– А ты не думаешь, что решение о созыве совещания должно выносить лицо, которое облечено такими полномочиями и которое в курсе всех событий?
– С этим я не могу спорить.
– Так что, ты отказываешься участвовать в этой грязной интриге?
– Отказываюсь, Лабранца-садж.
В глазах Лабранцы вспыхнуло торжество.
– Тогда пойдем. Я найду тебе подходящее место для ночлега.
Баслин послушно встал и выкарабкался из ямы. Умна! – подумала Гвин. Вот тебе и большинство. Лабранца подавила восстание одним метким ударом. Тибал сидел стиснув зубы. А у Ордура, наоборот, челюсть отвисла от изумления.
«Давай!» - раздался Голос в голове Гвин.
Она дернулась. Никто, кроме нее, видимо, Голоса не слышал.
«Что давать?»
«Тебе пора утвердить свою власть».
«Какую власть?»
Гвин вскочила на ноги.
– Лабранца-садж!
Она доверяла Голосу, но понятия не имела, что сейчас скажет.
Лабранца уже повернулась и пошла вслед за Баслином, но тут остановилась и бросила назад угрожающий взгляд.
– А, если не ошибаюсь, Гвин Солит?
– Теперь меня зовут Гвин Тарн.
– Вот как? И кто из этих бравых молодцов твой счастливый избранник?
Попалась! Вот это удача!
– Если ты не знаешь, кто мой муж, Ламит, ты не годишься на пост Председателя. Он желает обратиться с речью к...
– Его желания никого не интересуют.
Лабранца опять повернулась и наклонилась к входу в туннель.
«Не его власть, дурочка! Свою».
– Стой! Вернись, Лабранца Ламит! Я приказываю тебе созвать заседание Совета в ближайшее же время. Ордур, когда у нас ближайшее подходящее время?
– На заходе солнца, – придушенным голосом ответил Ордур. Казалось, что его кто-то держит за горло.
– Я требую, чтобы ты назначила заседание Совета завтра на заходе солнца.
Мандасила она сумела подавить, но подавит ли она могучую Лабранцу?
Лабранца качнулась и, казалось, потеряла дар речи. Она начала раздуваться, как лягушка-бык. Ее глаза выпучились, рот искривился, но она все еще не издала ни звука. Гвин чувствовала, что Лабранца борется, но это не была борьба одной воли с другой. Председательница боролась с чем-то, что было сильнее их обеих.
– Отвечай!
– Хорошо! – прохрипела Лабранца. – Я согласна.
Она сказала что-то еще, но ее слова заглушил грохот падающих стен. Восточное крыло обрушилось у них на глазах.

Книга шестая
Книга Джооль,

а она есть Мысль, она есть Разум, Сияющая, подательница истины и лжи, творец и нарушитель законов и справедливости

52
Булрион Тарн доил коров. Перед ним тянулся нескончаемый хлев, коровы нетерпеливо мычали, требовали дойки. Из ведра ему на башмаки выплескивалось молоко – почему-то красное, как кровь. Он стоял по колено в крови, а из вымени тоже текла кровь, из вымени, из ведра – отовсюду. Потоки крови лились по хлеву, захлестывая всю эту вселенную коровьего бытия. Нет, так не бывает. Наверное, это сон.
Булрион открыл глаза и облегченно крякнул. Над головой была прочная крыша на деревянных балках, но не круглая, как он привык, а квадратная, и солнечный свет лился в окна, а не сквозил из-под застрех. Ему было нестерпимо жарко, он вспотел на пуховой перине. И тут же все вспомнил. Он в гостевых покоях, которые вчера видел лишь при свете лампы. Судя по наклону солнечных лучей, время шло к полудню. Так поздно он не вставал еще никогда. Поэтому-то ему и снилось доение коров. Он протянул руку – здесь ли Гвин? Нет, он один.
Булрион быстро сел. Его одежда валялась на кресле. Одежды Гвин не было. Он сбросил с себя одеяло и выскочил из постели.
Булрион вышел в трапезную – длинную комнату с каменным полом, где стояли деревянные столы и скамейки. В стропилах гнездились ласточки, свободно залетавшие и вылетавшие через незастекленные окна. С одной стороны трапезной окна смотрели на дома для приезжих, с другой открывалась задняя стена Дворца. Груду каменных обломков, в которую превратилось Восточное крыло, из окон видно не было.
В дальнем конце трапезной сидели Возион и Тибал Фрайнит. Возион молчал, словно задумавшись, а Тибал читал свой дневник. Они подняли глаза на Булриона, который направился к ним, стараясь не спешить.
Хорьковая улыбочка Возиона парализовала бы кролика за двести шагов.
– Добрый день, отец. Выспался?
– Где Гвин?
– Пошла погулять. Сказала, что ей надо кое о чем подумать.
– Она долго разговаривала с Пар-садж, – с веселым видом пояснил Тибал.
– И вы ее отпустили? – взревел Булрион. – Одну?
Его сын пожал плечами:
– Она сказала, что хочет побыть одна.
– Идиоты! Что, если Лабранца подошлет к ней убийцу?
– За ней приглядывает Тисвион, – с невинным видом добавил Возион.
Это уже лучше! Булрион опустился на скамью рядом с сыном.
– Надеюсь, он взял с собой меч или лук?
– Он взял Джукиона! А Ульпион идет впереди, разведывая дорогу. Ты же знаешь – этот парень способен подкрасться к кролику и пощекотать его за ушами. Так что дыши ровно. Впрочем, ты ничего другого пока что и не делал. Мы тебе оставили завтрак. А Занион пошел взглянуть на лошадей.
Чувствуя себя, как никогда, старым и бесполезным, Булрион с отвращением поглядел на остатки завтрака: фрукты, хлеб, ветчина, сыр – тоже старые и бесполезные. По тарелкам ползали мухи. Наевшись, они тяжело взлетали со столов и тут же попадали на завтрак зорким ласточкам. Возион взял кувшин и налил в кружку пенистой жидкости, которая попахивала дрожжами и хмелем. Выловив из кружки пальцами пару мух, он протянул ее отцу.
Булрион отпил глоток. Напиток был тепловатый, но довольно вкусный.
– Что она узнала от Пар А-Сиур?
Тибал и Возион отвели глаза. Хм, дела, видно, идут неважно.
– Гвин скоро вернется и все тебе объяснит, – тихо сказал Тибал. – Пар – замечательная старуха, она очень многое знает. Уверен, Гвин постаралась помягче сообщить ей последнюю новость.
– А вы, остолопы, не можете хоть намекнуть мне, что это за новость?
Возион вздохнул:
– Она подтверждает то, что я смутно помнил. Есть старое поверье... Вернее, теория...
– Самое плохое, – сказал Тибал, – что нам почти ничего не известно о поулгратах. Они появлялись чрезвычайно редко, да и не очень-то давали себя изучать. Гвин – первый случай, когда у нас есть возможность... А впрочем, не важно.
– Я сейчас начну крушить все и вся, – грозно сказал Булрион. – Решил вас предупредить...
Возион задумчиво потер нос.
– Пантолион. Даже при жизни ходили слухи, что он поулграт.
Пустая кружка выпала из рук Булриона. Ему показалось, будто это его сердце со стуком упало на пол.
– Лоссо Ломит тоже был поулгратом, – добавил Тибал. – По крайней мере об этом упоминают в хрониках. До того, как он основал Академию, никто не знал о фатальных свойствах меченых, и, уж конечно, став императором, он не позволил Академии вести наблюдения над собой.
– Семь Проклятий! – прошептал Булрион.
– Правильно, отец, – насмешливо отозвался Возион. – Или тебя положено величать «государь»? – Возион вопросительно взглянул на Тибала. – Но императрицы у нас, кажется, не бывало?
– Императрицы, которая правила бы сама? Нет. Хотя были один-два императора, которых считали лишь номинальными монархами, а на самом деле правили их жены. К тому же зарданцы ни за что не согласятся признать женщину своим повелителем. Так ведь?
Булрион стукнул кулаком по столу. Зазвенела посуда. Его собеседники вскочили на ноги. Перегнувшись через стол, Булрион рявкнул:
– Ты предсказываешь, что моя жена собирается сделать из меня императора-марионетку, Тибал?
«Да никогда в жизни!»
Тибал отшатнулся.
– Нет, садж! Я не предсказываю ничего подобного, я вообще никогда ничего не предсказываю.
Его худое лицо побелело. Что может так напугать шуулграта?
– Врешь, перекрученный задом наперед провидец!
– Нет, не вру, садж! Да вот и Гвин!
Булрион вскочил на ноги, резко повернувшись к Гвин, и чуть не потерял равновесие. Она обняла его, поцеловала, отступила на шаг, всмотрелась ему в лицо.
– Вижу, тебе уже сказали. Не слишком веселая новость, правда?
Она перешагнула через скамью и села рядом с ним.
– Может, нам уйти? – спросил Возион, приподнимаясь из-за стола. Тибал не шелохнулся.
– Да нет, оставайтесь, – сказала Гвин. – Садись, любимый.
Булрион повиновался.
– Пантолион? – простонал он. – Лоссо Ломит?
Гвин кивнула. Она казалась бледнее обычного, но полностью владела собой.
– Видишь, я оказалась в изысканном обществе. Есть, правда, еще кое-кто... – Она прикусила губу и осеклась. – Что это с тобой, Тибал?
– Больше ничего не скажешь? – сердито спросил Булрион.
Гвин взяла винную ягоду и принялась крутить ее пальцами, как маленькое колесо.
– Поуль правит судьбами. Пар А-Сиур говорит, что поулграт – это вроде как скала в потоке истории. Всех остальных этот поток увлекает за собой, как опавшие листья. А поулграт стоит поперек течения и отводит его в другое русло.
Как это он раньше не догадался? Дурацкие пророчества о том, что он – Обновитель, намеки на что, что его жена отмечена проклятием Поуль; одно с другим наверняка связано. Одно прямо вытекает из другого.
– Пантолион сказал вот что, – вмешался Возион, – «Я – ствол, мой народ – листья. Люди – капли дождя, я – ветер. Они...»
Он нервно улыбнулся и умолк.
– А твое мнение спрашивают, Гвин? – проговорил Булрион, с трудом узнавая собственный голос. – Ты можешь отказаться от этой чести? Или обязана выполнять предначертания судьбы? Что ты намерена делать – воевать с карпанцами покорить весь этот гнусный континент, а потом посадить меня на трон?
Гвин принялась крутить винную ягоду в обратную сторону.
Тибал и Возион пристально глядели на нее. Возион не скрывал беспокойства, хотя обычно старался не выказывать свои чувства. Тибал Фрайнит уже оправился от непонятного приступа страха и влюбленно глядел на Гвин, что страшно злило Булриона, злило настолько, что не раз ему хотелось стереть это выражение с лица Тибала кулаком. Взял за обыкновение таскаться за Гвин и таращиться на нее с обожанием! Булриону это изрядно опротивело.
– Наверное, я могла бы отказаться, – сказала Гвин винной ягоде, – но тогда на нас, вероятно, нападут карпанцы. Вряд ли нам удастся так просто уехать отсюда и благополучно добраться до дома.
С минуту стояла гробовая тишина, нарушаемая только жужжанием мух. Даже ласточки перестали насвистывать и, казалось, прислушивались к разговору. Наконец Булрион взял себя в руки и обнял Гвин за плечи.
– Значит, здесь-то собака и зарыта?
Гвин прижалась к нему, не оставляя в покое винной ягоды.
– Очень может быть. Никто ничего толком не знает. Пар А-Сиур думает, что раза два появлялись меченые, которых считали поулгратами, отказавшимися выполнять свою миссию. Она о них сказала: «Они не захотели возвыситься до величия».
– И что с ними случилось?
– Они умерли. – Гвин вздрогнула. – Не самым приятным образом. Да, здесь собака и зарыта. Раз ступив на эту стезю, ты уже не можешь повернуть назад.
– Тогда не ступай на нее!
Гвин продолжала крутить винную ягоду.
– Она уже ступила, отец, – сказал Возион. – Она на нее ступила, когда уехала из Далинга. Помнишь, как к ней сбежались все меченые?
Гвин посмотрела на Булриона, отвернулась.
– А может, когда я попросила Ниад тебя исцелить? Или за день до этого – когда появился Тибал? Он был первый. И в тот день я впервые услышала Голос.
– А он-то тут при чем?! – Булрион свирепо воззрился на шуулграта. Вот еще навязался на его голову, выродок!
– Поверь, Булрион-садж, – тихо сказал Тибал, – если бы я имел право это объяснить или хотя бы намекнуть, я бы с радостью это сделал. Конечно, я знаю наперед об ожидающих нас бедах, но, если я попытаюсь их предотвратить, я навлеку несчастье на самого...
– Да слышал я весь этот треп!
– ...себя, и, возможно, лишу Гвин ожидающей ее славы. Славы? Да какой же он себялюбивый старый дурак, если заботится о собственном удобстве, когда Гвин ждет слава?
– Славы? – Он крепче обнял жену. – Ты этого хочешь? Славы?
Она не ответила. Булрион никогда еще не видел ее такой подавленной. В окна влетело несколько ласточек, и птенцы подняли крик в гнездах.
– В Вериове меня учили, – сказал Возион, – что главный долг пастыря – помочь своей пастве смириться с испытаниями, ниспосланными Судьбами. Но мне никогда еще не было так трудно давать этот совет – смириться, – и никогда еще он не казался мне таким бесполезным.
Гвин словно не слышала его слов.
– Нет, – заговорила она, – я не хочу славы, милый. Я хочу того же, что и ты, – вернуться домой и зажить мирной жизнью. Но это сейчас не в наших силах. Или я должна продолжить борьбу с Лабранцей и постараться подчинить ее себе, или нам придется отдаться на ее милость. Решай, Булл-Бык, что будем делать.
Булрион не знал, что сказать. Тому, кто отдастся на милость Лабранцы, не светит ничего хорошего.
– Да я скорей буду зарабатывать на жизнь бритьем яиц, чем доверюсь этой бабе! Видно, придется тебе пока продолжать то, что начала, детка.
Гвин посмотрела на него искоса:
– Но ты понимаешь, что из этого получится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69