Эмму провели в небольшую гостевую ванную, щедро снабженную экзотическими сортами мыла и разнообразными лосьонами. Вытерев руки, она прошла к лестнице мимо хозяйской спальни, где скрылась Паула. Из-за закрытой внутренней двери, где должна была быть хозяйская ванная, Эмма услышала, что кого-то сильно тошнило. Задержавшись на миг, она подумала, не надо ли помочь, и вдруг поняла, каким именно способом Паула могла сочетать хороший аппетит и страсть к обильным экзотическим десертам со своей изящной, как былинка, фигурой.
Когда Паула присоединилась к ним в гостиной у камина, она была бледная и уставшая, но тем не менее немного повеселела. Эмма села на длинный серый диван, наблюдая, как Алекс подкидывает аккуратно наколотые дрова в огонь. Поленья, охваченные огнем, сердито шипели и плевались искрами.
Взглянув на хозяйку дома, Эмма попыталась как-то разрядить обстановку:
– Я немного скучаю по городу, должна признаться. Друзья, светская жизнь... Даже по работе.
– Тогда зачем же было уезжать? – Паула стояла рядом, предлагая сахарницу.
Эмма отказалась от сахара.
– Словно во мне есть нечто такое, что велит мне сделать все это. Глубокая и сильная часть чего-то во мне. Почти какое-то духовное томление. Не думайте, что я не спрашивала себя, почему я согласилась так много потерять. – Глаза ее устремились на Пайерса, который стоял у камина, глядя на огонь, и разговаривал с Алексом.
Паула нахмурилась:
– Это не выглядит разумным решением, если вы не возражаете против моих слов.
– Да, оно не очень разумное. – Эмма пожала плечами. – Самое ужасное, что оно неразумно! Но назад пути нет.
39
В ту же ночь
Майк со вздохом встал и подошел к своему любимому месту у окна. Пока он пытался написать проповедь, на улице стемнело. На поляну опустился туман. В луче света из окна он слабо колыхался, словно легкая вуаль. Майк взглянул на часы и обнаружил, что уже поздно, гораздо больше семи часов.
Поежившись, он задвинул занавески и отвернулся от окна. Она снова была там, в его сознании, та самая женщина, которая являлась ему во сне в предыдущую ночь. Поначалу он подумал, что это – Линдси Кларк, но по описанию Алекса женщина во сне не соответствовала этому образу. На самом деле она была вовсе не из двадцатого века! Женщина, чьи волосы скрывал белый чепец, с лентами под подбородком; на ней было длинное черное платье и белый льняной воротничок. Но это была все же и не та старая женщина из предыдущих снов. Это была молодая, с яркими светло-карими глазами и решительным подбородком; женщина, чье лицо на мгновение внезапно появилось вместо лица Эммы Диксон в кафе в городе; женщина, которая могла бы быть самой Эммой Диксон, – только та женщина излучала ненависть.
Глубоко вздохнув, Майк вернулся к столу и уставился на безмолвную заставку дисплея. На автоответчике значились восемь звонков, и вот он зазвонил снова.
– Майк? Ты уже на месте? Я пыталась связаться с тобой сегодня. Мне надо поговорить о завтрашней службе, – донеслось из динамика.
Садясь за стол, он услышал в голосе Юдит раздражение. Почти помимо воли он протянул руку, чтобы снять трубку, но потом медленно опустил ее. Телефон замолчал, и Майк сидел неподвижно, глядя на него.
Вот так и шло весь день. Трясущийся, какой-то нервный, Майк то испытывал озноб, то жар, словно простудился. И весь день его преследовали эти лица, возникая где-то в подсознании. Женщины. Женщины в пуританских нарядах. Голоса, звучавшие у него в голове...
Поставив локти на стол, он схватился за голову и закрыл глаза.
– Отче наш, иже еси на небесех... – Он замолчал. Где-то наверху хлопнула дверь. Майк посмотрел на потолок. Когда он выглянул в сад, там было туманно, но ветра не было.
Спустя минуту телефон зазвонил снова, и он поднял трубку не раздумывая.
– Майк! Наконец-то! Я все время пыталась с тобой связаться.
– Извини, Юдит. Только что пришел. – Он уповал на то, что ему простится эта маленькая ложь. Еще одна ложь. – Чем могу помочь?
– Завтрашняя служба... я говорила, что сыграю на органе?
– Конечно. Чарльз готов. – Майк стал вспоминать детали управления приходом.
– Псалмы, Майк. – В ее голосе слышалось нетерпение. – Ты обещал мне показать, какие нужны псалмы, на случай, если мне придется быстро прорепетировать. Я не очень-то хорошо их помню. – Она засмеялась.
– А я не дал тебе времени! Юдит, я ужасно сожалею. – Он рылся в бумагах у себя на столе.
– Думала сходить в церковь и быстренько прорепетировать, пока там никого нет, чтобы подслушивать меня. Может, ты тоже зайдешь через полчасика? У меня нет ключей.
Еще одно скрытое замечание. Она и раньше высказывалась о собственных ключах. Надо проследить, чтобы у нее были свои ключи!
– Я приду. – Майк не знал, что ищет. Нужных бумаг не было. И не будет – до тех пор, пока не будет темы для проповеди. Он вздохнул. Завтра день Святого Криспина. Не написать ли ему о святом покровителе башмачников, или взять за тему Шекспира и Генриха V? Или их обоих? Непременно надо подумать о чем-то, связанном с этим...
Он положил трубку и взглянул на часы. Полчаса на размышления, потом сделать несколько заметок, выбрать нужные псалмы и отправиться в церковь со своими ключами.
Когда он приехал, она уже ждала его на крыльце.
– Извини, Юдит. Тебе надо было прийти ко мне домой. Сегодня я всюду опаздываю. – Он достал из кармана ключ.
Они включили свет. В церкви было очень холодно. Первой обязанностью Билла Стэндинга было следующее: воскресным утром, по мере приближения осени, приходить пораньше в бойлерную и включать отопление. В другие дни недели здесь вообще было холодно, как в гробнице.
– У тебя есть ноты?
– Вот они. Все очень простые. – Майк улыбнулся. – Я тебя пожалел.
Она резко взглянула на него.
– Это звучит так, будто ты вообще не думал об этом, пока я тебе не позвонила.
– Не совсем. – Проклятие, не хватало ему новых наставлений! – Я хорошо обдумал тему проповеди. – Хотя бы это была правда, даже если на бумаге вышло не совсем то. – Выбрать правильную тему достаточно непросто.
Он смотрел, как она уселась на стул, открыла крышку, включила мехи и зажгла свет.
– Юдит, я ухожу.
– Завезу тебе ключ на обратном пути. – Она листала ноты.
У Майка не нашлось повода сказать «нет». Он мог лишь надеяться, что она просто бросит их в почтовый ящик, не потревожив его.
Но она этого не сделала. Спустя всего сорок минут раздался стук в дверь.
– Вот и я, Майк. – Не успел он воспротивиться, как она прошла мимо него в прихожую. Бросив ключ на стол, Юдит вошла в кабинет. – Значит, проповедь готова?
– Только что совсем закончил. – Он стоял в дверях позади нее. – Вообще-то мне надо вечером еще немного поработать. Потом еще отрепетировать... – Он нахмурился. Юдит подошла к письменному столу и откровенно уставилась на монитор. Цветная заставка ничего не выдала.
– Я же тебе раньше говорила, Майк, ты должен позволить мне помочь тебе с перепиской. – Ее взгляд переместился с компьютера на кипу писем на столе. – Тебе необходим помощник, что-то вроде секретаря, и я буду очень рада помочь тебе.
Он сделал глубокий вдох.
– Это очень любезно с твоей стороны, Юдит, но у меня своя система, хочешь – верь, хочешь – нет. – Он улыбнулся. – Никто другой не смог бы разобраться в ней, и я рад, что могу без труда с ней справиться сам. – Боже, упаси его от ее частых посещений!
Она коротко и разочарованно усмехнулась:
– Мое дело предложить...
– И я ценю это. Если мне станет трудно, я дам тебе знать. – Он помолчал. – Если больше нет ничего срочного, Юдит, то мне надо продолжить...
– Ты виделся с Линдси Кларк! – Она резко повернулась к нему лицом.
– Как ты узнала об этом? – Майк почувствовал, что ее нервное напряжение растет.
– Ее соседка мне сказала. Она тебя видела. Я же говорила тебе – не встречайся с ней, Майк! Просила оставить ее мне!
Майк нахмурился.
– Юдит, дорогая, не тебе указывать, с кем мне встречаться, а с кем не встречаться! Я ценю твои советы, но ты должна позволить мне решать это самому, – сказал он решительно.
Юдит раздраженно щелкнула языком.
– Что она тебе сказала?
– Как это иногда случается, ее не оказалось дома, когда я пришел.
– Значит, ты ее не видел?
– Нет.
– Благодарение Богу! – Юдит теперь стояла спиной к столу, скрестив на груди руки, надежно преградив ему путь. – Не приближайся к ней, Майк! Я хорошо знаю эту девушку. Когда я впервые с ней встретилась, то подумала, что она совершенно безобидная, по-детски играющая в колдовство и магию, хотя это тоже опасно. Но я ошиблась. Все гораздо хуже, чем я думала. Она... она ядовитая! И она никогда не будет тебя слушать. Епископ придет в ужас, услышав о том, что ты общаешься с такими людьми, как она!
Майк ощутил обычное отвращение.
– Юдит, епископ будет рад узнать, что я делаю свою работу, которая заключается в спасении заблудших грешников и возвращении их в лоно церкви! Если он вообще об этом узнает. А нет никаких особых оснований, чтобы он узнал!
Ему в голову пришли весьма мрачные мысли о Юдит. Чопорное угрюмое лицо женщины было слишком вызывающим, когда она так стояла перед ним.
Но вот она улыбнулась ему вдумчивой, почти расчетливой улыбкой.
– Джон Даунинг до тебя дозвонился, Майк?
– Да. Мы все обсудили.
– И он тебе помог?
Майк встретился с ней взглядом и постарался улыбнуться в ответ.
– Да, конечно. Он собирается заняться этим делом. Сказал, чтобы я не волновался.
– Хорошо. – Она казалась довольной. – Я за тебя очень беспокоилась, Майк.
Он кивнул.
– Он так и сказал. А теперь, Юдит, мне надо работать.
– Но уже почти девять. Послушай, если ты не успел поесть... – Она старательно скрывала агрессивность, но на глаза ее улыбка не распространялась.
– Нет, Юдит, извини. Теперь поесть уже нет времени.
Он пожалел, что произнес слово «теперь». Она выглядела вначале удрученной, а потом виноватой. Но его уловка сработала.
– Тогда я пойду. Не забудь перевести часы. Завтра увидимся?
– Конечно. Доброй ночи.
Закрыв за ней дверь, он резко опустил задвижку, зная, что она могла слышать ее щелчок, и с облегчением глубоко вздохнул.
Джон Даунинг не тревожил его, звонить ему сам Майк не хотел. Довериться ли ему своей чрезвычайно услужливой помощнице? Или самому епископу?
Теперь ему действительно надо написать проповедь!
К полуночи Майк напечатал последние страницы проповеди, скрепил их степлером, выключил компьютер и со вздохом облегчения направился к двери. Дом погрузился во мрак, центральное отопление отключилось в одиннадцать часов, оставив дом остывать.
Майк устало поднялся по лестнице в спальню, думая о Юдит. С ней еще предстояли трудности. Она в приходе давно и, несомненно, имела влиятельных друзей как в самой церкви, так и среди его прихожан. С ней придется ладить. С другой стороны, не была ли она представительницей того ответвления церкви, которое было лично для Майка совершенно неприемлемо? Репрессивного, старомодного, евангелистского? Беспощадного. Безрадостного.
Пуританство!
Вот что это такое.
Майк выключил свет в спальне и подошел к окну. Стена тумана снаружи стала еще плотнее, поднимаясь от реки, давя на стекла; она заглушала любые звуки со стороны дороги. С минуту он взирал на туман с отвращением, потом задвинул занавески, отгородившись от темноты ночи. Салли такая ночь понравилась бы. Майк откинул покрывало. Она бы смеялась, и требовала музыки и огня в камине, и варила бы супы, и пекла бы домашний хлеб. Он грустно покачал головой. Возможно, теперь всего этого она требовала от другого мужчины? Их отношения не увяли, когда он оставил преподавание в школе, они прекратились, когда Майк принял решение стать священником. Салли никогда не стремилась к замужеству и не была готова к его новому положению.
– Я могла бы бороться с другой женщиной, Майк. Богу я противостоять не смогу! – сказала она, прижавшись к нему в тот последний день, когда они обстоятельно все обсудили. – В наших отношениях нет места кому-то третьему. Знаю, это избитая фраза, и знаю, что я виновата. Но я... не могу. Тебе понадобится жена, умеющая варить варенье и излучающая обаяние, посещающая женские курсы или помогающая обитателям трущоб. Я на это не способна, Майк. Лучше расстаться теперь, до того, как ты начнешь меня ненавидеть.
Это было правильное решение. Конечно, правильное! Но теперь он скучал по ней. Трущобы... Варенье... Он сел на кровать и поежился.
«Салли была распутница. Она не верила в таинство брака. Ты правильно сделал, что оставил ее...»
Внутренний голос прозвучал так четко, что Майк даже оглянулся, словно ожидая кого-то увидеть за спиной. Воображение разыгралось? Слишком долго он просидел за компьютером...
– Господи Иисусе, не оставь меня. Господи Иисусе, Ты – во мне. Господь за мной, Господь предо мной...
«Женщина, Юдит, тверда в своей вере. Она не смирится с существованием ни одной ведьмы, вроде этой Сары Паксман...»
– Прекрати! – Майк вскочил на ноги. – Кто ты?
Голова у него кружилась, он закрыл глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Когда Паула присоединилась к ним в гостиной у камина, она была бледная и уставшая, но тем не менее немного повеселела. Эмма села на длинный серый диван, наблюдая, как Алекс подкидывает аккуратно наколотые дрова в огонь. Поленья, охваченные огнем, сердито шипели и плевались искрами.
Взглянув на хозяйку дома, Эмма попыталась как-то разрядить обстановку:
– Я немного скучаю по городу, должна признаться. Друзья, светская жизнь... Даже по работе.
– Тогда зачем же было уезжать? – Паула стояла рядом, предлагая сахарницу.
Эмма отказалась от сахара.
– Словно во мне есть нечто такое, что велит мне сделать все это. Глубокая и сильная часть чего-то во мне. Почти какое-то духовное томление. Не думайте, что я не спрашивала себя, почему я согласилась так много потерять. – Глаза ее устремились на Пайерса, который стоял у камина, глядя на огонь, и разговаривал с Алексом.
Паула нахмурилась:
– Это не выглядит разумным решением, если вы не возражаете против моих слов.
– Да, оно не очень разумное. – Эмма пожала плечами. – Самое ужасное, что оно неразумно! Но назад пути нет.
39
В ту же ночь
Майк со вздохом встал и подошел к своему любимому месту у окна. Пока он пытался написать проповедь, на улице стемнело. На поляну опустился туман. В луче света из окна он слабо колыхался, словно легкая вуаль. Майк взглянул на часы и обнаружил, что уже поздно, гораздо больше семи часов.
Поежившись, он задвинул занавески и отвернулся от окна. Она снова была там, в его сознании, та самая женщина, которая являлась ему во сне в предыдущую ночь. Поначалу он подумал, что это – Линдси Кларк, но по описанию Алекса женщина во сне не соответствовала этому образу. На самом деле она была вовсе не из двадцатого века! Женщина, чьи волосы скрывал белый чепец, с лентами под подбородком; на ней было длинное черное платье и белый льняной воротничок. Но это была все же и не та старая женщина из предыдущих снов. Это была молодая, с яркими светло-карими глазами и решительным подбородком; женщина, чье лицо на мгновение внезапно появилось вместо лица Эммы Диксон в кафе в городе; женщина, которая могла бы быть самой Эммой Диксон, – только та женщина излучала ненависть.
Глубоко вздохнув, Майк вернулся к столу и уставился на безмолвную заставку дисплея. На автоответчике значились восемь звонков, и вот он зазвонил снова.
– Майк? Ты уже на месте? Я пыталась связаться с тобой сегодня. Мне надо поговорить о завтрашней службе, – донеслось из динамика.
Садясь за стол, он услышал в голосе Юдит раздражение. Почти помимо воли он протянул руку, чтобы снять трубку, но потом медленно опустил ее. Телефон замолчал, и Майк сидел неподвижно, глядя на него.
Вот так и шло весь день. Трясущийся, какой-то нервный, Майк то испытывал озноб, то жар, словно простудился. И весь день его преследовали эти лица, возникая где-то в подсознании. Женщины. Женщины в пуританских нарядах. Голоса, звучавшие у него в голове...
Поставив локти на стол, он схватился за голову и закрыл глаза.
– Отче наш, иже еси на небесех... – Он замолчал. Где-то наверху хлопнула дверь. Майк посмотрел на потолок. Когда он выглянул в сад, там было туманно, но ветра не было.
Спустя минуту телефон зазвонил снова, и он поднял трубку не раздумывая.
– Майк! Наконец-то! Я все время пыталась с тобой связаться.
– Извини, Юдит. Только что пришел. – Он уповал на то, что ему простится эта маленькая ложь. Еще одна ложь. – Чем могу помочь?
– Завтрашняя служба... я говорила, что сыграю на органе?
– Конечно. Чарльз готов. – Майк стал вспоминать детали управления приходом.
– Псалмы, Майк. – В ее голосе слышалось нетерпение. – Ты обещал мне показать, какие нужны псалмы, на случай, если мне придется быстро прорепетировать. Я не очень-то хорошо их помню. – Она засмеялась.
– А я не дал тебе времени! Юдит, я ужасно сожалею. – Он рылся в бумагах у себя на столе.
– Думала сходить в церковь и быстренько прорепетировать, пока там никого нет, чтобы подслушивать меня. Может, ты тоже зайдешь через полчасика? У меня нет ключей.
Еще одно скрытое замечание. Она и раньше высказывалась о собственных ключах. Надо проследить, чтобы у нее были свои ключи!
– Я приду. – Майк не знал, что ищет. Нужных бумаг не было. И не будет – до тех пор, пока не будет темы для проповеди. Он вздохнул. Завтра день Святого Криспина. Не написать ли ему о святом покровителе башмачников, или взять за тему Шекспира и Генриха V? Или их обоих? Непременно надо подумать о чем-то, связанном с этим...
Он положил трубку и взглянул на часы. Полчаса на размышления, потом сделать несколько заметок, выбрать нужные псалмы и отправиться в церковь со своими ключами.
Когда он приехал, она уже ждала его на крыльце.
– Извини, Юдит. Тебе надо было прийти ко мне домой. Сегодня я всюду опаздываю. – Он достал из кармана ключ.
Они включили свет. В церкви было очень холодно. Первой обязанностью Билла Стэндинга было следующее: воскресным утром, по мере приближения осени, приходить пораньше в бойлерную и включать отопление. В другие дни недели здесь вообще было холодно, как в гробнице.
– У тебя есть ноты?
– Вот они. Все очень простые. – Майк улыбнулся. – Я тебя пожалел.
Она резко взглянула на него.
– Это звучит так, будто ты вообще не думал об этом, пока я тебе не позвонила.
– Не совсем. – Проклятие, не хватало ему новых наставлений! – Я хорошо обдумал тему проповеди. – Хотя бы это была правда, даже если на бумаге вышло не совсем то. – Выбрать правильную тему достаточно непросто.
Он смотрел, как она уселась на стул, открыла крышку, включила мехи и зажгла свет.
– Юдит, я ухожу.
– Завезу тебе ключ на обратном пути. – Она листала ноты.
У Майка не нашлось повода сказать «нет». Он мог лишь надеяться, что она просто бросит их в почтовый ящик, не потревожив его.
Но она этого не сделала. Спустя всего сорок минут раздался стук в дверь.
– Вот и я, Майк. – Не успел он воспротивиться, как она прошла мимо него в прихожую. Бросив ключ на стол, Юдит вошла в кабинет. – Значит, проповедь готова?
– Только что совсем закончил. – Он стоял в дверях позади нее. – Вообще-то мне надо вечером еще немного поработать. Потом еще отрепетировать... – Он нахмурился. Юдит подошла к письменному столу и откровенно уставилась на монитор. Цветная заставка ничего не выдала.
– Я же тебе раньше говорила, Майк, ты должен позволить мне помочь тебе с перепиской. – Ее взгляд переместился с компьютера на кипу писем на столе. – Тебе необходим помощник, что-то вроде секретаря, и я буду очень рада помочь тебе.
Он сделал глубокий вдох.
– Это очень любезно с твоей стороны, Юдит, но у меня своя система, хочешь – верь, хочешь – нет. – Он улыбнулся. – Никто другой не смог бы разобраться в ней, и я рад, что могу без труда с ней справиться сам. – Боже, упаси его от ее частых посещений!
Она коротко и разочарованно усмехнулась:
– Мое дело предложить...
– И я ценю это. Если мне станет трудно, я дам тебе знать. – Он помолчал. – Если больше нет ничего срочного, Юдит, то мне надо продолжить...
– Ты виделся с Линдси Кларк! – Она резко повернулась к нему лицом.
– Как ты узнала об этом? – Майк почувствовал, что ее нервное напряжение растет.
– Ее соседка мне сказала. Она тебя видела. Я же говорила тебе – не встречайся с ней, Майк! Просила оставить ее мне!
Майк нахмурился.
– Юдит, дорогая, не тебе указывать, с кем мне встречаться, а с кем не встречаться! Я ценю твои советы, но ты должна позволить мне решать это самому, – сказал он решительно.
Юдит раздраженно щелкнула языком.
– Что она тебе сказала?
– Как это иногда случается, ее не оказалось дома, когда я пришел.
– Значит, ты ее не видел?
– Нет.
– Благодарение Богу! – Юдит теперь стояла спиной к столу, скрестив на груди руки, надежно преградив ему путь. – Не приближайся к ней, Майк! Я хорошо знаю эту девушку. Когда я впервые с ней встретилась, то подумала, что она совершенно безобидная, по-детски играющая в колдовство и магию, хотя это тоже опасно. Но я ошиблась. Все гораздо хуже, чем я думала. Она... она ядовитая! И она никогда не будет тебя слушать. Епископ придет в ужас, услышав о том, что ты общаешься с такими людьми, как она!
Майк ощутил обычное отвращение.
– Юдит, епископ будет рад узнать, что я делаю свою работу, которая заключается в спасении заблудших грешников и возвращении их в лоно церкви! Если он вообще об этом узнает. А нет никаких особых оснований, чтобы он узнал!
Ему в голову пришли весьма мрачные мысли о Юдит. Чопорное угрюмое лицо женщины было слишком вызывающим, когда она так стояла перед ним.
Но вот она улыбнулась ему вдумчивой, почти расчетливой улыбкой.
– Джон Даунинг до тебя дозвонился, Майк?
– Да. Мы все обсудили.
– И он тебе помог?
Майк встретился с ней взглядом и постарался улыбнуться в ответ.
– Да, конечно. Он собирается заняться этим делом. Сказал, чтобы я не волновался.
– Хорошо. – Она казалась довольной. – Я за тебя очень беспокоилась, Майк.
Он кивнул.
– Он так и сказал. А теперь, Юдит, мне надо работать.
– Но уже почти девять. Послушай, если ты не успел поесть... – Она старательно скрывала агрессивность, но на глаза ее улыбка не распространялась.
– Нет, Юдит, извини. Теперь поесть уже нет времени.
Он пожалел, что произнес слово «теперь». Она выглядела вначале удрученной, а потом виноватой. Но его уловка сработала.
– Тогда я пойду. Не забудь перевести часы. Завтра увидимся?
– Конечно. Доброй ночи.
Закрыв за ней дверь, он резко опустил задвижку, зная, что она могла слышать ее щелчок, и с облегчением глубоко вздохнул.
Джон Даунинг не тревожил его, звонить ему сам Майк не хотел. Довериться ли ему своей чрезвычайно услужливой помощнице? Или самому епископу?
Теперь ему действительно надо написать проповедь!
К полуночи Майк напечатал последние страницы проповеди, скрепил их степлером, выключил компьютер и со вздохом облегчения направился к двери. Дом погрузился во мрак, центральное отопление отключилось в одиннадцать часов, оставив дом остывать.
Майк устало поднялся по лестнице в спальню, думая о Юдит. С ней еще предстояли трудности. Она в приходе давно и, несомненно, имела влиятельных друзей как в самой церкви, так и среди его прихожан. С ней придется ладить. С другой стороны, не была ли она представительницей того ответвления церкви, которое было лично для Майка совершенно неприемлемо? Репрессивного, старомодного, евангелистского? Беспощадного. Безрадостного.
Пуританство!
Вот что это такое.
Майк выключил свет в спальне и подошел к окну. Стена тумана снаружи стала еще плотнее, поднимаясь от реки, давя на стекла; она заглушала любые звуки со стороны дороги. С минуту он взирал на туман с отвращением, потом задвинул занавески, отгородившись от темноты ночи. Салли такая ночь понравилась бы. Майк откинул покрывало. Она бы смеялась, и требовала музыки и огня в камине, и варила бы супы, и пекла бы домашний хлеб. Он грустно покачал головой. Возможно, теперь всего этого она требовала от другого мужчины? Их отношения не увяли, когда он оставил преподавание в школе, они прекратились, когда Майк принял решение стать священником. Салли никогда не стремилась к замужеству и не была готова к его новому положению.
– Я могла бы бороться с другой женщиной, Майк. Богу я противостоять не смогу! – сказала она, прижавшись к нему в тот последний день, когда они обстоятельно все обсудили. – В наших отношениях нет места кому-то третьему. Знаю, это избитая фраза, и знаю, что я виновата. Но я... не могу. Тебе понадобится жена, умеющая варить варенье и излучающая обаяние, посещающая женские курсы или помогающая обитателям трущоб. Я на это не способна, Майк. Лучше расстаться теперь, до того, как ты начнешь меня ненавидеть.
Это было правильное решение. Конечно, правильное! Но теперь он скучал по ней. Трущобы... Варенье... Он сел на кровать и поежился.
«Салли была распутница. Она не верила в таинство брака. Ты правильно сделал, что оставил ее...»
Внутренний голос прозвучал так четко, что Майк даже оглянулся, словно ожидая кого-то увидеть за спиной. Воображение разыгралось? Слишком долго он просидел за компьютером...
– Господи Иисусе, не оставь меня. Господи Иисусе, Ты – во мне. Господь за мной, Господь предо мной...
«Женщина, Юдит, тверда в своей вере. Она не смирится с существованием ни одной ведьмы, вроде этой Сары Паксман...»
– Прекрати! – Майк вскочил на ноги. – Кто ты?
Голова у него кружилась, он закрыл глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74