Когда узник острова Эльба совершил грандиозный побег, восхищенный Сюркуф приветствовал Бонапарта письмом: «Сир, моя рука и шпага принадлежат Вам».
Робер Сюркуф, в отличие от многих коллег по ремеслу, которые погибли в волнах, схватках и на виселицах, встретил смерть в собственном замке Рианкур на мягкой широкой постели в возрасте пятидесяти двух лет. Гроб погрузили на затянутое черным сукном судно, и самый удачливый корсар отправился в последнее плавание к месту вечного покоя. Траурный рейс эскортировали пятьдесят шлюпок. На берегу стояла большая толпа и молча прощалась с человеком, который так много сделал для морской славы Франции.
Братья Лафит
1
Торговый корабль из Марселя задержался в пути и подошел к устью Миссисипи только в середине июня, к начавшемуся сезону дождей и штормов. Двое суток французский бриг дрейфовал в открытом море, ожидая, когда ослабнет ветер. На третий день к вечеру корабль вошел в мутные воды великой реки, лавируя между стволами деревьев, вырванных могучим потоком из лесистых берегов, поднялся вверх по течению до Нового Орлеана. В сгущающихся сумерках в числе нескольких других пассажиров сошел по трапу на пристань черноволосый молодой военный со срезанными знаками отличия на потертом офицерском мундире наполеоновской армии.
Дождь прекратился, с моря наползал туман.
Ночная жизнь крупнейшего порта Мексиканского залива еще не начиналась, а дневная закончилась. Редкие прохожие и зеваки указывали офицеру дорогу в лабиринте тупиков и улиц портового района. Здесь говорили на французском, реже слышалась испанская речь. Город в начале XVIII века заложили французы и назвали его в честь герцога Орлеанского, регента французского королевства. Но после неудачной для Людовика XV Семилетней войны Новый Орлеан отошел к Испании, и только в 1803 году генерал Бонапарт вновь отобрал его у дряхлевшей пиренейской державы и продал Соединенным Штатам за пятнадцать миллионов долларов вместе с провинцией Луизиана, превосходящей размером саму Францию. В 1812 году была принята новая конституция, и молодое североамериканское государство пополнилось еще одним штатом.
Когда уже совсем стемнело, пассажир с марсельского брига вышел к гостинице «Масперо». Это было одно из лучших зданий на Бассейной улице. Молодой офицер окинул взглядом мокрый кирпичный двухэтажный особняк. Кое-где уютно светились окна, возле массивной двустворчатой двери, выкрашенной в черный цвет, встречал гостей лакей в костюме шикарного испанского кабальеро. Рядом с ним облокотилась спиной о чугунную ограду смуглая девица с таким декольте, что платье еле держалось на плечах.
– Красавчик желает даму? – профессионально улыбнулась проститутка.
– Нет, комнату.
Французский офицер прошел мимо услужливого кабальеро в распахнутые двери, через небольшую залу, отделанную в тяжеловесном испанском стиле, к стойке портье.
– Добрый вечер, господин офицер. Желаете комнату?
Пожилой портье со скучающим видом отложил в сторону «Луизианскую газету», обмакнул перо в начищенную до блеска чернильницу, полистал книгу гостей.
– Ваше имя, мсье?
– Лафит. Жан Лафит.
Портье, близоруко щурясь, записал и с интересом посмотрел на нового постояльца. Торговый дом «Лафит» был широко известен в городе.
– Откуда вы прибыли?
– Из Марселя.
– Очень хорошо, мсье. Будете платить франками? В Новом Орлеане не берут ассигнаций.
Офицер отсчитал и положил на стойку несколько серебряных монет. Портье щелкнул пальцами. За его спиной раздвинулась потная штора, и появился негритенок, одетый в синюю униформу с золотыми галунами.
– Бой проводит вас. Второй этаж, номер двадцать семь. Надеюсь, вам понравится комната.
Портье брякнул ключами о стойку, собрался было еще что-то сказать, но передумал и уткнулся снова в газету. Но французский офицер не торопился уходить.
– Как здоровье Джо Барринга, вашего хозяина?
Портье поднял удивленные глаза.
– Вы знакомы с Баррингом?
– Я хочу его видеть.
– Боюсь, сегодня это уже невозможно. Барринг будет только утром.
Портье сделал знак негру, и тот подхватил багаж офицера – небольшой матросский рундук.
– Спокойной ночи, мсье Лафит. Бой покажет вам бар, где вы можете заказать ужин. Приятно было познакомиться. Завтра утром я скажу о вас хозяину.
2
Господин Пьер Лафит серебряными щипчиками аккуратно срезал кончик сигары, не спеша раскурил и спросил:
– Как вы сказали? Мой брат?..
– Да, мсье. Он утверждает, что его имя Жан Лафит.
Роберт Бертом, начальник новоорлеанской полиции, откинулся на спинку стула и молча уставился на хозяина кабинета. И только теперь он заметил, что Пьер Лафит немного косит на правый глаз. Раньше, на официальных приемах в доме губернатора, они встречались, но близко знакомы не были.
– Хотите бренди, господин Бертон?
Начальник полиции расплылся в улыбке.
– Благодарю, сударь, я на службе, но раз вы так любезны…
Пьер Лафит дернул шнурок звонка и заказал напитки здоровенному молчаливому негру. Бертон рассматривал обшитые красным деревом стены, хрустальные бра, полки и шкафы с книгами, картины маринистов, низкий турецкий диван с подушками, богатую люстру над головой и мягкий персидский ковер, в котором утопали его ноги. Негр быстро вернулся, бесшумно поставил на столику камина серебряный поднос и по знаку хозяина удалился.
– Прошу вас. – Господин Лафит вышел из-за длинного письменного стола, жестом попросил гостя пересесть в кресло поближе к напиткам. – Вы хорошо говорите по-французски, сударь.
– Я вырос в Квебеке, мсье, – сказал полицейский.
Хозяин кабинета медленно разлил бренди в длинные узкие бокалы. Прячась за любезность, он явно тянул время, обдумывая слова начальника полиции и вспоминая все то, что слышал о нем в разных историях, широко ходивших в Новом Орлеане.
Роберт Бертон был фигурой колоритной и личностью в городе известной. Несколько лет назад, когда восставшие рабы учинили резню на плантациях Плакмайн Бенд, Бертон, будучи тогда кавалерийским офицером, совершил со своим отрядом к месту беспорядков марш-бросок и железной рукой восстановил порядок. Вскоре после этого храброму и решительному офицеру доверили освободившийся пост начальника полиции, хотя за ним по пятам неслась слава чудака. Пьер Лафит слышал анекдот, как Бертон, заметив, что начал толстеть, приказал слуге тратить на еду не больше двадцати центов в день. Охотно одалживал деньги многочисленным друзьям и приятелям – жалованье просачивалось у него сквозь пальцы. По вечерам, выкупавшись в собственном бассейне, Бертон выписывал цитаты из толстых книг по римскому праву на клочки бумаги, которые потом развешивал в приемной полицейского участка. Его внешний вид тоже настораживал. Начальник полиции не имел приличного сюртука, ни даже белой рубашки, расхаживал по городу в нелепой, похожей на сомбреро шляпе, брюки у него свисали мешком, поскольку он не признавал подтяжки. Однако имел прекрасные манеры, был джентльменом, хорошо танцевал и имел успех в обществе. Дамы, те просто обожали его, несмотря на заурядную внешность и неряшливую бороду. Бертону исполнилось тридцать восемь лет, и он до сих пор не был женат. Ходили слухи о его романе с французской актрисой, приехавшей в Новый Орлеан на гастроли. Бертон являлся на каждый ее спектакль с охапкой цветов и увозил из театра свою приму в служебном экипаже. Купил пианино и разучивал с помощью учителя пения ее самые популярные песенки. Любил выпить, даже на службе, но никогда не напивался допьяна.
Господин Лафит сделал глоток и, посмотрев в умные спокойные глаза Бертона, заговорил мягким баритоном:
– Итак, сударь, вы остановились на том, что некий француз, называющий себя Жаном Лафитом, заколол вчера вечером в гостинице «Масперо»… Вы что-то говорили о дуэли?
– Да, мсье. Француз вступился за проститутку, которую ударил его противник. К сожалению, я еще не знаю подробностей. Инспектор Левье утром доложил мне в общих чертах об этом деле, и я поспешил к вам.
– И правильно сделали, сударь. Жаль, что нам раньше не представился случай познакомиться поближе. Господин Бертон, прошу вас, будьте откровенны. Вы что-то недоговариваете… Поверьте, я умею быть благодарным.
Пьер Лафит взял изящными белыми пальцами темную запотевшую бутылку и долил бренди. Бертон одобрительно кивнул.
– Вы угадываете мои желания, мсье. Но сюда я пришел не за благодарностью. Дело серьезное. – Бертон облапил своей ручищей хрупкий бокал, выдержал паузу и добавил: – В чемодане убитого инспектор Левье обнаружил около трехсот тысяч долларов. Похоже, что все они фальшивые.
– Кто делал экспертизу?
– Банкир Бланк. Доллары сработаны неплохо. Небольшая разница с настоящим только в бумаге, но столь незначительная, что для простого новоорлеанца, плохо знакомого с долларами, вообще незаметна.
Пьер Лафит хорошо знал Бланка. Сомневаться в заключении опытного банкира не приходилось, как и в том, каким ветром занесло сюда, на юг, фальшивые доллары.
После победы над Бонапартом Англия, не желавшая смириться с потерей североамериканских колоний, вновь устремила свои взоры за океан. Уже два года на севере Соединенных Штатов шла война. Английский флот блокировал почти все восточное побережье. Но пока военные действия не коснулись юга, новоорлеанцы, еще не успевшие в полной мере ощутить себя гражданами США, сильно не волновались. Их больше интересовали местные дела – торговля, новые налоги, урожай хлопка и сахарного тростника. Администрацию штата беспокоили плохо приживающиеся здесь бумажные доллары. Жители Луизианы хорошо помнили, как многих из них разорили обесценившиеся из-за европейских событий французские и испанские ассигнации. Фальшивые доллары – лучшее средство вызвать волнения на юге Соединенных Штатов и без особых хлопот овладеть богатой Луизианой.
– Убитый в гостинице опознан? – спросил Пьер Лафит.
– Я еще не знаю его имени, но думаю, что это англичанин. Или их агент. – Начальник полиции допил бренди, взял предложенную сигару, в задумчивости повертел ее в руках и сунул во внутренний карман широкого сюртука. – А теперь, господин Лафит, я хочу, чтобы вы меня поняли правильно. Вряд ли эта история с фальшивыми бумажками настолько важна, что я обязан расследовать ее со всех сторон, пока за дело не возьмутся парни из федеральной полиции. Это мой долг. Поэтому откровенность за откровенность: у вас действительно есть брат Жан?
Пьер Лафит позвонил в серебряный колокольчик и распорядился закладывать экипаж.
– На этот вопрос, сударь, я отвечу только после того, как увижу этого человека. Мы сейчас вместе поедем, и вы мне его покажете.
3
Вечером того же дня господин Пьер Лафит, известный в городе коммерсант и судовладелец, хозяин многочисленных лавок, магазинов и гостиниц, привез домой на улицу Бурбонов молодого человека в военной форме. Слугам он объявил, что это его родной брат Жан, которого девять лет назад отправил учится во Францию их покойный отец Мариус Лафит.
Темнокожая толстая кухарка Донна, мешая французские и испанские слова, разразилась эмоциональной речью и в конце прослезилась от радости за своего господина. Огромный негр молча улыбался. Горничная Эстерсита, аккуратненькая стройная мулатка в белом чепце и черном форменном платье, присела в реверансе. Вышколенные слуги в лучших домах Нового Орлеана не задавали лишних вопросов и открывали рот только тогда, когда их спрашивали.
– Донна, ужин, как обычно, в девять. Эстерсита, приготовь комнату для брата, ту, что рядом с моей спальней, Надеюсь, Жан, она тебе понравится. Ее окна выходят в патио, где Эмиль, мой садовник, разбил сад, почти такой же, какой у нас был в Порт-о-Пренсе на Сан-Доминго. Ты помнишь наш дом, Жан?
– Совсем плохо. Ведь мне было только три года, когда мы переехали в Картахену к дяде Рене. Надеюсь, он жив и здоров?
– Конечно. Ты скоро его увидишь и Доменика тоже. – Господин Лафит движением руки отпустил слуг. – Милый брат, ты не представляешь, как я рад тебе! Последний раз я видел тебя двенадцатилетним мальчиком. Ты сильно изменился.
– Просто я вырос.
Братья прошли в кабинет Пьера.
– Дядя Рене теперь тоже живет в Новом Орлеане?
– Не совсем.
Жан Лафит опустился в кресло и вытянул ноги.
– Пьер, я вижу, многое переменилось с тех пор, как умерла бабушка и я уехал во Францию. Этот дом, слуги, лошади, кабриолет, деньги, которые ты оставил в залог, чтобы меня выпустила полиция. Откуда все это? В Картахене мы едва сводили концы с концами. Отец даже занял у ростовщика семьдесят пять песо, чтобы оплатить мою дорогу в Европу.
– Да, все это так. Многое изменилось, как и мир, в котором мы теперь живем. – Пьер Лафит сел за письменный стол, взглянул на разложенные бумаги. – Мой милый Жано, я отвечу на все твои вопросы за ужином. Переоденься. Эстерсита подберет тебе что-нибудь из моей одежды – мы одного роста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Робер Сюркуф, в отличие от многих коллег по ремеслу, которые погибли в волнах, схватках и на виселицах, встретил смерть в собственном замке Рианкур на мягкой широкой постели в возрасте пятидесяти двух лет. Гроб погрузили на затянутое черным сукном судно, и самый удачливый корсар отправился в последнее плавание к месту вечного покоя. Траурный рейс эскортировали пятьдесят шлюпок. На берегу стояла большая толпа и молча прощалась с человеком, который так много сделал для морской славы Франции.
Братья Лафит
1
Торговый корабль из Марселя задержался в пути и подошел к устью Миссисипи только в середине июня, к начавшемуся сезону дождей и штормов. Двое суток французский бриг дрейфовал в открытом море, ожидая, когда ослабнет ветер. На третий день к вечеру корабль вошел в мутные воды великой реки, лавируя между стволами деревьев, вырванных могучим потоком из лесистых берегов, поднялся вверх по течению до Нового Орлеана. В сгущающихся сумерках в числе нескольких других пассажиров сошел по трапу на пристань черноволосый молодой военный со срезанными знаками отличия на потертом офицерском мундире наполеоновской армии.
Дождь прекратился, с моря наползал туман.
Ночная жизнь крупнейшего порта Мексиканского залива еще не начиналась, а дневная закончилась. Редкие прохожие и зеваки указывали офицеру дорогу в лабиринте тупиков и улиц портового района. Здесь говорили на французском, реже слышалась испанская речь. Город в начале XVIII века заложили французы и назвали его в честь герцога Орлеанского, регента французского королевства. Но после неудачной для Людовика XV Семилетней войны Новый Орлеан отошел к Испании, и только в 1803 году генерал Бонапарт вновь отобрал его у дряхлевшей пиренейской державы и продал Соединенным Штатам за пятнадцать миллионов долларов вместе с провинцией Луизиана, превосходящей размером саму Францию. В 1812 году была принята новая конституция, и молодое североамериканское государство пополнилось еще одним штатом.
Когда уже совсем стемнело, пассажир с марсельского брига вышел к гостинице «Масперо». Это было одно из лучших зданий на Бассейной улице. Молодой офицер окинул взглядом мокрый кирпичный двухэтажный особняк. Кое-где уютно светились окна, возле массивной двустворчатой двери, выкрашенной в черный цвет, встречал гостей лакей в костюме шикарного испанского кабальеро. Рядом с ним облокотилась спиной о чугунную ограду смуглая девица с таким декольте, что платье еле держалось на плечах.
– Красавчик желает даму? – профессионально улыбнулась проститутка.
– Нет, комнату.
Французский офицер прошел мимо услужливого кабальеро в распахнутые двери, через небольшую залу, отделанную в тяжеловесном испанском стиле, к стойке портье.
– Добрый вечер, господин офицер. Желаете комнату?
Пожилой портье со скучающим видом отложил в сторону «Луизианскую газету», обмакнул перо в начищенную до блеска чернильницу, полистал книгу гостей.
– Ваше имя, мсье?
– Лафит. Жан Лафит.
Портье, близоруко щурясь, записал и с интересом посмотрел на нового постояльца. Торговый дом «Лафит» был широко известен в городе.
– Откуда вы прибыли?
– Из Марселя.
– Очень хорошо, мсье. Будете платить франками? В Новом Орлеане не берут ассигнаций.
Офицер отсчитал и положил на стойку несколько серебряных монет. Портье щелкнул пальцами. За его спиной раздвинулась потная штора, и появился негритенок, одетый в синюю униформу с золотыми галунами.
– Бой проводит вас. Второй этаж, номер двадцать семь. Надеюсь, вам понравится комната.
Портье брякнул ключами о стойку, собрался было еще что-то сказать, но передумал и уткнулся снова в газету. Но французский офицер не торопился уходить.
– Как здоровье Джо Барринга, вашего хозяина?
Портье поднял удивленные глаза.
– Вы знакомы с Баррингом?
– Я хочу его видеть.
– Боюсь, сегодня это уже невозможно. Барринг будет только утром.
Портье сделал знак негру, и тот подхватил багаж офицера – небольшой матросский рундук.
– Спокойной ночи, мсье Лафит. Бой покажет вам бар, где вы можете заказать ужин. Приятно было познакомиться. Завтра утром я скажу о вас хозяину.
2
Господин Пьер Лафит серебряными щипчиками аккуратно срезал кончик сигары, не спеша раскурил и спросил:
– Как вы сказали? Мой брат?..
– Да, мсье. Он утверждает, что его имя Жан Лафит.
Роберт Бертом, начальник новоорлеанской полиции, откинулся на спинку стула и молча уставился на хозяина кабинета. И только теперь он заметил, что Пьер Лафит немного косит на правый глаз. Раньше, на официальных приемах в доме губернатора, они встречались, но близко знакомы не были.
– Хотите бренди, господин Бертон?
Начальник полиции расплылся в улыбке.
– Благодарю, сударь, я на службе, но раз вы так любезны…
Пьер Лафит дернул шнурок звонка и заказал напитки здоровенному молчаливому негру. Бертон рассматривал обшитые красным деревом стены, хрустальные бра, полки и шкафы с книгами, картины маринистов, низкий турецкий диван с подушками, богатую люстру над головой и мягкий персидский ковер, в котором утопали его ноги. Негр быстро вернулся, бесшумно поставил на столику камина серебряный поднос и по знаку хозяина удалился.
– Прошу вас. – Господин Лафит вышел из-за длинного письменного стола, жестом попросил гостя пересесть в кресло поближе к напиткам. – Вы хорошо говорите по-французски, сударь.
– Я вырос в Квебеке, мсье, – сказал полицейский.
Хозяин кабинета медленно разлил бренди в длинные узкие бокалы. Прячась за любезность, он явно тянул время, обдумывая слова начальника полиции и вспоминая все то, что слышал о нем в разных историях, широко ходивших в Новом Орлеане.
Роберт Бертон был фигурой колоритной и личностью в городе известной. Несколько лет назад, когда восставшие рабы учинили резню на плантациях Плакмайн Бенд, Бертон, будучи тогда кавалерийским офицером, совершил со своим отрядом к месту беспорядков марш-бросок и железной рукой восстановил порядок. Вскоре после этого храброму и решительному офицеру доверили освободившийся пост начальника полиции, хотя за ним по пятам неслась слава чудака. Пьер Лафит слышал анекдот, как Бертон, заметив, что начал толстеть, приказал слуге тратить на еду не больше двадцати центов в день. Охотно одалживал деньги многочисленным друзьям и приятелям – жалованье просачивалось у него сквозь пальцы. По вечерам, выкупавшись в собственном бассейне, Бертон выписывал цитаты из толстых книг по римскому праву на клочки бумаги, которые потом развешивал в приемной полицейского участка. Его внешний вид тоже настораживал. Начальник полиции не имел приличного сюртука, ни даже белой рубашки, расхаживал по городу в нелепой, похожей на сомбреро шляпе, брюки у него свисали мешком, поскольку он не признавал подтяжки. Однако имел прекрасные манеры, был джентльменом, хорошо танцевал и имел успех в обществе. Дамы, те просто обожали его, несмотря на заурядную внешность и неряшливую бороду. Бертону исполнилось тридцать восемь лет, и он до сих пор не был женат. Ходили слухи о его романе с французской актрисой, приехавшей в Новый Орлеан на гастроли. Бертон являлся на каждый ее спектакль с охапкой цветов и увозил из театра свою приму в служебном экипаже. Купил пианино и разучивал с помощью учителя пения ее самые популярные песенки. Любил выпить, даже на службе, но никогда не напивался допьяна.
Господин Лафит сделал глоток и, посмотрев в умные спокойные глаза Бертона, заговорил мягким баритоном:
– Итак, сударь, вы остановились на том, что некий француз, называющий себя Жаном Лафитом, заколол вчера вечером в гостинице «Масперо»… Вы что-то говорили о дуэли?
– Да, мсье. Француз вступился за проститутку, которую ударил его противник. К сожалению, я еще не знаю подробностей. Инспектор Левье утром доложил мне в общих чертах об этом деле, и я поспешил к вам.
– И правильно сделали, сударь. Жаль, что нам раньше не представился случай познакомиться поближе. Господин Бертон, прошу вас, будьте откровенны. Вы что-то недоговариваете… Поверьте, я умею быть благодарным.
Пьер Лафит взял изящными белыми пальцами темную запотевшую бутылку и долил бренди. Бертон одобрительно кивнул.
– Вы угадываете мои желания, мсье. Но сюда я пришел не за благодарностью. Дело серьезное. – Бертон облапил своей ручищей хрупкий бокал, выдержал паузу и добавил: – В чемодане убитого инспектор Левье обнаружил около трехсот тысяч долларов. Похоже, что все они фальшивые.
– Кто делал экспертизу?
– Банкир Бланк. Доллары сработаны неплохо. Небольшая разница с настоящим только в бумаге, но столь незначительная, что для простого новоорлеанца, плохо знакомого с долларами, вообще незаметна.
Пьер Лафит хорошо знал Бланка. Сомневаться в заключении опытного банкира не приходилось, как и в том, каким ветром занесло сюда, на юг, фальшивые доллары.
После победы над Бонапартом Англия, не желавшая смириться с потерей североамериканских колоний, вновь устремила свои взоры за океан. Уже два года на севере Соединенных Штатов шла война. Английский флот блокировал почти все восточное побережье. Но пока военные действия не коснулись юга, новоорлеанцы, еще не успевшие в полной мере ощутить себя гражданами США, сильно не волновались. Их больше интересовали местные дела – торговля, новые налоги, урожай хлопка и сахарного тростника. Администрацию штата беспокоили плохо приживающиеся здесь бумажные доллары. Жители Луизианы хорошо помнили, как многих из них разорили обесценившиеся из-за европейских событий французские и испанские ассигнации. Фальшивые доллары – лучшее средство вызвать волнения на юге Соединенных Штатов и без особых хлопот овладеть богатой Луизианой.
– Убитый в гостинице опознан? – спросил Пьер Лафит.
– Я еще не знаю его имени, но думаю, что это англичанин. Или их агент. – Начальник полиции допил бренди, взял предложенную сигару, в задумчивости повертел ее в руках и сунул во внутренний карман широкого сюртука. – А теперь, господин Лафит, я хочу, чтобы вы меня поняли правильно. Вряд ли эта история с фальшивыми бумажками настолько важна, что я обязан расследовать ее со всех сторон, пока за дело не возьмутся парни из федеральной полиции. Это мой долг. Поэтому откровенность за откровенность: у вас действительно есть брат Жан?
Пьер Лафит позвонил в серебряный колокольчик и распорядился закладывать экипаж.
– На этот вопрос, сударь, я отвечу только после того, как увижу этого человека. Мы сейчас вместе поедем, и вы мне его покажете.
3
Вечером того же дня господин Пьер Лафит, известный в городе коммерсант и судовладелец, хозяин многочисленных лавок, магазинов и гостиниц, привез домой на улицу Бурбонов молодого человека в военной форме. Слугам он объявил, что это его родной брат Жан, которого девять лет назад отправил учится во Францию их покойный отец Мариус Лафит.
Темнокожая толстая кухарка Донна, мешая французские и испанские слова, разразилась эмоциональной речью и в конце прослезилась от радости за своего господина. Огромный негр молча улыбался. Горничная Эстерсита, аккуратненькая стройная мулатка в белом чепце и черном форменном платье, присела в реверансе. Вышколенные слуги в лучших домах Нового Орлеана не задавали лишних вопросов и открывали рот только тогда, когда их спрашивали.
– Донна, ужин, как обычно, в девять. Эстерсита, приготовь комнату для брата, ту, что рядом с моей спальней, Надеюсь, Жан, она тебе понравится. Ее окна выходят в патио, где Эмиль, мой садовник, разбил сад, почти такой же, какой у нас был в Порт-о-Пренсе на Сан-Доминго. Ты помнишь наш дом, Жан?
– Совсем плохо. Ведь мне было только три года, когда мы переехали в Картахену к дяде Рене. Надеюсь, он жив и здоров?
– Конечно. Ты скоро его увидишь и Доменика тоже. – Господин Лафит движением руки отпустил слуг. – Милый брат, ты не представляешь, как я рад тебе! Последний раз я видел тебя двенадцатилетним мальчиком. Ты сильно изменился.
– Просто я вырос.
Братья прошли в кабинет Пьера.
– Дядя Рене теперь тоже живет в Новом Орлеане?
– Не совсем.
Жан Лафит опустился в кресло и вытянул ноги.
– Пьер, я вижу, многое переменилось с тех пор, как умерла бабушка и я уехал во Францию. Этот дом, слуги, лошади, кабриолет, деньги, которые ты оставил в залог, чтобы меня выпустила полиция. Откуда все это? В Картахене мы едва сводили концы с концами. Отец даже занял у ростовщика семьдесят пять песо, чтобы оплатить мою дорогу в Европу.
– Да, все это так. Многое изменилось, как и мир, в котором мы теперь живем. – Пьер Лафит сел за письменный стол, взглянул на разложенные бумаги. – Мой милый Жано, я отвечу на все твои вопросы за ужином. Переоденься. Эстерсита подберет тебе что-нибудь из моей одежды – мы одного роста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61