Но есть, к счастью, и иные бастионы, такие, как Сергиево-Печерская лавра, где православные защитники с Божьей помощью в трудные времена отстаивали нашу землю».
Вражья цитадель, вызвавшая у меня бурю чувств и мыслей, располагалась на склоне высот, полого спускавшихся к величавому Дунаю. Широкая лощина, разделявшая Измаил на две части, из которых большая, западная, называлась Старой, а восточная - Новой крепостью, особо подчеркивала высоту мощных стен. На глаз длина стен цитадели была никак не менее шести верст.
Как инженер, конечно, я вскоре увлекся подсчетами. Главный вал, прикидывал я, достигает не менее четырех сажен вышины. Он, в свою очередь, обнесен рвом глубиной не менее пяти и шириной до шести сажен. Местами ров заполнен водой. В ограде четыре воротных проема…
Я знал, что крепость Измаил превращена в грозную твердыню. Турки под руководством французского инженера де Лафит Клове и немца Рихтера постарались на совесть укрепить ее. Удастся ли нам разрушить фортификационные ухищрения, пробить в них брешь? Под силу ли будет нашим войскам взять крепость? Задача не из легких…
Мои размышления неожиданно были прерваны.
- Ба, никак сам господин Курнаков прибыл? Значит, туркам крышка, - прозвучал за моей спиной чей-то очень знакомый голос.
Я обернулся. Это был капитан Терехин, с которым я имел честь познакомиться еще на Тульском пороховом заводе. Мы радостно пожали друг другу руки.
- А я как раз вас высматриваю, - сказал он. - Мне приказано всячески содействовать вам и помогать в вашем обустройстве.
Капитан Терехин - среднего роста, голубоглазый блондин - был знатоком пионерного дела. Еще в 1787 году до меня дошел слух, что именно он, благодаря своей сноровке и знаниям, сумел обезвредить минные поля у Очакова, за что заслужил звание Георгиевского кавалера. Я рад был, что нас вновь свела судьба.
- Хорошо, что именно вам поручили меня опекать, - сказал я и, тут же переводя разговор в интересующее меня русло, спросил:
- Что ведомо вам о противнике?
- Разведка доносит, что основное вооружение крепости составляют двести шестьдесят орудий, из коих восемьдесят пять пушечек и пятнадцать мортирок смотрят дулами на реку. Сам гарнизон состоит из тридцати пяти тысяч человек, командует ими Айдос Мегмет, - по-военному четко разъяснил капитан.
- Что это за человек?
- О, это решительный и храбрый воин. С ним нелегко будет справиться.
- А что наши войска?
- Еще в ноябре армия Гудовича осадила крепость, однако на штурм так и не отважилась…
- Что так?
- Военный совет сначала принял решение отвести войска на зимние квартиры, но тут прибыл Суворов с приказом светлейшего князя Потемкина действовать на свое усмотрение. А Суворов есть Суворов. Его девиз: «Побеждать не числом, а умением». Так что войска были возвращены на исходные позиции, и сейчас вовсю идет подготовка к штурму. Вот, взгляните-ка.
Я посмотрел в сторону, указанную моим провожатым. Неподалеку от реки возвышалось странное сооружение, чем-то напоминавшее виденную только что мной крепость. Смерив сооружение взглядом, я пришел к выводу, что его стены по габаритам не особенно уступают настоящим крепостным. Мое удивление возросло, когда я приметил черные фигурки солдат, идущих на приступ этой самой лжекрепости.
- Что это? - спросил я.
- Это задумка его превосходительства графа Суворова, - улыбнулся Терехин. - Он следует правилу по елику возможно избегать напрасного кровопролития и поэтому обучает солдат тому, как надо брать крепости, на отстроенной нами фальшивой цитадели.
- Ну и ну, - только и оставалось мне покачать головой.
В отличие от моих глупых гражданских представлений, люди в палаточном лагере жили обычной, отнюдь не наполненной патетикой и героизмом, походной жизнью. Солдаты готовили пищу, ухаживали за лошадьми, чистили оружие, занимались хозяйственными работами и боевой подготовкой, а на их лицах совершенно не читалось решимости, не щадя живота, послужить Родине. Смех, шутки-прибаутки, обычные, чаще весьма далекие от войны разговоры. Единственно, что было необычным, - ощущение ожидания. Оно словно было разлито в воздухе, присутствовало в речах, жестах, взорах - во всем. Оно преследовало людей днем и ночью, и никто ни на миг не забывал, что все собрались здесь для того главного мига, когда затрубит призывно труба, и пойдет сила на силу, и все, что у человека есть за душой - хорошее или плохое, трусость или отвага, честь или низость, - проявится во всей полноте и ляжет на его имя славой или позором.
Терехин по натуре своей всегда считался любителем хорошего общества и веселого, в дружеском кругу, времяпрепровождения. Мне показалось, что он знает чуть ли не всех офицеров и считает своим долгом перезнакомить меня с каждым из них. Для меня же знакомство с новыми людьми - обязанность тягостная и непростая. Я имею столь же хорошую память на лица, сколь плохую на имена. Из-за этого постоянно попадаю в глупые ситуации, пытаясь вспомнить, как зовут моего собеседника, и заменяя его имя на беспомощное «уважаемый», «милейший», «любезнейший». Но, так или иначе, я получил право приветствовать многих офицеров и, можно сказать, начал вписываться в это боевое, сплоченное огнем и походами братство, что не могло не льстить моему самолюбию.
Когда мы с Терехиным передвигались по лагерю, то время от времени нас окликали часовые. Дежурные офицеры, из тех, кто не знал нас в лицо, проверяли наши полномочия.
- Уж очень много сюда шпионов к нам от турок заслано, - сказал Терехин - Вредят нам как только могут: взрывают пороховые погреба, поджигают фуры с продовольствием и фуражом, убивают офицеров…
Так что вы поосторожнее, Иван Алексевич. А то в случае чего мне за вас голову снимут.
- Ничего. Не такая уж я важная фигура, чтобы за мной охотиться…
- Все хочу вас спросить, - перевел на более приятную тему разговор мой проводник. - Как там поживает славная Тула? Все кует оружие для наших побед?..
- И кует, и развлекается, - улыбнулся я, вспомнив, что и Терехина не миновала участь многих молодых людей, познакомившихся с мадам Флорой. - Вы желаете, конечно, разузнать о здоровье некоторых красоток? - позволил я себе ехидный тон.
- И об этом тоже, - потупился капитан, и его щеки залил яркий румянец, характерный для неискушенных дамских угодников.
- Дамы процветают, шлют привет боевым офицерам, славным героям Отечества.
- Да, - вздохнул Терехин. - Нет женщин красивее, чем в Туле.
- С этим можно поспорить, - возразил я. - В Воронеже они куда прелестнее.
Терехин мне что-то ответил, но я не расслышал, поскольку остановился, будто наткнувшись на невидимую преграду. Мое внимание привлекла группа гусар. Я мог поклясться, что лицо одного из них было мне знакомо. Притом знакомство это состоялось при весьма необычных обстоятельствах.
- Что вы увидели там интересного, друг мой? - тронул меня за плечо Терехин.
- Я не вполне уверен, но мне показалось, что я встретил знакомого. Один из тех офицеров.
- Вполне возможно. Мы можем догнать их и проверить это.
- Нет, не надо. Этот не из тех людей, с которыми бы мне хотелось еще раз сидеть за одним столом…
Да, действительно, еще раз отужинать с этим человеком мне не хотелось бы. Хотя бы потому, что в этом случае меня мучили бы неприятные воспоминания о том, что произошло несколько месяцев назад после такого «дружеского» застолья. Ибо офицер этот был не кто иной, как отец Пафнутий, исчезнувший с постоялого двора после убийства поручика Никитина…"
* * *
Часы показывали полпятого утра, Володька сидел в кресле в моем кабинете, дымил трубкой. Тоже мне Шерлок Холмс.
Я стоял у окна. Внизу вихрь кружил над асфальтом мелкий мусор, обрывки газет. Маленький смерч, будто живой, полз по тротуару. Занималась заря. Здание УВД располагалось на возвышенности, с четвертого этажа открывался вид почти на весь город, на его неровный, изломанный заводскими трубами, телебашней, покосившимися колокольнями силуэт.
Я ненавидел этот город. Я ощущал в нем врага. Мне казалось, что он наполнен черной зловещей энергией, но никогда я еще не чувствовал ее с такой силой, как сейчас. Я ненавидел этот город всей душой, поскольку за его монотонными, зевотными буднями за тягучей провинциальной скукой можно было различить звериный оскал.
Город из года в год занимал первое место во всем регионе по насильственным преступлениям. Специалисты пытались изучать причины (а какие тут причины - город и город), власть предержащие снимали стружку с милиции, прокуратуры, и все без какого-либо видимого эффекта. Ничто не помогало. И преступления-то были не крутые, мафиозные, все больше «бытовуха» - обычная житейская гнусь… Муж отрезал жене голову и застрелил из зарегистрированного охотничьего ружья «ИЖ» двоих маленьких детей… Хронический алкаш полил сожительницу спиртом «Ройяль» и поджег… Двое двенадцатилетних мальчишек из анатомического интереса задушили одноклассницу. И так далее, все в том же духе. Без причины, по дури, по пьяни да от тоски творились воистину жуткие действа. С ностальгией вспоминался мне сельский райотдел, начальником которого я работал каких-то два года назад. Народ там дрался больше не по злобе, а для интересного времяпрепровождения, убивали друг друга редко, а крали в основном колхозных свиней да фермерский инвентарь. Здесь все по-иному.
Да я ненавидел этот город. Именно здесь от меня ушла Светка, с которой я прожил десять лет. Здесь в меня стреляли из обрезов, тыкали ножами. Здесь двое подонков, уложившие насмерть солдата из войсковой части и забравшие его автомат, убили моего заместителя, когда он пытался задержать их, а потом я расстрелял их как бешеных псов из автомата «Калашникова»… Да мало ли что было…
- Интересно, откуда он все-таки взялся? - прервал мои невеселые размышления Вололька.
- А кто его знает.
- Надо устанавливать его личность и связи. Представляешь, какой шум поднимется. Газетные заголовки: «Ритуальные убийства», «Прокуратура не хочет видеть истинных виновников трагедии».
- Я уже думал об этом… Личность мы установим без труда. Наверняка он судимый, так что или наш информцентр, или главный информцентр МВД по дактилокарте нам даст всю раскладку.
- Надо тогда послать в Москву кого-то в командировку. По почте бумаги будут неделями ходить.
- Найдем кого послать.
… В нашем информцентре никаких сведений на подозреваемого не содержалось. Ждать же ответа из ГИЦ, посылать туда сотрудника не пришлось. Утром в мой кабинет зашел старший оперуполномоченный из отделения по раскрытию особо тяжких преступлений и сообщил, что прекрасно знает бродягу.
- Я еще в райотделе работал, - сказал оперативник. - Где-то полгода назад его в дежурку привели. Бомж. Полаялся на улице, кажется, с доцентом нашего мединститута. Хотели дело по хулиганству возбуждать, но потом прикинули - на пятнадцать суток и то с трудом история тянет. Отправили мы его в приемник-распределитель. И нате - объявился, зараза.
- Бери машину и двигай в райотдел и в приемник-распределитель за документами, - велел я.
Вскоре передо мной лежала тонкая папка с материалами. Фотографии - в фас, в профиль, протоколы задержания, объяснения, справки о судимости. Я взял фото. Впалые щеки, гладкое, рыбье, какое-то обтекаемое лицо… И тот же цепкий взор человека, привыкшего замечать все и видеть людей насквозь. Ничего общего с обычными равнодушно-рас сеянными взорами бродяг, которых гонит злой ветер по просторам матушки-Руси.
«Ян Георгиевич Бунаков, 1954 года рождения, уроженец и житель города Твери, образование среднее, не судим, временно не работает».
«21 января с.г. в 19:40 гражданин, назвавшийся Бунаковым Я. Г., приставал на улице к гражданину Сотнику Г. И., доценту медицинского института. Бунаков был задержан подоспевшими гражданами и патрульным нарядом милиции в составе младшего сержанта А. С. Павлова и рядового милиции И. Н. Смольяненко».
«В возбуждении уголовного дела по ч. 1 ст. 206 УК РСФСР (хулиганство) отказать за отсутствием состава преступления».
«Я. Г. Бунаков направлен в приемник-распределитель для лиц без определенного места жительства. Освобожден 2 февраля с.г.».
Я набрал Володькин номер. Он поднял трубку.
- Слушаю.
- Давно не виделись.
- Уже полтора часа.
- Что делаешь?
- Сижу, настукиваю на машинке постановление о назначении судебно-медицинской экспертизы.
- Зайди ко мне. Мы кое-что узнали про бомжа. Если, конечно, тебе это интересует.
- Конечно, интересует. Страсть люблю подобные истории.
В ожидании Володьки я принялся за чтение рукописи. Она почему-то притягивала меня как магнит.
* * *
"Встреча с убийцей поручика Никитина сильно подействовала на меня, Я невпопад отвечал на вопросы Терехина, поскольку мысли мои были заняты воспоминаниями о памятной встрече на постоялом дворе. Так убийца это или нет? Очень уж невероятно, чтобы святой отец вдруг решил посвятить себя военному ремеслу, да еще сразу был произведен в офицеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Вражья цитадель, вызвавшая у меня бурю чувств и мыслей, располагалась на склоне высот, полого спускавшихся к величавому Дунаю. Широкая лощина, разделявшая Измаил на две части, из которых большая, западная, называлась Старой, а восточная - Новой крепостью, особо подчеркивала высоту мощных стен. На глаз длина стен цитадели была никак не менее шести верст.
Как инженер, конечно, я вскоре увлекся подсчетами. Главный вал, прикидывал я, достигает не менее четырех сажен вышины. Он, в свою очередь, обнесен рвом глубиной не менее пяти и шириной до шести сажен. Местами ров заполнен водой. В ограде четыре воротных проема…
Я знал, что крепость Измаил превращена в грозную твердыню. Турки под руководством французского инженера де Лафит Клове и немца Рихтера постарались на совесть укрепить ее. Удастся ли нам разрушить фортификационные ухищрения, пробить в них брешь? Под силу ли будет нашим войскам взять крепость? Задача не из легких…
Мои размышления неожиданно были прерваны.
- Ба, никак сам господин Курнаков прибыл? Значит, туркам крышка, - прозвучал за моей спиной чей-то очень знакомый голос.
Я обернулся. Это был капитан Терехин, с которым я имел честь познакомиться еще на Тульском пороховом заводе. Мы радостно пожали друг другу руки.
- А я как раз вас высматриваю, - сказал он. - Мне приказано всячески содействовать вам и помогать в вашем обустройстве.
Капитан Терехин - среднего роста, голубоглазый блондин - был знатоком пионерного дела. Еще в 1787 году до меня дошел слух, что именно он, благодаря своей сноровке и знаниям, сумел обезвредить минные поля у Очакова, за что заслужил звание Георгиевского кавалера. Я рад был, что нас вновь свела судьба.
- Хорошо, что именно вам поручили меня опекать, - сказал я и, тут же переводя разговор в интересующее меня русло, спросил:
- Что ведомо вам о противнике?
- Разведка доносит, что основное вооружение крепости составляют двести шестьдесят орудий, из коих восемьдесят пять пушечек и пятнадцать мортирок смотрят дулами на реку. Сам гарнизон состоит из тридцати пяти тысяч человек, командует ими Айдос Мегмет, - по-военному четко разъяснил капитан.
- Что это за человек?
- О, это решительный и храбрый воин. С ним нелегко будет справиться.
- А что наши войска?
- Еще в ноябре армия Гудовича осадила крепость, однако на штурм так и не отважилась…
- Что так?
- Военный совет сначала принял решение отвести войска на зимние квартиры, но тут прибыл Суворов с приказом светлейшего князя Потемкина действовать на свое усмотрение. А Суворов есть Суворов. Его девиз: «Побеждать не числом, а умением». Так что войска были возвращены на исходные позиции, и сейчас вовсю идет подготовка к штурму. Вот, взгляните-ка.
Я посмотрел в сторону, указанную моим провожатым. Неподалеку от реки возвышалось странное сооружение, чем-то напоминавшее виденную только что мной крепость. Смерив сооружение взглядом, я пришел к выводу, что его стены по габаритам не особенно уступают настоящим крепостным. Мое удивление возросло, когда я приметил черные фигурки солдат, идущих на приступ этой самой лжекрепости.
- Что это? - спросил я.
- Это задумка его превосходительства графа Суворова, - улыбнулся Терехин. - Он следует правилу по елику возможно избегать напрасного кровопролития и поэтому обучает солдат тому, как надо брать крепости, на отстроенной нами фальшивой цитадели.
- Ну и ну, - только и оставалось мне покачать головой.
В отличие от моих глупых гражданских представлений, люди в палаточном лагере жили обычной, отнюдь не наполненной патетикой и героизмом, походной жизнью. Солдаты готовили пищу, ухаживали за лошадьми, чистили оружие, занимались хозяйственными работами и боевой подготовкой, а на их лицах совершенно не читалось решимости, не щадя живота, послужить Родине. Смех, шутки-прибаутки, обычные, чаще весьма далекие от войны разговоры. Единственно, что было необычным, - ощущение ожидания. Оно словно было разлито в воздухе, присутствовало в речах, жестах, взорах - во всем. Оно преследовало людей днем и ночью, и никто ни на миг не забывал, что все собрались здесь для того главного мига, когда затрубит призывно труба, и пойдет сила на силу, и все, что у человека есть за душой - хорошее или плохое, трусость или отвага, честь или низость, - проявится во всей полноте и ляжет на его имя славой или позором.
Терехин по натуре своей всегда считался любителем хорошего общества и веселого, в дружеском кругу, времяпрепровождения. Мне показалось, что он знает чуть ли не всех офицеров и считает своим долгом перезнакомить меня с каждым из них. Для меня же знакомство с новыми людьми - обязанность тягостная и непростая. Я имею столь же хорошую память на лица, сколь плохую на имена. Из-за этого постоянно попадаю в глупые ситуации, пытаясь вспомнить, как зовут моего собеседника, и заменяя его имя на беспомощное «уважаемый», «милейший», «любезнейший». Но, так или иначе, я получил право приветствовать многих офицеров и, можно сказать, начал вписываться в это боевое, сплоченное огнем и походами братство, что не могло не льстить моему самолюбию.
Когда мы с Терехиным передвигались по лагерю, то время от времени нас окликали часовые. Дежурные офицеры, из тех, кто не знал нас в лицо, проверяли наши полномочия.
- Уж очень много сюда шпионов к нам от турок заслано, - сказал Терехин - Вредят нам как только могут: взрывают пороховые погреба, поджигают фуры с продовольствием и фуражом, убивают офицеров…
Так что вы поосторожнее, Иван Алексевич. А то в случае чего мне за вас голову снимут.
- Ничего. Не такая уж я важная фигура, чтобы за мной охотиться…
- Все хочу вас спросить, - перевел на более приятную тему разговор мой проводник. - Как там поживает славная Тула? Все кует оружие для наших побед?..
- И кует, и развлекается, - улыбнулся я, вспомнив, что и Терехина не миновала участь многих молодых людей, познакомившихся с мадам Флорой. - Вы желаете, конечно, разузнать о здоровье некоторых красоток? - позволил я себе ехидный тон.
- И об этом тоже, - потупился капитан, и его щеки залил яркий румянец, характерный для неискушенных дамских угодников.
- Дамы процветают, шлют привет боевым офицерам, славным героям Отечества.
- Да, - вздохнул Терехин. - Нет женщин красивее, чем в Туле.
- С этим можно поспорить, - возразил я. - В Воронеже они куда прелестнее.
Терехин мне что-то ответил, но я не расслышал, поскольку остановился, будто наткнувшись на невидимую преграду. Мое внимание привлекла группа гусар. Я мог поклясться, что лицо одного из них было мне знакомо. Притом знакомство это состоялось при весьма необычных обстоятельствах.
- Что вы увидели там интересного, друг мой? - тронул меня за плечо Терехин.
- Я не вполне уверен, но мне показалось, что я встретил знакомого. Один из тех офицеров.
- Вполне возможно. Мы можем догнать их и проверить это.
- Нет, не надо. Этот не из тех людей, с которыми бы мне хотелось еще раз сидеть за одним столом…
Да, действительно, еще раз отужинать с этим человеком мне не хотелось бы. Хотя бы потому, что в этом случае меня мучили бы неприятные воспоминания о том, что произошло несколько месяцев назад после такого «дружеского» застолья. Ибо офицер этот был не кто иной, как отец Пафнутий, исчезнувший с постоялого двора после убийства поручика Никитина…"
* * *
Часы показывали полпятого утра, Володька сидел в кресле в моем кабинете, дымил трубкой. Тоже мне Шерлок Холмс.
Я стоял у окна. Внизу вихрь кружил над асфальтом мелкий мусор, обрывки газет. Маленький смерч, будто живой, полз по тротуару. Занималась заря. Здание УВД располагалось на возвышенности, с четвертого этажа открывался вид почти на весь город, на его неровный, изломанный заводскими трубами, телебашней, покосившимися колокольнями силуэт.
Я ненавидел этот город. Я ощущал в нем врага. Мне казалось, что он наполнен черной зловещей энергией, но никогда я еще не чувствовал ее с такой силой, как сейчас. Я ненавидел этот город всей душой, поскольку за его монотонными, зевотными буднями за тягучей провинциальной скукой можно было различить звериный оскал.
Город из года в год занимал первое место во всем регионе по насильственным преступлениям. Специалисты пытались изучать причины (а какие тут причины - город и город), власть предержащие снимали стружку с милиции, прокуратуры, и все без какого-либо видимого эффекта. Ничто не помогало. И преступления-то были не крутые, мафиозные, все больше «бытовуха» - обычная житейская гнусь… Муж отрезал жене голову и застрелил из зарегистрированного охотничьего ружья «ИЖ» двоих маленьких детей… Хронический алкаш полил сожительницу спиртом «Ройяль» и поджег… Двое двенадцатилетних мальчишек из анатомического интереса задушили одноклассницу. И так далее, все в том же духе. Без причины, по дури, по пьяни да от тоски творились воистину жуткие действа. С ностальгией вспоминался мне сельский райотдел, начальником которого я работал каких-то два года назад. Народ там дрался больше не по злобе, а для интересного времяпрепровождения, убивали друг друга редко, а крали в основном колхозных свиней да фермерский инвентарь. Здесь все по-иному.
Да я ненавидел этот город. Именно здесь от меня ушла Светка, с которой я прожил десять лет. Здесь в меня стреляли из обрезов, тыкали ножами. Здесь двое подонков, уложившие насмерть солдата из войсковой части и забравшие его автомат, убили моего заместителя, когда он пытался задержать их, а потом я расстрелял их как бешеных псов из автомата «Калашникова»… Да мало ли что было…
- Интересно, откуда он все-таки взялся? - прервал мои невеселые размышления Вололька.
- А кто его знает.
- Надо устанавливать его личность и связи. Представляешь, какой шум поднимется. Газетные заголовки: «Ритуальные убийства», «Прокуратура не хочет видеть истинных виновников трагедии».
- Я уже думал об этом… Личность мы установим без труда. Наверняка он судимый, так что или наш информцентр, или главный информцентр МВД по дактилокарте нам даст всю раскладку.
- Надо тогда послать в Москву кого-то в командировку. По почте бумаги будут неделями ходить.
- Найдем кого послать.
… В нашем информцентре никаких сведений на подозреваемого не содержалось. Ждать же ответа из ГИЦ, посылать туда сотрудника не пришлось. Утром в мой кабинет зашел старший оперуполномоченный из отделения по раскрытию особо тяжких преступлений и сообщил, что прекрасно знает бродягу.
- Я еще в райотделе работал, - сказал оперативник. - Где-то полгода назад его в дежурку привели. Бомж. Полаялся на улице, кажется, с доцентом нашего мединститута. Хотели дело по хулиганству возбуждать, но потом прикинули - на пятнадцать суток и то с трудом история тянет. Отправили мы его в приемник-распределитель. И нате - объявился, зараза.
- Бери машину и двигай в райотдел и в приемник-распределитель за документами, - велел я.
Вскоре передо мной лежала тонкая папка с материалами. Фотографии - в фас, в профиль, протоколы задержания, объяснения, справки о судимости. Я взял фото. Впалые щеки, гладкое, рыбье, какое-то обтекаемое лицо… И тот же цепкий взор человека, привыкшего замечать все и видеть людей насквозь. Ничего общего с обычными равнодушно-рас сеянными взорами бродяг, которых гонит злой ветер по просторам матушки-Руси.
«Ян Георгиевич Бунаков, 1954 года рождения, уроженец и житель города Твери, образование среднее, не судим, временно не работает».
«21 января с.г. в 19:40 гражданин, назвавшийся Бунаковым Я. Г., приставал на улице к гражданину Сотнику Г. И., доценту медицинского института. Бунаков был задержан подоспевшими гражданами и патрульным нарядом милиции в составе младшего сержанта А. С. Павлова и рядового милиции И. Н. Смольяненко».
«В возбуждении уголовного дела по ч. 1 ст. 206 УК РСФСР (хулиганство) отказать за отсутствием состава преступления».
«Я. Г. Бунаков направлен в приемник-распределитель для лиц без определенного места жительства. Освобожден 2 февраля с.г.».
Я набрал Володькин номер. Он поднял трубку.
- Слушаю.
- Давно не виделись.
- Уже полтора часа.
- Что делаешь?
- Сижу, настукиваю на машинке постановление о назначении судебно-медицинской экспертизы.
- Зайди ко мне. Мы кое-что узнали про бомжа. Если, конечно, тебе это интересует.
- Конечно, интересует. Страсть люблю подобные истории.
В ожидании Володьки я принялся за чтение рукописи. Она почему-то притягивала меня как магнит.
* * *
"Встреча с убийцей поручика Никитина сильно подействовала на меня, Я невпопад отвечал на вопросы Терехина, поскольку мысли мои были заняты воспоминаниями о памятной встрече на постоялом дворе. Так убийца это или нет? Очень уж невероятно, чтобы святой отец вдруг решил посвятить себя военному ремеслу, да еще сразу был произведен в офицеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48