– Не всех, – признала Ким. – Почти все системы представляют собой множественные звезды, которые не могут удерживать планеты на стабильных орбитах. У других нет миров в биозоне…
– Доктор Брэндивайн! – Он выпрямился, весь – борода, глаза и прямой позвоночник. – Истина такова, что мы до сих пор мало что знаем о происхождении жизни, и потому мне кажется несколько самоуверенным заявление, будто мы умеем определять хоть сколько-нибудь достоверно, каковы необходимые для нее условия. Единственное, в чем мы можем быть уверены, это в том, что несколько сот звездных систем в ближайшее столетие получат мощную лучевую ванну. И мы можем уничтожить как раз то, что мы ищем.
Появился официант. Ким заказала салат. Подобные споры не вызывали у нее аппетита. Ее собеседник заказал блюдо из вареного риса и угрей.
– Брат Кендрик, – сказала она, – мы с самого начала осознавали эту опасность и за четырнадцать лет провели большую работу, чтобы удостовериться: никто не пострадает.
Он заговорил менее враждебно:
– Я знаю, что вы хотели поступить правильно, доктор Брэндивайн. Но нам кажется, что мы слишком бесцеремонно взялись за такое дело.
Официант принес вино, и Ким предложила тост за Теософское общество. Брат Кендрик заколебался:
– В этой ситуации, боюсь, это может быть неуместно. Давайте лучше выпьем за ваше здоровье, доктор Брэндивайн.
Вино было безвкусным.
– Я вас могу заверить, что мы сделали все, что было в пределах разумного.
– Кроме одного: не отменили программу.
Кендрик был одет в белую рубашку с серой лентой и серый пиджак. Глаза у него были того же оттенка, и была в нем какая-то общая серость, наводящая на мысль, что он изжил в себе человеческую природу и его ничем не проймешь. Ким ощущала всю тяжесть его моральной правоты.
– Когда испытывали первую водородную бомбу, – сказал он, – существовали определенные опасения, что взрыв вызовет цепную реакцию. Взорвет всю планету. Ученые интуитивно понимали, что шанс на это очень мал, и потому рискнули. Рискнули всем, чем мы были тогда и чем могли стать потом. – Кендрик посмотрел на бокал и осушил его залпом. – Доктор Брэндивайн, чем отличается их поступок от того, что сделал Институт?
– В этой зоне не было никого, – повторила она. – Никому не мог быть причинен вред.
На его медальные черты упала полоска солнца.
– Будем надеяться, что вы правы.
Ким была рада вернуться к себе в кабинет. Когда Мэтт спросил, как прошел завтрак, она пожаловалась, что брата Кендрика не удалось сдвинуть с места. Никакие аргументы об условиях, которые должны создаться, чтобы появились органические молекулы, на Кендрика не действуют.
– Он считает, что любые меры, кроме непосредственного осмотра, неадекватны.
– Жаль, – сказал Мэтт. – Но мы должны были попытаться.
– В следующий раз говори с ним сам.
– Я говорил с ним в прошлый раз. – Мэтт постукивал пальцами по столу. – Я надеялся, что он восприимчив к женскому обаянию.
– Ты у меня в долгу, – сказала Ким.
Он кивнул.
– За мной завтрашний ланч. Кстати, тебя искал Солли.
Солли в данный момент находился на семинаре, и ей пришлось ждать до конца дня, чтобы с ним поговорить. Его изображение появилось у нее на экране, когда она уже собиралась домой.
– Не выходит, – сказал он.
– С Архивами? Я думала, у тебя там есть концы.
– У них сейчас большая чистка. Очевидно, поймали одного из своих сотрудников, когда тот средства Архивов переводил на собственный счет. – Солли пожал плечами. – Так что извини.
В этот вечер Ким ужинала на острове Калико с молодым человеком, знакомым по «Рыцарям моря». Он был из тех, кто не делает изо всех сил карьеру, но и не отдается целиком неразбавленной лени. По этому среднему пути сейчас шли многие, держась подальше от всего, что рутинно требовало бы их времени, а вместо этого следовали различным академическим или другим интересам. Они посвящали жизнь любительским спектаклям, или шахматам, или уоллболу. Разъезжали по пляжам планеты, если позволяли средства. Жизнь коротка, утверждал сегодняшний кавалер Ким, хотя теперь жизнь была длиннее, чем во все прошлые времена. Он посвящал свое время поискам «Марморы» – магнитно-левитационного брига, исчезнувшего где-то в средних северных широтах другого полушария.
– Найду «Мармору», – говорил он, – и тогда моя жизнь будет прожита не зря.
Он говорил, как Кайл Трипли.
Как Эмили.
Может быть, как она сама.
10
Люди настолько слабы умом и так легко поддаются мгновенным желаниям, что тот, кто пожелает обманывать, всегда найдет добровольных жертв.
Никколо Макиавелли, «Монарх», ч. 2, 1513 г. н.э.
Capa Трипли Бейнс, мать Кайла, вдова, жила теперь в Орлином Гнезде, где жила и во время происшествия. Поиск дал несколько строчек сведений и пару картинок. Женщина любила официальную одежду и была очень эффектна, даже несмотря на возраст. По ее поведению было ясно, что она полностью осознает свой шарм.
Сара была президентом архитектурного клуба, ежегодно присуждавшего премию за лучший проект общественного здания. Она входила в совет директоров Университета Тулпы и оставалась активной участницей гимнастических соревнований. Ким видела по ВР ее выступление перед публикой, которую Сара хотела убедить поддержать один строительный проект. Выступление было чуть тяжеловесным, но потрясающе искренним.
Ким запросила ее номер в справочнике, взяла виртуальный проектор Института и пошла в переговорную кабину, чтобы никто не подсоединился к разговору. Для проектора она выбрала в качестве модели высокую, рыжеволосую аристократичную женщину, ввела номер Сары, запросив только звуковую связь, – правила хорошего тона при звонке незнакомому человеку.
Ответил домашний ИР.
– Здравствуйте, – сказала Ким. – Вас беспокоит Кей Брэддок. Могу ли я говорить с Сарой Бейнс?
«Вы позволите узнать, какое у вас дело к миссис Бейнс?» Ким замялась.
– Я работаю над книгой о долине Северина, – сказала она. – Насколько я понимаю, миссис Бейнс была очевидицей события на пике Надежды, и я хотела бы знать, не уделит ли она мне несколько минут, чтобы сообщить некоторые детали.
ИР попросил подождать, и Ким поежилась. Взятка, а теперь еще вот это. А потом что? Взлом? Раздался голос Сары:
– Кей Брэддок? – Дикция у нее была великолепная. – Боюсь, я о вас не слышала.
– Наверное, я не слишком известна, – сказала Ким. – Спасибо, миссис Бейнс, что согласились со мной говорить.
На пульте Ким зажегся сигнал видео, и перед Сарой появился рыжеволосый образ.
– Почему вы обратились именно ко мне?
– Я видела ваше прошлогоднее выступление перед выпускниками Тулпы насчет проекта расширения. Мне показалось, что вы очень наблюдательны и очень внимательно относитесь к благосостоянию и истории общества.
– Спасибо, вы очень любезны, – раздался голос, и Сара появилась на экране. Она сидела в сером полинексовом кресле, на коленях у нее свернулся черный кот. Женщина была высокая, ясноглазая, серьезная, привыкшая руководить, но ей явно была приятна возможность появиться в книге. – Что за книгу вы пишете? Трудно представить себе, что еще можно добавить к материалам, уже собранным по пику Надежды.
– Я пишу с точки зрения женщины. Меня интересуют долговременные эффекты, проявляющиеся у членов семей жертвы катастрофы.
– Ага, – сказала она, и в ее голосе зазвучал живой интерес, который никак не успокоил поднимающееся в душе Ким чувство вины. – Насчет этого я вам много могу рассказать.
Она предупредила Ким, что не была очевидицей, что прилетела сразу после катастрофы, когда еще пылали пожары. Она описала в общих чертах эти первые часы, страдания, которым была свидетельницей, тела, истерики, пустой взгляд людей, пораженных шоком. Она не стала описывать изменения своих чувств по мере того, как все яснее становилось, что ее сын погиб.
– Да, – сказала она, – я знала, что Кайл вернулся. Он мне позвонил из дому. Обычно он после рейса задерживался Дня на два в Терминале, чтобы разобрать результаты полета с людьми из Фонда. И отметить успех, наверное. Это было в его манере: он любил людей и друзей у него было много. Жаль, что в тот раз он этого не сделал. Тогда бы его не было там, когда взорвалась гора.
– Вы прежде всего направились в дом сына? – спросила Ким.
– Конечно.
– Он был поврежден?
– От воды. Пожарные поливали все. Но других повреждений не было, катастрофу вилла пережила невредимой.
– Но там никого не было?
– О да! – Голос Сары упал до шепота. – И его не был. Бедняга Кайл. Его так никогда и не нашли. – Глаза женщины затуманились. – И его флаера тоже не было. Наверное, он был в воздухе, поблизости от взрыва. Он часто любил полетать в горах для отдыха.
– Примите мои соболезнования, миссис Бейнс.
Сара осмотрела блузку, ища, чего поправить. Блузка была зеленой, вышитой белым узором в форме нот. Очень красивая вещица.
– Ничего, это было уже давно. – Она коснулась пальцами глаз.
Впервые в жизни Ким поймала себя на жестокости. Но все равно повела дальше.
– Я хотела спросить, не расскажете ли вы мне, о чем вы подумали и что почувствовали, когда вошли на виллу.
– Это вы сами можете угадать, миз Брэддок.
– Вас мучил страх.
– Конечно.
– Вы ничего не нашли, что могло бы подсказать, куда он улетел?
– Нет.
– И ничего вообще необычного?
Сара бросила на Ким подозрительный взгляд.
– Нет. Учитывая, что творилось снаружи, на вилле все было вполне нормально. Только мой сын пропал.
– И через какое это было время после взрыва?
– Кажется, через два часа. Не больше. Еще не все аварийные службы прибыли. – Она помолчала, качнула головой. – Бывают в жизни несчастья. Он был хорошим сыном. Открытая и богатая душа.
– Миссис Бейнс, вы не заметили, не оставил ли он записок или материалов о своей экспедиции? Все это могло бы помочь… – Ким запнулась, не зная, что сказать дальше.
Лицо Сары закаменело.
– Я все эти слухи знаю, миз Брэддок. И заверяю вас, что, если бы там случилось что-нибудь необычное, я бы знала об этом первой. В доме ничего, связанного с экспедицией, не было. По крайней мере из того, что я видела. Ни записей, ни видео. Ничего.
– Понимаю.
– Рада, что понимаете. – Она разгадала тайные мотивы Ким, но не была оскорблена. – Когда все кончилось, я пыталась эту виллу продать. Но с самого начала запрашивала слишком много, и возможность от нее избавиться была упущена. Прошло время, и я уже не могла сбыть ее с рук. В конце концов я подарила ее какой-то религиозной секте. Насколько я знаю, они все еще ею владеют. Наверное, ждут, что долина восстановится.
– Наверняка вы сохранили его вещи.
– Его книги. И некоторые мелочи. Обстановку я бросила почти целиком. – Сара погрузилась в воспоминания. – Была там скульптура пары ястребов, которую, как я знала, хотела бы взять Мара…
– Мара?
– Мать Бентона. Себе я оставила лампу. Когда-то я подарила ее Кайлу на день рождения. А Бену отдала книгодержатель и модель корабля.
– «Доблестный».
– Да. Откуда вы знаете?
Ким улыбнулась, пораженная дикой мыслью. Кто и зачем мог бы сделать модель звездолета без ходовых труб? А не может быть, чтобы Трипли сделал набор визуальных изображений чужого звездолета? И по ним построил уменьшенную копию? Забавно, если Трипли-младший сидит у себя в кресле, а великая тайна стоит над ним на полке.
– У меня было мимолетное знакомство с Беном, – сказала она сочувственно. – Я знаю, что эта модель много для него значит.
– Да. – У Сары увлажнились глаза. – А больше ничего там и не было. Мало что осталось от целой жизни.
Ким хотела было спросить в лоб, не видела ли она там признаков пребывания Йоши, вообще указаний, что на вилле жила женщина. Но этот вопрос никак было не задать таким образом, который не вызвал бы враждебной реакции. Да и Сара все равно такой вещи не признала бы.
– Спасибо, миссис Бейнс, – сказала Ким после паузы.
– А какое будет заглавие?
– Заглавие чего?
– Вашей книги?
– А! – Ким подумала. – «Последствия».
– Но вы же пришлете мне экземпляр?
– Разумеется, – ответила Ким. – Почту за честь.
Национальные Архивы размещались в центре Кейдона в Салониках, столице Республики, в озерном краю в ста двадцати километрах к западу от Сибрайта. Салоники – это был город-музей, город воздушных тротуаров, фонтанов и мраморных памятников истории Гринуэя. Вот Джордж Паткин объявляет о рождении Республики. Вот Миллисент Ходж выпускает первую партию лосося в озеро, которое потом получило имя Макор. А в парке Либерти-Грин бывший астроном Шепард Попандопуло, в честь которого получил имя домашний ИР у Ким, запускает ракету на Генри Хокса, сына диктатора в битве у Близнецов.
Архивы находились в длинном двухэтажном здании, выходящем на торговые ряды и озерцо. Вокруг озера росли хвойные деревья. По ухоженным газонам шли тропинки, а к главному входу вели широкие мраморные ступени, охраняемые статуей Эрика Кейдона, первого премьера.
Ким вздохнула и еще раз посмотрела на портрет нужного человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64