Пошел вон, пока я не располосовал твою физиономию.
Кристиан в шоке от пережитого унижения, ничего не замечая вокруг, спустился в свою каюту.
Офицеры и гардемарины сочувствовали Флетчеру, каждый из них мог оказаться в положении лейтенанта. Джентльмены в знак протеста заключили между собой соглашение, опять отказавшись обедать с капитаном. Только гардемарин Хейворд, недавно выпущенный из-под замка, не присоединился к договору.
Как все быстро воспламеняющиеся люди, наделавшие во время горения глупости, Блай уже через час пожалел о своем поступке. В конце концов, вина лейтенанта была не столь ужасной, чтобы подвергать его таким оскорблениям и обвинениям в воровстве. Капитан в знак примирения послал слугу передать Флетчеру приглашение на обед. Джон Смит вернулся, доложив, что лейтенант заперся в каюте и не открыл ему.
Отобедав в обществе одного гардемарина, Блай еще больше обозлился на команду, в отместку приказал уменьшить норму выдачи рома, ямса и убрать все орехи с палубы в кладовые под замок. На ужин впервые за полгода повара подали одну солонину с сухарями и воду. Проголодавшиеся матросы, разгрызая «всухую» жесткое, сильно просоленное мясо, недовольно ворчали.
В тот же день произошел еще один конфликт между капитаном и Флетчером. У лейтенанта были слезы на глазах, когда он, столкнувшись с плотником Перселлом, в отчаянии сказал:
– Я схвачу его и прыгну с ним за борт. Наш корабль превратился в ад…
«Баунти» шел в водах архипелага Дружбы.
Вечером Кристиан Флетчер пришел в кубрик, раздал гардемаринам все свои сувениры с Таити. Лейтенант был бледен, глаза горели.
– Что ты задумал? – встревожено спросил Стюарт друга.
Флетчер признался, что решил бежать с корабля ночью на плоту.
– На каком плоту, Кристиан? Ты не в себе…
– Перселл дал мне гвоздей. Ночью из заготовленных для камбуза дров я сколочу плот… Я больше не могу выносить это чудовище…
– Ты с ума сошел, Кристиан. Даже если тебя прибьет к острову, местные дикари не так добродушны, как таитяне, тебя убьют и зажарят на костре!
– Ну и пусть, – обреченно сказал лейтенант, – это лучше…
– Не дури. – Стюарту показалось, что Кристиан сошел с ума. – Это не выход… Только погубишь себя.
– Нет, я решил… – с упорством маньяка отвечал Флетчер на уговоры друзей отказаться от безумной идеи. Никто не доложил о ней капитану, хотя несколько человек были посвящены в отчаянный план.
С вечера заморосил дождь, но потом прояснилось. Слабый свет молодого месяца упал на тихое темное море, лениво катившее валы к полыхающему красным горизонту – на показавшемся острове Тофуа клокотал вулкан.
Первой вахтой командовал штурман Фрайер. По заведенному порядку Блай вышел на палубу, чтобы отдать распоряжения на ночь. Затем спустился через кормовой люк к себе. Он не запирал дверь каюты, чтобы вахтенный офицер мог сразу вызвать его в случае необходимости. А так как ночь выдалась теплая, капитан даже распахнул дверь настежь.
В полночь на вахту заступил канонир Пековер. Флетчер, с нетерпением карауливший благоприятный момент для побега, каждые полчаса поднимался на палубу. До Тофуа оставалось больше двадцати миль, когда ветер переменился, а потом совсем упал. В половине четвертого утра Флетчер окончательно потерял надежду сбежать под покровом темноты, спустился в каюту и уныло лег на свою койку. Давно копившаяся в душе лейтенанта ненависть к капитану готова была прорваться наружу, словно лава из кратера Тофуа.
Около четырех часов утра гардемарин Стюарт, несший вахту под начальством Пековера, пошел будить Флетчера – лейтенанту пора было заступать на службу. Убедившись, что Кристиан не сомкнул глаз и не отказался от побега, гардемарин обронил несколько роковых фраз:
– Есть много других способов избавиться от капитана. Выходки Блая надоели не только тебе. Матросы готовы на все… Ты только начни…
Эти слова звучали в ушах Флетчера, когда он вышел на палубу и принял вахту у Пековера, который сразу пошел спать.
Лейтенант расставил своих восьмерых вахтенных по местам: юного матроса Эллисона к штурвалу помощника канонира Милза на пост впередсмотрящего, остальные следили за парусами. Со времени отплытия с Таити под командой Флетчера несли службу Томас Хейворд и Джон Хеллерт. Последний вообще еще не явился на вахту. Что же касается честолюбивого Хейворда, месяц просидевшего в кандалах, то он из кожи лез, чтобы загладить перед капитаном свои прежние промахи, но беднягу все время клонило ко сну. Едва заступив на службу, он нашел себе тихий уголок, свернулся калачиком и отдался во власть сладких утренних сновидений.
Занималось утро 28 апреля 1789 года. Огнедышащий пик острова Тофуа не просматривался, только шлейф дыма и пепла, поднимавшийся в небо, свидетельствовал, что извержение продолжается.
Лихорадочно работающий мозг лейтенанта искал выход: «„Баунти“ пройдет слишком далеко от острова, что же делать?.. Как быть?.. Через несколько часов проснется капитан, и тогда конец…» И как спасение из глубин подсознания всплыла мысль: «А не лучше ли овладеть кораблем, чем бежать с него?..» Отсутствие Хейворда и Хеллерта, которые в любом случае останутся верными Блаю, было добрым признаком, если не подарком судьбы. Еще раз вспомнились слова Стюарта. Большинство команды поддержит лейтенанта, если он выступит против капитана.
Еще раз окинув горизонт внимательным взглядом, Флетчер принял решение. Под кителем мундира лейтенант привязал свинцовую заглушку от пушки. Если дело сорвется, он не дастся живым, прыгнет за борт и тяжелый груз увлечет его ко дну. Будь что будет…
Флетчер отделил вахтенных матросов друг от друга, чтобы без свидетелей поговорить с каждым в отдельности. Повод было найти нетрудно, склянки пробили пять часов утра, пора драить палубу. Матросы принялись без особого рвения убирать с палубы канаты и прочие, мешающие уборке, предметы.
Лейтенант подошел к Айзеку Мартину, над спиной которого не раз свистела «девятихвостка». Услышав крамольные речи, матрос так перепугался, что наотрез отказался участвовать в бунте. Подстрекательство уже само по себе было серьезным преступлением: стоило матросу донести капитану, и Флетчеру не миновать виселицы. Лейтенант раздвинул мундир, показал привязанный к груди кусок свинца.
– Мне все равно… виселица или волны океана. Только обещай, Мартин, что не побежишь к капитану, пока я не поговорю с остальными…
Напуганный матрос кивнул головой.
Флетчер решил сделать еще одну попытку, прежде чем выброситься в море. К счастью, матрос Мэтью Кинтал оказался в восторге от предложения лейтенанта и вызвался привести подкрепление – капрала Черчилля, который спал в кубрике. Через минуту капрал, возненавидевший капитана после неудачного побега, примчался со своим приятелем матросом Томпсоном. Надавав лейтенанту более или менее полезных советов, Черчилль вернулся в кубрик, чтобы уговорить остальных, а Флетчер продолжал «вербовать» свою вахту, кроме плотника Нормана, в котором не был уверен. Все согласились участвовать в бунте, даже матрос Мартин переменил свое решение и присоединился к бунтовщикам. Норман в эти напряженные минуты весь ушел в созерцание акулы, которая шла за судном, и не замечал, что происходит вокруг.
Снова появился Черчилль. Капрал вполголоса доложил лейтенанту, что все матросы в кубрике и садовник Браун готовы бунтовать, если Флетчер согласен вернуться на Таити. Неожиданно сложившийся заговор отвечал их затаенным желаниям.
Заметив, что Флетчер находится в лихорадочно-возбужденном состоянии и не способен действовать взвешенно и хладнокровно, капрал перерезал у него на груди веревки, бросил кусок свинца под ноги.
– Возьмите себя в руки, лейтенант. Уж если мы решили поиграть своими головами, здесь нет места сантиментам.
Черчилль быстро набросал план действий. Чтобы победить, надо немедленно арестовать не только Блая, но и всех младших офицеров, которые могли его поддержать, – всего человек десять. Для этого требовалось оружие. Все мушкеты, пистолеты и сабли хранились в сундуке, который стоял в дальнем конце кубрика, где помещались койки пяти гардемаринов, юного Тинклера и помощника штурмана Эльфинстона. Ключи от сундука Блай доверил Фрайеру, но штурман отдал их оружейному мастеру Коулмену, чтобы его не беспокоили всякий раз, когда кому-нибудь понадобится мушкет или сабля.
Флетчер, с трудом сохраняя видимость спокойствия на лице, спустился в кубрик, разбудил Коулмена и попросил у него ключи от сундука.
– Нужен мушкет, чтобы застрелить акулу…
Оружейника не первый раз будили вахтенные офицеры такими просьбами, стрельба по акулам была любимым развлечением моряков в плавании. Поворчав, Коулмен безропотно отдал ключи, перевернулся на другой бок и снова захрапел. Опасаясь, как бы помощник штурмана и гардемарины не проснулись в этот ответственный момент, бунтовщики тихонько подкрались к сундуку. На нем безмятежно посапывал вахтенный гардемарин Хеллерт, который обнаружил, что в жаркие ночи на сундуке хотя и тверже, зато прохладнее, чем на койке. После минутного замешательства Флетчер растолкал подчиненного и строго спросил:
– Какого дьявола вы здесь делаете, Хеллерт, когда ваше место на палубе?
Насмерть перепуганного гардемарина как ветром сдуло, причем от страха он даже не задумался, почему лейтенанта сопровождало так много матросов, в том числе свободных от вахты.
Флетчер быстро открыл сундук и извлек из него пятнадцать мушкетов, передав их по цепочке своим приверженцам. Оставив двух матросов охранять сундук и присматривать за спящими офицерами, бунтовщики выскочили через люк на палубу.
Уже совсем рассвело. Кок Холл и его помощник Маспретт, ничего не подозревая, нарубили дров для камбуза, рулевой Эллисон и впередсмотрящий Милз как ни в чем не бывало оставались на своих местах. Зевая, появился музыкант Бирн. Норман по-прежнему был занят акулой, к нему присоединился проснувшийся гардемарин Хейворд. Хеллерт со скуки наблюдал, как помощник кока ощипывал кур для офицерского стола. Гардемарин, не особенно интересуясь службой, даже не обратил внимания на отсутствие половины вахтенных.
Внезапное появление вооруженных матросов, наконец, отвлекло Хейворда от созерцания акулы. Он с недоумением спросил:
– Что это вы, упражняться в такую рань? Разбудите капитана…
Хейворд с опозданием заподозрил неладное, по тут подошел Флетчер с саблей в руке и внес полную ясность, строго приказав обоим гардемаринам помалкивать и не двигаться с места.
Верхняя палуба была в руках мятежников. Теперь надо действовать быстро и решительно. Промедление, малейшая непредвиденная случайность могли оказаться роковыми.
Приказав матросу Алеку Смиту охранять трап за грот-мачтой, ведущий к каютам капитана и Фрайера, Флетчер в сопровождении Черчилля и Томаса Беркетта отправился вниз арестовать Блая. Следом за ними шагали матросы Кинтал и Сампер, чтобы заняться Фрайером.
Капитан, разметав руки по подушкам, спал сном праведника. Черчилль приставил дуло ружья к капитанскому уху, а лейтенант хриплым голосом сказал:
– Проснитесь, капитан Блай, вы мой пленник.
Блай сразу же открыл глаза, в долю секунды оцепив обстановку, начал звать на помощь.
– Заткни пасть, сволочь, пока я не проделал дырку в твоей тыкве, – пригрозил Черчилль, ткнув дулом в щеку капитана.
Беркет затолкал в рот пленнику угол простыни, но никто на догадался взять веревку, чтобы связь его, и Черчилль несколько минут упражнялся в красноречии, прежде чем Алек Смит отрезал кусок линя и бросил его вниз.
Когда Сампер и Кинтал разбудили штурмана Фрайера, тот с испугу забыл, что у него под подушкой лежат два пистолета. Не успел он опомниться, как появился вездесущий Черчилль и забрал оружие.
– Я провожу мистера Фрайера на палубу, а вы бегите в трюм, – сказал капрал матросам. – Вопли Блая могли там услышать…
В кормовых каютах трюма помещались доверенные люди капитана – врач Ледуорд, эконом Сэмюэль, ботаник Нельсон и канонир Пековер. Крики капитана действительно разбудили Нельсона. Натягивая парик, он уже выходил из каюты, когда подоспевшие Кинтал и Самнер грубо затолкали его обратно.
– Сиди тихо, как мышь, профессор, если хочешь остаться жив.
Выскочил Пековер.
– Что случилось, Кинтал?
– Корабль захвачен, мистер Пековер.
– Но ведь мы были еще далеко от берега, когда я сдал вахту.
Сампер рассмеялся.
– Дикари здесь ни при чем, судно захватили мы. Теперь мистер Флетчер капитан.
У флегматичного Пековера от удивления вытянулось лицо, он хотел подняться на палубу, но путь ему преградили саблями.
– Вернитесь в каюту и посидите там, мистер Пековер. В наши планы не входит причинять лично вам вред, если вы сами нас не вынудите.
Блая в одной нательной рубашке вывели на палубу и поставили возле бизань-мачты. Капитан, заметив, что рулевой Эллисон оставил свой пост, начал выговаривать ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61