Ей показалось, что она выпила слишком много кофе, пульс ее неровно стучал, дыхание прерывалось, глаза отказывались закрываться. Она невольно высматривала в комнате, среди теней от уличных огней, у садовых ворот какие-то смутные силуэты...
«Мне нужна твоя помощь, добродетельная Мери Филипс».
Голос прозвучал из угла комнаты.
Тихонько вскрикнув, Юдит зарылась в подушки. Потом она попыталась разглядеть, что таится в углу? Или – кто? Но там, где стоял шкаф, между дверью и окном, было темно.
«Мы должны отыскать в этом районе всех ведьм. Это богоугодное дело».
В ужасе Юдит вздрогнула. Она не добродетельная Филипс! Он обращается не к ней!
«Тебе ведь понравилось работать со мною, и нам предстоит сделать еще немало, Мери».
– Я не Мери! – Юдит обнаружила, что говорит вслух, хриплым от страха голосом, трясясь и в то же время, негодуя, оттого что ее с кем-то спутали. – Вы обращаетесь не к той женщине!
Она сильно дрожала. Ей показалось, что из угла донесся смешок. Когда она напрягла глаза, чтобы разглядеть того, кто прятался в углу, на ее улицу повернул автомобиль, и сквозь занавески полыхнул свет фар, осветив стену. Там никого не было. Конечно, никого и не могло быть! Показалось. Она сильно зажмурилась и укрылась одеялом с головой.
К утру она обо всем забыла.
19
Среда , ночь
Когда Линдси вышла из дома, огромная луна все еще заливала ярким, почти дневным светом всю округу. В тени старых построек, у причала, ютились рядком три дощатых рыболовных домика. Здесь глубокий канал подходил к берегу совсем близко, вода была темная и беспокойно колыхалась в лунном свете. В полной тишине Линдси остановилась и посмотрела вдоль реки, в сторону ее широкого устья. Где-то там, за мерцающей полоской воды и прибрежной топи, таилось древнее зло, прячась в холодном морском тумане. Она все отчетливее ощущала, как оно поджидает, и это пугало ее. Неужели она одна-единственная на всем полуострове чувствует его?
Казалось, что спит весь мир; здания с обеих сторон ее дома были окутаны мраком. Линдси тихонько вернулась и, выкатив велосипед, захлопнула парадную дверь. Никто не видел, как она направилась вдоль причала и свернула на узкую дорожку к центру городка.
Старая церковь в лунном свете смотрелась как старинный гобелен: сочетание серого и темного бархатно-зеленого. Перебравшись через ограду, Линдси долго стояла неподвижно и прислушивалась. Где-то жалобно запела разбуженная лунным светом птица и смолкла; и Линдси услышала тонкий свист крыльев летучих мышей, когда они пронеслись над травой.
Уверенным шагом девушка направилась в самую чащу, где раньше была стена церкви, и, опустившись на мокрую от росы траву, вынула из кармана потайной фонарь. Запалив фитилек, она обхватила лампу ладонями, ожидая, пока вокруг фитилька растопится воск. Добавив щепотку сушеных, трав и несколько зерен фимиама, которые сразу зашипели и забрызгали огнем, она начала тихо молиться богине, произнося слова слабым шепотом и все равно боясь, что в тишине ее могут услышать. И вовсе не потому, что поблизости мо кто-то быть. Дорога была пуста, дома остались далеко за деревьями, во мраке, дом Лизы был пуст и погружен в сон.
Закончив молитву, она долго стояла в напряжении, ожидая прихода теней. Но вокруг все было тихо и спокойно.
Наконец Линдси повернулась и возвратилась к церковной стене. На дороге она постояла в нерешительности у своего велосипеда, затем, после недолгого сосредоточенного раздумья, направилась к коттеджу. Вместо таблички «Продается» появилась горделивая и категорическая надпись «Продано»; Табличка была привязана к воротам в конце живой изгороди, бросавшей черную тень на дорогу. Билл Фортингейл сказал ей, что покупателем была какая-то деловая женщина из Лондона, весьма богатая. Дачница! Некто, кто, вероятнее всего, наймет дизайнера по интерьеру и кучу садовников, которые переделают здесь все до полной неузнаваемости. Линдси осторожно вошла в сад. В лунном свете тени были совершенно черными. Казалось, что дом пуст, что он крепко спит. За дверями и пустыми окнами без занавесок она почувствовала всю его внутреннюю опустошенность, и вдруг девушке стало страшно. Она остановилась, оглядываясь вокруг. Короткие волосы у нее на затылке встали дыбом.
– Лиза? – прошептала она. – Лиза, ты здесь?
Никто не ответил. Луна поднялась высоко в небо и казалась меньше. На яблоне у ворот тревожно вскрикнула птица, и Линдси увидела маленькую темную тень, быстро метнувшуюся через сад и исчезнувшую в темноте.
Пробираясь между кустами роз, усыпанными тяжелыми, полностью распустившимися и сладко пахнущими цветами, Линдси осторожно обошла дом с тыла. Терраса была расширена лет тридцать назад, этими Симпсонами. Покрытые пушистым мхом красные кирпичи были уложены «елочкой» по краям террасы, и еще там оставалось много огромных старых цветочных горшков, в которых пышно росли давно не стриженые кусты лаванды и розмарина. Линдси стояла и смотрела через лужайку на цветочные клумбы. Отяжелевшие от цветов розовые кусты заполонили беседку, и аромат, густой и сладкий в ночном воздухе, казался почти приторным. Она сошла с террасы в сад и почувствовала множество устремленных на нее глаз – это были мелкие животные и птицы, а также иные ночные существа: затаившиеся, невидимые обитатели сада, для которых он стал родным домом. Они тоже были встревожены, так же как она; были обеспокоены тем, что станет с этим местом?
– Я обо всем позабочусь, мои дорогие, – прошептала Линдси. Она почувствовала, что они прислушались к ней, что они насторожились. И... что они одобрили ее намерения. – Мы все не хотим, чтобы здесь кто-то поселился, не так ли? Не беспокойтесь, я от нее избавлюсь. Вы должны мне помочь!
Ухнула сова, она посмотрела вверх, наблюдая за ее стремительным беззвучным полетом по саду, и улыбнулась.
– Это будет забавная игра для всех нас, верно? И Лиза тоже нам поможет. – Девушка помедлила, огляделась. – Лиза, ты нам поможешь, правда? Мы не хотим, чтобы чужаки вторглись сюда! Это наше место, твое и мое!
Ей рассказывали, что Симпсоны кое-как протянули восемнадцать месяцев и все же съехали из этого дома. Отдыхающие дачники приходили и уходили. Казалось, они не тревожили Лизу. В конце концов, были и долгие периоды, когда коттедж стоял совсем пустой. А с тех пор, как Линдси вернулась в городок, отдыхающих вообще не было. Она об этом позаботилась! Ей не хотелось, чтобы здесь кто-то жил, потому что этот сад принадлежал ей. Она владела этим местом, но делала все так осторожно, что случайный наблюдатель ни за что не догадался бы, что здесь вообще кто-то бывает. Здесь она выращивала травы и ухаживала за своими растениями.
В университете она продержалась всего четыре семестра. Ненавистное место! Город полный людей, машин и шума! Ее родители отказались от нее, буквально умыв руки, когда она вдруг бросила учебу. Отец был взбешен, мама плакала.
– Большинство нормальных ребят отдали бы руку на отсечение, лишь бы попасть в Кембридж! Как ты могла так поступить с нами?!
Они никогда ее не понимали. Им было безразлично, кем она была на самом деле, что было хорошо лично для нее, а не только для них. Когда умерла Люси Штебинг, сестра ее бабушки, и оставила ей в наследство свой небольшой коттедж в городке Мистли, Линдси восприняла это как знак благословения своему стремлению к независимости. Она поселилась; в доме и жила случайными заработками в поселке, чтобы спокойно отдаться давней страсти: созданию подробных иллюстраций и исследованиям оккультного применения растений, должных когда-нибудь составить основу своеобразной библии колдовских трав, которую она собиралась написать. Она так и не вернулась в родительский дом в Вудбридже, никогда больше не видела отца. Ее мать изредка навещала ее с грудой домашней еды и одеждой и хлопотала вокруг нее. Линдси едва замечала ее. Она мечтала, чтобы они оставили eе в покое!
Тряхнув головой, она удивилась, что именно могло вдруг заставить ее вспомнить о прошлом. Возможно, Лиза? Лиза не была ее предком. У нее не было потомков среди нынешнего поколения. Но у Сары были. А Сара как раз была предком Линдси. Сара, которая была воспитанницей Лизы, ее ближайшим другом и ученицей. Сара, которая закончила свои дни в этом коттедже, во вдовьем доме, где она поселилась уже в старости и где она продолжила дело Лизы.
Этот дом должен принадлежать Линдси по закону! То, что он в течение трехсот лет не принадлежал никому из ее семьи, не имело никакого значения. Эта земля, дом и все это место были ее настоящим наследством, и никто не смел отобрать его у нее!
Линдси содрогнулась. Она чувствовала ее повсюду, эту богатую незнакомку, которая купила дом. Она тогда стояла здесь у террасы и излучала странную энергию. Обеспокоенная, испуганная! Она принесла с собой несчастье и опасность. Вдруг в Линдси все существо ее возмутилось. Этого нельзя допустить! Это разрушит все то хорошее, над чем она работала в течение нескольких лет! Разбудит все зло, которое с таким усилием пыталась сдерживать она, Линдси! Это даст ему возможность проникнуть в реальную жизнь, привлечет этот туман с моря, который окутает и погубит их всех!
Заклинание было очень простое. Сперва Линдси начертила на траве круг, шепотом призывая древних стражей этого края, потом воздела руки к богине – Луне, плывущей в чистом полуночном небе.
– Пусть никто не войдет в сей дом! Пусть никто здесь не живет! Пусть никто не переступит его порог, если дом ему не принадлежит! Лиза, мать матери моего народа, выслушай мою молитву и помоги оградить свой дом! Если кто-либо здесь все же поселится, пусть его пребывание будет кратким. Пусть сами эти двери и стены, потолки и полы, пауки, крысы и мыши, пусть все они дружно выживут чужака из этого дома! Пусть трубы дымят, и плесень пусть расползется по стенам, пускай доски гниют, а древесный жук подточит сваи. – Она умолкла, довольная резонансом своих слов. Вдруг она нахмурилась. – Но не слишком усердствуй, чтобы дом не развалился. – Она улыбнулась сама себе и покачала головой. – Лиза, это все же твой дом! Твой дом и твое место! Избавься от этой женщины. Затрави ее! Сживи ее со свету! Доведи до сумасшествия! Не позволяй ей жить здесь!..
Она молча смотрела на луну, чувствуя, как лунная сила проникает в нее, переживая приступ острой ненависти, и вдруг нахмурилась. Луна все еще была не совсем полной. Возможно, ей придется прийти еще раз, когда она будет в полной силе, и повторить заклинание. Какое имя назвал Бил? Эмма Диксон? Она снова воздела руки.
– Этот дом никогда не будет твоим, Эмма Диксон, не будет тебе здесь счастья! Не приблизишься ты к его двери, не переступишь его порога! Не касайся этого сада, священной памяти о Лизе! – Она сунула руку в карман джинсов. Да, он здесь, кусок веревки, который она взяла на случай, если придется связать свое заклятие. Подняв веревку перед собой обеими руками, она сделала крепкий узел. – Связую свое заклятие! Узел удержит то зло, что скоро должно сюда явиться! – Три узла, тройная печать. Пошарив пальцами в центре круга на траве, Линдси вырыла небольшую ямку, в которую и спрятала веревку, аккуратно ее закопала и тщательно расправила траву. Дело сделано! Если эта Эмма Диксон посмеет вселиться в дом, она будет об этом жалеть до самого конца своих дней!
Часть вторая
20
Конец сентября
Так и не сумев заснуть, Майк вышел в холодный ночной туман, взглянуть на реку. Предыдущей ночью туман превратился в густой плотный непроницаемый смог. Абсолютная, тяжелая и липкая тишина давила на уши. Он прищурился, чтобы разглядеть очертания старой полусгнившей лодки на отмели.
Тишина была до ужаса осязаемой, и он вдруг заметил, что затаил дыхание, охваченный страхом: ему показалось, что там вдали что-то было, что-то скрывалось за берегом. Откуда-то из-за реки донесся крик одинокой птицы. Он постоянно озирался, теперь не видя даже дороги, травы у ног, кромки воды, совершенно потерянный и напуганный.
Вынув дрожащие руки из карманов, он вытянул их перед собой, чувствуя, как кожу леденят капли росы. Что бы там ни таилось, это было какое-то воистину запредельное зло, и оно все приближалось! Ему захотелось повернуться и убежать, но было невозможно сдвинуться с места. Дыхание его перехватило, и лишь тогда он понял, что настолько парализован страхом, что не может даже молиться.
– Господи, Иисусе Христе, спаси и сохрани... – немеющими губами прошептал он.
Слова растаяли в тумане, но ему стало немного легче.
В городе возникло что-то... что-то ужасно неправильное, и другие тоже это почувствовали. Он нахмурился. Несколько Раз за прошедшие дни он видел, как Билл пристально глядит на реку с обеспокоенным лицом, будто ждет чего-то ужасного от тихой, спокойной грязной воды. Об «атмосфере» упоминалось и на собрании церковного попечительского совета вчера вечером. Какие-то вандалы обезобразили церковную стену, разбили окна, размалевали вызывающими граффити стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
«Мне нужна твоя помощь, добродетельная Мери Филипс».
Голос прозвучал из угла комнаты.
Тихонько вскрикнув, Юдит зарылась в подушки. Потом она попыталась разглядеть, что таится в углу? Или – кто? Но там, где стоял шкаф, между дверью и окном, было темно.
«Мы должны отыскать в этом районе всех ведьм. Это богоугодное дело».
В ужасе Юдит вздрогнула. Она не добродетельная Филипс! Он обращается не к ней!
«Тебе ведь понравилось работать со мною, и нам предстоит сделать еще немало, Мери».
– Я не Мери! – Юдит обнаружила, что говорит вслух, хриплым от страха голосом, трясясь и в то же время, негодуя, оттого что ее с кем-то спутали. – Вы обращаетесь не к той женщине!
Она сильно дрожала. Ей показалось, что из угла донесся смешок. Когда она напрягла глаза, чтобы разглядеть того, кто прятался в углу, на ее улицу повернул автомобиль, и сквозь занавески полыхнул свет фар, осветив стену. Там никого не было. Конечно, никого и не могло быть! Показалось. Она сильно зажмурилась и укрылась одеялом с головой.
К утру она обо всем забыла.
19
Среда , ночь
Когда Линдси вышла из дома, огромная луна все еще заливала ярким, почти дневным светом всю округу. В тени старых построек, у причала, ютились рядком три дощатых рыболовных домика. Здесь глубокий канал подходил к берегу совсем близко, вода была темная и беспокойно колыхалась в лунном свете. В полной тишине Линдси остановилась и посмотрела вдоль реки, в сторону ее широкого устья. Где-то там, за мерцающей полоской воды и прибрежной топи, таилось древнее зло, прячась в холодном морском тумане. Она все отчетливее ощущала, как оно поджидает, и это пугало ее. Неужели она одна-единственная на всем полуострове чувствует его?
Казалось, что спит весь мир; здания с обеих сторон ее дома были окутаны мраком. Линдси тихонько вернулась и, выкатив велосипед, захлопнула парадную дверь. Никто не видел, как она направилась вдоль причала и свернула на узкую дорожку к центру городка.
Старая церковь в лунном свете смотрелась как старинный гобелен: сочетание серого и темного бархатно-зеленого. Перебравшись через ограду, Линдси долго стояла неподвижно и прислушивалась. Где-то жалобно запела разбуженная лунным светом птица и смолкла; и Линдси услышала тонкий свист крыльев летучих мышей, когда они пронеслись над травой.
Уверенным шагом девушка направилась в самую чащу, где раньше была стена церкви, и, опустившись на мокрую от росы траву, вынула из кармана потайной фонарь. Запалив фитилек, она обхватила лампу ладонями, ожидая, пока вокруг фитилька растопится воск. Добавив щепотку сушеных, трав и несколько зерен фимиама, которые сразу зашипели и забрызгали огнем, она начала тихо молиться богине, произнося слова слабым шепотом и все равно боясь, что в тишине ее могут услышать. И вовсе не потому, что поблизости мо кто-то быть. Дорога была пуста, дома остались далеко за деревьями, во мраке, дом Лизы был пуст и погружен в сон.
Закончив молитву, она долго стояла в напряжении, ожидая прихода теней. Но вокруг все было тихо и спокойно.
Наконец Линдси повернулась и возвратилась к церковной стене. На дороге она постояла в нерешительности у своего велосипеда, затем, после недолгого сосредоточенного раздумья, направилась к коттеджу. Вместо таблички «Продается» появилась горделивая и категорическая надпись «Продано»; Табличка была привязана к воротам в конце живой изгороди, бросавшей черную тень на дорогу. Билл Фортингейл сказал ей, что покупателем была какая-то деловая женщина из Лондона, весьма богатая. Дачница! Некто, кто, вероятнее всего, наймет дизайнера по интерьеру и кучу садовников, которые переделают здесь все до полной неузнаваемости. Линдси осторожно вошла в сад. В лунном свете тени были совершенно черными. Казалось, что дом пуст, что он крепко спит. За дверями и пустыми окнами без занавесок она почувствовала всю его внутреннюю опустошенность, и вдруг девушке стало страшно. Она остановилась, оглядываясь вокруг. Короткие волосы у нее на затылке встали дыбом.
– Лиза? – прошептала она. – Лиза, ты здесь?
Никто не ответил. Луна поднялась высоко в небо и казалась меньше. На яблоне у ворот тревожно вскрикнула птица, и Линдси увидела маленькую темную тень, быстро метнувшуюся через сад и исчезнувшую в темноте.
Пробираясь между кустами роз, усыпанными тяжелыми, полностью распустившимися и сладко пахнущими цветами, Линдси осторожно обошла дом с тыла. Терраса была расширена лет тридцать назад, этими Симпсонами. Покрытые пушистым мхом красные кирпичи были уложены «елочкой» по краям террасы, и еще там оставалось много огромных старых цветочных горшков, в которых пышно росли давно не стриженые кусты лаванды и розмарина. Линдси стояла и смотрела через лужайку на цветочные клумбы. Отяжелевшие от цветов розовые кусты заполонили беседку, и аромат, густой и сладкий в ночном воздухе, казался почти приторным. Она сошла с террасы в сад и почувствовала множество устремленных на нее глаз – это были мелкие животные и птицы, а также иные ночные существа: затаившиеся, невидимые обитатели сада, для которых он стал родным домом. Они тоже были встревожены, так же как она; были обеспокоены тем, что станет с этим местом?
– Я обо всем позабочусь, мои дорогие, – прошептала Линдси. Она почувствовала, что они прислушались к ней, что они насторожились. И... что они одобрили ее намерения. – Мы все не хотим, чтобы здесь кто-то поселился, не так ли? Не беспокойтесь, я от нее избавлюсь. Вы должны мне помочь!
Ухнула сова, она посмотрела вверх, наблюдая за ее стремительным беззвучным полетом по саду, и улыбнулась.
– Это будет забавная игра для всех нас, верно? И Лиза тоже нам поможет. – Девушка помедлила, огляделась. – Лиза, ты нам поможешь, правда? Мы не хотим, чтобы чужаки вторглись сюда! Это наше место, твое и мое!
Ей рассказывали, что Симпсоны кое-как протянули восемнадцать месяцев и все же съехали из этого дома. Отдыхающие дачники приходили и уходили. Казалось, они не тревожили Лизу. В конце концов, были и долгие периоды, когда коттедж стоял совсем пустой. А с тех пор, как Линдси вернулась в городок, отдыхающих вообще не было. Она об этом позаботилась! Ей не хотелось, чтобы здесь кто-то жил, потому что этот сад принадлежал ей. Она владела этим местом, но делала все так осторожно, что случайный наблюдатель ни за что не догадался бы, что здесь вообще кто-то бывает. Здесь она выращивала травы и ухаживала за своими растениями.
В университете она продержалась всего четыре семестра. Ненавистное место! Город полный людей, машин и шума! Ее родители отказались от нее, буквально умыв руки, когда она вдруг бросила учебу. Отец был взбешен, мама плакала.
– Большинство нормальных ребят отдали бы руку на отсечение, лишь бы попасть в Кембридж! Как ты могла так поступить с нами?!
Они никогда ее не понимали. Им было безразлично, кем она была на самом деле, что было хорошо лично для нее, а не только для них. Когда умерла Люси Штебинг, сестра ее бабушки, и оставила ей в наследство свой небольшой коттедж в городке Мистли, Линдси восприняла это как знак благословения своему стремлению к независимости. Она поселилась; в доме и жила случайными заработками в поселке, чтобы спокойно отдаться давней страсти: созданию подробных иллюстраций и исследованиям оккультного применения растений, должных когда-нибудь составить основу своеобразной библии колдовских трав, которую она собиралась написать. Она так и не вернулась в родительский дом в Вудбридже, никогда больше не видела отца. Ее мать изредка навещала ее с грудой домашней еды и одеждой и хлопотала вокруг нее. Линдси едва замечала ее. Она мечтала, чтобы они оставили eе в покое!
Тряхнув головой, она удивилась, что именно могло вдруг заставить ее вспомнить о прошлом. Возможно, Лиза? Лиза не была ее предком. У нее не было потомков среди нынешнего поколения. Но у Сары были. А Сара как раз была предком Линдси. Сара, которая была воспитанницей Лизы, ее ближайшим другом и ученицей. Сара, которая закончила свои дни в этом коттедже, во вдовьем доме, где она поселилась уже в старости и где она продолжила дело Лизы.
Этот дом должен принадлежать Линдси по закону! То, что он в течение трехсот лет не принадлежал никому из ее семьи, не имело никакого значения. Эта земля, дом и все это место были ее настоящим наследством, и никто не смел отобрать его у нее!
Линдси содрогнулась. Она чувствовала ее повсюду, эту богатую незнакомку, которая купила дом. Она тогда стояла здесь у террасы и излучала странную энергию. Обеспокоенная, испуганная! Она принесла с собой несчастье и опасность. Вдруг в Линдси все существо ее возмутилось. Этого нельзя допустить! Это разрушит все то хорошее, над чем она работала в течение нескольких лет! Разбудит все зло, которое с таким усилием пыталась сдерживать она, Линдси! Это даст ему возможность проникнуть в реальную жизнь, привлечет этот туман с моря, который окутает и погубит их всех!
Заклинание было очень простое. Сперва Линдси начертила на траве круг, шепотом призывая древних стражей этого края, потом воздела руки к богине – Луне, плывущей в чистом полуночном небе.
– Пусть никто не войдет в сей дом! Пусть никто здесь не живет! Пусть никто не переступит его порог, если дом ему не принадлежит! Лиза, мать матери моего народа, выслушай мою молитву и помоги оградить свой дом! Если кто-либо здесь все же поселится, пусть его пребывание будет кратким. Пусть сами эти двери и стены, потолки и полы, пауки, крысы и мыши, пусть все они дружно выживут чужака из этого дома! Пусть трубы дымят, и плесень пусть расползется по стенам, пускай доски гниют, а древесный жук подточит сваи. – Она умолкла, довольная резонансом своих слов. Вдруг она нахмурилась. – Но не слишком усердствуй, чтобы дом не развалился. – Она улыбнулась сама себе и покачала головой. – Лиза, это все же твой дом! Твой дом и твое место! Избавься от этой женщины. Затрави ее! Сживи ее со свету! Доведи до сумасшествия! Не позволяй ей жить здесь!..
Она молча смотрела на луну, чувствуя, как лунная сила проникает в нее, переживая приступ острой ненависти, и вдруг нахмурилась. Луна все еще была не совсем полной. Возможно, ей придется прийти еще раз, когда она будет в полной силе, и повторить заклинание. Какое имя назвал Бил? Эмма Диксон? Она снова воздела руки.
– Этот дом никогда не будет твоим, Эмма Диксон, не будет тебе здесь счастья! Не приблизишься ты к его двери, не переступишь его порога! Не касайся этого сада, священной памяти о Лизе! – Она сунула руку в карман джинсов. Да, он здесь, кусок веревки, который она взяла на случай, если придется связать свое заклятие. Подняв веревку перед собой обеими руками, она сделала крепкий узел. – Связую свое заклятие! Узел удержит то зло, что скоро должно сюда явиться! – Три узла, тройная печать. Пошарив пальцами в центре круга на траве, Линдси вырыла небольшую ямку, в которую и спрятала веревку, аккуратно ее закопала и тщательно расправила траву. Дело сделано! Если эта Эмма Диксон посмеет вселиться в дом, она будет об этом жалеть до самого конца своих дней!
Часть вторая
20
Конец сентября
Так и не сумев заснуть, Майк вышел в холодный ночной туман, взглянуть на реку. Предыдущей ночью туман превратился в густой плотный непроницаемый смог. Абсолютная, тяжелая и липкая тишина давила на уши. Он прищурился, чтобы разглядеть очертания старой полусгнившей лодки на отмели.
Тишина была до ужаса осязаемой, и он вдруг заметил, что затаил дыхание, охваченный страхом: ему показалось, что там вдали что-то было, что-то скрывалось за берегом. Откуда-то из-за реки донесся крик одинокой птицы. Он постоянно озирался, теперь не видя даже дороги, травы у ног, кромки воды, совершенно потерянный и напуганный.
Вынув дрожащие руки из карманов, он вытянул их перед собой, чувствуя, как кожу леденят капли росы. Что бы там ни таилось, это было какое-то воистину запредельное зло, и оно все приближалось! Ему захотелось повернуться и убежать, но было невозможно сдвинуться с места. Дыхание его перехватило, и лишь тогда он понял, что настолько парализован страхом, что не может даже молиться.
– Господи, Иисусе Христе, спаси и сохрани... – немеющими губами прошептал он.
Слова растаяли в тумане, но ему стало немного легче.
В городе возникло что-то... что-то ужасно неправильное, и другие тоже это почувствовали. Он нахмурился. Несколько Раз за прошедшие дни он видел, как Билл пристально глядит на реку с обеспокоенным лицом, будто ждет чего-то ужасного от тихой, спокойной грязной воды. Об «атмосфере» упоминалось и на собрании церковного попечительского совета вчера вечером. Какие-то вандалы обезобразили церковную стену, разбили окна, размалевали вызывающими граффити стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74