Дверь из коридора в директорский кабинет была приоткрыта, и в щели были видны беседующие. Хачик сидел на стуле, а сверху над ним нависал Санька. Выглядел хачик плохо. Из носа у него беспрестанно тек томатный сок, и хачик все время промакивал его рукавом и всхлипывал.
— Трэтый раз, — говорил хачик, — трэтый раз за три дня ко мне приходят и спрашивают. Пэрвый раз прыходят и спрашивают поддельный водка и они увозят поддельный водка, хотя это не поддельный водка. Вчэра прыходят и спрашивают анаша, а у меня нет анаша, и они вместо анаша берут себе ветчину. Трэтый раз приходят и просят Спиридон.
Санька наклонился к хачику и что-то проговорил, из коридора не было слышно его слов.
— Слюшай, какой Спиридон? — зашелся криком хозяин «Искры». — У меня три ларька, я Спиридона ни разу не видел, мне его бригадир год назад нос разбил, разве Спиридон придет сюда прятаться? Какой русскый будэт прятать ствол у мингрел, если мингрел каждый день СОБР навещает?
Саня снова что-то сказал, вынул из-за пазухи бумажку и отдал ее незадачливому кавказцу. Хачик читал несколько минут, шевеля губами.
— И ныкакой проверка не будэт приходить? — с надеждой спросил хачик.
— Мы что, больные, что ли? — отозвался Санька.
— Так пачему нельзя было сразу сказать? — спросил хачик. — Зачэм анаша искать, а? Зачем тры раза прыходить?
Яша Царьков вошел в кабинет.
— Побеседовал? — громко спросил он Саньку. Тот как-то досадливо поморщился.
— Дай-ка документ, — попросил Царьков коммерсанта. Тот поспешно повиновался.
Бумажка, которую Царьков держал в руках, была украшена логотипом главы администрации Винницкого района. Первая часть бумажки была повествовательной. Неизвестный автор на живом канцелярском наречии трогательно описывал будни милиции, обреченной на бедность, сирость, и техническое отставание, выражающееся в невозможности догнать шестисотый «мерс» авторитета на проржавевшей патрульной «шестерке».
Вторая часть бумажки предлагала всем коммерсантам Винницкого района, в целях защиты своих предприятий от рэкета и добровольного укрепления законности, жертвовать некоторую толику доходов в областной внебюджетный фонд «Правопорядок», деньги из которого пойдут на материально-техническое обеспечение сотрудников МВД.
В заключение на бумажке указывался номер счета в небольшом местном банке, председатель правления которого был тестем Молодарчука, куда и предлагалось перечислять деньги.
— Очень правыльный документ, — сказал коммерсант, — какая мне разница, кто меня будэт оберегать? Менты или бандиты? Только что, нельзя было культурно прийти и сказать? Я что, такой глюпый, что ли?
Царьков молча положил бумагу на стол и вышел из кабинета. Через минуту за ним выскочил Санька.
Царьков стоял у входа на склад, неторопливо щелкая зажигалкой. Огромный дуб посреди двора тянул изломанные сучья к небу, и где-то в середине этих сучьев запуталась большая желтая луна.
— Ты что, Яша? — спросил Синицкий.
— Я не понял, Санек. Мы ловим Спиридона или мы ставим «крышу»?
Саня как— то криво пожал плечами.
— Яша, — сказал он, — так же не бывает, чтобы везде был сортир, а ты бы сидел посередь сортира, весь белый, как рафинад. А «БМВ» на «козле» действительно не догонишь.
Царьков выкинул в снег сигарету, дернул краем рта и полез в патрульный «уазик». «Ты не работаешь на закон, гы шестеришь на Гришку Молодарчука», — вспомнил он слова Колунова.
Глава 12
Валерий вернулся в Тарск во вторую неделю марта глубоко под вечер. Московское шоссе шло, почитай, мимо самого дома Игоря, и Нестеренко свернул на обледеневшую, слегка присыпанную рыжим песком дорогу. Окна бывшего дома Игоря мягко светились, в раскрытых воротах стояла черная «Волга» — служебная машина Санычева.
Валерий велел ребятам подождать его в машине и поднялся на крыльцо. Дверь дома была заперта, и Валерий надавил на звонок. Но звонок, видимо, испортился — во всяком случае, Валерий ничего не услышал, и дверь ему никто не отворил. Валерий постучал — тоже без толку. Нестеренко вздохнул и пошел вокруг дома по узенькой ледяной ложбинке, выдолбленной падавшей с крыши капелью. Освещенное окно находилось сбоку — это была кухня. Занавески были раздернуты, Виктория Львовна, в белом передничке и черной юбке, жарила на сковородке курицу. Рядом стоял Санычев и что-то говорил ей. Нестеренко уже поднял руку, чтобы постучать в окно, но тут Санычев молча обнял женщину, развернул к себе и стал исступленно целовать, Виктория Львовна сначала упиралась, а потом заплакала и начала отвечать ему тем же. Нестеренко стоял в ночной темноте в полуметре от окна, и глаза женщины, сияющие и грустные одновременно, глядели, казалось, прямо на него.
Она держала на весу жирные от курицы руки осторожно, видимо, опасаясь запачкать ими костюм директора, а Санычев опустился на колени и стал торопливо развязывать тесемки передника.
Валерий неслышно отошел от окна. Вернувшись на дорожку, он внимательно оглянулся: снег на участке лежал еще в полметра высотой, но оттого, что Валерий шел не по снегу, а по ледяной корке вокруг дома, следов его на корке не осталось.
— В гостиницу, — коротко приказал Валерий, садясь обратно в джип.
— Что, перетер с директором, — поинтересовался Муха, кивая на санычевскую «Волгу».
— Потом. Ему сейчас не до меня, — неопределенно ответил Валерий.

***
Дверь квартиры Яши Царькова была прикрыта неплотно, и сквозь нее доносилось гудение телевизора. Валерий несколько раз позвонил в дверь, а потом толкнулся и вошел.
Царьков сидел за усыпанным крошками столом на крошечной кухне, и посреди этого стола располагалась неприступная и стройная, как фригидная манекенщица, бутылка водки. Кроме бутылки и стакана, на столе ничего не было. На подоконнике орал старенький телевизор, весь в рябых сполохах.
— По ком поминки? — спросил Нестеренко, подходя к столу и опасливо нюхая содержимое стакана. Царьков поглядел на него мутными глазами.
— А где вас, собственно, черт носил, Валерий Игоревич?
— А тебе что?
— Просто помнится, вас отпускали под подписку о невыезде.
Сазан развел руками.
— Дела. Срочные переговоры и важные контракты.
— У вашего брата когда срочные переговоры, свободная жилплощадь в моргах резко уменьшается… Новость слышал?
— Какую?
— Наши доблестные правоохранительные органы в результате оперативной работы блестяще раскрыли самое громкое заказное убийство в Тарской области — убийство главного технолога завода «Заря» Игоря Нетушкина.
— И кто же…
— Как кто? Некто Когут Павел Спиридонович, безработный, дважды судимый. Общеизвестное наименование — Спиридон.
— А какие доказательства, что это он? — усмехнулся Валерий.
— Помилуйте, Валерий Игоревич? Вот уж от кого не ожидал, так это от вас. Промеж вас такая любовь да согласие были, что наши местные гробовщики уже заранее руки потирали и расценки готовились поднимать…
— Так какие доказательства?
— На комбинат он наезжал? Он. Игорь его по морде пытался съездить? Его. Лесько, который в тебя стрелял, — его кадр? Опять-таки его…
— И кто исполнил Игоря?
— Лесько.
— А что ж ты говорил, что он пьяный был?
— А это чьи были показания, что он пьяный? Трех оперов из седьмого отделения? Так их вызвал к себе зам Молодарчука и в ходе непродолжительного разговора установил, что ничуть он пьяный не был, а притворялся, а врали они затем, чтобы выгородить коллегу…
— Так когда они врали-то, — сказал Сазан, — не понял. Когда коллегу выгораживали или когда начальству угождали?
— Что-то ты сложности в жизни любишь, Валерий Игоревич, — усмехнулся мент.
Они помолчали.
— Зачем ты попросил меня разыскать Верховцева? — спросил Царьков. — Ну барыгу, который продал векселя «Бенаресу»? Ты же знал, что «Бенарес» — это красная контора?
Нестеренко слегка напрягся:
— А ты что, разыскал барыгу?
— Heт. Он пропал. Я думаю, что его убили.
— Кто?
Мент помолчал.
— Получается, что те, кто получил векселя, и убили.
Слабо икнул и вылил остатки мутноватой водки в граненый стакан.
— Хочешь? — спросил он.
— Не пью.
— Ну что за бандит такой пошел, — сказал Царьков. — Менты, получается, пьют, а бандиты нет.
— Работа у тебя паршивей, вот ты и пьешь, — отозвался Нестеренко.

***
Хозяина мебельного магазина Михаила Белянчева, застрелившего колуновского бригадира, взяли аккуратно и без шума, в шесть часов вечера. Со времени храброй выходки Белянчева его беспрерывно караулили два мента. Ментам заплатили, и те ушли погулять. Вышедшего из кабинета Белянчева эскортировали до подъезда и запихали в одну из разъездных машин Полтинника раньше, чем тот сумел понять, что его спутники отнюдь не менты.
В машине Белянчев заругался и попытался вырваться.
Его привезли в лес. Уже начинались сумерки, по земле остро тянуло холодком, вдаль, к горизонту, уходили кривобокие, похожие на виселицы деревья. Могилу для Белянчева вырыли заранее, между двух чахлых, припорошенных снегом болотных березок, и Белянчев понял, что, когда через месяц болото растает, труп его уйдет в трясину и его никогда не отыщут.
Белянчев снова попытался удрать, ударил одного из пацанов и побежал вдаль по рыхлому снегу, но его догнали, повалили и поволокли обратно.
Когда его привели к болоту, Белянчев увидел, что вдалеке за березками светят фары мощного джииа, а рядом со свежевырытой могилой стоит невысокий худощавый человек в тяжелом пальто — Семен Колунов.
— Почему ты убил Мишку? — спросил Колун. — Тебе заплатила ментовка?
Белянчев дернулся, но его крепко держали за руки.
— Вы мне все надоели, — заорал Белянчев, — вот вы у меня где! И Спиридон, и ты, и Мишка твой. Вы стреляете, и я имею право стрелять, ясно?
— Чтобы иметь право стрелять, барыга, тебе надо было выбрать другую профессию, — ответил Колун.
Пожал плечами и пошел обратно к дожидавшемуся его джипу. Через две минуты после того, как Семен уехал, один из парней сбросил Белянчева в яму, встал на край и несколько раз выстрелил вниз.

***
В губернаторском кабинете еще горел свет. Там, в комнате отдыха, сидели двое: губернатор Тарской области Виктор Жечков и начальник его охраны Антон Кононов. Перед ними стоял маленький телевизор с плоским экраном. На экране телевизора был Спиридон. Спиридон рассказывал об убийствах, совершенных им по приказу депутата областной Думы Семена Колунова.
Это была одна из тех пленок, которые Спиридон надиктовал, опасаясь Колуна, и вот теперь она в результате оперативной работы досталась бывшему фэесбешнику Кононову.
Убийств было много, и Спиридон рассказывал долго.
Когда он кончил, губернатор рассеянно потянулся, скрутил крышечку с бутылки коньяка, глотнул и спросил:
— Ты слышал, что Колун сегодня сказал журналистам?
— А что такое?
— Его спросили, будет ли он искать Спиридона, и он заявил, что обеспечит спокойствие жителей Тарска. Господи, помилуй! В этой стране один бандит говорит в телекамеру, что убьет другого бандита, а избиратель этому радуется!
Губернатор жестко усмехнулся, показал головой на телеэкран и добавил:
— Колун кончился. Завтра я поставлю вопрос. О лишении его депутатской неприкосновенности.

***
Тарский СОБР накрыл развлекательный комплекс «Радуга» в одиннадцать часов вечера — самое злачное время, когда ранние посетители еще не ушли, а поздние только-только появились.
Ресторан был забит гостями. У игральных столов стоял неумолчный шум. Посреди ресторана, в стеклянной чаше бассейна, подсвеченной голубоватыми прожекторами, меж водорослей лениво плавали круглые, похожие на тарелку скаты, и поверх них, на круглой выдвижной эстраде, выламывалась вокруг шеста девица.
Мирослава уже кончила петь и сейчас сидела, в обычной своей рубахе и джинсах, за столиком рядом со Степой Ивяником и с Полтинником. Какой-то столичный хлыщ, видимо, первый день в области, подкатился к ней с букетом цветов и с замаслившимися глазами. Мирослава равнодушно осмотрела букет и на хлыща вообще не взглянула. Полтинник ощерился и сказал:
— Отвали.
Хлыщ принялся возмущаться. Тарский приятель, приведший хлыща в «Радугу», подлетел к нему и что-то зашептал на ухо. Хлыщ был пьян и к тому же крут. Он ухмыльнулся и сказал:
— Я имею право подарить цветы девушке?
Полтинник, будучи сильно не в духе, вынул у него цветы из рук, шваркнул хлыща букетом по морде и выкинул букет в бассейн. Хлыщ надулся и полез драться, и в этот момент в казино ввалились собровцы.
Операция была спланирована идеально: стеклянные двери игорного зала разлетелись под натиском закутанных в камуфляж тел. Двое собровцев выскочили из кухонных дверей, профессионально вздели короткорылые автоматы, и тут же между них повалили внутрь человек десять крокодильей расцветки и с шапочками под подбородок.
— Всем оставаться на местах! — заорал командир. — Проверка документов!
Музыка смолкла, эстрада над бассейном перестала вращаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51