Ну а подшлемника он не носил — да и ни к чему, если у человека такая густая и плотная шапка из собственных белых кудрей на голове.
А когда он опомнился, то и спустился со стены вниз, и, может быть, это именно из-за него в монастыре посчитали, что «метб» у пиратов был п о с л е того, как они спустились во двор, а не до. И его белокурая голова без шлема дразнила защитников достаточно долго, потому что казалось, будто достать ее совсем легко, но не тут-то было! А когда Ямхира все ж таки ранили и он упал — опять попало в то же самое бедро! — то и тут до нее добраться никому не удалось, потому что там был Мергирейр, сын Мергира, который не смог не припомнить, что ему положено стоять костьми за своего капитана — ну вот он и стоял, ворвавшись тоже внутрь строя, и на какое-то мгновение монастырских потеснили там, и Мергирейр оттащил сына Ямара назад, потом вернулся.
А еще в это время то уважение, которое начал было испытывать к Кормайсу Сколтис Камень-на-Плече, стало безобразно идти на убыль. Потому что то и дело, через промежуток времени, за который можно проговорить ди-фарм, Сонное Заклятие, он принялся присылать к нему человека снапоминанием, что ни в коем случае им не надобно сейчас разворачиваться и бегом показывать монастырским спину. Правда, потом этот человек становился биться со Сколтисом неподалеку; правда и то, что обыкновенно от него оказывалось немало пользы; но после третьего такого посланника Сколтису стало казаться, что не Ястребами — по назойливости Сороками стоило бы этот род назвать; после четвертого — что весь род треба создан лично ему, Сколтису, в наказание, а после пятого он начал мечтать, как свернет Кормайсу шею, если доживет, хотя этим пятым был Дегбор Крушина и за него Сколтис не мог не быть благодарен, пусть даже против своей воли.
И в конце концов они стали оттягиваться обратно — к лестнице. Один человек за другим, один за другим — умирающие, мертвые или живые, они все уходили туда (с высоты приходилось тех, кого несли, подавать на нижнюю ступеньку на руках), и монахам казалось, наверно, это отступление еще более долгим, чем им.
А Вирна смеялась, окунаясь в свою багряную купель, смеялась, как смеялась когда-то Мийнаи, Багряная Королева, и под ногами у Сколтиса наконец-то была настоящая земля. Твердая, ощутимая. Он вырвал для себя кусок настоящего из лукавого нереального мира. О да, здесь все было очень настоящим — здесь, в круге, до которого доставал конец его меча.
Потом и он взобрался на лестницу тоже. Последним.
И тут рядом возник Кормайс; глаза у него блестели злой радостью, или радостной злостью, им удалось-таки развалить обломки до конца, едва не надорвавшись от спешки и усилия, и Корммера унесли незадолго до того, вот по этой самой лестнице, и это было хорошо; а еще ему сказали, что Кормпд, сын Кормайса, отыскался, хоть и без руки, в Долине Длинных Источников, и это было тоже хорошо; и Кормайсу не терпелось сделать еще что-нибудь. Его секира была здесь, с ним.
— Убирайся! — рявкнул на него Сколтис.
Он был в проеме на краю, где кончалась лестница, а дальше вниз ее круг был порушен и стоял на деревянных столбах, локтя на четыре от земли. Это было удобное место, чтобы обороняться. Он вообще ни с кем не хотел делить это место. Он стоял, глядя на монастырских, что подбирали длинное оружие — рагды и копья, — чтоб подступиться. Стрелять обе стороны уже давно не стреляли, как прежде сказано. Сколтис оглянулся, чтобы сказать «убирайся». А Кормайс Баклан вдруг прыгнул к нему и отшвырнул в сторону, и на том месте, где Сколтис был мгновением раньше, а теперь посредине между ними, пролетела арбалетная стрела и зашумела, как тяжелый шмель, а там ударилась в кирпичи за ними и застряла.
— Ничья стрела! — сказал Кормайс засмеявшись, и глаза у него сверкнули.
Больше ни единой стрелы по ним не было выпущено.
После этого не мог же Сколтис его прогонять. И они держали оборонутам вдвоем, потому что еще ведь были раненые на стене, и вообще отходить нельзя поспешно и без толку, а не то это будет самоубийство, не отход.
Они держали оборону очень долго, а потом пошли наверх. У Сколтиса уже давно не было щита, но время от времени Кормайс прикрывал его, сменить их никому не пришлось, а монахи лезли на них уже просто в запальчивости — им не терпелось выгнать заразу из святой обители поскорей. Потом они еще обороняли галерею, и в это время Сколтис, по-прежнему ничего не знавший о своих братьях, вдруг увидел, как мимо проносили Сколтена — тот велел не дать ему умереть не в монастыре, и пришлось ждать, пока он не умер.
И Сколтис шагнул вдруг вперед, и монастырские попятились, просто от этого движения.
Но он туг же опомнился и вернулся к напарнику, так что это был только один шаг.
И потом они опять отступали к последним лестницам, понемногу, и темные, как смерть, мелькали Вирна и секира Кормайса, именем Гира, и мечи ужев основном разбивали и отбрасывали, оттого что затупились.
Потом на стене из северян остались только эти двое и их хозяева.
Мне хочется, чтобы вы запомнили их именно такими. Они стоял там, рядом, и никто больше не осмеливается к ним подойти.
А потом они повернулись и слезли вниз. Еще и лестницу унесли, между прочим. Два запасных рея, что ж бросать. Такие вещи бросать незачем, даже если и нет больше корабля, которому они были бы нужны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
А когда он опомнился, то и спустился со стены вниз, и, может быть, это именно из-за него в монастыре посчитали, что «метб» у пиратов был п о с л е того, как они спустились во двор, а не до. И его белокурая голова без шлема дразнила защитников достаточно долго, потому что казалось, будто достать ее совсем легко, но не тут-то было! А когда Ямхира все ж таки ранили и он упал — опять попало в то же самое бедро! — то и тут до нее добраться никому не удалось, потому что там был Мергирейр, сын Мергира, который не смог не припомнить, что ему положено стоять костьми за своего капитана — ну вот он и стоял, ворвавшись тоже внутрь строя, и на какое-то мгновение монастырских потеснили там, и Мергирейр оттащил сына Ямара назад, потом вернулся.
А еще в это время то уважение, которое начал было испытывать к Кормайсу Сколтис Камень-на-Плече, стало безобразно идти на убыль. Потому что то и дело, через промежуток времени, за который можно проговорить ди-фарм, Сонное Заклятие, он принялся присылать к нему человека снапоминанием, что ни в коем случае им не надобно сейчас разворачиваться и бегом показывать монастырским спину. Правда, потом этот человек становился биться со Сколтисом неподалеку; правда и то, что обыкновенно от него оказывалось немало пользы; но после третьего такого посланника Сколтису стало казаться, что не Ястребами — по назойливости Сороками стоило бы этот род назвать; после четвертого — что весь род треба создан лично ему, Сколтису, в наказание, а после пятого он начал мечтать, как свернет Кормайсу шею, если доживет, хотя этим пятым был Дегбор Крушина и за него Сколтис не мог не быть благодарен, пусть даже против своей воли.
И в конце концов они стали оттягиваться обратно — к лестнице. Один человек за другим, один за другим — умирающие, мертвые или живые, они все уходили туда (с высоты приходилось тех, кого несли, подавать на нижнюю ступеньку на руках), и монахам казалось, наверно, это отступление еще более долгим, чем им.
А Вирна смеялась, окунаясь в свою багряную купель, смеялась, как смеялась когда-то Мийнаи, Багряная Королева, и под ногами у Сколтиса наконец-то была настоящая земля. Твердая, ощутимая. Он вырвал для себя кусок настоящего из лукавого нереального мира. О да, здесь все было очень настоящим — здесь, в круге, до которого доставал конец его меча.
Потом и он взобрался на лестницу тоже. Последним.
И тут рядом возник Кормайс; глаза у него блестели злой радостью, или радостной злостью, им удалось-таки развалить обломки до конца, едва не надорвавшись от спешки и усилия, и Корммера унесли незадолго до того, вот по этой самой лестнице, и это было хорошо; а еще ему сказали, что Кормпд, сын Кормайса, отыскался, хоть и без руки, в Долине Длинных Источников, и это было тоже хорошо; и Кормайсу не терпелось сделать еще что-нибудь. Его секира была здесь, с ним.
— Убирайся! — рявкнул на него Сколтис.
Он был в проеме на краю, где кончалась лестница, а дальше вниз ее круг был порушен и стоял на деревянных столбах, локтя на четыре от земли. Это было удобное место, чтобы обороняться. Он вообще ни с кем не хотел делить это место. Он стоял, глядя на монастырских, что подбирали длинное оружие — рагды и копья, — чтоб подступиться. Стрелять обе стороны уже давно не стреляли, как прежде сказано. Сколтис оглянулся, чтобы сказать «убирайся». А Кормайс Баклан вдруг прыгнул к нему и отшвырнул в сторону, и на том месте, где Сколтис был мгновением раньше, а теперь посредине между ними, пролетела арбалетная стрела и зашумела, как тяжелый шмель, а там ударилась в кирпичи за ними и застряла.
— Ничья стрела! — сказал Кормайс засмеявшись, и глаза у него сверкнули.
Больше ни единой стрелы по ним не было выпущено.
После этого не мог же Сколтис его прогонять. И они держали оборонутам вдвоем, потому что еще ведь были раненые на стене, и вообще отходить нельзя поспешно и без толку, а не то это будет самоубийство, не отход.
Они держали оборону очень долго, а потом пошли наверх. У Сколтиса уже давно не было щита, но время от времени Кормайс прикрывал его, сменить их никому не пришлось, а монахи лезли на них уже просто в запальчивости — им не терпелось выгнать заразу из святой обители поскорей. Потом они еще обороняли галерею, и в это время Сколтис, по-прежнему ничего не знавший о своих братьях, вдруг увидел, как мимо проносили Сколтена — тот велел не дать ему умереть не в монастыре, и пришлось ждать, пока он не умер.
И Сколтис шагнул вдруг вперед, и монастырские попятились, просто от этого движения.
Но он туг же опомнился и вернулся к напарнику, так что это был только один шаг.
И потом они опять отступали к последним лестницам, понемногу, и темные, как смерть, мелькали Вирна и секира Кормайса, именем Гира, и мечи ужев основном разбивали и отбрасывали, оттого что затупились.
Потом на стене из северян остались только эти двое и их хозяева.
Мне хочется, чтобы вы запомнили их именно такими. Они стоял там, рядом, и никто больше не осмеливается к ним подойти.
А потом они повернулись и слезли вниз. Еще и лестницу унесли, между прочим. Два запасных рея, что ж бросать. Такие вещи бросать незачем, даже если и нет больше корабля, которому они были бы нужны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82