— Я должен кое-кого найти. Ты не видел женщину?
Моряк, погрузившись в молитву, даже не ответил. Дьюранд стал медленно пробираться по палубе, поднимая людей на ноги и успокаивая лошадей. Отпустив одну из уздечек, он повернул голову и прямо перед собой увидел лицо Дорвен. Дьюранд не проронил не слова, но у него перехватило дыхание, словно его ударили.
— Я рада, что ты жив и невредим, — произнесла она.
Дьюранд кивнул, посмотрев ей в глаза.
— Я должен… Другие… Им нужна помощь, — выдавил он из себя. Собрав всю волю, ему удалось сдержаться: он не сжал её в объятиях, не взял за руку и даже не дотронулся до неё.
Высадившись на берег и собрав вещи, отряд приступил к выполнению очень непростой задачи: людям предстояло взобраться с лошадьми по высокой лестнице, ведущей на вершину утёса, на котором был воздвигнут замок Тернгир. В крушении погиб один паж — из тихонь, Дьюранд его не помнил, трое были сильно покалечены. Некоторые оруженосцы получили вывихи, у иных ныли ребра. Рыцарям повезло — среди них пострадавших не было. Двух боевых и четырех тягловых коней пришлось забить — их жизни и кровь были отданы морю. Несколько человек одобрительно хлопали Дьюранда по плечу.
Оказавшись на вершине продуваемой всеми ветрами лестницы, они подошли к задней двери, ведущей в крепость. На двери красной краской был намалёван круг, изображавший Небесное Око.
Конзар дал знак остальным подождать, а сам подошёл к двери и поднял сжатую в кулак руку. Неожиданно капитан замер, так и не опустив кулак. Дьюранд вспомнил рассказ Конзара. Быть может, именно у этой двери стоял Кассонель, обнажив меч, преграждая отряду Конзара дорогу. Он представил, как двадцать семь человек один за другим выходят на бой с Кассонелем, оставляя за своими спинами обрыв высотой в сорок фатомов.
Дверь открылась, и воины проскользнули по узкому коридорчику в небольшой двор, мощённый камнем. Дьюранд заморгал, обнаружив, что стоит посреди толпы людей. Свет отражался от сотен драгоценных камней, падал на богатые одежды, отороченные дорогими мехами. Дьюранд никогда не видел такого количества знатных людей одновременно.
— Дьюранд, шлем! — прошипел Ламорик, отступая в темноту коридора.
Дьюранд сунул руку в мешок, висевший у него на плече, и во мгновение ока протянул милорду его пятифунтовый шлем.
К ним шагнул человек в дорогих одеждах чёрного цвета, на лице которого было написано живое участие:
— Милорды, мы видели, как корабль вышвырнуло на пристань. Это были не вы?
Ламорик, на голове которого уже красовался шлем, шагнул вперёд и преклонил перед человеком колено.
— Здравствуйте, Ваше Высочество.
Ваше Высочество… Дьюранд почувствовал благоговейный трепет. Перед ним стоял ещё один человек, в чьих жилах текла благородная кровь королей Аттии. Вместе с остальными Дьюранд преклонил колено, одновременно пытаясь сообразить, кто именно стоит перед ним. Лицо человека украшала аккуратно подстриженная чёрная борода. Принц Уиндговерский был русоволос и крепко сбит. Значит, сейчас с ними разговаривает принц Бидэн — властитель Тернгира.
— В страшном волнении следили мы за вашим судном, — произнёс Бидэн. — На стены высыпала целая толпа. Капитана корабля следует наградить.
— Да, Ваше Высочество.
— Мы пришлём лекарей. Они позаботятся о раненых. Я прав, полагая, что передо мной Красный Рыцарь, о котором в последнее время столько говорят?
— Да, Ваше Высочество.
— Прошу вас, встаньте. Думаю, многие были удивлены, узнав, что главный герольд не пригласил вас в Тернгир, после того, как вы отважно бились на ристалище в Редуиндинге. До нас уже дошли слухи о том, что произошло в Хайэйшес. Ваше мужество и подвиги достойны героев глубокой старины.
— Благодарю Вас, Ваше Высочество.
— Сэр рыцарь, мы крайне рады видеть вас и ваших спутников в Тернгире, — принц замолчал, обводя широким жестом двор. — Увы, в Тернгире тесно накануне столь великого действа. За мостом разбит лагерь. Если вы не возражаете, мой сенешаль проследит за тем, чтобы вы без хлопот поставили там свои палатки и шатры, — Бидэн положил руку на плечо Ламорику.
— Это именно то, что нам нужно, Ваше Высочество.
— Очень хорошо. Я лично прослежу за тем, чтобы мои священники обратились со словами утешения и поддержки к тем, кому не повезло. Мои слуги выкатят вам бочку вина, чтобы вы укрепили свой дух.
— Благодарю Вас, Ваше Высочество.
— Мы все с нетерпением будем ждать завтрашнего турнира. Завтра мы увидим, как вершатся великие дела, — произнёс Бидэн.
Ламорик с рыцарями низко поклонились и проследовали за сенешалем.
Гермунд приник к Дьюранду и зашептал на ухо:
— Пойду погляжу, правда ли, что в замке действительно нет свободного места. Посмотрим, где разместили герцогов, — сжимая в руках лютню, скальд направился прочь.
Тогда как большая часть людей, окружавших принца, остались с ним, некоторые двинулись вслед за Ламориком и его спутниками. Впереди толпы зевак шёл Вэир.
— Капитан, что правил судном, видать рехнулся, — крикнул в спину молодому лорду вассал Морина. — Надо совсем лишиться ума, чтобы заходить к берегу с подветренной стороны. Вы чуть не пошли ко дну на глазах у всего двора. Зачем вам понадобился корабль? По земле было ехать страшно?
— Легко быть храбрецом, когда действует королевское перемирие. Интересно, чего ты стоишь на ристалище? — оглянулся Оуэн, сверкнув золотыми зубами.
— Я там ещё страшнее, — осклабился Вэир.
— Знаешь, — Берхард хлопнул Оуэна по плечу. — На земле, которой я владел, рос лес, а в лесу жили белки. Сидят на ветках и все трещат, трещат, трещат. Только об орехах и думают. Совсем мозгов в голове нет.
Отряд Ламорика вышел из ворот и ступил на мост, сотворённый самой природой, — причудливо выгнувшуюся каменную арку, вознёсшуюся над волнами на высоте сорок фатомов. Мост был столь узким, что по нему с трудом могла проехать телега.
Небесное Око уже зашло, и людям, шедшим по мосту, казалось, что они ступают прямо по небу.
Сенешаль показал отряду клочок свободной земли. Над головами кружились чайки. Вэир наконец оставил рыцарей в покое и двинулся дальше — впереди стоял шатёр, украшенный гербом Монервея.
Из позаимствованного у других отрядов хвороста рыцари развели огонь, и вскоре воины собрались в кружок у потрескивающего костра, потягивая вино, подаренное принцем, и закусывая тем, что удалось раздобыть.
Берхард зевал, поблёскивая здоровым глазом.
— Каждую из сторон на турнире в бой ведут маршалы. Как в старые добрые времена. Маршал-победитель может потребовать у маршала проигравшей стороны все что угодно. Лошадей. Право охотиться в его землях. Фамильный меч. Весь годовой улов рыбы. Кречетов.
— Я бы попросил дом, а в нем — горячую жареную говяжью лопатку, — проворчал Бейден. — Мне не очень по вкусу трескать всякую холодную дрянь после того, как мы проскакали весь Гелебор с Серданой, поплавали в море и попали в кораблекрушение, — он отломил кусок от краюхи чёрствого хлеба. — Хочу говяжью лопатку, прожаренную так, что мясо само сходит с кости.
— Зубы все никак покоя не дают? — съязвил Берхард.
Дьюранд не засмеялся. Голова была полна мыслей о герцогах-предателях, кораблекрушениях, Радоморе в окружении чернецов, Дорвен и Тернгир. Он встал и отправился искать свою палатку, и вдруг почувствовал, как на плечо легла чья-то рука.
— Дьюранд, — произнёс Ламорик. — Я хочу, чтобы ты знал. Великанша. Эта история на корабле… когда ты помог с парусом. Шлем… буквально только что, сегодня вечером. У тебя лёгкая рука. Тебе везёт, — молодой лорд посмотрел на озарённые светом бойницы Тернгира. — И вот мы наконец здесь, — он улыбался.
— Да, ваша светлость, — кивнул Дьюранд. На душе скребли кошки.
— Что бы ни случилось, я не забуду того, что ты сделал, — Ламорик сиял.
— Да, ваша светлость.
— Да, — Ламорик кивнул. — Не забуду. Теперь ступай. Тебе нужно отдохнуть. Нам всем надо отдохнуть, — он кивнул на коленопреклонённого Эйгрина. — Должно быть, кончаются сумерки. Солнце село. Этот человек точнее храмовых колоколов.
— Спокойной ночи, ваша светлость, — произнёс Дьюранд и направился к себе в палатку.
Сквозь парусину виднелся блеск костров и блуждающие меж огнями тени людей. Закрыв глаза, он услышал доносящиеся снаружи звуки, на которые прежде не обращал внимания. Кто-то играл на скрипке. Били барабаны. Щебетали женщины. Хрипло переговаривались мужчины.
Дьюранд вжал голову в землю. Ламорик нанял лучших рыцарей, и у них действительно был шанс одержать победу. Все решится в ближайшие два дня. Ламорик всех заразил азартом. Дьюранд слышал, как Берхард жалуется на старые кости и грезит о возвращении домой, видел, как Конзар, прежде чем постучать, замер у двери Тернгира, помнил о мечтах Оуэна.
Но они могут и проиграть.
Дьюранд снова стал прислушиваться к шуму лагеря. Люди кричали, шептали, визжали, мелькали тени. Интересно, сколько рыцарей, младших сыновей из благородных семей, которые завтра должны были сойтись в бою на ристалище, знали о Великом Совете и предстоящем голосовании? Сколько из них догадывались, что находятся у замка, в котором, возможно, будут выпущены на свободу проклятые твари из преисподней, а королевству подписан смертный приговор, после чего кровь польётся рекой и брат пойдёт на брата?
Огни костров медленно затухали, люди начали расходиться по шатрам и палаткам. Дьюранд вспомнил, как его только что благодарил Ламорик, и на душе снова заскребли кошки.
Кто-то дотронулся до палатки. Мелькнула чья-то тень. Полог резко отдёрнули в сторону.
— Дьюранд, — раздался шёпот Дорвен.
— Воинство Небесное, — промолвил он.
Девушка быстро проскользнула в палатку.
— Тебе нельзя здесь быть, — со злостью в голосе произнёс Дьюранд.
— Мы должны поговорить, — отозвалась она.
— Не о чем нам разговаривать, — прошипел Дьюранд, понимая, что девушку мог кто-нибудь увидеть. — Ты его жена.
— Да.
— Могла бы меня предупредить.
— Он был Красным Рыцарем, а я строила из себя фрейлину благородной леди, а потом… потом было уже поздно.
— Угу, — кивнул Дьюранд. Сердце так и заходилось, готовое выпрыгнуть из груди. Он вспомнил, как в Редуиндинге она пыталась избежать с ним встречи.
— Погоди, — начал он. — У тебя была возможность мне все рассказать. Куча возможностей. Во время одной из наших встреч ты могла мне хотя бы намекнуть.
— Дьюранд…
— Ясное дело, когда я тебя спас у реки, надо было держать рот на замке. Но потом… Почему ты молчала? К чему надо было держать язык за зубами?
— Я…
— С первого же вечера я знал, кто скрывается под маской Красного Рыцаря. Зачем ты от меня бегала? Могла бы просто сказать.
— Я ошибалась, Дьюранд.
— Почему нельзя было просто все мне рассказать?
— Все это моя ошибка.
— Ты просто могла сказать, что замужем. Я бы не требовал назвать имя супруга.
— Я не могла. Просто не могла.
Он чувствовал, как колотится её сердце, как касается его щеки её дыхание. Она была так близко! Они были в самом центре лагеря её мужа — лагеря Ламорика. Они слились в поцелуе, и Дьюранду показалось, что он погружается в пучину. Его ласкали руки Дорвен, лёгкие и нежные, как крылья голубки. Красивое и ладное девичье тело дышало жаром, который кружил голову, сводил с ума. Только сейчас Дьюранд понял, как сильно он замёрз. Закоченел до мозга костей.
Говорят, что заблудившиеся в океане моряки, потеряв от жажды разум, начинают жадно глотать морскую воду. Дьюранд и Дорвен, сжимавшие друг друга в объятиях, были подобны этим безумцам…
После того как все кончилось, они замерли, приходя в себя. Так получилось, что опорный шест палатки оказался между ними, отчего Дьюранд и Дорвен были похожи на жертв кораблекрушения, оказавшихся вдвоём посреди открытого моря.
— Наш брак, — начала девушка. — Мы с отцом перебрали многих, очень многих. А потом я вспомнила Ламорика. Мы виделись прежде. У него были чёрные глаза и красивая улыбка. Я спросила совета у мудрых женщин. Они сказали, что женщины своими телами ткут спокойствие и мир. И я поклялась Небесным Оком и Луной быть верной своему супругу. В тот же месяц он уехал. Ламорик был в бешенстве, когда узнал, что отец отдал командование дружиной другому. Потом он придумал эту затею с Красным Рыцарем. Я поехала следом за ним. Так мне велели поступить мудрые женщины. Что мне оставалось делать? Я была его женой. Вот я и отправилась в путь.
Ламорик бросил её в первый же месяц после женитьбы. Девушка, потянувшись, погладила чёрные локоны, ниспадавшие Дьюранду на лоб. На её бледных щеках вспыхнул румянец.
— Он все поставил на карту, — произнесла Дорвен. — Все земли, что дал ему отец. Каменоломни и тамошних рабочих. Крестьян и мельницы. Все.
Дьюранд вспомнил о последнем фунте серебра, которым Ламорик расплатился с капитаном судна.
— Он безумец, — пробормотал Дьюранд.
— Он… — она помолчала. — Всю свою жизнь он прожил на подарках отца и подачках братьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Моряк, погрузившись в молитву, даже не ответил. Дьюранд стал медленно пробираться по палубе, поднимая людей на ноги и успокаивая лошадей. Отпустив одну из уздечек, он повернул голову и прямо перед собой увидел лицо Дорвен. Дьюранд не проронил не слова, но у него перехватило дыхание, словно его ударили.
— Я рада, что ты жив и невредим, — произнесла она.
Дьюранд кивнул, посмотрев ей в глаза.
— Я должен… Другие… Им нужна помощь, — выдавил он из себя. Собрав всю волю, ему удалось сдержаться: он не сжал её в объятиях, не взял за руку и даже не дотронулся до неё.
Высадившись на берег и собрав вещи, отряд приступил к выполнению очень непростой задачи: людям предстояло взобраться с лошадьми по высокой лестнице, ведущей на вершину утёса, на котором был воздвигнут замок Тернгир. В крушении погиб один паж — из тихонь, Дьюранд его не помнил, трое были сильно покалечены. Некоторые оруженосцы получили вывихи, у иных ныли ребра. Рыцарям повезло — среди них пострадавших не было. Двух боевых и четырех тягловых коней пришлось забить — их жизни и кровь были отданы морю. Несколько человек одобрительно хлопали Дьюранда по плечу.
Оказавшись на вершине продуваемой всеми ветрами лестницы, они подошли к задней двери, ведущей в крепость. На двери красной краской был намалёван круг, изображавший Небесное Око.
Конзар дал знак остальным подождать, а сам подошёл к двери и поднял сжатую в кулак руку. Неожиданно капитан замер, так и не опустив кулак. Дьюранд вспомнил рассказ Конзара. Быть может, именно у этой двери стоял Кассонель, обнажив меч, преграждая отряду Конзара дорогу. Он представил, как двадцать семь человек один за другим выходят на бой с Кассонелем, оставляя за своими спинами обрыв высотой в сорок фатомов.
Дверь открылась, и воины проскользнули по узкому коридорчику в небольшой двор, мощённый камнем. Дьюранд заморгал, обнаружив, что стоит посреди толпы людей. Свет отражался от сотен драгоценных камней, падал на богатые одежды, отороченные дорогими мехами. Дьюранд никогда не видел такого количества знатных людей одновременно.
— Дьюранд, шлем! — прошипел Ламорик, отступая в темноту коридора.
Дьюранд сунул руку в мешок, висевший у него на плече, и во мгновение ока протянул милорду его пятифунтовый шлем.
К ним шагнул человек в дорогих одеждах чёрного цвета, на лице которого было написано живое участие:
— Милорды, мы видели, как корабль вышвырнуло на пристань. Это были не вы?
Ламорик, на голове которого уже красовался шлем, шагнул вперёд и преклонил перед человеком колено.
— Здравствуйте, Ваше Высочество.
Ваше Высочество… Дьюранд почувствовал благоговейный трепет. Перед ним стоял ещё один человек, в чьих жилах текла благородная кровь королей Аттии. Вместе с остальными Дьюранд преклонил колено, одновременно пытаясь сообразить, кто именно стоит перед ним. Лицо человека украшала аккуратно подстриженная чёрная борода. Принц Уиндговерский был русоволос и крепко сбит. Значит, сейчас с ними разговаривает принц Бидэн — властитель Тернгира.
— В страшном волнении следили мы за вашим судном, — произнёс Бидэн. — На стены высыпала целая толпа. Капитана корабля следует наградить.
— Да, Ваше Высочество.
— Мы пришлём лекарей. Они позаботятся о раненых. Я прав, полагая, что передо мной Красный Рыцарь, о котором в последнее время столько говорят?
— Да, Ваше Высочество.
— Прошу вас, встаньте. Думаю, многие были удивлены, узнав, что главный герольд не пригласил вас в Тернгир, после того, как вы отважно бились на ристалище в Редуиндинге. До нас уже дошли слухи о том, что произошло в Хайэйшес. Ваше мужество и подвиги достойны героев глубокой старины.
— Благодарю Вас, Ваше Высочество.
— Сэр рыцарь, мы крайне рады видеть вас и ваших спутников в Тернгире, — принц замолчал, обводя широким жестом двор. — Увы, в Тернгире тесно накануне столь великого действа. За мостом разбит лагерь. Если вы не возражаете, мой сенешаль проследит за тем, чтобы вы без хлопот поставили там свои палатки и шатры, — Бидэн положил руку на плечо Ламорику.
— Это именно то, что нам нужно, Ваше Высочество.
— Очень хорошо. Я лично прослежу за тем, чтобы мои священники обратились со словами утешения и поддержки к тем, кому не повезло. Мои слуги выкатят вам бочку вина, чтобы вы укрепили свой дух.
— Благодарю Вас, Ваше Высочество.
— Мы все с нетерпением будем ждать завтрашнего турнира. Завтра мы увидим, как вершатся великие дела, — произнёс Бидэн.
Ламорик с рыцарями низко поклонились и проследовали за сенешалем.
Гермунд приник к Дьюранду и зашептал на ухо:
— Пойду погляжу, правда ли, что в замке действительно нет свободного места. Посмотрим, где разместили герцогов, — сжимая в руках лютню, скальд направился прочь.
Тогда как большая часть людей, окружавших принца, остались с ним, некоторые двинулись вслед за Ламориком и его спутниками. Впереди толпы зевак шёл Вэир.
— Капитан, что правил судном, видать рехнулся, — крикнул в спину молодому лорду вассал Морина. — Надо совсем лишиться ума, чтобы заходить к берегу с подветренной стороны. Вы чуть не пошли ко дну на глазах у всего двора. Зачем вам понадобился корабль? По земле было ехать страшно?
— Легко быть храбрецом, когда действует королевское перемирие. Интересно, чего ты стоишь на ристалище? — оглянулся Оуэн, сверкнув золотыми зубами.
— Я там ещё страшнее, — осклабился Вэир.
— Знаешь, — Берхард хлопнул Оуэна по плечу. — На земле, которой я владел, рос лес, а в лесу жили белки. Сидят на ветках и все трещат, трещат, трещат. Только об орехах и думают. Совсем мозгов в голове нет.
Отряд Ламорика вышел из ворот и ступил на мост, сотворённый самой природой, — причудливо выгнувшуюся каменную арку, вознёсшуюся над волнами на высоте сорок фатомов. Мост был столь узким, что по нему с трудом могла проехать телега.
Небесное Око уже зашло, и людям, шедшим по мосту, казалось, что они ступают прямо по небу.
Сенешаль показал отряду клочок свободной земли. Над головами кружились чайки. Вэир наконец оставил рыцарей в покое и двинулся дальше — впереди стоял шатёр, украшенный гербом Монервея.
Из позаимствованного у других отрядов хвороста рыцари развели огонь, и вскоре воины собрались в кружок у потрескивающего костра, потягивая вино, подаренное принцем, и закусывая тем, что удалось раздобыть.
Берхард зевал, поблёскивая здоровым глазом.
— Каждую из сторон на турнире в бой ведут маршалы. Как в старые добрые времена. Маршал-победитель может потребовать у маршала проигравшей стороны все что угодно. Лошадей. Право охотиться в его землях. Фамильный меч. Весь годовой улов рыбы. Кречетов.
— Я бы попросил дом, а в нем — горячую жареную говяжью лопатку, — проворчал Бейден. — Мне не очень по вкусу трескать всякую холодную дрянь после того, как мы проскакали весь Гелебор с Серданой, поплавали в море и попали в кораблекрушение, — он отломил кусок от краюхи чёрствого хлеба. — Хочу говяжью лопатку, прожаренную так, что мясо само сходит с кости.
— Зубы все никак покоя не дают? — съязвил Берхард.
Дьюранд не засмеялся. Голова была полна мыслей о герцогах-предателях, кораблекрушениях, Радоморе в окружении чернецов, Дорвен и Тернгир. Он встал и отправился искать свою палатку, и вдруг почувствовал, как на плечо легла чья-то рука.
— Дьюранд, — произнёс Ламорик. — Я хочу, чтобы ты знал. Великанша. Эта история на корабле… когда ты помог с парусом. Шлем… буквально только что, сегодня вечером. У тебя лёгкая рука. Тебе везёт, — молодой лорд посмотрел на озарённые светом бойницы Тернгира. — И вот мы наконец здесь, — он улыбался.
— Да, ваша светлость, — кивнул Дьюранд. На душе скребли кошки.
— Что бы ни случилось, я не забуду того, что ты сделал, — Ламорик сиял.
— Да, ваша светлость.
— Да, — Ламорик кивнул. — Не забуду. Теперь ступай. Тебе нужно отдохнуть. Нам всем надо отдохнуть, — он кивнул на коленопреклонённого Эйгрина. — Должно быть, кончаются сумерки. Солнце село. Этот человек точнее храмовых колоколов.
— Спокойной ночи, ваша светлость, — произнёс Дьюранд и направился к себе в палатку.
Сквозь парусину виднелся блеск костров и блуждающие меж огнями тени людей. Закрыв глаза, он услышал доносящиеся снаружи звуки, на которые прежде не обращал внимания. Кто-то играл на скрипке. Били барабаны. Щебетали женщины. Хрипло переговаривались мужчины.
Дьюранд вжал голову в землю. Ламорик нанял лучших рыцарей, и у них действительно был шанс одержать победу. Все решится в ближайшие два дня. Ламорик всех заразил азартом. Дьюранд слышал, как Берхард жалуется на старые кости и грезит о возвращении домой, видел, как Конзар, прежде чем постучать, замер у двери Тернгира, помнил о мечтах Оуэна.
Но они могут и проиграть.
Дьюранд снова стал прислушиваться к шуму лагеря. Люди кричали, шептали, визжали, мелькали тени. Интересно, сколько рыцарей, младших сыновей из благородных семей, которые завтра должны были сойтись в бою на ристалище, знали о Великом Совете и предстоящем голосовании? Сколько из них догадывались, что находятся у замка, в котором, возможно, будут выпущены на свободу проклятые твари из преисподней, а королевству подписан смертный приговор, после чего кровь польётся рекой и брат пойдёт на брата?
Огни костров медленно затухали, люди начали расходиться по шатрам и палаткам. Дьюранд вспомнил, как его только что благодарил Ламорик, и на душе снова заскребли кошки.
Кто-то дотронулся до палатки. Мелькнула чья-то тень. Полог резко отдёрнули в сторону.
— Дьюранд, — раздался шёпот Дорвен.
— Воинство Небесное, — промолвил он.
Девушка быстро проскользнула в палатку.
— Тебе нельзя здесь быть, — со злостью в голосе произнёс Дьюранд.
— Мы должны поговорить, — отозвалась она.
— Не о чем нам разговаривать, — прошипел Дьюранд, понимая, что девушку мог кто-нибудь увидеть. — Ты его жена.
— Да.
— Могла бы меня предупредить.
— Он был Красным Рыцарем, а я строила из себя фрейлину благородной леди, а потом… потом было уже поздно.
— Угу, — кивнул Дьюранд. Сердце так и заходилось, готовое выпрыгнуть из груди. Он вспомнил, как в Редуиндинге она пыталась избежать с ним встречи.
— Погоди, — начал он. — У тебя была возможность мне все рассказать. Куча возможностей. Во время одной из наших встреч ты могла мне хотя бы намекнуть.
— Дьюранд…
— Ясное дело, когда я тебя спас у реки, надо было держать рот на замке. Но потом… Почему ты молчала? К чему надо было держать язык за зубами?
— Я…
— С первого же вечера я знал, кто скрывается под маской Красного Рыцаря. Зачем ты от меня бегала? Могла бы просто сказать.
— Я ошибалась, Дьюранд.
— Почему нельзя было просто все мне рассказать?
— Все это моя ошибка.
— Ты просто могла сказать, что замужем. Я бы не требовал назвать имя супруга.
— Я не могла. Просто не могла.
Он чувствовал, как колотится её сердце, как касается его щеки её дыхание. Она была так близко! Они были в самом центре лагеря её мужа — лагеря Ламорика. Они слились в поцелуе, и Дьюранду показалось, что он погружается в пучину. Его ласкали руки Дорвен, лёгкие и нежные, как крылья голубки. Красивое и ладное девичье тело дышало жаром, который кружил голову, сводил с ума. Только сейчас Дьюранд понял, как сильно он замёрз. Закоченел до мозга костей.
Говорят, что заблудившиеся в океане моряки, потеряв от жажды разум, начинают жадно глотать морскую воду. Дьюранд и Дорвен, сжимавшие друг друга в объятиях, были подобны этим безумцам…
После того как все кончилось, они замерли, приходя в себя. Так получилось, что опорный шест палатки оказался между ними, отчего Дьюранд и Дорвен были похожи на жертв кораблекрушения, оказавшихся вдвоём посреди открытого моря.
— Наш брак, — начала девушка. — Мы с отцом перебрали многих, очень многих. А потом я вспомнила Ламорика. Мы виделись прежде. У него были чёрные глаза и красивая улыбка. Я спросила совета у мудрых женщин. Они сказали, что женщины своими телами ткут спокойствие и мир. И я поклялась Небесным Оком и Луной быть верной своему супругу. В тот же месяц он уехал. Ламорик был в бешенстве, когда узнал, что отец отдал командование дружиной другому. Потом он придумал эту затею с Красным Рыцарем. Я поехала следом за ним. Так мне велели поступить мудрые женщины. Что мне оставалось делать? Я была его женой. Вот я и отправилась в путь.
Ламорик бросил её в первый же месяц после женитьбы. Девушка, потянувшись, погладила чёрные локоны, ниспадавшие Дьюранду на лоб. На её бледных щеках вспыхнул румянец.
— Он все поставил на карту, — произнесла Дорвен. — Все земли, что дал ему отец. Каменоломни и тамошних рабочих. Крестьян и мельницы. Все.
Дьюранд вспомнил о последнем фунте серебра, которым Ламорик расплатился с капитаном судна.
— Он безумец, — пробормотал Дьюранд.
— Он… — она помолчала. — Всю свою жизнь он прожил на подарках отца и подачках братьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69