Те региональные фонды, которые в нищих регионах, получают из федерального фонда дополнительные деньги, которые они будут расходовать на закупку лекарств. И кроме федеральною фонда, есть еще корпорация «Биомед». Также близкая г-ну Ашотову и его другу, который в нынешнем правительстве стал главой фонда страхования.
И вот когда посты в сфере здравоохранения были соответствующим образом поделены, г-н Ашотов и федеральный фонд медицинского страхования созвали глав региональных фондов и объяснили им популярно, что региональные фонды получат дополнительные деньги из центра в том и только в том случае, если, получив, употребят эти деньги на закупку препаратов, которыми торгует «Биомед».
— И сколько же стоили лекарства «Биомеда»?
— А сколько хотели, столько и стоили. В целом получалось раза в два с половиной дороже.
— А если бы главы региональных фондов отказались?
— А двое отказались.
— Кто?
— Один сибирский товарищ. У него в крае целая куча своих заводов, и он взял часть препаратов у них.
— И что с ним случилось?
— С ним? Ничего. Но его машину кто-то взорвал перед управлением здравоохранения.
— А кто был второй отказавшийся?
— Тарская область.
Сазан помолчал, потом уточнил.
— Из-за «Зари»?
— Разумеется. И не думай, что «Заря» ничего не отстегивала областному департаменту здравоохранения… Как тебе картинка? Люди заплатили два миллиона долларов за кресло, выбили из бюджета бабки, чтобы обналичить их через «Биомед», и вдруг какая-то Тарская область берет и покупает лекарства не у «Биомеда», а у «Зари». А если все за ней потянутся? Как говорят твои коллеги — «не по понятиям!» Люди ведь в долг брали, когда за кресло платили, им эти деньги надо отдавать, а из каких шишей?
— Ты это серьезно? На «Зарю» могли наехать, а Игоря могли убрать, потому что деньги из фонда медицинского страхования были потрачены на нее, а не на «Биомед»?
— Нет, я не серьезно. Я для примера.
— А еще примеры есть?
— Да сколько угодно. Три месяца назад я разговариваю с главврачом одной московской больницы. Девять корпусов, шесть тысяч коек — это такой кусок, что только что не больше всей Тарской области. Разговор все тот же: «Покупай наши препараты, тебе будет хороший откат». Механика-то та же: наш феноцистин стоит двенадцать долларов, а не сорок, а откат наш в два раза больше! Врач жмется. «Не велят, — говорит, — есть одна московская корпорация, „Стерх“. Московский фонд обязательного страхования у нее велит покупать». Ну, я его улещивать: «Так они ж иностранными лекарствами торгуют! Что ж вы делаете-то, а? Вы брать-то берите, так хоть своих кормите, а не чужих!» Улестил. Купил он у нас… А страховщики — раз! — и не платят.
Сазан чуть подался вперед, как кошка, почуявшая скребущуюся средь гречки мышь.
— И до сих пор не заплатили?
— Отчего же. Заплатили. Больница эта, надо сказать, известная — в нее много ваших коллег с огнестрелами привозят. Те, кто выжил, большие симпатии к хирургам питают, а главврач — как раз хирург. И знакомства у него весьма специфические. Ну, обратились мы к одному из таких знакомых…
— Кому?
— Некто Игнат. Я, Игнат, главврач… А «Стерх» тоже компания не без особенностей. Как говорят в ваших кругах — белый верх, черный низ. Пришли все: и верх, и низ. Со страховщиками на тринадцать человек набралось десять стволов, я перед ними порожний сидел, как пионер на слете… Шум, матюги… «Да вы на самого Лужка хвост напружили!», «Да как вам не стыдно гробить отечественного товаропроизводителя!» Самая экзотическая, словом, звучала аргументация Редко встретишь такое разнообразие доводов — от «беретты» и до «защиты российской промышленности». Я, признаться, думал, что дело стрельбой кончится.
— Не кончилось?
— Нет. Договорились так: фонд нам в этот раз платит, а второго раза не будет. И то — на фиг я туда второй раз сунусь! Половину пришлось Игнату за труды отдать, еще десять процентов все равно ушло в лужковский предвыборный общак, у меня от этой сделки рентабельность двадцать процентов! Я ниже ста вообще не работаю!
— И при чем здесь Игорь?
— А при том, что Игорь с главврачом — друзья. Это он ему «Зарю» сосватал сдуру, а я по его следам влез, как тупой. Знал, что из Игоря бизнесмен, как из баобаба, так нет же! Игорю до всех этих дел, как до луны, он ко мне в Москве приходит, глазки как два блюдца: «Ты знаешь, Дима! Я с Фиалковым разговаривал, они аналог нашего бетаферона покупают в шесть раз дороже! Ты с ним сходи поговори!» Поговорил, называется… Я еще поразился, что он знает, сколько у нас чего стоит.
— Ну и что? Почему эти, из «Стерха», должны подумать на Игоря?
— Потому что я его на стрелку с собой взял! — заорал Чердынский. — Потому что я его, дурака, жизни научить хотел! Ткнуть его носом в дерьмо и объяснить, что из-за самодеятельности его паршивой получилось! А он пришел на стрелку в свитерочке в полосочку, подходит к главному из «Стерха» и эдаким голоском отличника начинает на Адама Смита ссылаться. О свободе конкуренции и о том, что надо покупать тот товар, который дешевле и лучше. Всякое я слышал в своей жизни, но чтоб Адама Смита братве цитировали… И ты туда же. «Убийцы Игоря будут найдены!» Я, мол, за этим приехал в Тарск… На фиг тебе-то в Тарск было приезжать?
— Убийцы Игоря будут найдены, — повторил Сазан.
— И что? И что ты сделаешь с ними, а? Кого ты мочить будешь? Олигархов? Лужка? Семью президентскую? Ты понял, что я тебе сказал, или нет?! Что через медицину обналичиваются миллиарды на предвыборные кампании! Что твоего Игоря пристрелили просто на всякий случай, чтобы завод «Заря», коль скоро он лихой такой уродился, занимался экпортом продукции в какой-нибудь Пакистан, где взятки берут, а стрелять не стреляют, и в российский бюджет не лез. Бюджет — дело святое, особенно перед выборами! А у тебя фантазия, извини, на уровне разборки за пивной ларек!
Двери гостиной распахнулись, и в них появился один из ребят Сазана. В руках его была серая кошка.
— Звали, шеф? — осторожно осведомился он.
— Нет, — сказал Валерий, — у нас тут просто содержательная беседа о преимуществах бесплатного российского здравоохранения.
— А то я слышу — кричат вроде…
Чердынский вытянул голову. Охранник стоял в двери, приоткрыв ее, и сквозь щель была видна уходящая на второй этаж лестница и поднимающаяся по ней женская фигурка в халате.
— Извини, — сказал Чердынский.
Встал и побежал за фигуркой наверх.
Охранник исчез, а Сазан некоторое время сидел в гостиной один, смотря то на рояль, то на опустевшую плошку с салатом. Есть почему-то не хотелось. В голове шумело, и левое плечо как-то отяжелело и налилось усталостью. Еще утром, когда делали перевязку, Валерию казалось, что бинт наложен свободно. Теперь бинты вроде бы должны были разноситься и ослабнуть, а вместо этого они врезались в кожу, как если бы плечо распухло. «Блин, надо было у этого бывшего врача спросить насчет огнестрела», — запоздало подумал Валерий. Тяжело поднялся и прошел на кухню.
***
Виктория Львовна готовила на кухне обед, приспособив для чистки картошки Муху. Валерий никогда не видел Мухи за чисткой картошки, и поэтому он некоторое время стоял в дверях, любуясь на это удивительное зрелище. Наконец Муха спиной почувствовал присутствие шефа, воровато оглянулся, покраснел и сказал:
— Тут я типа того… в общем, меня попросили…
Виктория Львовна безжизненно подняла голову от шинковочной доски.
— Это ты, Валера? Садись.
Нестеренко присел на кухонный табурет.
— Вы долго еще здесь пробудете?
— А ты?
— Сколько нужно, — губы Валерия сложились в неприятную усмешку.
Виктория Львовна вздохнула.
— Демьян Михайлович был очень недоволен твоим приездом. Он сказал вчера… — Виктория Львовна запнулась.
— Так что он сказал?
— Что… он не намерен иметь дела с бандитами.
— И вы тоже хотите, чтобы я уехал?
— У комбината есть собственная служба безопасности, а в городе есть милиция.
— А если Игоря убили служба безопасности или милиция?
— Ты… ты серьезно так думаешь?
Валерий пожал плечами. Еще час назад он бы не исключил такой версии. Сейчас, после вдохновенного монолога Чердынского, его уверенность была несколько поколеблена.
— Когда Игорь уехал в Тарск?
— Два года назад. Сразу после университета.
— Как это получилось, что он уехал? Почему он не стал поступать в аспирантуру?
— Он поступил в аспирантуру и еще аспирантом ездил сюда консультировать. А потом…
— Что потом?
Виктория Львовна помолчала. Пятнадцать лет назад она казалась Валере Нестеренко почти старухой. Странное дело — теперь он видел перед собой стройную женщину немногим более сорока, женщину, которая еще с легкостью могла найти мужа или, по крайней мере, любовника…
— Это из-за меня, — сказала Виктория Львовна, — у меня тогда были очень плохие почки. Мне нужна была операция. Завод эту операцию оплатил.
— Как Игорь познакомился с Санычевым?
— Через Гаибова. Гаибов тогда работал на каком-то сибирском заводе… У него возникла эта идея — брать институтские лекарства, пробивать их через клинические испытания и производить на заводе, а у Игоря как раз было такое лекарство. Они пробили патент, Игорь к ним раз в месяц летал, а потом завод взяли и отобрали.
— Кто?
— Иностранцы какие-то. Гаибов тогда стал часто бывать у нас, он все рассказывал о своих проблемах. Там было что-то страшное. Какие-то бандиты, ОМОН руководство из окон швырял…
— А потом?
— Потом Гаибов ушел. На другой завод, тоже в Сибири. Вот тогда Игорь начал делать им феноцистин. Игорь опять туда ездил, привез десять тысяч долларов один раз и пятнадцать — другой.
— За лекарство?
— Просто задаток. Вот как раз на этом заводе замом главного был Санычев. У них опять начался какой-то конфликт с директором, а тут как раз на этот завод приехал тарский губернатор. Он в свите какого-то вице-премьера был, а вице-премьера потащили на завод, потому что завод хорошо себя чувствовал. Ну, Санычев с Гаибовым подружились с губернатором и пожаловались ему на судьбу, а тот и говорит: «Приезжайте ко мне, я вам даром такой же завод отдам, только вытащите его из выгребной ямы».
— И они приехали?
— Да. Стали составлять бизнес-планы. Игорь их консультировал. Потом они взмолились: Игорь, все, что хочешь, только переезжай в Тарск. Вот и переехал.
— Игорь часто приезжал?
— Нет. Он очень не любил Москву.
— А у него никаких неприятностей в Москве не было?
— В каком смысле неприятностей?
— Ну… следил кто-то за квартирой. Звонил. Угрожал.
— Да.
— Что — да?
— Звонили. Сначала звонили, а потом как-то вечером я возвращаюсь домой, рядом тормозят «Жигули», из них выскакивает громила под два метра и чего-то мне в руки пихает. И говорит что-то насчет того, чтобы Игорь в чужой бизнес не лез…
Виктория Львовна помолчала.
— Машина уехала, я выронила сумку и стою, потом смотрю — а у меня на руках дохлая кошка.
— Это когда было?
— Недели за две до его приезда. Последнего.
— Это который на конгресс?
Виктория Львовна кивнула.
— Вы ему рассказали?
— Когда приехал, рассказала.
— А он?
— Мы говорили только по телефону. Он был всего два дня и не заехал.
Валерий прикинул. Растерянный Игорь в холле «Рэдисон-Славянской». «У тебя неприятности с визой? Ты работал на оборонку и поэтому не можешь уехать?» — «Ах, да какая там оборонка…» Мог на него так подействовать рассказ матери? Возможно, и мог. Но сомнительно. Игорь был явно озабочен именно невозможностью отъезда, а не тем, что какие-то гниды, участвовавшие в дележке денег из медицинского фонда, были недовольны его поведением. Конечно, нынче такие времена, что любой человек имеет массу запуток. Но не из-за всех запуток стреляют. В московских историях были замешаны серьезные люди, серьезные люди не делают таких глупых ошибок и не убивают ученого технолога вместо того же Чердынского, который тот еще фрукт…
— Ты бы накрыл на стол, — сказала Виктория Львовна, — мы обедать будем. Меня этот швед пирог с лимоном научил делать.
— Я поеду, — проговорил Валерий. — Дела.
Когда он уходил, дверь в гостиную была широко распахнута. Чердынский сидел за роялем и играл что-то надрывное. На диване, заботливо укутанная пледом, лежала Яна и слушала своего бывшего любовника. Чердынский то ли не услышал шума в прихожей, то ли не счел нужным прерывать игру.
Виктория Львовна вышла проводить Валерия. Она стояла, держа на весу мокрые руки, и смотрела, как дворовый приятель ее сына надевает мягкое длиннополое пальто.
— Что вы так на меня глядите, — внезапно спросил Нестеренко, — это ведь не я убил Игоря, а?
— Его убили такие, как ты, — спокойно ответила Виктория Львовна.
У калитки водитель поспешно счищал мокрый снег с черного «хаммера» Мокрые крылья машины блестели в свете новенького галогенного фонаря, как бока загнанной лошади, из трубы глушителя шел черный нехороший дым — местный паршивый бензин явно не шел на пользу заграничной тачке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
И вот когда посты в сфере здравоохранения были соответствующим образом поделены, г-н Ашотов и федеральный фонд медицинского страхования созвали глав региональных фондов и объяснили им популярно, что региональные фонды получат дополнительные деньги из центра в том и только в том случае, если, получив, употребят эти деньги на закупку препаратов, которыми торгует «Биомед».
— И сколько же стоили лекарства «Биомеда»?
— А сколько хотели, столько и стоили. В целом получалось раза в два с половиной дороже.
— А если бы главы региональных фондов отказались?
— А двое отказались.
— Кто?
— Один сибирский товарищ. У него в крае целая куча своих заводов, и он взял часть препаратов у них.
— И что с ним случилось?
— С ним? Ничего. Но его машину кто-то взорвал перед управлением здравоохранения.
— А кто был второй отказавшийся?
— Тарская область.
Сазан помолчал, потом уточнил.
— Из-за «Зари»?
— Разумеется. И не думай, что «Заря» ничего не отстегивала областному департаменту здравоохранения… Как тебе картинка? Люди заплатили два миллиона долларов за кресло, выбили из бюджета бабки, чтобы обналичить их через «Биомед», и вдруг какая-то Тарская область берет и покупает лекарства не у «Биомеда», а у «Зари». А если все за ней потянутся? Как говорят твои коллеги — «не по понятиям!» Люди ведь в долг брали, когда за кресло платили, им эти деньги надо отдавать, а из каких шишей?
— Ты это серьезно? На «Зарю» могли наехать, а Игоря могли убрать, потому что деньги из фонда медицинского страхования были потрачены на нее, а не на «Биомед»?
— Нет, я не серьезно. Я для примера.
— А еще примеры есть?
— Да сколько угодно. Три месяца назад я разговариваю с главврачом одной московской больницы. Девять корпусов, шесть тысяч коек — это такой кусок, что только что не больше всей Тарской области. Разговор все тот же: «Покупай наши препараты, тебе будет хороший откат». Механика-то та же: наш феноцистин стоит двенадцать долларов, а не сорок, а откат наш в два раза больше! Врач жмется. «Не велят, — говорит, — есть одна московская корпорация, „Стерх“. Московский фонд обязательного страхования у нее велит покупать». Ну, я его улещивать: «Так они ж иностранными лекарствами торгуют! Что ж вы делаете-то, а? Вы брать-то берите, так хоть своих кормите, а не чужих!» Улестил. Купил он у нас… А страховщики — раз! — и не платят.
Сазан чуть подался вперед, как кошка, почуявшая скребущуюся средь гречки мышь.
— И до сих пор не заплатили?
— Отчего же. Заплатили. Больница эта, надо сказать, известная — в нее много ваших коллег с огнестрелами привозят. Те, кто выжил, большие симпатии к хирургам питают, а главврач — как раз хирург. И знакомства у него весьма специфические. Ну, обратились мы к одному из таких знакомых…
— Кому?
— Некто Игнат. Я, Игнат, главврач… А «Стерх» тоже компания не без особенностей. Как говорят в ваших кругах — белый верх, черный низ. Пришли все: и верх, и низ. Со страховщиками на тринадцать человек набралось десять стволов, я перед ними порожний сидел, как пионер на слете… Шум, матюги… «Да вы на самого Лужка хвост напружили!», «Да как вам не стыдно гробить отечественного товаропроизводителя!» Самая экзотическая, словом, звучала аргументация Редко встретишь такое разнообразие доводов — от «беретты» и до «защиты российской промышленности». Я, признаться, думал, что дело стрельбой кончится.
— Не кончилось?
— Нет. Договорились так: фонд нам в этот раз платит, а второго раза не будет. И то — на фиг я туда второй раз сунусь! Половину пришлось Игнату за труды отдать, еще десять процентов все равно ушло в лужковский предвыборный общак, у меня от этой сделки рентабельность двадцать процентов! Я ниже ста вообще не работаю!
— И при чем здесь Игорь?
— А при том, что Игорь с главврачом — друзья. Это он ему «Зарю» сосватал сдуру, а я по его следам влез, как тупой. Знал, что из Игоря бизнесмен, как из баобаба, так нет же! Игорю до всех этих дел, как до луны, он ко мне в Москве приходит, глазки как два блюдца: «Ты знаешь, Дима! Я с Фиалковым разговаривал, они аналог нашего бетаферона покупают в шесть раз дороже! Ты с ним сходи поговори!» Поговорил, называется… Я еще поразился, что он знает, сколько у нас чего стоит.
— Ну и что? Почему эти, из «Стерха», должны подумать на Игоря?
— Потому что я его на стрелку с собой взял! — заорал Чердынский. — Потому что я его, дурака, жизни научить хотел! Ткнуть его носом в дерьмо и объяснить, что из-за самодеятельности его паршивой получилось! А он пришел на стрелку в свитерочке в полосочку, подходит к главному из «Стерха» и эдаким голоском отличника начинает на Адама Смита ссылаться. О свободе конкуренции и о том, что надо покупать тот товар, который дешевле и лучше. Всякое я слышал в своей жизни, но чтоб Адама Смита братве цитировали… И ты туда же. «Убийцы Игоря будут найдены!» Я, мол, за этим приехал в Тарск… На фиг тебе-то в Тарск было приезжать?
— Убийцы Игоря будут найдены, — повторил Сазан.
— И что? И что ты сделаешь с ними, а? Кого ты мочить будешь? Олигархов? Лужка? Семью президентскую? Ты понял, что я тебе сказал, или нет?! Что через медицину обналичиваются миллиарды на предвыборные кампании! Что твоего Игоря пристрелили просто на всякий случай, чтобы завод «Заря», коль скоро он лихой такой уродился, занимался экпортом продукции в какой-нибудь Пакистан, где взятки берут, а стрелять не стреляют, и в российский бюджет не лез. Бюджет — дело святое, особенно перед выборами! А у тебя фантазия, извини, на уровне разборки за пивной ларек!
Двери гостиной распахнулись, и в них появился один из ребят Сазана. В руках его была серая кошка.
— Звали, шеф? — осторожно осведомился он.
— Нет, — сказал Валерий, — у нас тут просто содержательная беседа о преимуществах бесплатного российского здравоохранения.
— А то я слышу — кричат вроде…
Чердынский вытянул голову. Охранник стоял в двери, приоткрыв ее, и сквозь щель была видна уходящая на второй этаж лестница и поднимающаяся по ней женская фигурка в халате.
— Извини, — сказал Чердынский.
Встал и побежал за фигуркой наверх.
Охранник исчез, а Сазан некоторое время сидел в гостиной один, смотря то на рояль, то на опустевшую плошку с салатом. Есть почему-то не хотелось. В голове шумело, и левое плечо как-то отяжелело и налилось усталостью. Еще утром, когда делали перевязку, Валерию казалось, что бинт наложен свободно. Теперь бинты вроде бы должны были разноситься и ослабнуть, а вместо этого они врезались в кожу, как если бы плечо распухло. «Блин, надо было у этого бывшего врача спросить насчет огнестрела», — запоздало подумал Валерий. Тяжело поднялся и прошел на кухню.
***
Виктория Львовна готовила на кухне обед, приспособив для чистки картошки Муху. Валерий никогда не видел Мухи за чисткой картошки, и поэтому он некоторое время стоял в дверях, любуясь на это удивительное зрелище. Наконец Муха спиной почувствовал присутствие шефа, воровато оглянулся, покраснел и сказал:
— Тут я типа того… в общем, меня попросили…
Виктория Львовна безжизненно подняла голову от шинковочной доски.
— Это ты, Валера? Садись.
Нестеренко присел на кухонный табурет.
— Вы долго еще здесь пробудете?
— А ты?
— Сколько нужно, — губы Валерия сложились в неприятную усмешку.
Виктория Львовна вздохнула.
— Демьян Михайлович был очень недоволен твоим приездом. Он сказал вчера… — Виктория Львовна запнулась.
— Так что он сказал?
— Что… он не намерен иметь дела с бандитами.
— И вы тоже хотите, чтобы я уехал?
— У комбината есть собственная служба безопасности, а в городе есть милиция.
— А если Игоря убили служба безопасности или милиция?
— Ты… ты серьезно так думаешь?
Валерий пожал плечами. Еще час назад он бы не исключил такой версии. Сейчас, после вдохновенного монолога Чердынского, его уверенность была несколько поколеблена.
— Когда Игорь уехал в Тарск?
— Два года назад. Сразу после университета.
— Как это получилось, что он уехал? Почему он не стал поступать в аспирантуру?
— Он поступил в аспирантуру и еще аспирантом ездил сюда консультировать. А потом…
— Что потом?
Виктория Львовна помолчала. Пятнадцать лет назад она казалась Валере Нестеренко почти старухой. Странное дело — теперь он видел перед собой стройную женщину немногим более сорока, женщину, которая еще с легкостью могла найти мужа или, по крайней мере, любовника…
— Это из-за меня, — сказала Виктория Львовна, — у меня тогда были очень плохие почки. Мне нужна была операция. Завод эту операцию оплатил.
— Как Игорь познакомился с Санычевым?
— Через Гаибова. Гаибов тогда работал на каком-то сибирском заводе… У него возникла эта идея — брать институтские лекарства, пробивать их через клинические испытания и производить на заводе, а у Игоря как раз было такое лекарство. Они пробили патент, Игорь к ним раз в месяц летал, а потом завод взяли и отобрали.
— Кто?
— Иностранцы какие-то. Гаибов тогда стал часто бывать у нас, он все рассказывал о своих проблемах. Там было что-то страшное. Какие-то бандиты, ОМОН руководство из окон швырял…
— А потом?
— Потом Гаибов ушел. На другой завод, тоже в Сибири. Вот тогда Игорь начал делать им феноцистин. Игорь опять туда ездил, привез десять тысяч долларов один раз и пятнадцать — другой.
— За лекарство?
— Просто задаток. Вот как раз на этом заводе замом главного был Санычев. У них опять начался какой-то конфликт с директором, а тут как раз на этот завод приехал тарский губернатор. Он в свите какого-то вице-премьера был, а вице-премьера потащили на завод, потому что завод хорошо себя чувствовал. Ну, Санычев с Гаибовым подружились с губернатором и пожаловались ему на судьбу, а тот и говорит: «Приезжайте ко мне, я вам даром такой же завод отдам, только вытащите его из выгребной ямы».
— И они приехали?
— Да. Стали составлять бизнес-планы. Игорь их консультировал. Потом они взмолились: Игорь, все, что хочешь, только переезжай в Тарск. Вот и переехал.
— Игорь часто приезжал?
— Нет. Он очень не любил Москву.
— А у него никаких неприятностей в Москве не было?
— В каком смысле неприятностей?
— Ну… следил кто-то за квартирой. Звонил. Угрожал.
— Да.
— Что — да?
— Звонили. Сначала звонили, а потом как-то вечером я возвращаюсь домой, рядом тормозят «Жигули», из них выскакивает громила под два метра и чего-то мне в руки пихает. И говорит что-то насчет того, чтобы Игорь в чужой бизнес не лез…
Виктория Львовна помолчала.
— Машина уехала, я выронила сумку и стою, потом смотрю — а у меня на руках дохлая кошка.
— Это когда было?
— Недели за две до его приезда. Последнего.
— Это который на конгресс?
Виктория Львовна кивнула.
— Вы ему рассказали?
— Когда приехал, рассказала.
— А он?
— Мы говорили только по телефону. Он был всего два дня и не заехал.
Валерий прикинул. Растерянный Игорь в холле «Рэдисон-Славянской». «У тебя неприятности с визой? Ты работал на оборонку и поэтому не можешь уехать?» — «Ах, да какая там оборонка…» Мог на него так подействовать рассказ матери? Возможно, и мог. Но сомнительно. Игорь был явно озабочен именно невозможностью отъезда, а не тем, что какие-то гниды, участвовавшие в дележке денег из медицинского фонда, были недовольны его поведением. Конечно, нынче такие времена, что любой человек имеет массу запуток. Но не из-за всех запуток стреляют. В московских историях были замешаны серьезные люди, серьезные люди не делают таких глупых ошибок и не убивают ученого технолога вместо того же Чердынского, который тот еще фрукт…
— Ты бы накрыл на стол, — сказала Виктория Львовна, — мы обедать будем. Меня этот швед пирог с лимоном научил делать.
— Я поеду, — проговорил Валерий. — Дела.
Когда он уходил, дверь в гостиную была широко распахнута. Чердынский сидел за роялем и играл что-то надрывное. На диване, заботливо укутанная пледом, лежала Яна и слушала своего бывшего любовника. Чердынский то ли не услышал шума в прихожей, то ли не счел нужным прерывать игру.
Виктория Львовна вышла проводить Валерия. Она стояла, держа на весу мокрые руки, и смотрела, как дворовый приятель ее сына надевает мягкое длиннополое пальто.
— Что вы так на меня глядите, — внезапно спросил Нестеренко, — это ведь не я убил Игоря, а?
— Его убили такие, как ты, — спокойно ответила Виктория Львовна.
У калитки водитель поспешно счищал мокрый снег с черного «хаммера» Мокрые крылья машины блестели в свете новенького галогенного фонаря, как бока загнанной лошади, из трубы глушителя шел черный нехороший дым — местный паршивый бензин явно не шел на пользу заграничной тачке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51