Покачав головой и быстро убрав руку, Джилл повернулся к пилоту. — Скажи-ка, Фред, что произойдет, если выдернуть из розетки штепсель компьютера в разгар работы?
— Это и я знаю, — вступила в разговор Анжела. — По крайней мере, в том, что касается текст-процессора.
Сама раз или два устроила такое, споткнувшись о провод. Перебой питание, и я потеряла то, над чем работала. То есть, пока не научилась сохранять данные по ходу работы.
— А я не успел ничего сохранить, — с сожалением констатировал Джилл. — Когда я дезактивировал, кто-то выдернул штепсель...
— Мы ничего не делали! — Миранда Марш повысила голос. Казалось, она сильно нервничала. — Сколько мы собираемся стоять здесь, болтая и ничего не делая? О чем вы думали, Спенсер, притащив нас сюда? У вас есть какой-то план?.. Почему мы очутились здесь, черт побери?
Прежде, чем Джилл смог ответить, если он вообще собирался ей отвечать, заговорила Анжела:
— Ну, двое из нас хотели тут очутиться. Мы не собирались позволить Спенсеру управляться с таким делом в одиночку. Фред, думаю, отправился с нами по той же причине. Он не хотел оставаться снаружи, предоставленным самому себе на той скале, дожидаясь, когда мы закончим дело. Что же до Джорджа...
— Я здесь потому, что это моя единственная надежда, — просто сказал Джордж. — Если Замок всеисцеляющий, то, возможно, я выйду из него здоровым. Жаль, что я солгал Спенсеру и остальным о причинах своего интереса к Дому Дверей. Работа научила меня быть лжецом, точно так же, как твоя — научила тебя, Миранда.
Слишком большая ответственность может сделать и не такое. Беда в том, что лгать становится так легко, что ты даже не замечаешь, когда лжешь. Ты ведешь остальных по заранее определенному тобой пути и не задумываешься о том, что путь этот может оказаться не правильным. И тогда, вместо того чтобы вести, ты, в конечном итоге, гонишь их неведомо куда. Вот тогда-то ты и начинаешь лгать даже самому себе. Тебе так отчаянно хочется оказаться правым.
— Слишком большая ответственность? — прожгла его взглядом Миранда. — Я лгунья, да?.. Ну, я не лгу, когда говорю вам, что на нас на всех лежит ответственность перед всем миром! Миром, который может погибнуть, пока мы торчим здесь... пока мы застряли на скале с маяком посреди чертового моря! — Она повернулась к остальным, прожигая их взглядом и сжимая кулаки.
Уэйт покачал головой и с жалостью посмотрев на нее:
— Нет, ты была бы в ответе, если у Джилла хватило бы глупости выставить тебя наружу, где ты, если бы тебе дали такой шанс, вероятно, заставила бы мир катиться к черту намного быстрее.
Пока они обменивались репликами, Джилл старался сосредоточиться, пытаясь собраться с мыслями, привести в действие свой дар. Но остальные сильно мешали... в том числе и Бар ни. Он вновь появился с обеспокоенным тявканьем, двигаясь на негнущихся лапах. Пес вынырнул через текучую стену, в которую Джилл засовывал руку. Но Барни вернулся не один.
— Господи! — воскликнул Джек Тарнболл, когда сквозь стену прямо следом за проворным псом появилась какая-то фигура. Споткнувшись, незнакомец упал.
Человек с желтой кожей... Но теперь он казался красным от крови! Это был Сун. Его рот беззвучно открывался и закрывался, а узкие глаза вылезли из орбит.
Джилл, стоявший ближе всех, едва успел поддержать его и помочь плавно опустить его на пол.
Затем рядом с китайцем столпились остальные. А несчастный уставился на них. Он лежал на спине, его рот и глаза были широко открыты, зияя, словно черные дыры на желтом лице. Желтом с правой стороны. Вся левая сторона головы оказалась красной. Левая щека от Широкой скулы до подбородка, а к затылку до самого уха, осталась без кожи, а ушная раковина выглядела так, словно ее терли мелкой наждачной бумагой.
И дело не ограничилось его лицом. Кину Сун поднял левую руку, завязанную в зеленую шерсть бывшего армейского свитера. Одежда, казалось, прилипла к телу, а на запястье сделалась тяжелой, свалявшейся от крови.
Когда Анжела быстро, но осторожно размотала тряпки, затянутые на левой руке, китаец отключился. Это принесло ему некоторое облегчение. Видя, что раненый больше ничего не почувствует, Анжела заработала намного быстрее. Пока в поле зрения не появился обрубок левой руки.
Вот тогда она зажала себе рот окровавленной ладонью, отшатнулась от несчастного. Кину Сун напрочь лишился левой кисти. От нее остался окровавленный обрубок, перерезанный по запястью. И из обрубка хлестала артериальная кровь.
Джек Тарнболл немного разбирался в оказании первой помощи. Он поручил Джиллу жать на точку подмышкой у китайца, в то время, как сам содрал с плеча окровавленный свитер и разорвал его по шву.
— Из этого выйдет приличная перевязь, — пропыхтел он, умело и быстро работая. Анжела снова взяла себя в руки и достала из сумки-баула бинты и принадлежности для наложения жгута.
— Мы должны прижечь обрубок! — воскликнула Миранда, поднося дрожащие ладони ко рту.
На что Джордж Уэйт предложил:
— Разумное предложение. Так почему бы тебе ни заняться этим?
Но удивительное дело, за нее вступился Фред Стэннерсли:
— Ради Бога, оставь ее в покое! Разве не видишь, что она в шоке? — Уэйт не ответил, но снял с себя камуфляж десантника, свитер и сорвал с тела шелковую рубашку.
— Это не настоящий шелк, — пробормотал он. — Какой-то нейлон. Со мной однажды приключилось несчастье, уронил сигарету на точно такую же рубашку. Материал плавится, словно пластик; он растекается по коже, образуя изолирующий слой. — Фред опустился на губчатый пол, мягко отстранил Анжелу и обмотал обрубок руки Кину Суна разорванной рубашкой. Жгут по почти остановил кровотечение и, прежде чем рубашка Уэйта смогла слишком пропитаться кровью, он достал зажигалку и запалил ее. За исключением влажного, черного, пропитанного кровью кружка на срезе обрубка, рубашка сразу же расплавилась и образовала пластиковую чашу, похожую на муфту.
Когда Анжела подошла приложить к обрубку вату и забинтовать его, Тарнболл остановил ее:
— Погоди, — он вынул из внутреннего кармана камуфляжного костюма десантника плоскую фляжку. Вылив половину спиртного на предплечье Кину Суна, он взглянул на Джилла, пожал плечами и вылил остаток. — Для медицинских целей, — а потом рослый агент поморщился и добавил себе под нос:
— Дерьмо!
Несмотря на ситуацию, Джилл готов был рассмеяться, но у него не нашлось времени. Он подбирал бинты для ободранного лица китайца...
* * *
— Так что же случилось с этим бедолагой? — Фред Стэннерсли нервничал, что было вполне понятно". Все нервничали.
Джилл посмотрел на Анжелу и Тарнболла:
— Мы можем лишь рискнуть предположить, — ответил он.
— То же самое произошло и в тот раз в Шотландии, — подхватил Тарнболл. — Когда Дом Дверей затвердел, то разрезал пополам одну овцу. Был свидетель, местный подручный охотника или егерь...
И когда агент умолк, закончить объяснение оставалось только Анжеле.
— На этот раз... — неуверенно начала она. — Бедняга оказался внутри замка, но не глубоко. Должно быть, он увидел, что замок раздвигается в его сторону, и попытался отпрянуть. Может быть, он наклонился назад, вытянув левую руку, отворачивая лицо от чего-то такого, что не понимал. А потом, когда внешняя стена отвердела, то отхватила ему кисть руки и кожу с лица и сплющила ухо...
Они устроили Кину Суна поудобнее, уложили его, прислонив спиной и плечами к одной из стен — прочных стен. Миранда подложила под спину китайца сумку-баул. Но даже эта минимальная деятельность заставила ее вспотеть. Они все обливались потом.
— Ну... — заговорила Миранда, стараясь привлечь к себе внимание. Она запрокинула голову, чтобы вытереть длинную шею. — В пользу этого страшного места можно привести только один довод.
— Интересно? — вежливо поинтересовался Джилл.
— Температура, — ответила она. — Здесь мы не умрем от переохлаждения. Но, с другой стороны, можем умереть от обезвоживания!
— Фонам нравится жара, — напомнил ей Джилл. — Во всяком случае, им она нравилась. Именно поэтому мы и захватили с собой такую уйму воды...
— И что теперь? — поинтересовался Тарнболл. — Я хочу сказать, что хоть нам и пришлось позаботиться о нашем восточном друге, но пока мы зря теряем время.
— Знаю, — ответил Джилл. — Но меня отвлекают. Здесь я ничего не могу сделать. Должно быть, я смахиваю на какую-то примадонну, но я должен быть в состоянии... ну, прислушаться к этой штуке, к этому Дому Дверей. Мне нужно побыть одному. Я собираюсь взять пса и прогуляться. Даже если я заблужусь, уверен, Барни найдет дорогу обратно.
— Будь осторожен, — попросила Анжела, когда он сделал первый шаг.
— Я вернусь, милая, — Джилл обнял ее. — Вернусь, несмотря ни на что, ты же знаешь это.
И она знала...
Глава четырнадцатая
Джилл не высказал другим всех своих страхов. Он не мог этого сделать, потому что не знал, в чем они, собственно, заключались. Но в одном он был уверен: здесь много чего «не правильного». Хотя бы температура. Миранда обратила на нее внимание, и теперь Джилл ломал над этим голову. Когда он дезактивировал Замок, действительно ли начисто стер всю информацию? Аппаратное обеспечение — сам Замок — остался прежним, но как насчет программного обеспечения? Стерто? Но разве это не означало бы и уничтожения программ температурных режимов? Или автоматически подразумевалось, что тут будет контролер-фон? Разве это не означало, что основная программа все еще наличествовала и ожидала, когда ее вернут к жизни? Так почему же Джилл ее не чувствовал? Почему не ощущал ее?
Джилл не разбирался в компьютерах. Его дар никоим образом не совмещался с пониманием механики, присущим инженеру или наладчику. Скорее, дар походил на машинную психометрию, буквально эмпатию: умением чувствовать единение с действующими устройствами. Если посчитать, что машины обладают собственной душой — все машины, от английских булавок до космического корабля, то Джилла можно было бы назвать психологом. Даже больше чем психологом — телепатом.
Машины «разговаривали» с Джиллом — ну, по крайней мере, фигурально. Машины Земли говорили на «диалекте», который он понимал. Но синтезатор — Дом Дверей — был инопланетной машиной, его технология, психология, язык совершенно не походили на земные. В тот раз в Шотландии Джилл решил, что он понял его, посчитал, что пересек языковой барьер. Но он был явно не прав. Или, если он ошибался, то сейчас происходило что-то не правильное.
Возможно, Джиллу следовало побеседовать с Фредом Стэннерсли о компьютерах, попытаться понять, как они работают. А может, и не следовало. Ключевыми были инопланетные слова, а значит, слова чуждые и непонятные. Если технологии фонов и ггудднов совместимы (по крайней мере, они черпали энергию из идентичных источников), то это еще не означало, что они обладали хоть отдаленным сходством с земной техникой.
Жидкие части механизмов (не масло, нет), «разумная» гидравлика, и энтропийные машины, ускорявшие регресс, питаясь энергией будущего, были так далеки от человеческой технологии! Теперь Джилл корил себя за то, что не пытался изучать миниатюрный замок, не исследовал с того самого дня, как дезактивировал его.
Именно потому Джилл и решил убраться подальше от остальных. Он хотел сосредоточиться на этой штуке; вернуть контакт с ней, снова ментально прикоснуться к ее клавиатуре.
Барни являлся теперь единственным спутником Джилла. Теряясь в догадках, экстрасенс брел по текучим коридорам, словно по лабиринту в кошмарах сумасшедшего...
* * *
— Барни? — позвал Джилл. — Ты не устал бродить по этой треклятой ленте конвейера? — слова экстрасенса являлись на самом-то деле довольно точным описанием. Казалось, что не только физически, но и ментально он скользит по конвейеру. Потому что подвижные стены и губчатый пол вызывали такое ощущение, как и движущиеся пешеходные дорожки в аэропорту, за исключением того, что в Доме Дверей отсутствовали указатели выхода, металлоискатели или другие пассажиры.
Точно так же обстояло дело и с его разумом, который не мог найти выхода. И никаких дверей.
Вот тут-то одна мысль и поразила Джилла. Они оказались в Доме Дверей без дверей! Когда Замок в последний раз был активен, то действовал, как ловушка. Тут шла ужасная игра с Ситом-фоном — в роли организатора, а Джилл и другие люди пребывали в качестве подневольных игроков. По ходу игры, проходя через двери и выясняя правила, Джилл начал понимать, как работает эта штука. Но на этот раз не было никаких дверей, никаких правил, никакого организатора... и очевидно, никакой игры. Синтезатор оказался не запрограммирован.
Он ждал, когда его запрограммируют! Вот тут-то Барни тявкнул и застыл на напряженных лапах, яростно виляя хвостом и направив нос на глухую стену. Или, скорее, на стену, заполненную бессмысленными цветными завитками. Но Барни, похоже, точно знал, где он находится, и Джилл считал, что пес, вероятно, прав.
— Проходи, — предложил он псу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71