Были там какие-то знаки, но неграмотный юноша не понимал их значения и глядел как на глупые закорючки. Так и прошёл коридор насквозь и вышел на улицу – в ясный день начала осени.
Во дворе стояли ряды чучел для тренировок с мечами. Прямо сейчас их рубили и кололи, отрабатывая удары, бойцы в пёстром. Другие сражались друг с другом, некоторые с двумя или тремя одновременно. Часть бойцов вела стрельбу по мишеням из невиданных луков с прикладами. В стороне на выбитом копытами поле всадники выделывали такие трюки, что Джору рот раззявил. Они умудрялись ездить сверху, сбоку и даже под лошадьми, висеть, ухватившись за гриву, перед грудью скакуна, умудряясь не угодить под копыта…
– Лес, вот ты где! – услышал он знакомый голос, и на плечо легла ладонь Марта. – А полковник Родин сказал, что ты в столовой.
– Я уже поел.
– Вижу, вон как раздулся.
– Правда? – испугался Гессер.
– Да шучу я. Ты что, и шутки перестал понимать? Ладно, шутки в сторону. Мне поручили заняться с тобой основами магии, которые ты забыл. Помнишь, что такое истинное зрение? Нет? Вот им и займёмся в первую очередь, это основа основ. Чем истинное зрение отличается от обычного?
– Не знаю.
– Сейчас наглядно продемонстрирую. – Март нагнулся и подобрал камешек. На правой ладони протянул его хану: – Что ты видишь?
– Булыжник.
– Правильно. А если я сделаю вот так… – Левой рукой он сотворил несколько быстрых движений над камнем, словно посолил, и тот вдруг превратился в сверкающую драгоценность. – Что теперь видишь?
– Кажется, это называется бриллиант.
– Так кажется или бриллиант?
– Ну бриллиант, – согласился Джору.
– А вот и нет. Как был булыжник, так им и остался. Но я навёл кудеса, и теперь камень именно кажется бриллиантом. Но с помощью обычного зрения обман не определить. Нужно смотреть с помощью истинного зрения, тогда никакие заклятия тебя не обманут. Короче, Лес, вот тебе первое задание: бери булыжник и старайся увидеть, что это простой, а не драгоценный камень.
Гессер взял сверкающий кристалл и, выпучив глаза, уставился на него. Бриллиант оставался бриллиантом, сколько он ни тужился, хотя даже покраснел от напрасных усилий. Очень скоро ему надоела это бесплодное занятие, и он стал с завистью поглядывать на сражающихся бойцов.
– Март, – сказал хан, – мне кажется, что я сейчас лопну от натуги. Давай чуточку разомнёмся, потренируемся на мечах.
– Давай, – охотно согласился Тынов, который явно скучал, глядя на пыжившегося приятеля.
Конечно, прыгать с мечом куда веселее, чем обучать нерадивого ученика, подумал Джору. Он извлёк меч из ножен и встал в стойку, как учил отец.
– Погоди, – остановил Март. – Ты же не собираешься тренироваться с боевым мечом?
– А как нужно? – не понял Гессер.
– Нужно сперва наложить заклятие, чтобы лезвие не рубило, а острие не кололо. У нас же тренировка, а не смертельная схватка.
– Ну так наложи заклятие.
– Сейчас, – сказал Тынов и поколдовал над оружием – своим и приятеля. – Теперь можно.
Они воздели мечи, салютуя, а затем скрестили клинки. Гессер полагал, что Март легко одолеет, ведь детские схватки с отцом и сравнивать нельзя с серьёзными, порой изнурительными тренировками бойцов, когда один и тот же приём доводят до автоматизма бесконечными повторениями, ежедневными занятиями. И проверяются эти навыки не на ровном, хорошо освещённом дворе, а в настоящих боях – в темноте или тумане, в пещерах или узких башнях, когда попросту негде как следует размахнуться.
Оказалось, что он себя недооценивал. Меч словно сам собой оказывался в нужном месте, парируя уколы, и замахи противника. Рука Джору летела в ту или другую сторону, опережая сознание, тело самостоятельно отклонялось или отпрыгивало, избегая касания клинка. Когда оба выдохлись, счёт пропущенных ударов был пять к шести в пользу Тынова.
– Пошли в душ, – сказал Март, обнимая друга за шею. И, явно гордясь собой, добавил: – Сегодня Я тебя переиграл!
Что такое душ, Гессер решил не спрашивать. Рассудил, что скоро и сам узнает. Они разделись догола в одном помещении, потом перешли в другое, где из металлических трубок лился искусственный дождик. Тынов научил, как включать горячую и холодную воду, как пользоваться мочалкой и мылом. Но предупредил, чтобы хан следил за мыльной пеной: попадая в глаза, она их «сильно ест». Джору напугался пожирающего глаза мыла и крепко зажмурился. Так и мылся, до самого конца не раскрыв век. И пусть в темноте мыться было неудобно, но невиданный душ до того понравился юноше, что позднее он готов был мыться по пять раз на день. Правда, Март на уговоры не поддавался, уверял, что вполне достаточно и одного. Гессеру нравилось скрести себя мочалкой, растираться жёстким полотенцем, а отношение к мылу навсегда осталось прохладным: голову он намыливал только в самом конце и крайне скупо.
После душа они пошли в казарму, у входа Тынов познакомил хана с подсотником Стасом Ростиным, сказал, что это непосредственный командир, следует исполнять его приказы. Казарма была строением с длинным коридором (тем самым, где он лежал в палате), одна из дверей вела в помещение подсотни, – по словам Марта, «мы к ней приписаны».
– Столько дверей, – неуверенно сказал Джору, – заблудиться можно.
– Но тут же подписано: «Третья подсотня. Командир Стас Ростин».
– Я не понимаю, – признался юноша.
– Что, ты и грамоту забыл? Крепко же тебя контузило. Но ничего, мы с тобой позанимаемся, мигом вспомнишь.
В помещении стояли деревянные двухъярусные кровати, у Гессера было место внизу, а вверху располагался Март. Он показал другу шкаф для мундиров, тумбочку, куда можно складывать личные вещи, запрыгнул на своё ложе и велел заняться булыжником:
– Старайся поскорее обрести истинное зрение.
Джору старался. До рези в глазах всматривался в бриллиант, но только в конце третьего дня показалось, что под сияющими гранями начали проступать бурые контуры булыжника. А на пятый день он уже легко отличал простой камень от драгоценного и видел, что узоры на ножнах или тумбочке куда примитивней, чем кажется на первый взгляд. Кроме того, они с Мартом тренировались на мечах (с переменным успехом), скакали на лошадях, изучали грамоту. Буквы Гессер запоминал с лёгкостью и на пятый день, пусть и с запинкой, читал: «Баба мыла попу. Мила ела мыло. Кисель вкусен, боец искусен. Меч остёр, а сапоги всмятку». Зато письмо давалось куда трудней. Перо не слушалось пальцев, рвало бумагу и пачкало кляксами, буквы выходили кривыми и загибались не туда.
За эти дни юноша перезнакомился со всеми бойцами подсотни, научился разбираться в воинских званиях: тройник, дюжинник, подсотник, бригадир, полковник. Он обучился вещун-связи и мог мысленно разговаривать с соратниками из ОМО. Правда, не усвоил, как запирать свои вещун-сигналы и укрываться от вещунов. Тынов не удивлялся быстрым успехам, потому что полагал – это пробуждается память пострадавшего товарища, но утверждал, что дальше станет потруднее.
– Тебе предстоит научиться пользоваться истинным зрением, – говорил он, – чтобы мгновенно обнаруживать следы заклятий, отыскивать источники магической силы и способы подключения к ним. Только подключаясь к источникам, ты сможешь быстро и полноценно накладывать кудеса.
– Превращать гальку в изумруды?
– Да, в том числе и это. А ещё накладывать личины – оборачиваться зверем, деревом, водным потоком или человеком с другим обликом. И передвигать мелкие предметы…
– А почему крупные нельзя?
– Передвинуть, скажем, дом никакой магической силы не хватит.
Для поисков заклятия Март придумал нехитрое упражнение: Гессер выходил в коридор, а вернувшись, должен был указать, где именно наложены кудеса. Сложнее оказалось разглядеть силовые линии, их поддерживающие, чтобы определить направление к источнику силы. Силовые линии были тоньше паутинок и почему-то лучше отыскивались в темноте.
– Потому что солнечный свет – это поток хаотически направленной силы, – объяснил наставник, – в нашем мире солнце – главный источник магической энергии. А при луне заклятия действуют надёжней: кудеса не забиваются световым фоном. В Ютландии, мире более богатом элементами, которые у нас считаются крайне редкими, залежи таких элементов – очень мощные магические источники. Они и делают Ютландию благодатным краем для чародеев, а наш мир, где летать без травы тирлич почти невозможно и нельзя создать магический щит, непроницаемый для клинка, по сравнению с ним кажется вообще лишённым магии. Кстати, ютролли, – объяснил Тынов самую главную загадку, которая мучила хана, – потому и рвутся в Ютландию, что магические силовые линии здесь очень мощные и образуют частую решётку вокруг планеты. А ютры – сильные чародеи. В отличие от ютантов, которые к магии глухи как пни.
– Ну и уступили бы! – сдуру ляпнул Джору.
– Кто? – опешил Март.
– Да ютанты же. Чего они, и сам не гам, и другому не дам?
– Лес! – закричал Тынов. – Очухайся! Чего уступить? Свой мир? Живите в нём, не тужите! А сами куда денутся? Давай я к тебе в дом приду и скажу, что мне в нём нравится жить, а хозяин пусть убирается куда угодно…
– Ладно, Март, успокойся, я был не прав, – признал Джору.
Когда он научился находить силовые линии и определять направление к источнику, приступили к новым занятиям: Март учил Гессера передвигать мелкие предметы – камешки, пуговицы. Оказалось, что ими можно сразить врага не хуже, чем стрелой. Джору научился накладывать личины. Превращал, скажем, Тынова в любимую золотую красавицу Другмо и сам потом с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на товарища с хреном наперевес. Только истинное зрение и спасало от конфузов.
Наступил третий этап обучения. Нужно было запомнить форму и сопутствующие правила использования магических рун; узнать признаки, по которым можно отличить юта от ютра, не обращая внимания на внешний облик; иметь способность слушать чужие мысли так, чтобы человек не почувствовал вторжения в мозг, и научиться левитации – витать в небе, как птица, не махая руками, но легко и свободно. Руны хан запоминал легко, как буквы, а незаметное чтение мыслей не получалось: товарищи по казарме швыряли в него сапогами, обнаружив грубое вторжение. Юта от ютра отличать было негде: зеленокожие жили где-то далеко и под землёй (даже пленных держали в подземельях), а на территории лагеря ОМО ни одного не имелось.
С левитацией получилось смешно. Джору не верил в возможность витать в воздухе, но Март пообещал, что намажет его соком тирлича, и юноша пролетел несколько саженей – с крыши на чердак, как смеялись бойцы третей подсотни. На самом-то деле он взлетел с земли, ударился о крышу казармы и с испугу сорвался вниз. То-то хохоту было!
В другой раз смазанный тирличём юноша сумел продержаться в воздухе значительно дольше, долетел до южных лагерных ворот, но оказаться снаружи безопасной территории испугался, а потому и упал, повиснув на створках. В третий раз хотел плавно приземлиться на ноги, но не рассчитал и шлёпнулся на задницу. В четвёртый попытался кувыркнуться в воздухе и навернулся в стог сена. На пятый запутался в простынях, вывешенных для просушки, и, говорят, выписывал фигуры высшего пилотажа, запакованный в пододеяльник, с верёвкой за спиной и белыми полотнищами простыней и вымпелами форменных подштанников, полощущимися на ветру.
На шестой раз Тынов отказался намазывать его тирличём под предлогом экономии редкого сока.
– Ты и так весь позеленел от травы, – заявил он на всю казарму.
Начался всеобщий смех, потому что Март, оказывается, с самого начало натирал хана никаким не тирличём, а зелёнкой, густо раскрашивая синяки и царапины.
На четвёртом этапе предстояло научиться подчинять людей своей воле, заставляя вытворять любые сумасбродства; оборачиваться боевой дюжиной и направлять движения бездумных, плотски осязаемых, но неуязвимых для чужого оружия мороков с опасными мечами в руках; надевать двойную личину (маску под маской), когда живое мыслящее существо казалось зверем или, скажем, деревом в цвету не только зрителям, но и самому себе. Двойная маска считалась высшим мастерством маскировки и действовала даже на ютов и ютров, против которых любые другие кудеса были бессильны. Не помогало даже истинное зрение, обнаружить маскировку можно было только по вещун-сигналам: ни одно дерево не мыслит словами или образами. Чародея, закрывшего свои мысли, казалось, обнаружить не смог бы никто. Но на хитрое дупло всегда – увы! – найдётся птица с кривым клювом. У ютов имелись мудрёные механизмы, показывающие то, что находится внутри. С их помощью отличить древесину от человеческих внутренностей было проще простого. Одна беда: механизмы эти по размерам не проходили ни в одну дверь, и на вольный воздух вытаскивать их никто и не пытался.
Поэтому маскировка считалась надёжной безо всяких «но».
Пока Гессер и Тынов занимались магией, получив освобождение от любых других служебных обязанностей, третья подсотня дважды уходила на боевые задания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58