Охранный полк чем-то мешал противнику. Чона попытался осмыслить ситуацию. Представил, что арьергардные полки противника сдвинулись на восток, а авангард преследователей движется по следам его основной армии практически строго на север. И что? Заслонный полк оказывается не между северной и южной армиями, а утыкается в хвост своим! Вражеский арьергард нападает на незащищённый правый фланг, идущий в походном марше. Пока тот развернётся в боевые порядки, будет нести большие потери. Но если между ними окажется прокладка из заслонного полка, то южным вполне хватит времени на развёртывание. Хитро, но и мы не пальцем деланы.
Придётся драться, решил полковник, сворачивая направо.
Подсотня Сотона сгрудилась под навесом из красного гранита. Дальше начиналась узость, легко простреливаемая сверху. На тропе валялись два коня и разведчик со стрелой в горле.
– Нохой, – полковник глянул на вещуна, – когда подойдут пластуны?
– Уже рядом, – отозвался вещун.
– А что думают те, наверху?
– Считают, что им вполне по силам удержать нас на этом рубеже до ночи.
– Вещуны у них есть?
– Откуда? Это же смертники, кто станет так разбрасываться вещунами?
– Ладно, значит, к встрече с ползунами они подготовиться не смогут.
Чона замолчал, принялся разглядывать скалы, пытаясь отыскать удобные ходы наверх. Отсюда, со дна ущелья, подъём казался невозможным. Зато подоспевшие ползуны имели другое мнение. Они внимательно выслушали задачу, спешились, сложили в заспинные мешки мечи и луки, надели нагрудники с крючьями, зажали в зубах метательные ножи и стали по одному исчезать в расщелинах, словно просачиваясь в камни. Полковник представлял, как они там, на вертикальной стене, отыскивают щели и карманы, вворачивают крючья и сбрасывают друг другу верёвки либо кушаки. Долгое время не доносилось ни звука, лишь однажды сверху сорвалось тело. В полёте ползун не раскрыл рта, молча ударился о камни и навеки затих. Потом наверху послышался шум боя, и на тропу посыпались тела рогатых. Вниз упала верёвка, по ней со свистом спустился подсотник скалолазов и доложил, что путь свободен.
Полковник вскочил на коня и махнул рукой – вперёд. К тому времени у каменных ворот скопилась большая часть полка. Подсотня Сотона устремилась в узость. Двигались по двое, и Чона опасался, что не успеет прикрыть армию от флангового удара. Когда же кончится узость? – беспокоился он, но с вопросами ни к кому не лез, подчинённые знали не больше его. Наконец ущелье раздалось, и полковник остановился, поджидая, когда полк из растянутой кишки превратится в боевую единицу, лишь разведчики ускакали вперёд. Не успели последние конники – хозяйственная дюжина – выбраться на простор, как вещун получил сообщение, что разведчики вышли в тыл противнику, который укрыл в камнях три полка. Вскоре прискакал вестовой с планом местности, нацарапанном на куске бересты. Засада таилась у выхода в долину.
Чона подозвал бригадиров и объяснил боевую задачу. Полк двинулся на врага. К сожалению, скрытно подобраться не удалось. Сотон увидел, что основные силы подтянулись, издал торжествующий клич и кинул свою подсотню в бой. Рогатые развернули лучников, и разведчиков перебили в считанные мгновения. Да и остальным, хотя они успели прорваться и врубиться в засадный отряд, пришлось бы худо при соотношении сил один к трём, но в долину как раз выходила армия южных, её самые боеспособные части. Этих сорвиголов рогатые собирались пропустить и напасть на обозы, и всё бы вышло как по писаному, да не учли северные чонавских пластунов.
Южные войска услышали шум боя и, как волки на овечью отару, набросились на врага. Бежать тем было некуда, и они отчаянно бились, укрываясь за камнями, кружась в базальтовых и гранитных лабиринтах, пока не пал последний воин.
Смелые были ребята, думал полковник, с уважением глядя на мёртвых врагов…
– Чона! Как мы их лихо!
Полковник оглянулся. Из-за серого валуна выбирался Сотон. Коня он потерял, на левой щеке запеклась кровь. Видно, получил мечом по голове, да шлем спас.
– Где твои разведчики? – почти шёпотом, чтобы не сорваться на крик, спросил Чона.
– Бабы новых нарожают, – беспечно ответил брат.
– Новых бойцов ещё вырастить нужно. И научить. Где твои, обученные?
– Так ведь лучники… Рогатых было три полка, а нас всего подсотня…
– Зачем же ты их в бой бросил? Вам бы не орать и не кидаться сломя голову, а скрытно просочиться и снять часовых. И медленно продвигаться вглубь, уничтожая врагов скрытно и бесшумно. Тогда и мы бы напали неожиданно и имели шанс победить, даже если бы не подоспела армия.
– Ну-у, не подумал я, хотел быстрой победы… В другой раз буду умней. Но мы всё равно быстро их разбили!
– Да не мы, Сотон, а полки Свита и Горислава.
– А мы что же – за спинами отсиживались?
– Не знаю, кто отсиживался, но ты-то точно отлёживался.
– Я навернул по рогатому шлему, рог срубил. А у меня рогов нет, вот и оглоушили. И как только мозги, не вышибли?
– Вышибли бы, кабы они у тебя имелись!
– Зато у меня череп крепкий, – ничуть не обиделся старший брат.
Чона свесился с коня и сорвал звезду с плеча Сотона.
– Пойдёшь на кухню помощником кашевара, – решил он.
Разжалованный брательник опешил. Он открыл рот, на глаза навернулись злые слёзы.
– Что ты делаешь, брат? Я – боевой офицер, а ты меня – кашу варить… Любого спроси, всяк скажет, что храбрей меня в полку нет. Потому я и командовал разведкой…
– А теперь командовать некем. Подчинённых ты погубил…
Чона развернул коня и отправился искать трубача. Тот протрубил сигнал штабного сбора, и вскоре среди каменных глыб, укрывающих от зноя, собрались бригадиры, подсотники, вещун, стратег, картографы, запоминалы приказов и охранная гвардия. Подсотники доложили о потерях. Убитых было немного, раненых тоже, но подсотня разведки как боевая единица перестала существовать. А без разведки полк заслона не полк. Из кого набирать новый состав? Где взять бойцов-невидимок, способных растворяться в воздухе, бесследно исчезать на открытой местности?
Подсотники называли имена кандидатов, хотя и жалели отдавать лучших воинов. Но каждый понимал, что без сильной разведки эаслонный полк обречён. С выбором командира подсотни проблемы не было – в подсотники произвели дюжинника Истому, единственного разведчика, не получившего во время расстрела в упор ни царапины. Истому давно нужно было назначить на место Сотона, но полковник тянул с присвоением очередного звания, жалея самолюбие брата.
На закате Чона отклонил приглашения Свита и Горислава: положение армии неопределённое, где находится противник – неизвестно, поэтому не до пирушек. Авангардные полки разбили биваки, а заслонный отправился в поиск. Нужно было прочесать местность посевернее, повосточнее.
Новый подсотник разведки набрал дюжину, будущее ядро невидимок, и отправился в первый рейд. Искали языка. Взошла луна, и в её свете Истома разглядел на старой гари, заросшей осинником в рост человека, странное существо. Волосатый, зеленобородый, похожий на кучу опавших листьев, мужик не был человеком, но имел две руки, две ноги, голову и всё остальное, что присуще разумному существу, даже пуговицы имелись на застёгивающейся справа налево одёжке. Пуговицы, правда, были не костяными и не каменными, а из зелёных еловых шишек.
Истома самолично повязал волосатого, перекинул его поперёк коня и повёз в ставку, потому что на месте допросить не сумел. Лесовик не знал языка или искусно притворялся, издавал звериные звуки да таращил на разведчика зелёные глаза, похожие на два гнилых сучка.
Не будь Истома таким ловким да глазастым, не возьми в плен лемурийца, земная история пошла бы хоть немного, а по-другому. Не возникла бы ещё одна языковая ветка, не появился бы на свет алтайский эпос, единый для монгольских, тюркских, тунгусо-маньчжурских и корейско-японских племён. Но Истома оказался именно таким: свернул незнакомца в бараний рог, связал и повёз в ставку. И с тех пор армия южных потеряла заслонный полк Чоны и не имела о нём никаких сведений, если не считать совершенно нелепых слухов, что отряд попал в местность, где нет ни севера, ни юга, а солнце всходит в любой точке света, только не на востоке.
Едва Истома с дюжиной невидимок выбрался из подроста в покрытые мхом скалы, пленник выскользнул из верёвочных пелён, соскочил на землю и юркнул в щель, куда не пролезла бы даже ящерка. И напрасно потом разведчики шёпотом матерились в гранитную норку, ковыряли камни и взывали к главному божеству – Батюшке. Лесовик исчез, и счастье разведчиков, что они успели отыскать ставку раньше, чем настигла их месть лемурийца. Потому кара лесовика пала не на конкретных пленителей, а на весь полк заслона.
Когда рассвело, ни картографы, ни прочие специалисты по ориентированию, включая звездочётов, не смогли определить, где находится север. Куда бы отряд ни двигался, везде встречал одни и те же приметные камни, деревья, ручьи и тропы. Чонавцы метили стволы, рисовали стрелы направлений наверху высоких скал, куда забирались самые опытные ползуны, но все усилия пропадали втуне. Те же самые значки и затеси следопыты находили даже тогда, когда специально разворачивались и двигались в противоположную сторону. Кто их размножает, поняли только через несколько лет бойцы заблудившегося в Саянах, или, как их обозвали за яркость и многоцветность, в Сарафанных горах, отряда. Вещун временами связывался с другими людьми-передатчиками, но указать своих координат не мог, а потому и не знал – далеко или близко находится полк заслона от основных сил армии южных. Дичи было полно, травы для лошадей тоже, так что от обильного питания люди и животные растолстели и потеряли боевой задор.
Поздней осенью, когда с деревьев опали жёлтые и алые листья и отряд двигался в вихре рыжих игл, сверху посыпался незнакомый южанам белый, холодный пух. И тут стороны света неожиданно обрели направления. Северные склоны обросли мхами, Полярная звезда, Алтан-гадас, заняла на небосводе своё чёткое место, солнце теперь вставало на востоке и заходило именно на западе, а не где попало. Полк находился на возвышенности между двумя горными кряжами в лиственничном лесу. Бесплодные блуждания закончились.
Полковник собрал штаб, после долгих споров командиры решили стать лагерем на зимовку. Строго по линейкам разбили походные шатры, укрыли их ветками пихт, настелили лапник под ноги, но всё равно было нестерпимо холодно. Пришлось думать, как поддерживать огонь прямо в палатках, изобретать жаровни, выкладывать из камней очаги, дырявить крыши шалашей-шатров для выхода дыма. Хорошо, что вокруг шумел лес, и в дровах недостатка не было. Плохо, что отряд состоял из воинов, рождённых в пути и никогда не живших осёдло. Никто не знал кузнечного дела (запасные подковы возили в дорожных сумах хозяйственной дюжины, получая их на передвижных обозных складах), зато каждый был знатоком съедобных растений и целебных трав, умел охотиться, выслеживать добычу и лечить раны – свои и боевых соратников.
Всю зиму чонавцы пили растопленный снег, а питались тем, что добудут отряды охотников. Весной полковник повёл отряд на поиски южной армии, причём двигаться пришлось пешком, потому что почти всю конницу за зиму растеряли: никто не догадался поздней осенью, когда принимали решение стать на зимовку, запасти сена на зиму. Выжили лишь самые мохнатые, мелкие лошади, которые догадались добывать подножный корм, дробя снег копытами. С весной стороны света опять смешались, и за лето воины не встретили никого, кроме волосатых лесовиков с глазами-сучками, в шубах изо мха, листвы и цветов. Ни одного лешего взять в плен не удалось, и поздней осенью заблукавшие мужики снова вышли в долину Мундарги. Там они привычно разбили шатры, восстановили очаги и, вооружившись мечами, принялись резать траву на зиму. Навалили гигантские кучи, но первый же ветер разметал лошадиный корм по всей долине.
Три года подряд Чона пытался отыскать соратников (на третью зиму научились метать стога, закручивая траву так, что стебель сплетался со стеблем, и сложенную копну не мог разнести никакой ветер), затем понял: пора остановиться и подумать об устройстве постоянного поселения. Тем более что здоровые мужчины, старшему из которых исполнилось четверть века, взвыли без женщин. Перетрахали кобыл, маралих и пробовали добраться до медведиц. Медведи были против…
На общем полковом собрании решили составить отряд особого назначения, который будет занят не поисками соратников, они и сами тут мужчины в самом соку, а направится на юг, чтобы найти жён и доставить в Мундаргу. Полотняные походные шатры пришли в негодность, их постановили заменить юртами из звериных шкур и кошмы (родившиеся в пути помнили со времён сопливого детства, как женщины занимались валянием войлока).
В поиск пустились самые опытные разведчики, картографы и следопыты во главе с Истомой и заместителем Сотоном, который утверждал, что баб он нюхом чует, и даже указывал направление, где, по его словам, находится ближайшее женское население.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Придётся драться, решил полковник, сворачивая направо.
Подсотня Сотона сгрудилась под навесом из красного гранита. Дальше начиналась узость, легко простреливаемая сверху. На тропе валялись два коня и разведчик со стрелой в горле.
– Нохой, – полковник глянул на вещуна, – когда подойдут пластуны?
– Уже рядом, – отозвался вещун.
– А что думают те, наверху?
– Считают, что им вполне по силам удержать нас на этом рубеже до ночи.
– Вещуны у них есть?
– Откуда? Это же смертники, кто станет так разбрасываться вещунами?
– Ладно, значит, к встрече с ползунами они подготовиться не смогут.
Чона замолчал, принялся разглядывать скалы, пытаясь отыскать удобные ходы наверх. Отсюда, со дна ущелья, подъём казался невозможным. Зато подоспевшие ползуны имели другое мнение. Они внимательно выслушали задачу, спешились, сложили в заспинные мешки мечи и луки, надели нагрудники с крючьями, зажали в зубах метательные ножи и стали по одному исчезать в расщелинах, словно просачиваясь в камни. Полковник представлял, как они там, на вертикальной стене, отыскивают щели и карманы, вворачивают крючья и сбрасывают друг другу верёвки либо кушаки. Долгое время не доносилось ни звука, лишь однажды сверху сорвалось тело. В полёте ползун не раскрыл рта, молча ударился о камни и навеки затих. Потом наверху послышался шум боя, и на тропу посыпались тела рогатых. Вниз упала верёвка, по ней со свистом спустился подсотник скалолазов и доложил, что путь свободен.
Полковник вскочил на коня и махнул рукой – вперёд. К тому времени у каменных ворот скопилась большая часть полка. Подсотня Сотона устремилась в узость. Двигались по двое, и Чона опасался, что не успеет прикрыть армию от флангового удара. Когда же кончится узость? – беспокоился он, но с вопросами ни к кому не лез, подчинённые знали не больше его. Наконец ущелье раздалось, и полковник остановился, поджидая, когда полк из растянутой кишки превратится в боевую единицу, лишь разведчики ускакали вперёд. Не успели последние конники – хозяйственная дюжина – выбраться на простор, как вещун получил сообщение, что разведчики вышли в тыл противнику, который укрыл в камнях три полка. Вскоре прискакал вестовой с планом местности, нацарапанном на куске бересты. Засада таилась у выхода в долину.
Чона подозвал бригадиров и объяснил боевую задачу. Полк двинулся на врага. К сожалению, скрытно подобраться не удалось. Сотон увидел, что основные силы подтянулись, издал торжествующий клич и кинул свою подсотню в бой. Рогатые развернули лучников, и разведчиков перебили в считанные мгновения. Да и остальным, хотя они успели прорваться и врубиться в засадный отряд, пришлось бы худо при соотношении сил один к трём, но в долину как раз выходила армия южных, её самые боеспособные части. Этих сорвиголов рогатые собирались пропустить и напасть на обозы, и всё бы вышло как по писаному, да не учли северные чонавских пластунов.
Южные войска услышали шум боя и, как волки на овечью отару, набросились на врага. Бежать тем было некуда, и они отчаянно бились, укрываясь за камнями, кружась в базальтовых и гранитных лабиринтах, пока не пал последний воин.
Смелые были ребята, думал полковник, с уважением глядя на мёртвых врагов…
– Чона! Как мы их лихо!
Полковник оглянулся. Из-за серого валуна выбирался Сотон. Коня он потерял, на левой щеке запеклась кровь. Видно, получил мечом по голове, да шлем спас.
– Где твои разведчики? – почти шёпотом, чтобы не сорваться на крик, спросил Чона.
– Бабы новых нарожают, – беспечно ответил брат.
– Новых бойцов ещё вырастить нужно. И научить. Где твои, обученные?
– Так ведь лучники… Рогатых было три полка, а нас всего подсотня…
– Зачем же ты их в бой бросил? Вам бы не орать и не кидаться сломя голову, а скрытно просочиться и снять часовых. И медленно продвигаться вглубь, уничтожая врагов скрытно и бесшумно. Тогда и мы бы напали неожиданно и имели шанс победить, даже если бы не подоспела армия.
– Ну-у, не подумал я, хотел быстрой победы… В другой раз буду умней. Но мы всё равно быстро их разбили!
– Да не мы, Сотон, а полки Свита и Горислава.
– А мы что же – за спинами отсиживались?
– Не знаю, кто отсиживался, но ты-то точно отлёживался.
– Я навернул по рогатому шлему, рог срубил. А у меня рогов нет, вот и оглоушили. И как только мозги, не вышибли?
– Вышибли бы, кабы они у тебя имелись!
– Зато у меня череп крепкий, – ничуть не обиделся старший брат.
Чона свесился с коня и сорвал звезду с плеча Сотона.
– Пойдёшь на кухню помощником кашевара, – решил он.
Разжалованный брательник опешил. Он открыл рот, на глаза навернулись злые слёзы.
– Что ты делаешь, брат? Я – боевой офицер, а ты меня – кашу варить… Любого спроси, всяк скажет, что храбрей меня в полку нет. Потому я и командовал разведкой…
– А теперь командовать некем. Подчинённых ты погубил…
Чона развернул коня и отправился искать трубача. Тот протрубил сигнал штабного сбора, и вскоре среди каменных глыб, укрывающих от зноя, собрались бригадиры, подсотники, вещун, стратег, картографы, запоминалы приказов и охранная гвардия. Подсотники доложили о потерях. Убитых было немного, раненых тоже, но подсотня разведки как боевая единица перестала существовать. А без разведки полк заслона не полк. Из кого набирать новый состав? Где взять бойцов-невидимок, способных растворяться в воздухе, бесследно исчезать на открытой местности?
Подсотники называли имена кандидатов, хотя и жалели отдавать лучших воинов. Но каждый понимал, что без сильной разведки эаслонный полк обречён. С выбором командира подсотни проблемы не было – в подсотники произвели дюжинника Истому, единственного разведчика, не получившего во время расстрела в упор ни царапины. Истому давно нужно было назначить на место Сотона, но полковник тянул с присвоением очередного звания, жалея самолюбие брата.
На закате Чона отклонил приглашения Свита и Горислава: положение армии неопределённое, где находится противник – неизвестно, поэтому не до пирушек. Авангардные полки разбили биваки, а заслонный отправился в поиск. Нужно было прочесать местность посевернее, повосточнее.
Новый подсотник разведки набрал дюжину, будущее ядро невидимок, и отправился в первый рейд. Искали языка. Взошла луна, и в её свете Истома разглядел на старой гари, заросшей осинником в рост человека, странное существо. Волосатый, зеленобородый, похожий на кучу опавших листьев, мужик не был человеком, но имел две руки, две ноги, голову и всё остальное, что присуще разумному существу, даже пуговицы имелись на застёгивающейся справа налево одёжке. Пуговицы, правда, были не костяными и не каменными, а из зелёных еловых шишек.
Истома самолично повязал волосатого, перекинул его поперёк коня и повёз в ставку, потому что на месте допросить не сумел. Лесовик не знал языка или искусно притворялся, издавал звериные звуки да таращил на разведчика зелёные глаза, похожие на два гнилых сучка.
Не будь Истома таким ловким да глазастым, не возьми в плен лемурийца, земная история пошла бы хоть немного, а по-другому. Не возникла бы ещё одна языковая ветка, не появился бы на свет алтайский эпос, единый для монгольских, тюркских, тунгусо-маньчжурских и корейско-японских племён. Но Истома оказался именно таким: свернул незнакомца в бараний рог, связал и повёз в ставку. И с тех пор армия южных потеряла заслонный полк Чоны и не имела о нём никаких сведений, если не считать совершенно нелепых слухов, что отряд попал в местность, где нет ни севера, ни юга, а солнце всходит в любой точке света, только не на востоке.
Едва Истома с дюжиной невидимок выбрался из подроста в покрытые мхом скалы, пленник выскользнул из верёвочных пелён, соскочил на землю и юркнул в щель, куда не пролезла бы даже ящерка. И напрасно потом разведчики шёпотом матерились в гранитную норку, ковыряли камни и взывали к главному божеству – Батюшке. Лесовик исчез, и счастье разведчиков, что они успели отыскать ставку раньше, чем настигла их месть лемурийца. Потому кара лесовика пала не на конкретных пленителей, а на весь полк заслона.
Когда рассвело, ни картографы, ни прочие специалисты по ориентированию, включая звездочётов, не смогли определить, где находится север. Куда бы отряд ни двигался, везде встречал одни и те же приметные камни, деревья, ручьи и тропы. Чонавцы метили стволы, рисовали стрелы направлений наверху высоких скал, куда забирались самые опытные ползуны, но все усилия пропадали втуне. Те же самые значки и затеси следопыты находили даже тогда, когда специально разворачивались и двигались в противоположную сторону. Кто их размножает, поняли только через несколько лет бойцы заблудившегося в Саянах, или, как их обозвали за яркость и многоцветность, в Сарафанных горах, отряда. Вещун временами связывался с другими людьми-передатчиками, но указать своих координат не мог, а потому и не знал – далеко или близко находится полк заслона от основных сил армии южных. Дичи было полно, травы для лошадей тоже, так что от обильного питания люди и животные растолстели и потеряли боевой задор.
Поздней осенью, когда с деревьев опали жёлтые и алые листья и отряд двигался в вихре рыжих игл, сверху посыпался незнакомый южанам белый, холодный пух. И тут стороны света неожиданно обрели направления. Северные склоны обросли мхами, Полярная звезда, Алтан-гадас, заняла на небосводе своё чёткое место, солнце теперь вставало на востоке и заходило именно на западе, а не где попало. Полк находился на возвышенности между двумя горными кряжами в лиственничном лесу. Бесплодные блуждания закончились.
Полковник собрал штаб, после долгих споров командиры решили стать лагерем на зимовку. Строго по линейкам разбили походные шатры, укрыли их ветками пихт, настелили лапник под ноги, но всё равно было нестерпимо холодно. Пришлось думать, как поддерживать огонь прямо в палатках, изобретать жаровни, выкладывать из камней очаги, дырявить крыши шалашей-шатров для выхода дыма. Хорошо, что вокруг шумел лес, и в дровах недостатка не было. Плохо, что отряд состоял из воинов, рождённых в пути и никогда не живших осёдло. Никто не знал кузнечного дела (запасные подковы возили в дорожных сумах хозяйственной дюжины, получая их на передвижных обозных складах), зато каждый был знатоком съедобных растений и целебных трав, умел охотиться, выслеживать добычу и лечить раны – свои и боевых соратников.
Всю зиму чонавцы пили растопленный снег, а питались тем, что добудут отряды охотников. Весной полковник повёл отряд на поиски южной армии, причём двигаться пришлось пешком, потому что почти всю конницу за зиму растеряли: никто не догадался поздней осенью, когда принимали решение стать на зимовку, запасти сена на зиму. Выжили лишь самые мохнатые, мелкие лошади, которые догадались добывать подножный корм, дробя снег копытами. С весной стороны света опять смешались, и за лето воины не встретили никого, кроме волосатых лесовиков с глазами-сучками, в шубах изо мха, листвы и цветов. Ни одного лешего взять в плен не удалось, и поздней осенью заблукавшие мужики снова вышли в долину Мундарги. Там они привычно разбили шатры, восстановили очаги и, вооружившись мечами, принялись резать траву на зиму. Навалили гигантские кучи, но первый же ветер разметал лошадиный корм по всей долине.
Три года подряд Чона пытался отыскать соратников (на третью зиму научились метать стога, закручивая траву так, что стебель сплетался со стеблем, и сложенную копну не мог разнести никакой ветер), затем понял: пора остановиться и подумать об устройстве постоянного поселения. Тем более что здоровые мужчины, старшему из которых исполнилось четверть века, взвыли без женщин. Перетрахали кобыл, маралих и пробовали добраться до медведиц. Медведи были против…
На общем полковом собрании решили составить отряд особого назначения, который будет занят не поисками соратников, они и сами тут мужчины в самом соку, а направится на юг, чтобы найти жён и доставить в Мундаргу. Полотняные походные шатры пришли в негодность, их постановили заменить юртами из звериных шкур и кошмы (родившиеся в пути помнили со времён сопливого детства, как женщины занимались валянием войлока).
В поиск пустились самые опытные разведчики, картографы и следопыты во главе с Истомой и заместителем Сотоном, который утверждал, что баб он нюхом чует, и даже указывал направление, где, по его словам, находится ближайшее женское население.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58