Каждое его шевеление заставляло ее с отвращением вздрагивать, словно он связывал ее неразрывными узами с предательством, о котором ей хотелось забыть. И теперь перед ней с бокалом вина сидел Джеральд, и с серьезным выражением смотрел на нее, принуждая оживлять в памяти страшные воспоминания.
– Вашим мужем совершено жестокое деяние, но у меня нет сомнений, что истинными зачинщиками являются люди, куда более могущественные, чем он. – Джеральд склонился к ней, вглядываясь в ее лицо. – Вы не должны осуждать его, миледи, а ведь вы его осуждаете, да?
Она едва заметно кивнула.
– Я была там, архидиакон. И видела все. Я говорю себе, что такие случаи происходят, а в этой части страны возможно, даже чаще, чем в других местах. Мне также известно, что Уильям суровый, жестокий человек. И все же мне трудно поверить, что он мог пойти на такое предательство. Однако я видела своими глазами, как он собственной рукой… – она не договорила, стараясь сдержать готовые прорваться рыдания. – Какой это был ужас. Сначала тот мальчик, Джеффри, а потом – младенец. – Она закусила губу и сидела молча, теребя юбку, затем вскинула глаза и, не мигая, смотрела на Джеральда. – Отец, на моем ребенке лежит проклятие того дня, – выпалила она. – Лучше бы ему совсем не родиться. – Она умолкла, приготовившись к потоку возражений, но ее поразил его понимающий кивок.
– Ваши чувства естественны, – заговорил он медленно, с глубоким участием. – Но вы заблуждаетесь. У вас должна быть вера. Дитя – невинно, насколько может быть невинно человеческое существо. Обряд крещения и наши молитвы очистят его от грехов. Вы не должны бояться за него. – Он допил вино и резко поднялся. – У меня есть для вас новости, миледи. Ваш супруг три дня назад был в Херефорде. Оттуда, насколько я понял, он намерен отправиться в Хей, а затем – в Брекнок, так что вы скоро его увидите. Вам надо подготовить себя к этому.
Матильда порывисто встала. У нее дрожали руки. Она нервно попыталась спрятать их в пышных складках юбки. Но от всевидящих глаз архидиакона ничто не могло укрыться.
– Вы были и остаетесь верной и преданной женой Уильяма де Броза. – Он ободряюще взял ее за руку. – Не надо бояться его. Он остался тем же человеком, за которого вы вышли замуж. – Вдруг он улыбнулся своей неожиданной ребячьей улыбкой, которая так грела душу. – Возможно теперь, когда приедет ваш муж, ко мне вернется мое кресло. Должен признаться, я очень по нему скучаю, когда читаю у себя в Лланддью, примостившись на высокой табуретке. Должно быть, старею. – Он взялся за спину, притворно морщась, как от боли.
Матильда против воли рассмеялась. За несколько недель знакомства она успела проникнуться к Джеральду искренней симпатией.
– Ах, бедный архидиакон, надо вам дать бальзам для растирания. Обещаю, что первой моей заботой после приезда Уильяма будет ваше кресло. Оно отправится назад в Лланддью быстрее молнии!
С веселым смехом Джеральд надел накидку и вышел под тихий дождь, где его ждала лошадь. Но даже веселый смех архидиакона не смог прогнать дурманящий страх, который обволакивал Матильду при мысли о скором приезде Уильяма.
15
Ник с довольным видом отодвинулся от стола, любовно глядя на Джуди.
– Я никогда не спрашивал, где ты научилась так превосходно готовить. Обед был просто объедение. Большое спасибо. – Он покосился на пустой горшочек и разлил по бокалам оставшееся вино.
– У женщин должны быть свои секреты – улыбнулась Джуди. Она рискнула расстаться со своими заляпанными краской джинсами и блузкой, и надела летнее платье в яркую голубую полоску. Расцветка как нельзя лучше сочеталась с цветом волос. Она наклонилась к нему, чтобы взять тарелку, и он уловил нежный запах французских духов.
– Теперь кофе, и картина будет полной, – предложил он.
– Сначала крем-брюле, затем сыр. И только потом – кофе. – Джуди с важным видом удалилась в кухню.
– Ты что, уморить меня задумала? – простонал Ник.
– Пока ты способен обыграть меня в теннис, время от времени такой обед тебе не навредит. – Она высунула голову из кухни. – А тебе обязательно ехать к матери на выходные?
Он кивнул.
– Я должен к ней съездить. Мы не виделись целую вечность. А так как большую часть следующего месяца мне придется провести в разъездах, я придумал, что надо решить этот вопрос. А раз я буду там, то заодно приведу яхту из Шорема в Лимингтон. – Он поднялся из-за стола. – Но, я думаю, до моего отъезда у нас найдется время для отдыха. – На кухне он медленно обнял ее, с удовольствием ощущая ее тело сквозь тонкую ткань платья. – В пятницу после обеда только любовью и заниматься.
Джуди с готовностью подставила губы.
– Для этого любое время подходит, – пробормотала она, стараясь не думать о том, почему он не предложил ей поехать с ним в Гемпшир. – Давай закончим обед потом. – Она ласково провела языком по его щеке и легонько укусила за ухо.
Его руки потянулись к молнии на ее платье. Привычным движением он спустил платье с плеч. Под ним ничего не было.
Не смущаясь, она отстранилась и освободилась от платья.
– Я выключу кофеварку, – сказала она.
Не сводя глаз с ее груди, он стал расстегивать рубашку. Она выключила кофеварку и прошла мимо него в студию. В спальне она опустила шторы и, обернувшись, протянула к нему руки.
– Нет, не нужен мне этот полумрак, – рассмеялся Ник. – Я хочу хорошо тебя видеть. – Он встал коленом на кровать и включил настольную лампу. Рядом с лампой лежал раскрытый блокнот. Страница была разрисована завитками, лицами, какими-то странными бесформенными фигурками, а в центре в обрамлении готических завитушек стояло имя: Карл Беннет и витая тройка. Ник взял блокнот и стал разглядывать, постепенно хмурясь.
– Когда ты это написала?
– Что? – Джуди скользнула рядом с ним на постель и легла, закинув за голову руки. Белое покрывало подчеркивало загар на ее стройных ногах.
– Карл Беннет. Почему здесь его имя?
Джуди рывком села. Выхватив из его рук блокнот, она швырнула его в угол.
– Черт с ним. Ты должен думать обо мне!
– Я как раз о тебе и думаю, Джуди, – неожиданно жестко проговорил Ник. Он опрокинул ее на спину и склонился над ней. Глаза его смотрели сердито. – Я хочу знать, зачем ты записала это имя и где его услышала?
С минуту Джуди раздумывала, солгать ей или сказать правду. Мысли молнией сменяли одна другую. Он разозлится на нее, если всплывет правда. Лгать не имело смысла. Она в душе проклинала дурацкую привычку машинально рисовать в момент раздумий, если в руках оказывался карандаш…
– Вчера звонила Джо, – тихо призналась она, с улыбкой обняла его за шею и потянулась, чтобы поцеловать. – Она решила, что ты можешь оказаться здесь. Но было не похоже, что у нее что-то важное.
– Что она сказала о Беннете? – Ник не пошевелился, но так посмотрел на нее, что на какое-то мгновение ей стало страшно.
– Она сказала, что собирается идти к нему. Ник, забудь о ней…
– Она говорила, когда именно?
– Сегодня. Я сказала тебе, забудь о ней…
– Джуди, в котором часу? – Ник схватил ее за запястья и сердито высвободился. – Она не должна идти туда одна! – Он резко сел на постели.
Джуди уставилась на него с холодной яростью.
– Все ясно. Она хотела, чтобы ты пошел с ней к психиатру! Вот, значит, это кто! «Дядя Николас, возьми меня за ручку!» – Она сдернула с постели покрывало и завернулась в него, когда Ник встал. – Ты опоздал. Она уже там. Он, наверное, уже надел на нее смирительную рубашку!
Не говоря ни слова, Ник поспешно вышел в студию. Натянув рубашку, он стал искать туфли. Джуди стояла в дверях, закутанная в покрывало.
– Ник, пожалуйста, не уходи.
– Извини, Джуди, – обернулся он. – Я должен быть там. Мне необходимо ее остановить!
В первый день мая во двор замка медленно втягивалась, заполняя его, длинная вереница лошадей и повозок, возвещая о прибытии Уильяма де Броза со свитой. Крепостные и свободные горожане, отдавая дань древней традиции, жгли на болотах костры в честь праздника костров, несмотря на запрет священнослужителей. Вернувшись, они обнаружили заполненный людьми замок.
Матильда сидела с Маргарет в своей комнате, прислушиваясь к цокоту копыт и скрипу колес, ей очень хотелось спрятаться куда-либо подальше. Встреча с Уильямом страшила ее. Она твердила про себя ободряющие слова Джеральда. Когда ее известили о приезде мужа, она глубоко вздохнула, успокаивая неистово колотившееся сердце, и медленно сошла вниз, чтобы встретить его. Ярко светило солнце. Уильям спешился и с невозмутимым видом взглянул на стоявшую у дверей жену. Он был нарядно одет в алое и зеленое. Его мантию скреплял великолепный рубин. Лицо обрамляла аккуратно подстриженная борода. Перешагивая через две ступеньки, он поднялся по лестнице и церемонно поцеловал ей руку, с удовлетворением отметив под свободными складками платья увеличившийся живот.
– Как вы себя чувствуете, миледи? Я рассчитывал приехать давно, но король не отпускал меня.
Она решилась поднять на него глаза, ожидая увидеть на его лице гнев и возмущение, но оно сохраняло невозмутимое выражение.
– Рада вас видеть, милорд, очень рада. – Она заставила себя улыбнуться. Их взгляды на мгновение встретились. Он расправил плечи и поправил накидку на плече. Уверенно ступая, он направился за ней в зал. Остались позади неприятные мгновения, беспокойство, которое овладело им под испытующим взглядом полыхавших холодным огнем зеленых, со странными золотистыми искрами глаз жены. Он самодовольно запустил пальцы за пояс. Он не обязан давать каких-либо объяснений ни ей, ни кому другому, исключая короля.
Она сама наполнила его кубок подогретым вином с пряностями и смотрела, как он его осушил. Грубовато поблагодарив, он вернул ей кубок и некоторое время стоял в нерешительности, словно желая что-то сказать, но, как видно, передумал, потому что оставил ее у камина и стал раздавать распоряжения своим людям.
Всего через два дня замок преобразился благодаря вещам, привезенным Уильямом. На стенах спальни появились драпировки, тонкое постельное белье сменило грубые ткани, данные на время монахами бенедиктинского ордена. Драгоценное кресло архидиакона отправилось в обратный путь по извилистой дороге в его дом в Лланддью.
Матильда продолжала управлять замком. Она вызвала к себе по одному всю прислугу, приехавшую с мужем, и объявила, что они должны и дальше выполнять свои обязанности, но она, как хозяйка, намерена проверять их работу, кроме того, нанятые ею люди включались в состав прислуги. К великому огорчению Матильды, Джинн не приехала с Уильямом, но у нее не было желания спрашивать, почему ее старая няня не захотела прибыть в Брамбер. Но, лежа в постели, Матильда тайком плакала. Ей так хотелось, чтобы Джинн находилась рядом, когда придет время появиться на свет ребенку. Няня успокоила бы ее и помогла, и она знала, что делать, если не все пойдет хорошо.
С Уильямом Матильда виделась редко. Он был постоянно занят: ездил в свои отдаленные замки или проводил время с писарями, составляя бесконечно длинные послания. Как рассказывал ей Хью, писари были так загружены работой, что Уильяму приходилось больше им платить. Уильям ночевал в спальне, расположенной над комнатой Матильды. Она стала грузной и вялой с приближением родов. Ее пугало, что Уильям мог заявить о своих супружеских правах, хотя до рождения ребенка оставалось всего около двух месяцев. Но он оставался сдержанно любезен. Они никогда не вспоминали об Абергавенни, и все мучившие ее вопросы оставались без ответа.
Вскоре она стала все чаще видеть рядом с мужем белокурую служанку, которая весело смеялась, когда он угощал ее сладостями и одаривал побрякушками.
– С такой кошечкой под боком он ночью не замерзнет, мадам, – ядовито заметила Элен, когда обратила внимание, что в зале хозяйка следила глазами за девушкой. Матильда принужденно улыбнулась.
Визиты в замок Джеральда продолжались, но стали реже. Он совмещал посещение замка с поездками по епархии, и неожиданно церковные дела стали занимать у него больше времени. Матильде не хватало его внимания и бесед, но ей все меньше хотелось тратить какие-то дополнительные усилия, и она забросила чтение, за исключением бухгалтерских книг. Теперь за нее с отчетами разбирался управляющий Уильяма Бернард. Ей же оставалось проверять его работу и гасить вспыхивавшие время от времени ссоры между ним и Хью.
Наконец, ветреный май сменило благодатное тепло июня. Матильда много часов проводила в маленьком саду, который ее стараниями был разбит между кухней и часовней. Она сажала разные растения и выпалывала упрямо лезущие сорняки. Три служанки не отходили от нее ни на шаг. Они помогали ей подняться, если она долго стояла на коленях, и журили, когда она пачкала руки в земле. Ей надоедало их назойливое внимание, и иногда она готова была кричать и возмущаться. Она часто вспоминала о своих уединенных прогулках в горах, когда жила в замке отца, и она едва сдерживалась, чтобы не вспылить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Вашим мужем совершено жестокое деяние, но у меня нет сомнений, что истинными зачинщиками являются люди, куда более могущественные, чем он. – Джеральд склонился к ней, вглядываясь в ее лицо. – Вы не должны осуждать его, миледи, а ведь вы его осуждаете, да?
Она едва заметно кивнула.
– Я была там, архидиакон. И видела все. Я говорю себе, что такие случаи происходят, а в этой части страны возможно, даже чаще, чем в других местах. Мне также известно, что Уильям суровый, жестокий человек. И все же мне трудно поверить, что он мог пойти на такое предательство. Однако я видела своими глазами, как он собственной рукой… – она не договорила, стараясь сдержать готовые прорваться рыдания. – Какой это был ужас. Сначала тот мальчик, Джеффри, а потом – младенец. – Она закусила губу и сидела молча, теребя юбку, затем вскинула глаза и, не мигая, смотрела на Джеральда. – Отец, на моем ребенке лежит проклятие того дня, – выпалила она. – Лучше бы ему совсем не родиться. – Она умолкла, приготовившись к потоку возражений, но ее поразил его понимающий кивок.
– Ваши чувства естественны, – заговорил он медленно, с глубоким участием. – Но вы заблуждаетесь. У вас должна быть вера. Дитя – невинно, насколько может быть невинно человеческое существо. Обряд крещения и наши молитвы очистят его от грехов. Вы не должны бояться за него. – Он допил вино и резко поднялся. – У меня есть для вас новости, миледи. Ваш супруг три дня назад был в Херефорде. Оттуда, насколько я понял, он намерен отправиться в Хей, а затем – в Брекнок, так что вы скоро его увидите. Вам надо подготовить себя к этому.
Матильда порывисто встала. У нее дрожали руки. Она нервно попыталась спрятать их в пышных складках юбки. Но от всевидящих глаз архидиакона ничто не могло укрыться.
– Вы были и остаетесь верной и преданной женой Уильяма де Броза. – Он ободряюще взял ее за руку. – Не надо бояться его. Он остался тем же человеком, за которого вы вышли замуж. – Вдруг он улыбнулся своей неожиданной ребячьей улыбкой, которая так грела душу. – Возможно теперь, когда приедет ваш муж, ко мне вернется мое кресло. Должен признаться, я очень по нему скучаю, когда читаю у себя в Лланддью, примостившись на высокой табуретке. Должно быть, старею. – Он взялся за спину, притворно морщась, как от боли.
Матильда против воли рассмеялась. За несколько недель знакомства она успела проникнуться к Джеральду искренней симпатией.
– Ах, бедный архидиакон, надо вам дать бальзам для растирания. Обещаю, что первой моей заботой после приезда Уильяма будет ваше кресло. Оно отправится назад в Лланддью быстрее молнии!
С веселым смехом Джеральд надел накидку и вышел под тихий дождь, где его ждала лошадь. Но даже веселый смех архидиакона не смог прогнать дурманящий страх, который обволакивал Матильду при мысли о скором приезде Уильяма.
15
Ник с довольным видом отодвинулся от стола, любовно глядя на Джуди.
– Я никогда не спрашивал, где ты научилась так превосходно готовить. Обед был просто объедение. Большое спасибо. – Он покосился на пустой горшочек и разлил по бокалам оставшееся вино.
– У женщин должны быть свои секреты – улыбнулась Джуди. Она рискнула расстаться со своими заляпанными краской джинсами и блузкой, и надела летнее платье в яркую голубую полоску. Расцветка как нельзя лучше сочеталась с цветом волос. Она наклонилась к нему, чтобы взять тарелку, и он уловил нежный запах французских духов.
– Теперь кофе, и картина будет полной, – предложил он.
– Сначала крем-брюле, затем сыр. И только потом – кофе. – Джуди с важным видом удалилась в кухню.
– Ты что, уморить меня задумала? – простонал Ник.
– Пока ты способен обыграть меня в теннис, время от времени такой обед тебе не навредит. – Она высунула голову из кухни. – А тебе обязательно ехать к матери на выходные?
Он кивнул.
– Я должен к ней съездить. Мы не виделись целую вечность. А так как большую часть следующего месяца мне придется провести в разъездах, я придумал, что надо решить этот вопрос. А раз я буду там, то заодно приведу яхту из Шорема в Лимингтон. – Он поднялся из-за стола. – Но, я думаю, до моего отъезда у нас найдется время для отдыха. – На кухне он медленно обнял ее, с удовольствием ощущая ее тело сквозь тонкую ткань платья. – В пятницу после обеда только любовью и заниматься.
Джуди с готовностью подставила губы.
– Для этого любое время подходит, – пробормотала она, стараясь не думать о том, почему он не предложил ей поехать с ним в Гемпшир. – Давай закончим обед потом. – Она ласково провела языком по его щеке и легонько укусила за ухо.
Его руки потянулись к молнии на ее платье. Привычным движением он спустил платье с плеч. Под ним ничего не было.
Не смущаясь, она отстранилась и освободилась от платья.
– Я выключу кофеварку, – сказала она.
Не сводя глаз с ее груди, он стал расстегивать рубашку. Она выключила кофеварку и прошла мимо него в студию. В спальне она опустила шторы и, обернувшись, протянула к нему руки.
– Нет, не нужен мне этот полумрак, – рассмеялся Ник. – Я хочу хорошо тебя видеть. – Он встал коленом на кровать и включил настольную лампу. Рядом с лампой лежал раскрытый блокнот. Страница была разрисована завитками, лицами, какими-то странными бесформенными фигурками, а в центре в обрамлении готических завитушек стояло имя: Карл Беннет и витая тройка. Ник взял блокнот и стал разглядывать, постепенно хмурясь.
– Когда ты это написала?
– Что? – Джуди скользнула рядом с ним на постель и легла, закинув за голову руки. Белое покрывало подчеркивало загар на ее стройных ногах.
– Карл Беннет. Почему здесь его имя?
Джуди рывком села. Выхватив из его рук блокнот, она швырнула его в угол.
– Черт с ним. Ты должен думать обо мне!
– Я как раз о тебе и думаю, Джуди, – неожиданно жестко проговорил Ник. Он опрокинул ее на спину и склонился над ней. Глаза его смотрели сердито. – Я хочу знать, зачем ты записала это имя и где его услышала?
С минуту Джуди раздумывала, солгать ей или сказать правду. Мысли молнией сменяли одна другую. Он разозлится на нее, если всплывет правда. Лгать не имело смысла. Она в душе проклинала дурацкую привычку машинально рисовать в момент раздумий, если в руках оказывался карандаш…
– Вчера звонила Джо, – тихо призналась она, с улыбкой обняла его за шею и потянулась, чтобы поцеловать. – Она решила, что ты можешь оказаться здесь. Но было не похоже, что у нее что-то важное.
– Что она сказала о Беннете? – Ник не пошевелился, но так посмотрел на нее, что на какое-то мгновение ей стало страшно.
– Она сказала, что собирается идти к нему. Ник, забудь о ней…
– Она говорила, когда именно?
– Сегодня. Я сказала тебе, забудь о ней…
– Джуди, в котором часу? – Ник схватил ее за запястья и сердито высвободился. – Она не должна идти туда одна! – Он резко сел на постели.
Джуди уставилась на него с холодной яростью.
– Все ясно. Она хотела, чтобы ты пошел с ней к психиатру! Вот, значит, это кто! «Дядя Николас, возьми меня за ручку!» – Она сдернула с постели покрывало и завернулась в него, когда Ник встал. – Ты опоздал. Она уже там. Он, наверное, уже надел на нее смирительную рубашку!
Не говоря ни слова, Ник поспешно вышел в студию. Натянув рубашку, он стал искать туфли. Джуди стояла в дверях, закутанная в покрывало.
– Ник, пожалуйста, не уходи.
– Извини, Джуди, – обернулся он. – Я должен быть там. Мне необходимо ее остановить!
В первый день мая во двор замка медленно втягивалась, заполняя его, длинная вереница лошадей и повозок, возвещая о прибытии Уильяма де Броза со свитой. Крепостные и свободные горожане, отдавая дань древней традиции, жгли на болотах костры в честь праздника костров, несмотря на запрет священнослужителей. Вернувшись, они обнаружили заполненный людьми замок.
Матильда сидела с Маргарет в своей комнате, прислушиваясь к цокоту копыт и скрипу колес, ей очень хотелось спрятаться куда-либо подальше. Встреча с Уильямом страшила ее. Она твердила про себя ободряющие слова Джеральда. Когда ее известили о приезде мужа, она глубоко вздохнула, успокаивая неистово колотившееся сердце, и медленно сошла вниз, чтобы встретить его. Ярко светило солнце. Уильям спешился и с невозмутимым видом взглянул на стоявшую у дверей жену. Он был нарядно одет в алое и зеленое. Его мантию скреплял великолепный рубин. Лицо обрамляла аккуратно подстриженная борода. Перешагивая через две ступеньки, он поднялся по лестнице и церемонно поцеловал ей руку, с удовлетворением отметив под свободными складками платья увеличившийся живот.
– Как вы себя чувствуете, миледи? Я рассчитывал приехать давно, но король не отпускал меня.
Она решилась поднять на него глаза, ожидая увидеть на его лице гнев и возмущение, но оно сохраняло невозмутимое выражение.
– Рада вас видеть, милорд, очень рада. – Она заставила себя улыбнуться. Их взгляды на мгновение встретились. Он расправил плечи и поправил накидку на плече. Уверенно ступая, он направился за ней в зал. Остались позади неприятные мгновения, беспокойство, которое овладело им под испытующим взглядом полыхавших холодным огнем зеленых, со странными золотистыми искрами глаз жены. Он самодовольно запустил пальцы за пояс. Он не обязан давать каких-либо объяснений ни ей, ни кому другому, исключая короля.
Она сама наполнила его кубок подогретым вином с пряностями и смотрела, как он его осушил. Грубовато поблагодарив, он вернул ей кубок и некоторое время стоял в нерешительности, словно желая что-то сказать, но, как видно, передумал, потому что оставил ее у камина и стал раздавать распоряжения своим людям.
Всего через два дня замок преобразился благодаря вещам, привезенным Уильямом. На стенах спальни появились драпировки, тонкое постельное белье сменило грубые ткани, данные на время монахами бенедиктинского ордена. Драгоценное кресло архидиакона отправилось в обратный путь по извилистой дороге в его дом в Лланддью.
Матильда продолжала управлять замком. Она вызвала к себе по одному всю прислугу, приехавшую с мужем, и объявила, что они должны и дальше выполнять свои обязанности, но она, как хозяйка, намерена проверять их работу, кроме того, нанятые ею люди включались в состав прислуги. К великому огорчению Матильды, Джинн не приехала с Уильямом, но у нее не было желания спрашивать, почему ее старая няня не захотела прибыть в Брамбер. Но, лежа в постели, Матильда тайком плакала. Ей так хотелось, чтобы Джинн находилась рядом, когда придет время появиться на свет ребенку. Няня успокоила бы ее и помогла, и она знала, что делать, если не все пойдет хорошо.
С Уильямом Матильда виделась редко. Он был постоянно занят: ездил в свои отдаленные замки или проводил время с писарями, составляя бесконечно длинные послания. Как рассказывал ей Хью, писари были так загружены работой, что Уильяму приходилось больше им платить. Уильям ночевал в спальне, расположенной над комнатой Матильды. Она стала грузной и вялой с приближением родов. Ее пугало, что Уильям мог заявить о своих супружеских правах, хотя до рождения ребенка оставалось всего около двух месяцев. Но он оставался сдержанно любезен. Они никогда не вспоминали об Абергавенни, и все мучившие ее вопросы оставались без ответа.
Вскоре она стала все чаще видеть рядом с мужем белокурую служанку, которая весело смеялась, когда он угощал ее сладостями и одаривал побрякушками.
– С такой кошечкой под боком он ночью не замерзнет, мадам, – ядовито заметила Элен, когда обратила внимание, что в зале хозяйка следила глазами за девушкой. Матильда принужденно улыбнулась.
Визиты в замок Джеральда продолжались, но стали реже. Он совмещал посещение замка с поездками по епархии, и неожиданно церковные дела стали занимать у него больше времени. Матильде не хватало его внимания и бесед, но ей все меньше хотелось тратить какие-то дополнительные усилия, и она забросила чтение, за исключением бухгалтерских книг. Теперь за нее с отчетами разбирался управляющий Уильяма Бернард. Ей же оставалось проверять его работу и гасить вспыхивавшие время от времени ссоры между ним и Хью.
Наконец, ветреный май сменило благодатное тепло июня. Матильда много часов проводила в маленьком саду, который ее стараниями был разбит между кухней и часовней. Она сажала разные растения и выпалывала упрямо лезущие сорняки. Три служанки не отходили от нее ни на шаг. Они помогали ей подняться, если она долго стояла на коленях, и журили, когда она пачкала руки в земле. Ей надоедало их назойливое внимание, и иногда она готова была кричать и возмущаться. Она часто вспоминала о своих уединенных прогулках в горах, когда жила в замке отца, и она едва сдерживалась, чтобы не вспылить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109