Но в этих не было безумия, только злоба.
Глаза были без тела.
Солли глядел на нее, но она придержала его рукой, чтобы не двигался, потом нашарила пульт и включила свет.
Солли поглядел на нее, поглядел в коридор.
Там было пусто.
– Ким? – позвал Солли. – Что случилось?
Она не могла шевельнуться от слабости.
– Это было там, за дверью.
– Что это? Что было за дверью?
Он вышел в коридор и поглядел в обе стороны.
– Ничего нет. Что ты видела?
Она попыталась описать, но выходило похоже на галлюцинацию.
– Ладно, – сказал он, когда она сравнила это с тем, что было на вилле. – Пойдем выясним.
Она оделась. Солли натянул шорты и взял стойку от лампы в качестве оружия. Они осмотрели все каюты третьего этажа – осматривал Солли, а Ким стояла в коридоре, следя, чтобы ничто не проскользнуло мимо.
Он заглядывал в шкафы, в ящики, под кровати. Они целеустремленно искали, и Ким было приятно, что он, несмотря на абсурдность ее заявления, отнесся к нему серьезно, а не стал сразу доказывать, что у нее галлюцинации.
Спустившись на второй этаж, они повторили процесс, и потом обыскали нижний этаж корабля. Длинные окна показывали все кладовые и ангары. Солли даже спустился в посадочный модуль через открытый кокпит. Модуль был закреплен внизу «Хаммерсмита». Осмотрели зоны систем утилизации, водяных танков и грузовые трюмы. Заглянули в машинное отделение. Когда обыск был закончен, Солли обернулся к ней.
– Ким, здесь негде спрятаться.
– Я это видела, – ответила она. Это было невозможно, и Ким хотела бы забыть об этом, поверить, что это иллюзия. Сон. Вино, выпитое накануне вечером. Но она была уверена. И Солли это видел.
– Оно там было. Оно исчезло, когда я включила свет.
– Как отражение.
– Но это не было отражение.
– Не было. И не могло быть.
Имелись люки, ведущие к внутренней проводке и системным отсекам. Но снимать их, а потом ставить на место было бы долго. Солли осмотрел их – они были крепко заперты.
– Я это видела!
– Я тебе верю.
Они вернулись к себе, тихо ступая по застеленному ковром полу, выключили свет и вернули освещение корабля в ночной режим. Ким глядела в полутьму, на полоску ночников, автоматически включившихся вместе с ночным режимом корабля, Нет, ничего нет такого, что она могла бы принять за пару глаз.
Больше всего пугало сходство этого видения с тем. Может быть, что-то оттуда последовало за ней сюда?
Она тогда отмела это видение, заперла где-то в уголке подсознания, уговорила себя, что это была игра света или результат перенасыщения кислородом.
И вот ей снова пришлось его увидеть. И впервые за всю свою взрослую жизнь Ким усомнилась в том, что видит мир адекватно, усомнилась, что вселенная устроена рационально, что ею правят непротиворечивые законы. Что в ней нет места сверхъестественному.
– Ты как, Ким?
Солли наклонился над ней, одеваясь, явно обеспокоенный.
– Нормально.
Вероятнее, справедлив был бы другой ответ.
Ким села к консоли и прокрутила записи с нашлемной камеры Солли, остановив показ, когда появилась рябь на корпусе и в шлюзе.
То, что она видела, было связано с седлом. Это не была бомба, это был транспорт.
Если так, то могут ли они с Солли даже говорить друг с другом без опасения быть подслушанными? Что если инопланетяне уже достаточно овладели языком?
Она поделилась этими мыслями с Солли.
– О'кей, – согласился Солли. – Будем вести себя так, будто у нас на борту нежелательный пассажир. Это, кстати, объясняет и что случилось с Хэмом.
– Другого объяснения и нет. Зато эта штука хотя бы не попытается убить нас во сне.
– Не хочу накаркать, но почему ты так думаешь?
– Потому что она хочет проследить нас до дома.
– Ким, мне неприятно это говорить, – он понизил голос, – но курс уже задан. Если бы он хотел нас устранить, потом ему осталось бы только сидеть спокойно и ждать, пока старина Хэм довезет его до порта.
Они сидели на кровати, глядя в коридор, вдруг ставший чужой территорией, коридором в другой мир.
– Нет, – сказала она. – Он вряд ли знает, какой у нас участок маршрута. Он хочет, чтобы мы функционировали, пока не попадем домой. Пока он не будет уверен.
– Будем надеяться.
21
ЗА ДОБЛЕСТЬ В ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ
Надпись на медали «За доблесть»
Наутро они снова обследовали корабль, все три уровня, машинное отделение, посадочный модуль, все внешнее пространство, которое только могли вспомнить. Солли снимал служебные панели и вглядывался в схемы и провода. Ничего не нашли.
– Трудно поверить, будто на борту есть что-то, чего не должно быть, – сказал он.
Ким неохотно сказала то, о чем не могли не думать оба:
– Может быть, нам не следует лететь домой.
Они сидели в креслах в комнате совещаний. Был конец дня, оба устали от долгой охоты и были огорчены ее безрезультатностью.
– Ким, – сказал Солли, – мы можем в любой момент прервать полет и позвать на помощь. А что делать потом? Если оно могло залезть на борт так, что мы и не заметили, оно может перелезть и на спасательный корабль. – Он потер глаза. – Мы сделали все, чтобы проверить: захватчика на борту нет. Так что мы либо летим домой, либо сидим здесь, пока продукты не кончатся.
Во время поиска Ким почувствовала, что Солли относится к ее рассказу все более скептически. В полном свете дня каюты и коридоры «Хаммерсмита» казались менее угрожающими, а опасность отодвигалась. Возможности действий, если удастся действительно найти захватчика, очень невелики. Лучше списать инцидент на плохое освещение, накал страсти и избыток алкоголя.
– Послушай, – сказал Солли, – в худшем случае нам надо только держать контроль над гиперсвязью, не давать ему ничего передавать, и волноваться не о чем. И без разницы, что дальше будет.
– И ты уверен, что мы это можем?
– Я при случае могу даже гаечным ключом связь развинтить.
Но путешествие домой тянулось мрачно. Ким держала дверь спальни закрытой, хотя смысла в этом было немного. Она жаловалась Солли, что будто спит в доме с привидениями. Шли дни, и ничего не происходило, но Ким знала, что это создание на борту скользит среди проводов и коридоров, только его не видно. Иногда оно мелькало в поле зрения, из света лампы, из пара в душе складывались глаза. Бывало движение в темноте, ощущение холодного тока по лодыжке, звук шепота в переборках. Даже жужжание корабельной электроники иногда звучало зловеще.
Если Солли и видел что-нибудь из этого, он ничего такого не говорил.
Секс стал по необходимости редок. Когда он происходил, это было в спешке, крадучись, будто на корабле был кто-то еще, кто в любой момент мог войти и помешать.
И из него ушла спонтанность. В дни, которые Ким уже почти была готова называть «добрыми старыми», соединения могли начаться вдруг, в любом месте корабля. Сейчас они происходили только за закрытой дверью спальни. И то сначала Ким включала свет и осматривала ее.
Если они оба спали, Ким ощущала себя уязвимой, открытой со всех сторон. Но когда она поставила этот вопрос на рассмотрение Солли, он пришел в такое смятение, что она не стала настаивать на вахтовой системе.
Наверное, он думал о ней как об испуганном ребенке и не мог не задаваться вопросом, с кем же он связался. Но она и чувствовала себя испуганным ребенком. Будь все наоборот, если бы Солли видел что-то в пустых коридорах, этим вопросом задавалась бы она. Ким боялась, что потеряет его, и это будет самое худшее, но ничего сделать с собой не могла. Опасность есть, а Солли ей до конца не верит. У нее развилась обидчивость из-за Солли, из-за собственных страхов. И еще – неослабная ненависть к этой штуке, которая вторглась на корабль. Она ждала, она молилась – в буквальном смысле, – чтобы эта тварь показалась в каком-то более материальном виде.
Усилия Солли по возвращении ИРа в строй не дали заметных результатов. Иногда он получал бессмысленные речевые ответы, требующие, чтобы пассажиры приготовились к ускорению, или что система приготовления еды перегружена и требует замены проводящего узла. Голос предлагал изменения курса и коррекцию параметров плана полета, и желал доброго утра и днем и ночью.
– Оставить бы это человеку, который в этом разбирается, – бурчал Солли, но попыток не бросал.
В отсутствие Хэма ему приходилось иногда пачкать руки. Оказалось, что Солли выполняет такие рутинные работы, как управление электроэнергией. Поскольку некоторые системы отключились вместе с ИРом, он мог не получить предупреждения о сбое, и не было систем, которые могли бы сообщить о природе неисправности. И потому, когда грохнулась внутренняя связь, Солли пришлось несколько часов полазить на четвереньках в поисках дефектного реле. В процедурах самотестирования, которые регулярно выполнялись прыжковыми двигателями, развилось отклонение, из-за которого периодически срабатывала сирена. Солли не удавалось найти его, и он просто отключал сирену, надеясь, что тем временем двигатели не выйдут из строя окончательно. Он говорил, что в этом полете многому научился.
Ким помогала во всем, в чем могла, то есть нечасто. Электроника не была ее сильной стороной, но она задавала вопросы и тоже училась.
Ближе всего они подошли к серьезным проблемам на третьей неделе, когда однажды в три часа ночи заревели сирены, сообщая, что параметры азотно-кислородной смеси вышли за допустимые пределы. Солли проворчал, что проблемы наверняка в системе тревоги, а не в жизнеобеспечении, но продолжал ее перебирать, заменяя все, что можно, пока этот гвалт не прекратился.
К Ким вернулось ее обычное энергичное настроение. Она уже не бродила по кораблю в одиночестве, а держалась поближе к Солли. Она стала больше читать, в основном книги и статьи по своей специальности, но и романы, и книги по истории, и даже Саймона Уэсткота, классика философии второго столетия, который пытался объяснить, каким образом в механистической вселенной развилось сознание.
Иногда, наедине с собой, она ловила себя на том, что разговаривает с гостем.
– Я знаю, что ты здесь, – говорила она, понижая голос, чтобы Солли не услышал. – Почему ты не покажешься?
Ближе к концу полета споры почти заглохли и только изредка о себе напоминали, как испорченная система утилизации отходов, испускающая иногда ядовитый дымок. Просто было больше нечего сказать. За последние три недели Ким ничего необычного не видела. Она пыталась уговорить себя что явление было галлюцинацией, или хотя бы запихнуть этот случай в уголок подсознания, чтобы не мешал, как поступила с тем видением в озере. Да, но тогда она могла убраться из долины Северина. Сейчас она заперта в одном корабле с этой штукой.
И потому возник нелегкий мораторий – тщательно избегать этой темы. Разговоры стали осторожными вместо информативных, дипломатичными вместо откровенных. Как если бы на борту находился носорог, присутствие которого никто не хотел признавать.
Но в последний день, к выходу на предпрыжковое состояние, Солли вытащил этот вопрос на свет.
– Жаль, что наш полет обернулся таким образом.
Тон был такой, будто он не хочет ставить ей в вину ее галлюцинации.
– Это не твоя вина, – сказала она, тщательно сдерживая закипающую злость.
– Надо решить, будем ли мы сообщать об этом инциденте. Перевод: ты не хочешь признать, что у тебя были галлюцинации?
Они сидели в пилотской кабине. Все было в порядке, часы отсчитывали время до прыжка. Солли ждал, пока зажгутся сигнальные лампы. Тогда он нажмет клавишу ВЫПОЛНИТЬ и корабль прыгнет в родную вселенную.
– Есть вопрос, – небрежно бросила Ким.
– Давай.
– Когда включим передатчик гиперсвязи, как мы узнаем, что он используется?
У Солли выступили желваки.
– Можно ли перефразировать вопрос, Ким? Как я могу не знать, что им пользуюсь?
Она попыталась снова:
– Когда мы общаемся по гиперсвязи, на панели состояния что-нибудь отражается?
– Вот тут. – Он показал на пару лампочек на консоли. – Оранжевая зажигается, когда Хэм начинает операцию, то есть открывается канал, а зеленая – когда можно говорить.
Можешь ты это испытать?
– Что испытать?
– Систему. Проверить, что она работает.
– Зачем, Ким? – недоуменно спросил Солли.
– Мне так хочется, Солли. Пожалуйста.
Раньше он бы просто попросил Хэма открыть канал. Сейчас надо было класть панель консоли на колени, сверяться с инструкцией, нажимать клавиши.
– Ну и как? – спросила она.
– Странно.
Лампы не зажигались.
– Проблемы?
– Должна бы загореться индикаторная лампа.
– Значит, если бы сейчас кто-то что-то передавал, мы бы не знали.
Он проверил лампочки. Они обе перегорели.
– Как ты догадалась?
Она пожала плечами:
– Учла такую возможность.
Солли отошел к шкафу с запчастями и принес новые лампочки.
– Значит, это сделал захватчик?
– Мне не нравится, что происходит, Солли. – Ким вдруг ощутила тяжелую усталость, отчаянное желание снова увидеть солнце, настоящий океан. Виртуальные расширения проекций «Хаммерсмита» это желание не удовлетворяли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Глаза были без тела.
Солли глядел на нее, но она придержала его рукой, чтобы не двигался, потом нашарила пульт и включила свет.
Солли поглядел на нее, поглядел в коридор.
Там было пусто.
– Ким? – позвал Солли. – Что случилось?
Она не могла шевельнуться от слабости.
– Это было там, за дверью.
– Что это? Что было за дверью?
Он вышел в коридор и поглядел в обе стороны.
– Ничего нет. Что ты видела?
Она попыталась описать, но выходило похоже на галлюцинацию.
– Ладно, – сказал он, когда она сравнила это с тем, что было на вилле. – Пойдем выясним.
Она оделась. Солли натянул шорты и взял стойку от лампы в качестве оружия. Они осмотрели все каюты третьего этажа – осматривал Солли, а Ким стояла в коридоре, следя, чтобы ничто не проскользнуло мимо.
Он заглядывал в шкафы, в ящики, под кровати. Они целеустремленно искали, и Ким было приятно, что он, несмотря на абсурдность ее заявления, отнесся к нему серьезно, а не стал сразу доказывать, что у нее галлюцинации.
Спустившись на второй этаж, они повторили процесс, и потом обыскали нижний этаж корабля. Длинные окна показывали все кладовые и ангары. Солли даже спустился в посадочный модуль через открытый кокпит. Модуль был закреплен внизу «Хаммерсмита». Осмотрели зоны систем утилизации, водяных танков и грузовые трюмы. Заглянули в машинное отделение. Когда обыск был закончен, Солли обернулся к ней.
– Ким, здесь негде спрятаться.
– Я это видела, – ответила она. Это было невозможно, и Ким хотела бы забыть об этом, поверить, что это иллюзия. Сон. Вино, выпитое накануне вечером. Но она была уверена. И Солли это видел.
– Оно там было. Оно исчезло, когда я включила свет.
– Как отражение.
– Но это не было отражение.
– Не было. И не могло быть.
Имелись люки, ведущие к внутренней проводке и системным отсекам. Но снимать их, а потом ставить на место было бы долго. Солли осмотрел их – они были крепко заперты.
– Я это видела!
– Я тебе верю.
Они вернулись к себе, тихо ступая по застеленному ковром полу, выключили свет и вернули освещение корабля в ночной режим. Ким глядела в полутьму, на полоску ночников, автоматически включившихся вместе с ночным режимом корабля, Нет, ничего нет такого, что она могла бы принять за пару глаз.
Больше всего пугало сходство этого видения с тем. Может быть, что-то оттуда последовало за ней сюда?
Она тогда отмела это видение, заперла где-то в уголке подсознания, уговорила себя, что это была игра света или результат перенасыщения кислородом.
И вот ей снова пришлось его увидеть. И впервые за всю свою взрослую жизнь Ким усомнилась в том, что видит мир адекватно, усомнилась, что вселенная устроена рационально, что ею правят непротиворечивые законы. Что в ней нет места сверхъестественному.
– Ты как, Ким?
Солли наклонился над ней, одеваясь, явно обеспокоенный.
– Нормально.
Вероятнее, справедлив был бы другой ответ.
Ким села к консоли и прокрутила записи с нашлемной камеры Солли, остановив показ, когда появилась рябь на корпусе и в шлюзе.
То, что она видела, было связано с седлом. Это не была бомба, это был транспорт.
Если так, то могут ли они с Солли даже говорить друг с другом без опасения быть подслушанными? Что если инопланетяне уже достаточно овладели языком?
Она поделилась этими мыслями с Солли.
– О'кей, – согласился Солли. – Будем вести себя так, будто у нас на борту нежелательный пассажир. Это, кстати, объясняет и что случилось с Хэмом.
– Другого объяснения и нет. Зато эта штука хотя бы не попытается убить нас во сне.
– Не хочу накаркать, но почему ты так думаешь?
– Потому что она хочет проследить нас до дома.
– Ким, мне неприятно это говорить, – он понизил голос, – но курс уже задан. Если бы он хотел нас устранить, потом ему осталось бы только сидеть спокойно и ждать, пока старина Хэм довезет его до порта.
Они сидели на кровати, глядя в коридор, вдруг ставший чужой территорией, коридором в другой мир.
– Нет, – сказала она. – Он вряд ли знает, какой у нас участок маршрута. Он хочет, чтобы мы функционировали, пока не попадем домой. Пока он не будет уверен.
– Будем надеяться.
21
ЗА ДОБЛЕСТЬ В ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ
Надпись на медали «За доблесть»
Наутро они снова обследовали корабль, все три уровня, машинное отделение, посадочный модуль, все внешнее пространство, которое только могли вспомнить. Солли снимал служебные панели и вглядывался в схемы и провода. Ничего не нашли.
– Трудно поверить, будто на борту есть что-то, чего не должно быть, – сказал он.
Ким неохотно сказала то, о чем не могли не думать оба:
– Может быть, нам не следует лететь домой.
Они сидели в креслах в комнате совещаний. Был конец дня, оба устали от долгой охоты и были огорчены ее безрезультатностью.
– Ким, – сказал Солли, – мы можем в любой момент прервать полет и позвать на помощь. А что делать потом? Если оно могло залезть на борт так, что мы и не заметили, оно может перелезть и на спасательный корабль. – Он потер глаза. – Мы сделали все, чтобы проверить: захватчика на борту нет. Так что мы либо летим домой, либо сидим здесь, пока продукты не кончатся.
Во время поиска Ким почувствовала, что Солли относится к ее рассказу все более скептически. В полном свете дня каюты и коридоры «Хаммерсмита» казались менее угрожающими, а опасность отодвигалась. Возможности действий, если удастся действительно найти захватчика, очень невелики. Лучше списать инцидент на плохое освещение, накал страсти и избыток алкоголя.
– Послушай, – сказал Солли, – в худшем случае нам надо только держать контроль над гиперсвязью, не давать ему ничего передавать, и волноваться не о чем. И без разницы, что дальше будет.
– И ты уверен, что мы это можем?
– Я при случае могу даже гаечным ключом связь развинтить.
Но путешествие домой тянулось мрачно. Ким держала дверь спальни закрытой, хотя смысла в этом было немного. Она жаловалась Солли, что будто спит в доме с привидениями. Шли дни, и ничего не происходило, но Ким знала, что это создание на борту скользит среди проводов и коридоров, только его не видно. Иногда оно мелькало в поле зрения, из света лампы, из пара в душе складывались глаза. Бывало движение в темноте, ощущение холодного тока по лодыжке, звук шепота в переборках. Даже жужжание корабельной электроники иногда звучало зловеще.
Если Солли и видел что-нибудь из этого, он ничего такого не говорил.
Секс стал по необходимости редок. Когда он происходил, это было в спешке, крадучись, будто на корабле был кто-то еще, кто в любой момент мог войти и помешать.
И из него ушла спонтанность. В дни, которые Ким уже почти была готова называть «добрыми старыми», соединения могли начаться вдруг, в любом месте корабля. Сейчас они происходили только за закрытой дверью спальни. И то сначала Ким включала свет и осматривала ее.
Если они оба спали, Ким ощущала себя уязвимой, открытой со всех сторон. Но когда она поставила этот вопрос на рассмотрение Солли, он пришел в такое смятение, что она не стала настаивать на вахтовой системе.
Наверное, он думал о ней как об испуганном ребенке и не мог не задаваться вопросом, с кем же он связался. Но она и чувствовала себя испуганным ребенком. Будь все наоборот, если бы Солли видел что-то в пустых коридорах, этим вопросом задавалась бы она. Ким боялась, что потеряет его, и это будет самое худшее, но ничего сделать с собой не могла. Опасность есть, а Солли ей до конца не верит. У нее развилась обидчивость из-за Солли, из-за собственных страхов. И еще – неослабная ненависть к этой штуке, которая вторглась на корабль. Она ждала, она молилась – в буквальном смысле, – чтобы эта тварь показалась в каком-то более материальном виде.
Усилия Солли по возвращении ИРа в строй не дали заметных результатов. Иногда он получал бессмысленные речевые ответы, требующие, чтобы пассажиры приготовились к ускорению, или что система приготовления еды перегружена и требует замены проводящего узла. Голос предлагал изменения курса и коррекцию параметров плана полета, и желал доброго утра и днем и ночью.
– Оставить бы это человеку, который в этом разбирается, – бурчал Солли, но попыток не бросал.
В отсутствие Хэма ему приходилось иногда пачкать руки. Оказалось, что Солли выполняет такие рутинные работы, как управление электроэнергией. Поскольку некоторые системы отключились вместе с ИРом, он мог не получить предупреждения о сбое, и не было систем, которые могли бы сообщить о природе неисправности. И потому, когда грохнулась внутренняя связь, Солли пришлось несколько часов полазить на четвереньках в поисках дефектного реле. В процедурах самотестирования, которые регулярно выполнялись прыжковыми двигателями, развилось отклонение, из-за которого периодически срабатывала сирена. Солли не удавалось найти его, и он просто отключал сирену, надеясь, что тем временем двигатели не выйдут из строя окончательно. Он говорил, что в этом полете многому научился.
Ким помогала во всем, в чем могла, то есть нечасто. Электроника не была ее сильной стороной, но она задавала вопросы и тоже училась.
Ближе всего они подошли к серьезным проблемам на третьей неделе, когда однажды в три часа ночи заревели сирены, сообщая, что параметры азотно-кислородной смеси вышли за допустимые пределы. Солли проворчал, что проблемы наверняка в системе тревоги, а не в жизнеобеспечении, но продолжал ее перебирать, заменяя все, что можно, пока этот гвалт не прекратился.
К Ким вернулось ее обычное энергичное настроение. Она уже не бродила по кораблю в одиночестве, а держалась поближе к Солли. Она стала больше читать, в основном книги и статьи по своей специальности, но и романы, и книги по истории, и даже Саймона Уэсткота, классика философии второго столетия, который пытался объяснить, каким образом в механистической вселенной развилось сознание.
Иногда, наедине с собой, она ловила себя на том, что разговаривает с гостем.
– Я знаю, что ты здесь, – говорила она, понижая голос, чтобы Солли не услышал. – Почему ты не покажешься?
Ближе к концу полета споры почти заглохли и только изредка о себе напоминали, как испорченная система утилизации отходов, испускающая иногда ядовитый дымок. Просто было больше нечего сказать. За последние три недели Ким ничего необычного не видела. Она пыталась уговорить себя что явление было галлюцинацией, или хотя бы запихнуть этот случай в уголок подсознания, чтобы не мешал, как поступила с тем видением в озере. Да, но тогда она могла убраться из долины Северина. Сейчас она заперта в одном корабле с этой штукой.
И потому возник нелегкий мораторий – тщательно избегать этой темы. Разговоры стали осторожными вместо информативных, дипломатичными вместо откровенных. Как если бы на борту находился носорог, присутствие которого никто не хотел признавать.
Но в последний день, к выходу на предпрыжковое состояние, Солли вытащил этот вопрос на свет.
– Жаль, что наш полет обернулся таким образом.
Тон был такой, будто он не хочет ставить ей в вину ее галлюцинации.
– Это не твоя вина, – сказала она, тщательно сдерживая закипающую злость.
– Надо решить, будем ли мы сообщать об этом инциденте. Перевод: ты не хочешь признать, что у тебя были галлюцинации?
Они сидели в пилотской кабине. Все было в порядке, часы отсчитывали время до прыжка. Солли ждал, пока зажгутся сигнальные лампы. Тогда он нажмет клавишу ВЫПОЛНИТЬ и корабль прыгнет в родную вселенную.
– Есть вопрос, – небрежно бросила Ким.
– Давай.
– Когда включим передатчик гиперсвязи, как мы узнаем, что он используется?
У Солли выступили желваки.
– Можно ли перефразировать вопрос, Ким? Как я могу не знать, что им пользуюсь?
Она попыталась снова:
– Когда мы общаемся по гиперсвязи, на панели состояния что-нибудь отражается?
– Вот тут. – Он показал на пару лампочек на консоли. – Оранжевая зажигается, когда Хэм начинает операцию, то есть открывается канал, а зеленая – когда можно говорить.
Можешь ты это испытать?
– Что испытать?
– Систему. Проверить, что она работает.
– Зачем, Ким? – недоуменно спросил Солли.
– Мне так хочется, Солли. Пожалуйста.
Раньше он бы просто попросил Хэма открыть канал. Сейчас надо было класть панель консоли на колени, сверяться с инструкцией, нажимать клавиши.
– Ну и как? – спросила она.
– Странно.
Лампы не зажигались.
– Проблемы?
– Должна бы загореться индикаторная лампа.
– Значит, если бы сейчас кто-то что-то передавал, мы бы не знали.
Он проверил лампочки. Они обе перегорели.
– Как ты догадалась?
Она пожала плечами:
– Учла такую возможность.
Солли отошел к шкафу с запчастями и принес новые лампочки.
– Значит, это сделал захватчик?
– Мне не нравится, что происходит, Солли. – Ким вдруг ощутила тяжелую усталость, отчаянное желание снова увидеть солнце, настоящий океан. Виртуальные расширения проекций «Хаммерсмита» это желание не удовлетворяли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64