Надо просто оставить все, как и написано: что в этой части мира всегда проживали самые обычные ведьмы, они всегда были и всегда будут. Марк усмехнулся про себя.
На этом сумасшедшем фоне один человек, Хопкинс, увидел свой шанс. Марк сел и еще раз просмотрел свои записи. Общественное мнение было таково, что ни Кромвель, ни парламент не давали Мэтью Хопкинсу полномочий «охотника за ведьмами». У него вообще не было никакого официального статуса! Он сам себя назначил и подтвердил это, написав свою книгу «Распознавание ведьм». Хотя у него были весьма влиятельные друзья. Например, сэр Харботт Брэмстоун, местный судья. Марк улыбнулся. Какое потрясающее имя! И как только Мэтью начал работать в своем новом важном качестве, казалось, никто и никогда ему не противостоял. Его значительность и авторитет процветали как бы сами по себе. Так начались все эти ужасные дела.
Одно лишь удивляло Марка. Мэтью убил далеко не так много ведьм, как он ожидал. Марку казалось, что их должны были быть сотни. Он полистал книги: надо будет это уточнить, потому что найденная информация наверняка покажется святотатством для большинства людей. На самом деле, эссекским судом в 1645 году в колдовстве были обвинены тридцать шесть женщин. Девятнадцать из них были казнены, девять умерли в тюрьме, а остальные находились в заключении в течение трех последующих лет. Тридцать шестая была единственной, которую оправдали. Марк сделал еще несколько выписок из книги Макфалейна, который полагал, что Хопкинс, вероятно, вполне искренне верил, что его деятельность была необходима обществу и что он нашел прекрасный способ распознавать ведьм в этой округе.
Другую книгу, которую Марк использовал для своих изысканий, написал Рональд Хаттон: «История колдовства». Это было очень интересно! Марк нахмурился. Он хотел вставить в программу несколько комментариев о взгляде современных феминисток на колдовство. В конце концов, нельзя говорить о колдуньях без того, чтобы женщины хором не объявили, что их преследовали главным образом за то, что они – женщины. Он знал, как сильно историки-феминистки преувеличивали число казненных ведьм по всей Европе, дав веку «ведьмомании» и «ведьмофобии» громкое название «пылающих времен» и заявляя, что таким образом мужчины выражали свою лютую ненависть к женщинам, хотя на самом деле в те времена и мужчин погибло немало. Марк печально улыбнулся. Если об этом упомянуть, на программу свирепо набросятся феминистские обозреватели. Но даже их мнение лучше, чем никакого. Слишком многие, боялся он, вообще воспримут это как нонсенс. Упоминание о привидениях всегда вело к таким результатам. Если он не будет осторожен, они попытаются доказать, что он, со всеми его «сверхъестественными явлениями», просто сумасшедший!
Было еще кое-что, тоже стоящее внимания: страх! Виновны ли были эти колдуньи или нет, но методы, с помощью которых их допрашивали, были поистине изуверские. В книге Кейта Томаса «О религии и падении колдовства» имелось немало интересных фактов. Автор упоминал о том, что Хопкинс любил обвинять местное, не слишком религиозное общество в связях с дьяволом. Это тоже пригодится. Как и тот факт, что Хопкинс в начале своей кампании заявил, что сообщество местных колдунов заклинаниями призвали из леса страшного медведя, чтобы убить его.
Это потрясающе! Что бы там Мэтью Хопкинс совершил или ни совершил, он натворил достаточно, чтобы его помнили и боялись до сего дня там, где был самый центр его деятельности. Злой дух Маннингтри!
Марк снова сел на стул и, вытянув руки, сложил их на затылке. Неплохое название для программы!
Хопкинс переехал в Маннингтри, но нигде не упоминается ни о его жене, ни о детях. Отметим! И он прожил какое-то время на Сауф-стрит и, возможно, в гостинице «Торн». Оттуда он и начал свои страшные походы, которые сделали его очень богатым человеком, поскольку он требовал плату за каждую голову в своей охоте за ведьмами.
Так что же его все-таки остановило? Для начала вступила в действие простая практичность. Насколько понял Марк, дело начали добропорядочные буржуа из соседнего Колчестера. «Карьера» Хопкинса развивалась всего два года, а потом резко закончилась в августе 1647 года, когда он напрочь исчез из местной истории. Похоже, существуют целых четыре теории, как это произошло. Самая реальная и, как ни печально, наиболее вероятная состояла в том, что он просто умер от туберкулеза. Именно эта теория была предложена его коллегой и партнером Джоном Стерном. Потом возникла теория, что необходимость в его услугах отпала, и стали множиться вопросы относительно его методов. Он мог удрать в американские колонии, присоединиться к своему брату в Новой Англии и возобновить свою «охоту на ведьм» уже там. Были еще две довольно интригующие теории. Либо его соседи в Мистли и Маннингтри, уже изрядно уставшие от его активности и заподозрившие, что он слишком много знал о местных ведьмах, и усомнившиеся в достоверности его знаменитого «дьявольского списка», утопили его самого, как колдуна, или... задумчиво покачал головой Марк, или сам дьявол пришел за ним и уволок в преисподнюю.
Интересный букет теорий. Марк разложил четыре отпечатанных листа и стал смотреть на каждый по очереди. Конечно, если он уехал в Америку, то умер бы там, и его призрак бродил бы по улицам где-нибудь в Салеме. Марк где-то читал, что призраки не могут пересекать водное пространство. Является ли такой преградой Атлантический океан?
Остальные три теории тоже вполне годились для программы. Ни по одной из них ему не должно лежаться в могиле спокойно. И где же находится эта могила?
Есть два предположения. Старая церковь в Мистли – это раз. Поскольку факт смерти Хопкинса упомянут в церковных записях, это самое вероятное место. Другое место – под участком особенно зеленой травы у озера, где предположительно он испытывал водой свои жертвы. Это возможно лишь потому, что в том месте заметили его призрак. Если их группа отправится туда, надо снять обе площадки.
Его взгляд упал на раскрытую записную книжку, лежавшую возле телефона. Номер Майка Синклера был написан сверху страницы. Прямая линия связи с церковью!
Марк откинулся на стуле. Когда он поедет через день в Маннингтри, обязательно возьмет весь собранный материал и покажет Майку. Надо как-то заставить его выступить перед камерой!
Когда внезапно зазвонил телефон, Марк почти подпрыгнул на стуле. Это был Колин.
– Все готово для поездки в мрачный Эссекс? – Его своеобразный говор был всегда особенно заметен по телефону.
Марк улыбнулся:
– Как раз собирал свои записки. Джо готов?
– Да, готов. У него куча всяких идей по поводу специального оборудования. Надеюсь, нам удастся попасть в магазин. Ты с ним связался?
– Это сделала Алиса, – ответил Марк. – Не думаю, что будут какие-то проблемы. Баркер говорит, что мы сможем поработать в магазине, если арендаторы будут согласны. Думаю, наше присутствие там с камерами и персоналом сыграет в нашу пользу. – Он взглянул на свои заметки. – Послушай, а вдруг хоть что-то из рассказанного Линдси Кларк окажется правдой? Возможно, наше появление там на самом деле спровоцировало некие события? Хопкинсу явно нравится наш интерес. Ему нужна известность! Так что нам это на руку.
– Ого! – На другом конце провода Колин взял с тарелки сочный пончик и хорошенько откусил. – Еще, чего доброго, старина Мэтью потребует агента и контракт! – произнес он с полным ртом и усмехнулся.
– Ты взял диапозитивы, о которых я просил?
– Конечно. И я подготовлю ко вторнику специальное оборудование для камеры.
– А Алиса по-прежнему собирается поехать с Джо?
– Постарайся держать ее подальше. Кажется, она хочет рассказать о нашей затее своему руководителю.
– Ладно. Джо, Алиса и я поедем в среду, а ты присоединяйся к нам в пятницу.
– Марк, перед тем как уедешь, ты вспомнил наконец, что будет в воскресенье? – Колин усмехнулся.
Марк нахмурился:
– Почему это так важно?
Колин откровенно расхохотался:
– Вообще-то, это может быть очень важно. Это же Хэллоуин!
51
В тот же вечер
На горизонте все еще горела тонкая золотисто-охряная полоска заката, когда Эмма очнулась. Было холодно, и она зябко поежилась, вдруг обнаружив, что все еще сидит на стене террасы. Растерянно озираясь, она заметила, что ее плащ покрылся налетом холодной росы. Она заснула, сидя на стене!
– О боже! – Вспомнив свой сон, она вздохнула почти навзрыд, и во вздохе ее послышались боль и мольба. Она прижала руку к губам. Старая женщина с мучительно скрюченными ногами, кровь, зловещая жестокость другой женщины с острой иглой в руке и наблюдающий за всем этим мужчина у стола с пронзительными умными глазами и аккуратной острой бородкой вокруг тонких презрительных губ... Ужас!
С трудом расправив застывшие руки и ноги, Эмма наконец встала и пошла в дом. Позади где-то вдалеке ухнула сова. Открыв кухонную дверь, Эмма посмотрела на часы. Она проспала менее десяти минут, но как много всего произошло во сне! Бедная Лиза, которая так счастливо жила в этом доме. Это был действительно счастливый дом, дом, где всегда были рады людям.
Макс прыгнул с пола на стол, взмахнул хвостом и сощурил глаза в кошачьем приветствии. Мурлыканье означало, что он осведомляется об ужине. Сейчас к нему присоединится Мин, ей надо их покормить. Эмма встала у плиты, чувствуя, как домашнее тепло растекается по телу. Мин с довольным мурлыканьем проникла в дом сквозь кошачий лаз.
Тяжелая липкая тоска, вызванная сном, все еще давила на Эмму. Все было настолько реально! Ничто не подтверждало, что это был просто обычный сон: детали, ощущения, запахи – все было слишком реальным, и последовательность событий была слишком логичной.
Так что же это было?
Кошки закончили трапезу, начисто вылизали мисочки, поменялись местами, старательно обследовали мисочки друг друга на предмет оставшихся там лакомств и уселись рядышком возле плиты, чтобы умыть лапки и мордочки. Эмма рассеянно улыбнулась им. Мысленно она все еще была с несчастной старой женщиной, которая когда-то жила в этом доме, развешивала сушеные травы на этих самых железных крюках на потолке, стояла на этой самой кухне, готовя свои травяные снадобья.
Минуту спустя Эмма схватила куртку и ключи от машины и направилась в Мистли. В одной из комнат на первом этаже коттеджа горел свет, и у ветхого забора стоял велосипед, свидетельствуя о том, что Линдси дома. Эмма постучала...
Гостиная была очень маленькая, из мебели стояли только двойной диванчик, покрытый красным пледом, кресло в стиле короля Эдуарда и старая большая напольная подушка. Линдси указала Эмме на кресло, а сама грациозно опустилась на подушку, лежавшую напротив изящной витой каминной решетки. Эмма уставилась на огонь. Три свечи, пучок ароматных палочек в небольшой медной вазочке, горка кристаллов и две-три маленькие гальки с побережья, разложенные на краю угольного ящика, – это были единственные вещи в комнате, по которым можно было догадаться о пристрастиях Линдси.
– Мне надо с вами поговорить – о Лизе. Что вы на самом деле знаете обо всем этом? – спросила Эмма.
Линдси не отводила взгляда от огня.
– С чего это вдруг вам понадобилось знать?
– Я видела сон сегодня днем. Еще один. – Эмма раздраженно повела плечами. – О ней.
– Опишите мне ее. – Линдси все еще не смотрела на нее.
– Старая... Плохие зубы, некоторые уже выпали... Этот отчаянный крик! Агония! Слезы... – Эмма замялась. – Ее пытала какая-то женщина, втыкала иглу в ее тело между ног... – И вдруг Эмма расплакалась.
Линдси поежилась и покрепче обняла свои колени, опустив на них подбородок.
– Это «ведьминская игла». А женщина – Мери Филипс. Помимо всего прочего, она была местной повитухой, поэтому достаточно хорошо знала женскую анатомию. Ей следовало бы быть милосердной, лечить людей. Вероятнее всего, она сама не раз пользовалась травами Лизы, чтобы лечить родовую горячку, гнойные раны, вызывать выделение грудного молока. Но она переметнулась в другой лагерь. Деньги ! Изменила своей профессии и своему полу!
Наступило долгое молчание, потом Линдси наконец-то подняла голову, слегка развернувшись, чтобы видеть лицо Эммы.
– Хотите, расскажу о самом мерзком? Эта ведьминская игла была устроена так, что острие могло убираться в ручку. Когда «охотник за ведьмами» решал, что уже достаточно позабавился, Мери делала вид, что втыкает иглу, а сама прятала ее в полую ручку и удерживала там, объявляя, что нашла одну из дьявольских меток, место, где женщина не чувствовала боли. Но сколько раз до этого она втыкала иглу в живое тело?..
– Я видела их изображение в музее замка, – медленно произнесла Эмма. – Я хотела выяснить, что же происходило тогда. – Ее глаза снова наполнились слезами.
Линдси долго как-то испытующе смотрела на нее, потом, словно приняв решение, встала и пошла к небольшому комоду в углу комнаты, где стояли бутылка и четыре стакана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
На этом сумасшедшем фоне один человек, Хопкинс, увидел свой шанс. Марк сел и еще раз просмотрел свои записи. Общественное мнение было таково, что ни Кромвель, ни парламент не давали Мэтью Хопкинсу полномочий «охотника за ведьмами». У него вообще не было никакого официального статуса! Он сам себя назначил и подтвердил это, написав свою книгу «Распознавание ведьм». Хотя у него были весьма влиятельные друзья. Например, сэр Харботт Брэмстоун, местный судья. Марк улыбнулся. Какое потрясающее имя! И как только Мэтью начал работать в своем новом важном качестве, казалось, никто и никогда ему не противостоял. Его значительность и авторитет процветали как бы сами по себе. Так начались все эти ужасные дела.
Одно лишь удивляло Марка. Мэтью убил далеко не так много ведьм, как он ожидал. Марку казалось, что их должны были быть сотни. Он полистал книги: надо будет это уточнить, потому что найденная информация наверняка покажется святотатством для большинства людей. На самом деле, эссекским судом в 1645 году в колдовстве были обвинены тридцать шесть женщин. Девятнадцать из них были казнены, девять умерли в тюрьме, а остальные находились в заключении в течение трех последующих лет. Тридцать шестая была единственной, которую оправдали. Марк сделал еще несколько выписок из книги Макфалейна, который полагал, что Хопкинс, вероятно, вполне искренне верил, что его деятельность была необходима обществу и что он нашел прекрасный способ распознавать ведьм в этой округе.
Другую книгу, которую Марк использовал для своих изысканий, написал Рональд Хаттон: «История колдовства». Это было очень интересно! Марк нахмурился. Он хотел вставить в программу несколько комментариев о взгляде современных феминисток на колдовство. В конце концов, нельзя говорить о колдуньях без того, чтобы женщины хором не объявили, что их преследовали главным образом за то, что они – женщины. Он знал, как сильно историки-феминистки преувеличивали число казненных ведьм по всей Европе, дав веку «ведьмомании» и «ведьмофобии» громкое название «пылающих времен» и заявляя, что таким образом мужчины выражали свою лютую ненависть к женщинам, хотя на самом деле в те времена и мужчин погибло немало. Марк печально улыбнулся. Если об этом упомянуть, на программу свирепо набросятся феминистские обозреватели. Но даже их мнение лучше, чем никакого. Слишком многие, боялся он, вообще воспримут это как нонсенс. Упоминание о привидениях всегда вело к таким результатам. Если он не будет осторожен, они попытаются доказать, что он, со всеми его «сверхъестественными явлениями», просто сумасшедший!
Было еще кое-что, тоже стоящее внимания: страх! Виновны ли были эти колдуньи или нет, но методы, с помощью которых их допрашивали, были поистине изуверские. В книге Кейта Томаса «О религии и падении колдовства» имелось немало интересных фактов. Автор упоминал о том, что Хопкинс любил обвинять местное, не слишком религиозное общество в связях с дьяволом. Это тоже пригодится. Как и тот факт, что Хопкинс в начале своей кампании заявил, что сообщество местных колдунов заклинаниями призвали из леса страшного медведя, чтобы убить его.
Это потрясающе! Что бы там Мэтью Хопкинс совершил или ни совершил, он натворил достаточно, чтобы его помнили и боялись до сего дня там, где был самый центр его деятельности. Злой дух Маннингтри!
Марк снова сел на стул и, вытянув руки, сложил их на затылке. Неплохое название для программы!
Хопкинс переехал в Маннингтри, но нигде не упоминается ни о его жене, ни о детях. Отметим! И он прожил какое-то время на Сауф-стрит и, возможно, в гостинице «Торн». Оттуда он и начал свои страшные походы, которые сделали его очень богатым человеком, поскольку он требовал плату за каждую голову в своей охоте за ведьмами.
Так что же его все-таки остановило? Для начала вступила в действие простая практичность. Насколько понял Марк, дело начали добропорядочные буржуа из соседнего Колчестера. «Карьера» Хопкинса развивалась всего два года, а потом резко закончилась в августе 1647 года, когда он напрочь исчез из местной истории. Похоже, существуют целых четыре теории, как это произошло. Самая реальная и, как ни печально, наиболее вероятная состояла в том, что он просто умер от туберкулеза. Именно эта теория была предложена его коллегой и партнером Джоном Стерном. Потом возникла теория, что необходимость в его услугах отпала, и стали множиться вопросы относительно его методов. Он мог удрать в американские колонии, присоединиться к своему брату в Новой Англии и возобновить свою «охоту на ведьм» уже там. Были еще две довольно интригующие теории. Либо его соседи в Мистли и Маннингтри, уже изрядно уставшие от его активности и заподозрившие, что он слишком много знал о местных ведьмах, и усомнившиеся в достоверности его знаменитого «дьявольского списка», утопили его самого, как колдуна, или... задумчиво покачал головой Марк, или сам дьявол пришел за ним и уволок в преисподнюю.
Интересный букет теорий. Марк разложил четыре отпечатанных листа и стал смотреть на каждый по очереди. Конечно, если он уехал в Америку, то умер бы там, и его призрак бродил бы по улицам где-нибудь в Салеме. Марк где-то читал, что призраки не могут пересекать водное пространство. Является ли такой преградой Атлантический океан?
Остальные три теории тоже вполне годились для программы. Ни по одной из них ему не должно лежаться в могиле спокойно. И где же находится эта могила?
Есть два предположения. Старая церковь в Мистли – это раз. Поскольку факт смерти Хопкинса упомянут в церковных записях, это самое вероятное место. Другое место – под участком особенно зеленой травы у озера, где предположительно он испытывал водой свои жертвы. Это возможно лишь потому, что в том месте заметили его призрак. Если их группа отправится туда, надо снять обе площадки.
Его взгляд упал на раскрытую записную книжку, лежавшую возле телефона. Номер Майка Синклера был написан сверху страницы. Прямая линия связи с церковью!
Марк откинулся на стуле. Когда он поедет через день в Маннингтри, обязательно возьмет весь собранный материал и покажет Майку. Надо как-то заставить его выступить перед камерой!
Когда внезапно зазвонил телефон, Марк почти подпрыгнул на стуле. Это был Колин.
– Все готово для поездки в мрачный Эссекс? – Его своеобразный говор был всегда особенно заметен по телефону.
Марк улыбнулся:
– Как раз собирал свои записки. Джо готов?
– Да, готов. У него куча всяких идей по поводу специального оборудования. Надеюсь, нам удастся попасть в магазин. Ты с ним связался?
– Это сделала Алиса, – ответил Марк. – Не думаю, что будут какие-то проблемы. Баркер говорит, что мы сможем поработать в магазине, если арендаторы будут согласны. Думаю, наше присутствие там с камерами и персоналом сыграет в нашу пользу. – Он взглянул на свои заметки. – Послушай, а вдруг хоть что-то из рассказанного Линдси Кларк окажется правдой? Возможно, наше появление там на самом деле спровоцировало некие события? Хопкинсу явно нравится наш интерес. Ему нужна известность! Так что нам это на руку.
– Ого! – На другом конце провода Колин взял с тарелки сочный пончик и хорошенько откусил. – Еще, чего доброго, старина Мэтью потребует агента и контракт! – произнес он с полным ртом и усмехнулся.
– Ты взял диапозитивы, о которых я просил?
– Конечно. И я подготовлю ко вторнику специальное оборудование для камеры.
– А Алиса по-прежнему собирается поехать с Джо?
– Постарайся держать ее подальше. Кажется, она хочет рассказать о нашей затее своему руководителю.
– Ладно. Джо, Алиса и я поедем в среду, а ты присоединяйся к нам в пятницу.
– Марк, перед тем как уедешь, ты вспомнил наконец, что будет в воскресенье? – Колин усмехнулся.
Марк нахмурился:
– Почему это так важно?
Колин откровенно расхохотался:
– Вообще-то, это может быть очень важно. Это же Хэллоуин!
51
В тот же вечер
На горизонте все еще горела тонкая золотисто-охряная полоска заката, когда Эмма очнулась. Было холодно, и она зябко поежилась, вдруг обнаружив, что все еще сидит на стене террасы. Растерянно озираясь, она заметила, что ее плащ покрылся налетом холодной росы. Она заснула, сидя на стене!
– О боже! – Вспомнив свой сон, она вздохнула почти навзрыд, и во вздохе ее послышались боль и мольба. Она прижала руку к губам. Старая женщина с мучительно скрюченными ногами, кровь, зловещая жестокость другой женщины с острой иглой в руке и наблюдающий за всем этим мужчина у стола с пронзительными умными глазами и аккуратной острой бородкой вокруг тонких презрительных губ... Ужас!
С трудом расправив застывшие руки и ноги, Эмма наконец встала и пошла в дом. Позади где-то вдалеке ухнула сова. Открыв кухонную дверь, Эмма посмотрела на часы. Она проспала менее десяти минут, но как много всего произошло во сне! Бедная Лиза, которая так счастливо жила в этом доме. Это был действительно счастливый дом, дом, где всегда были рады людям.
Макс прыгнул с пола на стол, взмахнул хвостом и сощурил глаза в кошачьем приветствии. Мурлыканье означало, что он осведомляется об ужине. Сейчас к нему присоединится Мин, ей надо их покормить. Эмма встала у плиты, чувствуя, как домашнее тепло растекается по телу. Мин с довольным мурлыканьем проникла в дом сквозь кошачий лаз.
Тяжелая липкая тоска, вызванная сном, все еще давила на Эмму. Все было настолько реально! Ничто не подтверждало, что это был просто обычный сон: детали, ощущения, запахи – все было слишком реальным, и последовательность событий была слишком логичной.
Так что же это было?
Кошки закончили трапезу, начисто вылизали мисочки, поменялись местами, старательно обследовали мисочки друг друга на предмет оставшихся там лакомств и уселись рядышком возле плиты, чтобы умыть лапки и мордочки. Эмма рассеянно улыбнулась им. Мысленно она все еще была с несчастной старой женщиной, которая когда-то жила в этом доме, развешивала сушеные травы на этих самых железных крюках на потолке, стояла на этой самой кухне, готовя свои травяные снадобья.
Минуту спустя Эмма схватила куртку и ключи от машины и направилась в Мистли. В одной из комнат на первом этаже коттеджа горел свет, и у ветхого забора стоял велосипед, свидетельствуя о том, что Линдси дома. Эмма постучала...
Гостиная была очень маленькая, из мебели стояли только двойной диванчик, покрытый красным пледом, кресло в стиле короля Эдуарда и старая большая напольная подушка. Линдси указала Эмме на кресло, а сама грациозно опустилась на подушку, лежавшую напротив изящной витой каминной решетки. Эмма уставилась на огонь. Три свечи, пучок ароматных палочек в небольшой медной вазочке, горка кристаллов и две-три маленькие гальки с побережья, разложенные на краю угольного ящика, – это были единственные вещи в комнате, по которым можно было догадаться о пристрастиях Линдси.
– Мне надо с вами поговорить – о Лизе. Что вы на самом деле знаете обо всем этом? – спросила Эмма.
Линдси не отводила взгляда от огня.
– С чего это вдруг вам понадобилось знать?
– Я видела сон сегодня днем. Еще один. – Эмма раздраженно повела плечами. – О ней.
– Опишите мне ее. – Линдси все еще не смотрела на нее.
– Старая... Плохие зубы, некоторые уже выпали... Этот отчаянный крик! Агония! Слезы... – Эмма замялась. – Ее пытала какая-то женщина, втыкала иглу в ее тело между ног... – И вдруг Эмма расплакалась.
Линдси поежилась и покрепче обняла свои колени, опустив на них подбородок.
– Это «ведьминская игла». А женщина – Мери Филипс. Помимо всего прочего, она была местной повитухой, поэтому достаточно хорошо знала женскую анатомию. Ей следовало бы быть милосердной, лечить людей. Вероятнее всего, она сама не раз пользовалась травами Лизы, чтобы лечить родовую горячку, гнойные раны, вызывать выделение грудного молока. Но она переметнулась в другой лагерь. Деньги ! Изменила своей профессии и своему полу!
Наступило долгое молчание, потом Линдси наконец-то подняла голову, слегка развернувшись, чтобы видеть лицо Эммы.
– Хотите, расскажу о самом мерзком? Эта ведьминская игла была устроена так, что острие могло убираться в ручку. Когда «охотник за ведьмами» решал, что уже достаточно позабавился, Мери делала вид, что втыкает иглу, а сама прятала ее в полую ручку и удерживала там, объявляя, что нашла одну из дьявольских меток, место, где женщина не чувствовала боли. Но сколько раз до этого она втыкала иглу в живое тело?..
– Я видела их изображение в музее замка, – медленно произнесла Эмма. – Я хотела выяснить, что же происходило тогда. – Ее глаза снова наполнились слезами.
Линдси долго как-то испытующе смотрела на нее, потом, словно приняв решение, встала и пошла к небольшому комоду в углу комнаты, где стояли бутылка и четыре стакана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74