Во всяком случае, что-то аномальное для этого места... наверное, дверь? — лежит в той стороне. Так что пошли.
Он помог шагать Анжеле, а Тарнболл с Мирандой двинулись сразу же следом за ними. Дымы очень скверно подействовали на всю команду — за исключением, наверное, Барни. Опустив нос к самой земле, он умчался вперед. Его спутники-люди, чувствуя себя столь плохо и беспомощно, не могли этого не заметить, а Джилла осенила простая мысль.
— Пригнитесь, — посоветовал он остальным. — Опустите головы как можно ниже к земле. Похоже, чем выше поднимается эта дрянь, тем гуще становится. Но ближе к земле воздух намного чище. Во всяком случае, так, похоже, думает Барни.
Он был не совсем прав, но люди последовали его совету. Затем впереди заклубилась гряда облаков из того же материала.
— На четвереньках, — задыхаясь, посоветовал, спецагент. — Ползком, если потребуется. Но как бы ни передвигаться, ни в коем случае не останавливайтесь!
Местность шла на подъем, и пух стал куда более рыхлым, колыхаясь у их коленей. Уэйт, шедший в хвосте группы вместе с Кину Суном, постоянно кашлял и давился. Стэннерсли поотстал на полдюжины шагов, чтобы помочь Суну волочь Уэйта вперед и вверх. Оглядываясь назад, Джилл увидел, что они проигрывают битву, но не понял — почему.
«Туман» рассеялся так же внезапно, как и возник; и впереди вырос голый холм из того, что с виду походило на покрытую бороздами почву, а позади от страшных горизонтов накатывалось медленно клубящееся море из того же материала.
— Эти пары, или чего оно там такое, слоистые, — показал дрожащим пальцем на клубы тумана Джилл. — Но здесь, наверху, они, кажется, рассеиваются. Мы сможем действительно дышать.
— Это достаточно верно, — кивнул рослый спецагент. — Но, Спенсер, твоей двери лучше бы тоже быть там, наверху, потому что мы не сможем снова спуститься в эту дрянь.
И словно для того чтобы опровергнуть его, сзади раздался крик. Внизу, в клубящемся тумане, неясные фигуры, казалось, с чем-то боролись.
— Не сможем спуститься обратно? — застонал Джилл. — Ну, похоже, нам все-таки придется это сделать.
Рухнувших на эту упругую, покрытую странными бороздами «почву» Миранду и Анжелу оставили откашливаться и отхаркиваться, успокаивая друг друга, тогда как Джилл с Тарнболлом спустились в зловонные испарения.
И там они обнаружили Суна и Стэннерсли, бьющимися со струпом, который, похоже, атаковал Джорджа Уэйта!
Длинные, похожие на ветви папоротника, лоскутья вещества вырастали у его ног, раздувались, словно какие-то странные грибки, обвивались вокруг его ног, бедер, талии. Трепещущие, покрытые белыми чешуйками усики казались живыми... они и были живыми и шарили вслепую по его лицу, норовя залезть в ноздри, уши и рот. А Джордж тонул: дымящаяся воронка образовалась прямо под ним, его засасывало в хлюпающий центр, который пузырился едкой влагой.
— Что за черт? — Рослый спецагент не мог взять в толк увиденное, но Джилл считал, что ему достаточно хорошо известно, что это за черт.
— Это кошмар, Уэйта, — прокашлял он в тошнотворной вони. — Разве ты не знаешь, что это за грязный материал? Что такое, в самом деле, это место?
Но Тарнболл уже сражался вместе с Суном и Стэннерсли за Джорджа, что, пожалуй, и к лучшему. Потому что если бы Джилл объяснил ему свою теорию... то даже спецагент мог бы испугаться и вернуться на холм в более чистую атмосферу.
Джилл испытывал желание именно так и поступить, как поступило бы большинство людей, но был сильнее своих желаний и знал, что это — Дом Дверей, и что вся группа проходят сейчас испытание, и бедного Уэйта испытывают до предела в его личном кошмаре.
— Оставьте меня! — пронзительно кричал Уэйт. — Убирайтесь! Уходите, пока она и до вас тоже не добралась! Неужели вы не видите, что она живая? Она жила во мне... а теперь живет вне меня. Но она по-прежнему хочет поглотить меня... Боже, о. Боже... она по-прежнему хочет поглотить меня!
Воронка раскрылась шире, и Уэйт снова вскрикнул, соскользнув еще глубже. Стэннерсли и Кину Сун держали его за одну руку, а Джилл с Тарнболлом крепко вцепились в другую. Но Джорджа всасывало с невероятной силой, и мякоть у них под ногами содрогалась, делаясь черной и болезненно желтой по мере того, как расширялась окружность воронки, угрожая засосать и их тоже.
А чувствующие и целеустремленные усики пробились в рот, нос и уши Джорджа... и лицо у него покраснело от крови, хлынувшей их них!
Обессилев от ужаса, четверо спутников отшатнулись от этого невыносимого зрелища и почувствовали, как руки, запястья и пальцы Джорджа выскальзывают из их рук и пальцев, и услышали чавкающие звуки «antant», звуки этой мерзостной земли, которая в буквальном смысле съела их спутника! От Джорджа осталась лишь плавающая на подвижной поверхности сумка-баул... После чего они, держась друг за друга, принялись с трудом карабкаться обратно на холм...
* * *
— Спенсер, — подняла на него взгляд Анжела, когда он, шатаясь, подошел ближе. Она подняла руку, и он помог ей подняться на ноги. Затем она посмотрела на пришедших вместе с ним: Суна, Стэннерсли и рослого спецагента. Но... где Джордж Уэйт? Глаза ее расширились, когда она увидела выражения их лиц; эти изможденные лица, эти запавшие глаза, и не только из-за дымов. — Джордж?
Джилл растерянно покачал головой.
— Джордж... — проговорил он, — погрузился в гниль, в воронку. Те грязные струпья — живые. Во всяком случае, это какая-то разновидность жизни. Она... она его съела.
— Фактически, она и была им, — Тарнболл помог Миранде подняться и посмотрел на Джилла в поисках подтверждения. И Джилл понял, что ему не нужно беспокоиться из-за него, что спецагент уже угадал правду.
— Да, что-то вроде того, — сказал Джилл. — Это кошмарный мир Уэйта, а вещество и есть его личный, самый страшный кошмар. Какая-то своего рода раковая культура, заражающая весь... что, мир?
Не успел он договорить, как почва у них под ногами задрожала. Она задрожала вновь, тряся их, пульсируя от внутренних толчков.
— Вулканическая деятельность, — определил Стэннерсли. — Это может быть только она. Эти газы — результат вулканической деятельности. И под ногами у нас не почва, а своего рода пемза, лава. Она мягкая, теплая и проседает под ногами. А борозды или извилины вызваны медленной рябью, когда это вещество вытекает на поверхность. А то тускло-красное свечение под ней, возможно, течение настоящей лавы, поднимающейся, пузырясь, снизу.
Миранду забила неудержимая дрожь в объятиях Тарнболла, и она прильнула к нему, посмотрев на волнистую поверхность.
— Это похоже на какой-то безобразный коралл-мозговик, — содрогнулась она. И Джилл понял, что должен сообщить им самое худшее.
— Мягкий, теплый, в извилинах и безопасный на вид, — перечислил он. — Но это не вулканическая деятельность и не лава или коралл. А на мозг он похож, потому что...
— Потому что... это и есть мозг! — Анжела попыталась оторвать ноги от поверхности, чуть не упала сама и почти уронила Джилла.
— Боже милостивый! — воскликнул Джек Тарнболл. Лицо его сделалось пепельно-серым, таким же серым, как этот отвратительный ландшафт. — Кошмар Уэйта: мозг, пораженный раком! Там, внизу, под этим холмом — больной участок. Воронки — это распространяющийся рак, а эти мерзостные испарения — вонь его гниения!
Он еще не договорил, а все шестеро уже ступали с предельной осторожностью, поглядывая на дрожащую под ногами поверхность, и замечая, словно впервые увидев, пульсирующие прожилки тусклого цвета, словно подводные течения под ее массой.
— Какой-то... какой-то живой мозг, — Миранда пошатнулась и чуть не упала. — В некотором смысле, мозг бедняги Джорджа в последней стадии смертельной болезни! — Она собиралась упасть в обморок, только обхватившая за талию рука Тарнболла удержала ее на ногах.
— Черт побери, Спенсер! — выкрикнул спецагент. — Где эта гребаная дверь?
Перед безнадежной схваткой за спасение Джорджа Уэйта Джилл спрятал для сохранности жало в сумке-бауле. Теперь он рывком открыл сумку, вынул антенну и направил ее вверх по склону холма, примерно в ту же сторону, куда и раньше. Возможно, подействовала настоятельная необходимость спасения или его талант пришел в себя, но, как бы там ни было, ментальная щекотка ощущалась по-прежнему.
— Там, наверху! — сообщил он. — Она должна быть там, наверху.
— Там ничего нет, — покачала головой Анжела, проведя языком по губам. — Всего лишь макушка какого-то холма. — В действительности она хотела сказать — макушка огромного мозга.
— Нет, — скрипнул зубами Джилл. — Говорю вам, я чувствую — наверху должно что-то быть.
Они с трудом двинулись на вершину, стараясь ступать как можно легче на это пульсирующее вещество у них под ногами. Но на гребне макушки увидеть ничего не довелось. Только клубящийся повсюду океан грязно-серого тумана.
И по мере того как они приближались к вершине, Рука Джилла постепенно опускалась из горизонтального положения вниз, пока не стала указывать на волнистые контуры самого мозга... указывать вертикально вниз, на «землю» у них под ногами. И он покачал головой.
— Я... я не понимаю.
— В таком случае, мы все в одной лодке, — отозвался Стэннерсли, — так как я знаю, что я-то уж точно ни черта не понимаю. — И он почувствовал, как к горлу его внезапно подступил неудержимый смех. Но он знал, что должен сдерживаться, что и все испытывают, по меньшей мере, столь же сильный ужас, что и он. — Я... я сожалею, — извинился он. — Но, Боже — этот мир действительно достает меня!
— Именно это ему и полагается делать, — сжал ему плечи Тарнболл. — И именно этого мы и не должны позволять ему делать!
Но слова его словно каким-то образом накликали беду, так как теперь Миранда принялась перескакивать с ноги на ногу, прыгая на цыпочках, чтобы избежать чего-то, увиденного ею:
— Боже мой! Господи, Боже мой! Смотрите! Смотрите!
Все посмотрели, попятились и уставились друг на друга в полнейшей панике. В том, что они считали твердым веществом мозга, образовались серые воронки. И из этих воронок извергался поток гнилой серой мерзости, раздуваясь, словно в восходящем потоке! Рак, живой и явно чувствующий, живущий в кошмарном мозге Уэйта! Шероховатые усики и щупики следовали за раковым струпом, разворачиваясь в воздухе, слепо шаря в направлении шестерки. Барни тявкнул и метнулся прочь, когда один усик хлестнул и обвился вокруг него.
Но Тарнболл перерубил это щупальце своим оружием из клешни, и оно упало, извиваясь, на волнистый мозг — и прорыло себе ход внутрь!
— Он распространяется! — Анжела на мгновение поддалась страху — и столь же быстро взяла себя в руки.
И обратилась" к Джиллу:
— Спенсер. Спенсер Джилл! Просто-напросто вытащи нас отсюда к чертовой матери!
Эти воронки, раковые клетки, всплывали к поверхности и делали гниющим до сих пор здоровое вещество вокруг себя, а Джилл так и стоял, направив инопланетную антенну на «землю». И голос его дрожал, когда он ответил:
— Она здесь. Она действительно здесь, глубоко внутри... этого. И притягивает с каждым мгновением все сильнее. Джек, Анжела, все вы, держитесь. Ради Бога, не уходите сейчас. Что-то... что-то надвигается.
Громадный мозг теперь бился, пульсировал, и шестерку окружила дюжина воронок, выбрасывавших во все стороны усики, свои дрейфующие слои раковых струпьев и выворачивающие внутренности дымы. И что еще хуже, эти усики, похоже, знали, где находятся Джилл и остальные, их щупики изгибались внутрь, все время приближаясь.
— Черт побери! — прохрипел Тарнболл. — Мы же дышим этой мерзостью. Я хочу сказать, она затрагивает нас! — Теперь пробрало даже его, главным образом потому, что, похоже, не виделось никакого выхода. Казалось, вся сила и решимость в мире не помогут спецагенту, Миранде или любому из них выбраться из этого мира.
И это выглядело несправедливым, потому что бедняга Джордж Уэйт уже заплатил цену.
Но Джилл по-прежнему охал:
— Оно надвигается. Оно надвигается!
И в следующий миг оно все-таки надвинулось. Волнистые контуры огромного мозга у них под ногами внезапно вспучились, раскололись, словно лопнувший пузырь, когда толстые слои серого мяса сложились гармошкой. А из пульсирующей пульпы у них под ногами поднялась пара содрогающихся ступней, голеней, ног... нижней части туловища человека. И по одежде на этом теле все поняли, что это Джордж Уэйт. Он вышел ногами вперед, точно так же, как вошел. Ноги у него спазматически брыкались, вырываясь за края этого извержения, а остальное тело продолжало выходить без остановки.
Выглядело так, словно громадный мозг рожает.
И из этой кашицы вынырнула спина, тяжело подымающаяся и опускающаяся грудь, затем появились беспорядочно молотящие руки, возникла шея, и, наконец, голова. Ужасная голова Джорджа.
Его глаза оставались открытыми, выпученными. Челюсть у него отвисла, и рот издавал звуки, которые никогда не смог бы издать никакой человек. Но голову его, казалось, что-то удерживало, и подбородок нацеливался круто вверх, словно кто-то пытался втащить его обратно за волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Он помог шагать Анжеле, а Тарнболл с Мирандой двинулись сразу же следом за ними. Дымы очень скверно подействовали на всю команду — за исключением, наверное, Барни. Опустив нос к самой земле, он умчался вперед. Его спутники-люди, чувствуя себя столь плохо и беспомощно, не могли этого не заметить, а Джилла осенила простая мысль.
— Пригнитесь, — посоветовал он остальным. — Опустите головы как можно ниже к земле. Похоже, чем выше поднимается эта дрянь, тем гуще становится. Но ближе к земле воздух намного чище. Во всяком случае, так, похоже, думает Барни.
Он был не совсем прав, но люди последовали его совету. Затем впереди заклубилась гряда облаков из того же материала.
— На четвереньках, — задыхаясь, посоветовал, спецагент. — Ползком, если потребуется. Но как бы ни передвигаться, ни в коем случае не останавливайтесь!
Местность шла на подъем, и пух стал куда более рыхлым, колыхаясь у их коленей. Уэйт, шедший в хвосте группы вместе с Кину Суном, постоянно кашлял и давился. Стэннерсли поотстал на полдюжины шагов, чтобы помочь Суну волочь Уэйта вперед и вверх. Оглядываясь назад, Джилл увидел, что они проигрывают битву, но не понял — почему.
«Туман» рассеялся так же внезапно, как и возник; и впереди вырос голый холм из того, что с виду походило на покрытую бороздами почву, а позади от страшных горизонтов накатывалось медленно клубящееся море из того же материала.
— Эти пары, или чего оно там такое, слоистые, — показал дрожащим пальцем на клубы тумана Джилл. — Но здесь, наверху, они, кажется, рассеиваются. Мы сможем действительно дышать.
— Это достаточно верно, — кивнул рослый спецагент. — Но, Спенсер, твоей двери лучше бы тоже быть там, наверху, потому что мы не сможем снова спуститься в эту дрянь.
И словно для того чтобы опровергнуть его, сзади раздался крик. Внизу, в клубящемся тумане, неясные фигуры, казалось, с чем-то боролись.
— Не сможем спуститься обратно? — застонал Джилл. — Ну, похоже, нам все-таки придется это сделать.
Рухнувших на эту упругую, покрытую странными бороздами «почву» Миранду и Анжелу оставили откашливаться и отхаркиваться, успокаивая друг друга, тогда как Джилл с Тарнболлом спустились в зловонные испарения.
И там они обнаружили Суна и Стэннерсли, бьющимися со струпом, который, похоже, атаковал Джорджа Уэйта!
Длинные, похожие на ветви папоротника, лоскутья вещества вырастали у его ног, раздувались, словно какие-то странные грибки, обвивались вокруг его ног, бедер, талии. Трепещущие, покрытые белыми чешуйками усики казались живыми... они и были живыми и шарили вслепую по его лицу, норовя залезть в ноздри, уши и рот. А Джордж тонул: дымящаяся воронка образовалась прямо под ним, его засасывало в хлюпающий центр, который пузырился едкой влагой.
— Что за черт? — Рослый спецагент не мог взять в толк увиденное, но Джилл считал, что ему достаточно хорошо известно, что это за черт.
— Это кошмар, Уэйта, — прокашлял он в тошнотворной вони. — Разве ты не знаешь, что это за грязный материал? Что такое, в самом деле, это место?
Но Тарнболл уже сражался вместе с Суном и Стэннерсли за Джорджа, что, пожалуй, и к лучшему. Потому что если бы Джилл объяснил ему свою теорию... то даже спецагент мог бы испугаться и вернуться на холм в более чистую атмосферу.
Джилл испытывал желание именно так и поступить, как поступило бы большинство людей, но был сильнее своих желаний и знал, что это — Дом Дверей, и что вся группа проходят сейчас испытание, и бедного Уэйта испытывают до предела в его личном кошмаре.
— Оставьте меня! — пронзительно кричал Уэйт. — Убирайтесь! Уходите, пока она и до вас тоже не добралась! Неужели вы не видите, что она живая? Она жила во мне... а теперь живет вне меня. Но она по-прежнему хочет поглотить меня... Боже, о. Боже... она по-прежнему хочет поглотить меня!
Воронка раскрылась шире, и Уэйт снова вскрикнул, соскользнув еще глубже. Стэннерсли и Кину Сун держали его за одну руку, а Джилл с Тарнболлом крепко вцепились в другую. Но Джорджа всасывало с невероятной силой, и мякоть у них под ногами содрогалась, делаясь черной и болезненно желтой по мере того, как расширялась окружность воронки, угрожая засосать и их тоже.
А чувствующие и целеустремленные усики пробились в рот, нос и уши Джорджа... и лицо у него покраснело от крови, хлынувшей их них!
Обессилев от ужаса, четверо спутников отшатнулись от этого невыносимого зрелища и почувствовали, как руки, запястья и пальцы Джорджа выскальзывают из их рук и пальцев, и услышали чавкающие звуки «antant», звуки этой мерзостной земли, которая в буквальном смысле съела их спутника! От Джорджа осталась лишь плавающая на подвижной поверхности сумка-баул... После чего они, держась друг за друга, принялись с трудом карабкаться обратно на холм...
* * *
— Спенсер, — подняла на него взгляд Анжела, когда он, шатаясь, подошел ближе. Она подняла руку, и он помог ей подняться на ноги. Затем она посмотрела на пришедших вместе с ним: Суна, Стэннерсли и рослого спецагента. Но... где Джордж Уэйт? Глаза ее расширились, когда она увидела выражения их лиц; эти изможденные лица, эти запавшие глаза, и не только из-за дымов. — Джордж?
Джилл растерянно покачал головой.
— Джордж... — проговорил он, — погрузился в гниль, в воронку. Те грязные струпья — живые. Во всяком случае, это какая-то разновидность жизни. Она... она его съела.
— Фактически, она и была им, — Тарнболл помог Миранде подняться и посмотрел на Джилла в поисках подтверждения. И Джилл понял, что ему не нужно беспокоиться из-за него, что спецагент уже угадал правду.
— Да, что-то вроде того, — сказал Джилл. — Это кошмарный мир Уэйта, а вещество и есть его личный, самый страшный кошмар. Какая-то своего рода раковая культура, заражающая весь... что, мир?
Не успел он договорить, как почва у них под ногами задрожала. Она задрожала вновь, тряся их, пульсируя от внутренних толчков.
— Вулканическая деятельность, — определил Стэннерсли. — Это может быть только она. Эти газы — результат вулканической деятельности. И под ногами у нас не почва, а своего рода пемза, лава. Она мягкая, теплая и проседает под ногами. А борозды или извилины вызваны медленной рябью, когда это вещество вытекает на поверхность. А то тускло-красное свечение под ней, возможно, течение настоящей лавы, поднимающейся, пузырясь, снизу.
Миранду забила неудержимая дрожь в объятиях Тарнболла, и она прильнула к нему, посмотрев на волнистую поверхность.
— Это похоже на какой-то безобразный коралл-мозговик, — содрогнулась она. И Джилл понял, что должен сообщить им самое худшее.
— Мягкий, теплый, в извилинах и безопасный на вид, — перечислил он. — Но это не вулканическая деятельность и не лава или коралл. А на мозг он похож, потому что...
— Потому что... это и есть мозг! — Анжела попыталась оторвать ноги от поверхности, чуть не упала сама и почти уронила Джилла.
— Боже милостивый! — воскликнул Джек Тарнболл. Лицо его сделалось пепельно-серым, таким же серым, как этот отвратительный ландшафт. — Кошмар Уэйта: мозг, пораженный раком! Там, внизу, под этим холмом — больной участок. Воронки — это распространяющийся рак, а эти мерзостные испарения — вонь его гниения!
Он еще не договорил, а все шестеро уже ступали с предельной осторожностью, поглядывая на дрожащую под ногами поверхность, и замечая, словно впервые увидев, пульсирующие прожилки тусклого цвета, словно подводные течения под ее массой.
— Какой-то... какой-то живой мозг, — Миранда пошатнулась и чуть не упала. — В некотором смысле, мозг бедняги Джорджа в последней стадии смертельной болезни! — Она собиралась упасть в обморок, только обхватившая за талию рука Тарнболла удержала ее на ногах.
— Черт побери, Спенсер! — выкрикнул спецагент. — Где эта гребаная дверь?
Перед безнадежной схваткой за спасение Джорджа Уэйта Джилл спрятал для сохранности жало в сумке-бауле. Теперь он рывком открыл сумку, вынул антенну и направил ее вверх по склону холма, примерно в ту же сторону, куда и раньше. Возможно, подействовала настоятельная необходимость спасения или его талант пришел в себя, но, как бы там ни было, ментальная щекотка ощущалась по-прежнему.
— Там, наверху! — сообщил он. — Она должна быть там, наверху.
— Там ничего нет, — покачала головой Анжела, проведя языком по губам. — Всего лишь макушка какого-то холма. — В действительности она хотела сказать — макушка огромного мозга.
— Нет, — скрипнул зубами Джилл. — Говорю вам, я чувствую — наверху должно что-то быть.
Они с трудом двинулись на вершину, стараясь ступать как можно легче на это пульсирующее вещество у них под ногами. Но на гребне макушки увидеть ничего не довелось. Только клубящийся повсюду океан грязно-серого тумана.
И по мере того как они приближались к вершине, Рука Джилла постепенно опускалась из горизонтального положения вниз, пока не стала указывать на волнистые контуры самого мозга... указывать вертикально вниз, на «землю» у них под ногами. И он покачал головой.
— Я... я не понимаю.
— В таком случае, мы все в одной лодке, — отозвался Стэннерсли, — так как я знаю, что я-то уж точно ни черта не понимаю. — И он почувствовал, как к горлу его внезапно подступил неудержимый смех. Но он знал, что должен сдерживаться, что и все испытывают, по меньшей мере, столь же сильный ужас, что и он. — Я... я сожалею, — извинился он. — Но, Боже — этот мир действительно достает меня!
— Именно это ему и полагается делать, — сжал ему плечи Тарнболл. — И именно этого мы и не должны позволять ему делать!
Но слова его словно каким-то образом накликали беду, так как теперь Миранда принялась перескакивать с ноги на ногу, прыгая на цыпочках, чтобы избежать чего-то, увиденного ею:
— Боже мой! Господи, Боже мой! Смотрите! Смотрите!
Все посмотрели, попятились и уставились друг на друга в полнейшей панике. В том, что они считали твердым веществом мозга, образовались серые воронки. И из этих воронок извергался поток гнилой серой мерзости, раздуваясь, словно в восходящем потоке! Рак, живой и явно чувствующий, живущий в кошмарном мозге Уэйта! Шероховатые усики и щупики следовали за раковым струпом, разворачиваясь в воздухе, слепо шаря в направлении шестерки. Барни тявкнул и метнулся прочь, когда один усик хлестнул и обвился вокруг него.
Но Тарнболл перерубил это щупальце своим оружием из клешни, и оно упало, извиваясь, на волнистый мозг — и прорыло себе ход внутрь!
— Он распространяется! — Анжела на мгновение поддалась страху — и столь же быстро взяла себя в руки.
И обратилась" к Джиллу:
— Спенсер. Спенсер Джилл! Просто-напросто вытащи нас отсюда к чертовой матери!
Эти воронки, раковые клетки, всплывали к поверхности и делали гниющим до сих пор здоровое вещество вокруг себя, а Джилл так и стоял, направив инопланетную антенну на «землю». И голос его дрожал, когда он ответил:
— Она здесь. Она действительно здесь, глубоко внутри... этого. И притягивает с каждым мгновением все сильнее. Джек, Анжела, все вы, держитесь. Ради Бога, не уходите сейчас. Что-то... что-то надвигается.
Громадный мозг теперь бился, пульсировал, и шестерку окружила дюжина воронок, выбрасывавших во все стороны усики, свои дрейфующие слои раковых струпьев и выворачивающие внутренности дымы. И что еще хуже, эти усики, похоже, знали, где находятся Джилл и остальные, их щупики изгибались внутрь, все время приближаясь.
— Черт побери! — прохрипел Тарнболл. — Мы же дышим этой мерзостью. Я хочу сказать, она затрагивает нас! — Теперь пробрало даже его, главным образом потому, что, похоже, не виделось никакого выхода. Казалось, вся сила и решимость в мире не помогут спецагенту, Миранде или любому из них выбраться из этого мира.
И это выглядело несправедливым, потому что бедняга Джордж Уэйт уже заплатил цену.
Но Джилл по-прежнему охал:
— Оно надвигается. Оно надвигается!
И в следующий миг оно все-таки надвинулось. Волнистые контуры огромного мозга у них под ногами внезапно вспучились, раскололись, словно лопнувший пузырь, когда толстые слои серого мяса сложились гармошкой. А из пульсирующей пульпы у них под ногами поднялась пара содрогающихся ступней, голеней, ног... нижней части туловища человека. И по одежде на этом теле все поняли, что это Джордж Уэйт. Он вышел ногами вперед, точно так же, как вошел. Ноги у него спазматически брыкались, вырываясь за края этого извержения, а остальное тело продолжало выходить без остановки.
Выглядело так, словно громадный мозг рожает.
И из этой кашицы вынырнула спина, тяжело подымающаяся и опускающаяся грудь, затем появились беспорядочно молотящие руки, возникла шея, и, наконец, голова. Ужасная голова Джорджа.
Его глаза оставались открытыми, выпученными. Челюсть у него отвисла, и рот издавал звуки, которые никогда не смог бы издать никакой человек. Но голову его, казалось, что-то удерживало, и подбородок нацеливался круто вверх, словно кто-то пытался втащить его обратно за волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71