо рассмеялся.
- Право, не знаю, что и сказать. Кое-какими мыслями мог бы и
поделиться, да боюсь, они вам придутся не по вкусу. Я почти уверен.
- И все же поделитесь.
- Вот вы говорите, я не верю в ваше дело. Легче не поверить, что
на небе есть луна. Коммуны были и до вас и будут впредь. Но вы
почему-то вообразили, что достаточно заложить фундамент, а здание
вырастет само собой. Но все так переменчиво, Мак. Допустим, завтра вам
удастся осуществить свой замысел, но сразу же он начнет претерпевать
кое-какие изменения. Скажем, организуете вы коммуну, но постепенно она
все меньше и меньше будет соответствовать вашей задумке.
- Значит, вы считаете наше дело нестоящим?
Бертон вздохнул.
- Извечный камень преткновения, все доводы о него разбиваются.
Потому-то я и не люблю часто высказываться. Поймите меня. Мак, упрекаю
я вас потому, что не способен многого увидеть и услышать, впрочем, выше
головы не прыгнешь. Увидеть бы все дело ваших рук целиком, вот чего мне
хочется. И не лепить всяких ярлыков вроде "стоящий" или "нестоящий",
это - шоры, за ними не увидеть полную картину. Скажем, назову я
какое-либо дело стоящим и сразу лишаю себя возможности как следует
разобраться в этом деле, не дай бог в нам окажется нечто "нестоящее".
Понимаете? Я хочу непредвзято рассмотреть полную картину.
Мак горячо возразил:
- А как же с социальной несправедливостью? Одни наживаются за счет
других. Тут уж без оценки не обойтись!
Доктор Бертон запрокинул голову, посмотрел на небо.
- Мак, а вы обратите внимание, какая несправедливость царит в
физиологии. Засилье болезней: столбняк, сифилис, а амебная дизентерия -
да она похлеще любого гангстера орудует! Вот так обстоят дела в моей
области.
- Революция и коммунизм искоренят социальную несправедливость 1
- Так же как дезинфекция и профилактика искоренят болезни.
- Нельзя смешивать деятельность людей и микробов. Есть большая
разница.
- А я вот большой разницы, Мак, не вижу.
- Какого черта, док! - вспылил Мак. - Болезни на каждом шагу.
Сифилис и в самых роскошных районах гнездится. Чего ж вы тогда здесь
ошиваетесь, если вы в душе не с нами.
- Хочу разобраться, - ответил Бертон. - Вот вы порезали палец, в
рану проникли стрептококки, рука распухла, болит. Что такое опухоль? -
Поле битвы, а боль? - Сама борьба. Кто победит - трудно сказать, но
первое сражение - как раз в ранке. Победят стрептококки, пойдут дальше,
и поле битвы охватит уже всю руку. И ваши мелкие забастовки. Мак, тоже
инфекция. Она поразила людей, их будто лихорадит. И я хочу в этом
разобраться, поэтому я там, куда поначалу проникла инфекция.
- Значит, по-вашему, забастовка - это как рана?
- Именно. Вашего "коллективного человека" вечно лихорадит. А
сейчас случай тяжелый. И я хочу разобраться. Хочу присмотреться к
"коллективному человеку", это какое-то новообразование, отличное от
человеческой особи. Коллективный человек несет уже не свои черты, а
черты организма, клеточкой которого является. И организм этот похож на
вас не больше, чем, скажем, клетки вашего тела. И вот этот организм мне
хотелось бы понаблюдать, понять что к чему. Недаром говорят: толпа
безумна и непредсказуема. Почему ж толпу рассматривают как целое, а не
как общность разных личностей? И с точки зрения толпы, она всегда
разумна.
- А какое отношение это имеет к нашему делу?
- Возможно, вот какое: когда "коллективный человек" готовится к
действию, он выдвигает лозунг, например, "Господь повелевает нам
освободить Святую Землю", или "Мы боремся за торжество демократии в
мире", или "Коммунизм уничтожит социальную несправедливость". Но самому
коллективу, толпе наплевать на землю обетованную, и на демократию и на
коммунизм. Толпе главное - действовать, бороться, а лозунги - для
успокоения личностей. Впрочем, это лишь мое предположение. Мак.
- К нашему делу оно не применимо! - воскликнул Мак.
- Я и не утверждаю, высказываю свое мнение, и только.
- Ваша беда, док, в том, - продолжал Мак, - что вы по взглядам
даже левее, чем коммунисты. Намудрили вы с "коллективным человеком". А
кто такие мы, те, кто организует, направляет? Так что неувязка у вас
полу чается.
- В вашем случае причина и следствие тесно переплетаются. Вы, с
одной стороны, выражаете взгляды "коллективного человека", то есть
являетесь особо важной клеточкой этого организма, вы черпаете силу у
него же, с другой стороны, вы направляете "коллективного человека". Как
глаз: он и получает приказы мозга и посылает их ему сам.
- Это все теории! - раздраженно бросил Мак. Какое отношение наш
разговор имеет к голодающим, не заслуженно уволенным и тем, кто вообще
не может найти работу?
- Имеет и, возможно, немалое. Ведь совсем недавно и между разными
болезнями связи не видели. Невежество сильно: наверное, и сейчас
найдутся люди, которые не знают, как дети получаются. Потому-то мне и
хочется по больше узнать о "коллективном человеке", понять его природу,
намерения, запросы. Они совсем не такие, как у нас. Мы испытываем зуд и
начинаем чесать, нам прият но, а меж тем гибнут миллионы клеток. Может,
и "коллективный человек" тоже получает удовольствие, когда миллионы
человеческих особей гибнут в войне. Поймите, Мак, мне хочется как можно
больше увидеть и понять,
используя доступные мне средства.
Мак встал, отряхнул штаны.
- Некогда смотреть да рассуждать. Дело делать надо.
Бертон встал следом, беззлобно усмехнулся.
- Может, со временем... впрочем, хватит, что-то я раз болтался.
Хотя, чтобы прояснить мысль, ее нужно высказать, даже если и слушать
некому.
Они пошли к лагерю, сухие комья земли рассыпались под ногами.
- Док, нельзя нам стоять и глазеть по сторонам. Утром нужно будет
пришлых ретивых работничков окоротить.
- Deus vult <Будь на то Божья воля (лат.).>,- изрек Бертон.- А вы
обратили внимание на андерсоновых пойнтеров? Великолепные собаки! Я
глаз от них оторвать не мог - не всякой женщиной
так залюбуешься!
В палатке у Дейкина еще горел свет. А кругом в лаге ре спали. В
затухающих кострах помигивали уголья.
У обочины выстроились видавшие виды машины, а на дороге светляками
высвечивали огоньки сигарет: шерифовы помощники не дремали.
- Ты слышал, Джим? Вот в этом вся суть Бертона. Видит хороших
собак, всего лишь пару охотничьих собак, но для него они больше, чем
просто собаки. Они будят в нем высокие чувства. А для меня собаки - и
все. Зато те, кто сейчас здесь спит, - люди, им естьпить подавай. А для
доктора они - коллективный организм. Окажись у дока другая профессия -
не быть бы ему с нами. Без его знаний и опыта не обойтись, а с его
рассуждениями одна морока.
Бертон виновато улыбнулся.
- Сам удивляюсь, с чего это меня на рассуждения потянуло. Вы -
люди практические и таких же, кому только есть-пить подавай, ведете. Но
всякий раз что-то у вас не срабатывает, всякий раз люди не подчиняются
вашей логике, поступают, казалось бы, вопреки здравому смыслу, а вы,
вожаки, либо отрицаете это, либо просто не задумываетесь, почему так
происходит. Но случись кому задать этот вопрос, дескать, что же
понуждает людей, которым лишь есть-пить подавай, выходить за рамки
ваших канонов, вы поднимаете крик: "Утопист! Мистик! Метафизик!"
Впрочем, зачем я все это говорю вам, человеку практическому? Но именно
такие, как вы, вовлекали простых людей, кому лишь есть-пить подавай, в
самые страшные смуты, какие только помнит история.
- Нас ждет работа, - прервал его Мак. - Нам некогда всякую заумь
выслушивать.
- Вот-вот, вы и беретесь за работу, понятия не имея о тех, для
кого работаете. И каждый раз из-за этого впросак попадаете.
Палатки были уже совсем рядом.
- Обратись вы с такой речью к ребятам, вас бы отсюда вышвырнули, -
буркнул Мак.
Вдруг словно из-под земли перед ними выросла темная фигура.
- Кто идет? Ах, это вы. А я сразу-то и не признал.
- Дейкин охрану выставил? - спросил Мак.
- Ага.
- Молодец Дейкин. Молодец, нравится он мне, никогда головы не
теряет.
Они остановились около большой островерхой палатки.
- Мне, пожалуй, пора, - сказал док. - Моя охрана здесь спит.
- Конечно, выспаться надо, - поддержал Мак. - Завтра, возможно,
придется раненых перевязывать.
Док скрылся в палатке. Мак обратился к Джиму.
- Тебе, между прочим, тоже неплохо бы на боковую.
- А ты куда?
- Я-то? Пройдусь еще, посмотрю, все ли в порядке.
-И я с тобой. А то ничего не делаю.
- Ш-ш-ш, тише ты. - Мак медленно прошел к веренице машин. - Ты мне
во многом помогаешь. Может, я уже постарушечьи сентиментален, но когда
ты рядом, мне спокойнее.
- Но я же только хвостом за тобой хожу! -воскликнул Джим.
- Наверное, у страха глаза велики, но порой я боюсь, как бы с
тобой чего не случилось. Мне бы вообще тебя не брать сюда. А то теперь
привык, что ты всегда рядом.
- Так чем мы займемся сейчас, Мак?
- Тебе самое лучшее - идти спать. А я попробую потолковать с
легавыми, которые нас караулят.
- Зачем?
- А скажи-ка, слова дока тебя не зацепили?
- Я не вслушивался.
- Чушь он порол в общем-то, хотя кое-что и по делу говорил. Для
того, чтоб забастовка удалась, нужны два условия: сил в борьбе не
жалеть, и население привлечь на свою сторону. Почти вся земля в долине
сейчас принадлежит горстке воротил. Значит, остальной люд, считай,
неимущий. И воротилам их приходится либо подкупать, либо обманывать.
Ведь у этих парней на дороге хоть и должность полномочных помощников
шерифа, на деле они обычные работяги, дали им шерифскую звезду, сунули
ружье в руки, заплатили за две недели. Вот я и думаю, не пойти ли
потолковать с ними, прощупать, как они насчет забастовки настроены.
Конечно, они с хозяйского голоса петь будут, но, как знать, может,
удастся к ним подобрать ключик?
- А что если тебя арестуют? Помнишь, что нам вчера ночью
наобещали?
- Ты переоцениваешь их, Джим. Они не настоящие легавые, они меня и
не узнают.
- Все-таки я пойду с тобой.
- Ладно, но как только почуешь, что жареным пахнет, бегом в лагерь
и ори что есть мочи.
В палатке позади них кто-то закричал во сне. Тут же его окликнули
несколько голосов, разбудили. Мак с Джимом неслышно протиснулись меж
двух машин. Мерцающие огоньки сигарет оказались совсем рядом,
заметались, изошли искрами - их спешно тушили, заслышав незнакомых
людей.
Мак первым подал голос.
- Эй, ребята, выйти-то можно?
- А сколько вас? - спросил кто-то.
- Двое.
- Валяйте, выходите.
На мгновение луч фонарика высветил их лица. Сидевшие на дороге
зашевелились, поднялись на ноги.
- А что вам нужно-то? - спросил один.
- Да вот не спится. Дай, думаем, пройдемся, словом с кем
перекинемся.
Спрашивавший рассмеялся.
- Везет нам на собеседников сегодня ночью.
Мак в темноте на ощупь вытащил свой знаменитый кисет.
- Хочет кто закурить?
- Свой табачок держим... Так чего тебе надо-то?
- Да вот, многие из наших интересуются, как вы к забастовке
относитесь, прислали узнать. Ведь вы такие же рабочие парни, как и они.
Вот наши и думают, неужто вы своим не поможете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40