Гномам свойственна умеренность, да еще и замешенная на рассудочности: умеренность, возведенная в степень. Неистовство плохо, но, разумеется, биться можно - защищая себя. Гномий север - край холодный и суровый, добыть пропитание здесь нелегко; порой приходилось биться и за деньги. Но только при крайней необходимости.
Только при необходимости.
- Пора внутрь, - сказал Ахира.
С кряхтеньем, указывающим на годы куда большие, чем его неполные сорок, Уолтер Словотский поднялся и плотней закутался в плащ.
- Старею я, - объявил он.
- Ты, - заметил Ахира, - набит дурью.
- Что есть, то есть, - согласился Словотский, проходя в двери и добродушно кивая охраняющим их вооруженным копьями и рогами стражам. - И в этом - секрет моего обаяния.
- Верно.
Двери и стены Старонорья долгие века изгладили едва не до зеркального блеска. Полы Главных Сеней покрывали новой плиткой каждые несколько десятидневий: бессчетные гномьи ноги способны истереть и более твердый камень.
- Ты и в самом деле за него волнуешься? - спросил Словотский, когда они, задержавшись на пару минут перекинуться словом с одним из придворных - тот почтительно выслушал и удалился, - свернули в Царский Ход. Царь Маэреллен высоко ценил службу их обоих, в особенности - Уолтера Словотского. На Этой Стороне был лишь один дипломированный (ну, почти дипломированный) специалист по сельскому хозяйству, и это делало Уолтера столь же ценным для порой голодающего Энделла, сколь Лу Рикетти - для Приюта.
- В самом деле, - кивнул Ахира. - Я тревожусь за него. Ты же читал его письмо.
Ахира едва подавил желание броситься к входу и приказать кому-нибудь седлать коня. Его почти физически тянуло вскочить на пони и помчаться галопом в синюю даль - видение это зримо стояло перед глазами гнома. Ему вовсе не нравилось то, что стояло за предложением Карла - не могли бы они попробовать выяснить что-то там в Пандатавэе.
И паника, и Пандатавэй давно должны были бы стать для меня лишь воспоминанием, подумалось ему.
Вторым его побуждением - прямо противоположным - было уйти к себе и написать письмо.
«Дорогой Карл!
Нет и еще раз нет…»
Но даже если в конце концов он решит именно так, спешить с ответом нет никакой нужды. Посланию Карла пять-шесть десятидневий; ответ Ахиры доберется до Холтунбима примерно за такое же время.
Хотя в самом Холтунбиме почтовая служба - известная в народе как Экспресс-Дракон, в честь знаменитого, хоть и не единственного, почтальона - работала быстро и качественно, послания, отправляемые с торговцами, добирались от Бимстрена до Старонорья довольно долго. Было бы, конечно, очень хорошо, если б Эллегон мог залетать на север почаще, но в таком полете дракону приходилось делать крюки, избегая населенных мест - так что, учитывая другие его обязанности, повидать Эллегона им удавалось хорошо если раз в год.
Гномы понимают время, подумал Ахира.
Потом опять крякнул, вновь поймав свою человеческую половину на попытке паниковать.
- Он и в самом деле может отправиться за мечом. - Ахира поднес большой палец ко рту и принялся грызть ноготь. - Мои источники говорят то же, что и его; в Пандатавэе о его намерениях ходят упорные слухи.
Ахира покачал головой. Неужто Карл и впрямь одурел настолько, чтобы попытаться добыть меч? И чтобы во всеуслышание объявить об этом?… Полная бессмыслица - как если бы генерал посылал сообщить противнику: «Наша армия готовит вторжение. Пожалуйста, устройте здесь минные поля».
- Так что?
- А то… - Ахира тряхнул головой. - Ты не был там… Меч призрачный. И мне он не нравится.
- Волшебный, - уточнил Словотский. Потянулся и щелкнул ногтем по мерцающему металлу светильника. - Ну что ж, мне приходилось иметь дело с волшебными вещами - да и тебе, кстати, тоже.
- Но ты не был там. А я был. Мне не нравятся мечи, велящие своим хозяевам хранить их, и не нравятся мечи, сотворенные этим свихнувшимся ублюдком Арта Мирддином - а особенно не нравится то, что раскол между Гильдиями магов и работорговцев дает Карлу возможность прогуляться в Мелавэй.
- Прогуляться?…
Гном пожал плечами, сбросил уличный плащ, отошел к стоящей в углу бочке и нацедил себе и Уолтеру эля. Пиво у гномов не то чтобы отменное, но вполне приличное; а к горечи за пару лет привыкаешь.
- Мне не нравится сама идея. Мне не нравятся слова, которыми она высказана. - Гном залпом выхлебнул кружку и налил себе еще.
- И что?
- А то. - Ахира грохнул кулаком по стене. - Что мы намерены предпринять в этой связи?
Словотский упал в кресло и надолго присосался к элю.
- Мы обсуждали это не раз и не два, но я по-прежнему вижу лишь пару выходов.
- И какие же?
- Ну, можно напрячь мозги и ответить Карлу в том духе, что он городит чепуху и носится с дурацкими планами - что скорей всего не поможет. Он упрям не меньше тебя. Еще можно продолжать улучшать Маэрелленовы урожаи и обдумывать, что можно сделать, пока не состаримся настолько, что вообще думать не сможем. Или - взяться за меч и отправиться в поход самим, или сотворить еще какую глупость в этом роде на собственный страх и риск, круша все вокруг, словно стадо слонов в посудной лавке. Или…
- Или?…
- Или - убедившись, что о твоей названой дочери и Кире…
- Твоем ребенке и твоей жене.
- … позаботятся, если дела пойдут плохо, вернуться к делам и, как в прежние времена, собрать отряд и порыскать и поразнюхивать близ Пандатавэя - Карл ведь нас об этом просил?
- Вот это вряд ли. - Ахира покачал головой. - Набрать и вооружить отряд? У нас не хватит средств.
- Ошибаешься, малыш… Как думаешь - попробует Маэреллен нас удержать?
- Нет, разумеется, нет. - Сюзерен и хозяин - вещи разные; гномы - плохие рабы и еще худшие рабовладельцы. Деяния царя даже отдаленно не будут напоминать поступков рабовладельца - и даже упоминание о возможности подобного поступка будет встречено скорей с удивлением, чем с гневом.
- Думаешь, он позволит нам уйти и погибнуть? - Словотский приподнял бровь.
Принесенные с Той Стороны знания делали их обоих очень нужными. А то, что и в Приюте, и в Холтунбиме с радостью примут - и, если надо, помогут любому предъявителю подписанной ими грамоты, лишь прибавляло обоим ценности. К счастью, отсутствие их обоих вовсе не означает, что Приют наложит эмбарго на продажу гномам булата - но, очевидно, вести там дела без верительных грамот, подписанных Словотским и Ахирой, им будет куда трудней.
А где еще брать Маэреллену булат, как не в Приюте?
Попробовать обойтись без булата? Не выйдет: гномьи клинки издревле славились, как лучшие, но булат - возрожденная Лу Рикетти дамасская сталь - стал источником невиданного прежде оружия. Клинков легче, гибче и крепче Эта Сторона еще не знала.
- Нет, он не захочет, чтобы мы ушли и погибли, - сказал Ахира. - И не станет нас останавливать. И что?
- А то. Думаю, твой сюзерен не откажется кое-чем нам помочь.
- Как это?
- Ну, думается, наши жизни стоят некоторой заботы - например, средних размеров отряда гномов, чтобы нас сопровождать.
- Это может выйти, - согласился Ахира. - Что ты ходишь вокруг да около? Ты этого хочешь или нет?
- Хочешь, чтобы все было по протоколу? Ладно: я предлагаю, чтобы мы отправились в Приют с грузом оружия, обменяли его там на еще больший груз булата, а потом направились в Пандатавэй, по пути торгуя булатом - по не привлекающей внимания цене. Далее я предлагаю порыскать вокруг Пандатавэя, выяснить все, что сможем, направить свои стопы в Бимстрен и встретиться там с Карлом. Ты как - «за»?
- М-м-м… - Ахира глотнул пива. - В Приюте мы сто лет не были, а с Андреа и мальчиком вообще уж не помню, когда виделись…
- Сдаешься?
Зачем Словотскому нужно, чтобы Ахира принял на себя ответственность за их возвращение на тернистый путь борьбы, - этого гном понять не мог.
С другой стороны - не понимал он и того, зачем ему нужно, чтобы Словотский сделал то же самое.
Ахира кивнул:
- Сдаюсь. Счастлив?
- А то. - Словотский засмеялся. - Кроме всего прочего, я скучаю по Лу.
- Вы с Рикетти никогда не были так уж близки.
- Я не любил его так, как люблю тебя, дружок, и все же соскучился по нашему Инженеру. Он - если ты случайно не понял - важнее нас всех.
Ахира покачал головой. Арта Мирддин не согласился бы с этим. Он яснее ясного дал понять, что самый важный из них - Джейсон. Тот, кого дожидается меч.
Словотский улыбался.
- А по дороге я намерен научить гномов той песенке, которую ты так ненавидишь.
- Это какой?
- Да знаешь, той, с припевом: «Хей-хо, хей-хо…»
- Черта с два ты их научишь.
- Черта с два не научу.
- Черта с два…
- Джеймс!
Ахира вздрогнул. Уолтер почти никогда не называл его прежним именем.
- Что, Уолтер?
Великан улыбнулся.
- Должен сказать, я люблю свою семью, и жизнь здесь тоже люблю, но… черт побери все, человече… - Словотский покачал головой и вздохнул.
- Но сейчас ты чувствуешь себя куда более живым, чем когда-либо прежде, да?
- И ты тоже? - Уолтер приподнял бровь. - Ну да.
- Я - нет. Может быть, так и должно быть, но мне это не нравится. Только припомни, как тебе было весело, когда ты балансировал на острие копья.
Словотский хмыкнул.
- Я очень постараюсь.
- Ну еще бы.
- Зараза ты. Это же мой последний шанс. - Словотский допил пиво. - Что теперь?
- Теперь - заткнись и выпей еще эля. Потом сходи пообщайся с женой и моими назваными дочками. Пусть порадуются, пока мы еще тут. А вечером - давай-ка мы с тобой напьемся по-настоящему. Утром начинаем тренировки - сразу, как поговорим с царем.
- Тренировки?…
- А ты как думал? Мы отправляемся через пару-другую десятидневий.
Когда вопрос о возвращении на тропу борьбы был решен, Ахира принял на себя командование прежде, чем осознал это. Он решил, что ему куда больше нравится снова быть командиром - даже если командовать приходится отрядом всего лишь из них двоих, как сейчас, - чем просто советчиком, как бы высоко советы ни ценились.
- Очень хорошо.
И Словотский улыбнулся своей фирменной улыбкой, улыбкой, которая вопрошала: «Ну не умница ли был Бог, что создал меня?», одновременно показывая, что вопрос совершенно риторический.
- Последнее слово всегда за тобой?
- А то. - Словотский улыбнулся. Опять.

Чуть-чуть раньше, в коттедже университетского городка: Артур Симпсон Дейтон
- Я тревожусь об этом мальчике, - проговорил Артур Симпсон Дейтон, и из его трубки вылетел клубочек дыма. - Я - Артур Симпсон Дейтон, - настойчиво повторил он самому себе. - Не Арта Мирддин. Я должен им быть - на этой стороне.
Не то чтобы та паутина лжи, которую он сплел, чтобы дать жизнь своей дейтоновской личности, что-то значила для него - просто обращение к этой личности было его якорем в море безумия, что медленно, но неуклонно росло в нем. Некогда это безумие уже вырвалось из-под контроля, стало убийственной бурей. Но вот уже долгие века в море был покой.
- Покой обманчив, как и всегда.
Не важно, сколько длится покой. Сколько бы он ни длился, это спокойствие ока бури. Он пребывал в оке бури столетия - но все равно это лишь химера спокойствия.
- Одна лишь иллюзия.
В полутемной комнате маленького коттеджа преподавательской части студенческого городка не было никого, кроме него; Дейтон, как частенько в последнее время, говорил сам с собой. Слишком большая потрачена сила.
- Слишком большая потрачена сила.
Разумеется, вовсе не всегда тот, кто говорит сам с собой, - безумец, но маг ни в коем случае не должен этого делать, как пороховых дел мастер не должен курить, составляя свое зелье. Слова и символы, допускаемые в мозг, всегда надо отбирать - со всей тщательностью и осторожностью. Символы и их могущество надлежит хранить до мига, когда это могущество должно быть выпущено и воплощено.
Представим мага, шевелящего губами и бормочущего огненное заклятие в тот самый миг, как оно пришло ему на ум… оно вырвется тут же, поразив неведомо кого и неведомо зачем.
Так что маг, беседующий сам с собой, опасен.
И глуп.
Или - что даже скорее - безумен.
Артур Симпсон Дейтон отлично знал, почему говорит сам с собой, но поделать с этим он ничего не мог.
Может стать и хуже.
И было хуже - вне ока бури.
И будет хуже - правда, недолго. Очень недолго, на это он надеялся со всем пылом души.
- Стареешь ты, Арта, вот в чем дело. «Мальчик», ну надо же! Ему уже почти сорок - сорок лет, прожитых там. Не в здешнем медленном времени.
Но даже и так - прикрывать отсутствующих трудно, и в сплетенной паутине лжи непременно попадутся слабые нити. Самым простым были списки учащихся: с ними можно было управиться малой силой, всего-то чуть-чуть воздействовать на чернила и начинку компьютеров… С секретаршами и подавно трудностей не было; они помогали «добровольно», а после просто-напросто забывали, что позволили некоему профессору философии порыться в списках, чего, разумеется, не имели права делать.
Трудней всего было с родней, возлюбленными и друзьями - каждого нужно было отыскать, с каждым побеседовать прежде, чем они поднимут тревогу. С одними - высказать предположение, с другими - подсунуть правдоподобную ложь…
Ничего, скоро клубок размотается до конца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35