На них не было занавесок, одно приоткрыто.
— Там квартира Эдварда.
Фонарь над ними погас и стало почти темно.
Дон смотрел на окна, будто ожидая увидеть в одном из них усмехающееся лицо; страх снова подкрался к нему.
— Ну вот. Буря наконец-то оборвала провода, — сказал Рики. — Вы боитесь темноты?
Они боялись того, что в темноте.
Глава 17
Дон толкнул входную дверь, и они вошли в вестибюль. Там они стряхнули снег с шапок и пальто, тяжело дыша и молча. Рики прислонился к стене: похоже, он не мог подниматься.
— Пальто, — прошептал Дон, боявшийся, что замерзшая верхняя одежда будет стеснять их движения. Он расстегнул пальто, снял его, размотал шарф, пахнущий мокрой шерстью. Питер тоже разделся и помог Рики.
Дон посмотрел на их белые лица, думая, смогут ли они отыграть этот последний акт. У них было оружие, покончившее с братьями Бэйт, но они очень ослабли.
— Рики.
— Минутку, — Рики тяжело вдохнул и выдохнул. Его рука дрожала, когда он вытирал лицо. — Идите вперед, а я уж поплетусь сзади.
Дон взял топор; Питер, идущий следом, протер рукавом лезвие ножа. Они начали подниматься. Дон оглянулся — Рики по-прежнему стоял у стены, закрыв глаза.
— Мистер Готорн, может, вы останетесь здесь? — прошептал Питер.
— Ни за что на свете.
Они преодолели первый пролет. Когда-то по этим ступенькам поднимались и спускались пятеро молодых людей, ровесников века. И по этим ступенькам поднималась женщина, ставшая для них роковой, как для него, Дона, Альма Моубли. Он дошел до последнего пролета и взглянул наверх. Он ожидал увидеть пустую темную комнату, может быть, засыпанную снегом…
То, что он увидел вместо этого, заставило его отпрянуть. Питер посмотрел туда же и кивнул. Вскоре к ним подоспел и Рики.
Из— под закрытой двери лился зеленый фосфоресцирующий свет.
Они молча поднялись наверх.
— На счете «три», — прошептал Дон, поднимая топор.
Питер и Рики кивнули.
— Раз. Два. Три!
Они вместе навалились на дверь, и она рухнула. Все трое услышали одно и то же слово, но для всех оно звучало по-разному. Это слово было:
«Привет!»
Глава 18
Дон Вандерли очнулся, услышав голос брата. Его окружали мягкий свет и знакомые звуки большого города. Ему было очень холодно, хотя стояло лето. Нью-йоркское лето. Он сразу узнал, где находится.
На восточных Пятидесятых, недалеко от кафе, где они всегда встречались с Дэвидом, когда он прилетал в Нью-Йорк.
Это была не галлюцинация. Он действительно был в Нью-Йорке, и стояло лето. Он почувствовал в руке что-то тяжелое. Топор. Но зачем? Он опустил топор на землю.
— Дон, очнись! — позвал его брат.
Да, у него был топор… они видели зеленый свет… дверь открылась…
— Дон!
Он поглядел вперед и увидел знакомое кафе. За одним из столиков на веранде сидел Дэвид, выглядевший здоровым и загорелым. Он был в легком синем костюме и темных очках.
— Эй, очнись!
Дон протер лицо замерзшей рукой. Нужно не показаться Дэвиду смущенным — он пригласил его на ленч, он хочет ему что-то сказать.
Нью— Йорк?
Да, это Нью-Йорк и его брат Дэвид, радующийся встрече с ним. Дон оглянулся на тротуар. Топор куда-то исчез. Он пробежал между машин и обнял брата, чувствуя запах сигар и хорошего шампуня. Он был здесь, живой.
— Что с тобой? — спросил Дэвид.
— Меня здесь нет, а ты мертв, — вырвалось у него.
Дэвид, казалось, сконфузился, но быстро скрыл это улыбкой.
— Лучше садись, братишка. И не говори так больше.
Дэвид взял его за локоть и усадил на стул под большим зонтом от солнца.
— Я не… — начал Дон. Он чувствовал сиденье стула, вокруг шумел Нью-Йорк, на другой стороне улицы горела золотом вывеска французского ресторана. Даже его холодные ноги подтверждали, что тротуар раскален.
— Я заказал тебе отбивную, — сказал Дэвид. — Не думаю, что ты захочешь каких-нибудь изысков, — он взглянул на него через столик. Очки скрывали его глаза, но все его лицо излучало доброжелательность.
— Костюм тебе нравится? Теперь ты выписался и сможешь сам купить себе, что захочешь. Этот я нашел у тебя в шкафу. — Дон посмотрел на свой костюм: оттенка загара, с галстуком в коричневую и зеленую полоску и светло-коричневыми туфлями. На фоне элегантности Дэвида он выглядел немного неряшливо.
— Ну что, скажешь, я мертв? — спросил Дэвид.
— Нет.
— Ну слава Богу! Ты заставил меня поволноваться. Помнишь хоть, что случилось?
— Нет. Я был в больнице?
— У тебя случился нервный срыв. Еще немного — и пришлось бы покупать тебе билет в один конец. Это случилось, как только ты закончил свою книгу.
— «Ночной сторож»?
— А какую же еще? Ты начал нести что-то насчет того, что я мертв, а Альма — это что-то ужасное и таинственное. Странно, что ты ничего из этого не помнишь. Ну теперь все это позади. Я говорил с профессором Либерманом, и он обещал взять тебя осенью на работу — ты ему понравился.
— Либерман? Не он ведь сказал, что я…
— Это было до того, как он узнал о твоей болезни. Во всяком случае, я забрал тебя из Мексики и поместил в частный госпиталь в Ривердейле. Оплачивал все счета, пока ты там был. Отбивная сейчас будет, а пока выпей мартини.
Дон послушно отпил из стакана: знакомый терпкий вкус.
— А почему мне так холодно?
— Остаточный эффект. Они сказали, что это продлится день или два — холод и плохая ориентация.
Официантка принесла их заказ. Дон позволил ей забрать его бокал с мартини.
— Да, тебя пришлось лечить основательно, — продолжал его брат. — Ты решил, что моя жена монстр и убила меня в Амстердаме. Доктор сказал, что ты не мог смириться с тем, что потерял ее, и поэтому так и не приехал сюда, когда я тебя звал. Ты вообразил, что описанное тобой в романе — реальность. Когда ты отослал книгу своему агенту, то засел в гостинице, не ел, не мылся, даже в сортир не выходил. Пришлось мне ехать за тобой в Мехико-Сити.
— А что я делал час назад?
— Тебе сделали укол успокоительного и отправили на такси сюда. Я подумал, что тебе будет приятно снова увидеть это место.
— Сколько я пробыл в больнице?
— Почти два года. Но ты прогрессировал только в последние месяцы.
— А почему же я ничего не помню?
— Очень просто. Потому что не хочешь. В каком-то смысле ты родился пять минут назад. Но постепенно все вернется. Ты можешь пока пожить у нас на Айленде — море, солнце, женщины. Как тебе это?
Дон оглянулся по сторонам. По тротуару мимо них шла высокая загорелая женщина в солнечных очках, сдвинутых на волосы, с огромной овчаркой на поводке. Она показалась ему эмблемой реальности, символом того, что он здоров и все, что он видит, — правда.
Она была незнакомой, ничего не значащей, но если слова Дэвида правдивы, она олицетворяла реальную жизнь.
— Ты увидишь еще много женщин, — сказал Дэвид, поймав его взгляд. — Не смотри так на первую попавшуюся.
— Так ты женился на Альме.
— Конечно. Она очень хочет тебя видеть. И знаешь, — Дэвид поднял вилку с кусочком мяса, — твоя книга ее вдохновила. Она решила посвятить себя литературе. И вот еще что, — он придвинул стул ближе. — Если бы такие существа, каких ты описал, в самом деле существовали…
— Они существуют. Я знаю.
— Ладно. Ну так вот, ты не думаешь, что мы казались бы им смешными и глупыми? Мы живем каких-то жалких шестьдесят-семьдесят лет, а они столетия. Могут превращаться во все, во что захотят. Наши жизни формируются случаем, совпадением, слепой комбинацией генов — они создают себя сами. Они могут презирать нас. И они правы.
— Нет, — запротестовал Дон. — Все не так. Они жестоки и безжалостны, они живут убийством. Ты не можешь так говорить.
— Дело в том, что ты все еще держишься за сюжет своего романа. Он засел в тебе, и ты на самом деле жил в нем. Доктор рассказывал мне, что ты гулял по коридору и разговаривал с какими-то несуществующими людьми. А потом сам отвечал за них. Ты говорил с каким-то Сирсом и еще с Рики, — Дэвид улыбнулся и покачал головой.
— А что случилось в конце этой истории?
— Что?
— Что случилось в конце? — Дон отложил вилку и сел прямо, глядя в спокойное лицо брата.
— Они не пустили тебя туда. Они боялись — судя по твоим репликам, — что их там убьют. Вот в чем дело — ты выдумал всех этих фантастических героев и вписал себя в их историю. Доктор сказал, что самый интересный случай безумия у творческой личности. Но они вытащили тебя из твоей истории. Тебе повезло.
Дона словно овеяло холодным ветром.
— Привет! — сказал Сирс. — Мы все иногда видим сны, но ты первый, кто видел их на нашем заседании.
— Что? — Рики схватился за голову, видя вокруг себя знакомую обстановку библиотеки Сирса: застекленные книжные шкафы, кожаные кресла, темные окна. Сирс, сидящий напротив, глядел на него с легкой укоризной. Льюис и Джон с бокалами виски в руках казались скорее смущенными.
— Сны? — Рики потряс головой. Он тоже, как и они, был в вечернем костюме; по тысячи знакомых деятелей он понял, что заседание Клуба Чепухи подходит к концу.
— Ты задремал, — сказал Джон. — Как только закончил рассказывать историю.
— Историю?
— А потом, — добавил Сирс, — ты поглядел прямо на меня и сказал: «Ты мертв».
— Ох, какой кошмар! Да-да. Слушайте, неужели это был сон? Мне так холодно!
— В нашем возрасте у всех плохое кровообращение, — сказал Джон.
— Какое сегодня число?
— Да, ты действительно отключился, — Сирс поднял брови. — Девятое октября.
— А Дон здесь? Где Дон? — Рики в панике оглядел библиотеку, словно племянник Эдварда притаился где-нибудь за креслом.
— Рики, Рики! Мы только что решили написать ему, было бы удивительно, если бы он приехал так скоро.
— Мы расскажем ему о Еве Галли?
Джон осторожно улыбнулся, а Льюис, подавшись вперед, посмотрел на Рики, как на сумасшедшего.
— Да, у тебя сегодня ценные идеи, — сказал Сирс.
— Джентльмены, нашему другу явно надо отдохнуть, поэтому собрание прекращается.
— Сирс, — Рики вспомнил еще об одном.
— Да, Рики?
— Когда мы встретимся в следующий раз у Джона, пожалуйста, не рассказывай историю, которую ты хочешь рассказать. Это может иметь страшные последствия.
— Подожди-ка, Рики, — Сирс поманил двух других к выходу.
Он вернулся с зажженной сигарой и с бутылкой.
— Тебе явно нужно выпить. А потом как следует выспаться.
— Я долго дремал? — внизу, на улице, Льюис начал заводить свой «моргай».
— Минут десять. Так что там насчет моей истории?
Рики открыл рот, чтобы сказать то, что еще недавно казалось ему таким важным, и понял, что выглядит очень глупо.
— Не помню. Что-то насчет Евы Галли.
— Обещаю, что не буду говорить об этом. Да и с чего бы? Никто из нас не хочет это ворошить.
— Нет. Мы должны… — Рики понял, что собирается еще раз упомянуть Дона Вандерли, и покраснел.
— Должно быть, это тоже часть моего сна. Сирс, окна закрыты? Я правда замерз. И чувствую себя очень усталым. Не знаю…
— Возраст. Мы ведь немало пожили, Рики. Скоро конец. Джон уже умирает, ты видишь?
— Да, вижу, — Рики вспомнил начало заседания и то, каким старым выглядел Джон — все это, казалось, было годы назад.
— Смерть. Вот что мы видим, мой друг. Ты упомянул Еву Галли, так послушай, что я тебе скажу. Эдвард умер не от естественной причины. Он увидел видение такой неземной, ужасающей красоты, что его сердце не выдержало. С тех пор мы в своих историях скользим по краю этой красоты.
— Нет, не красоты, — запротестовал Рики. — Это было что-то ужасное… отвратительное.
— Слушай!
Быть может, существует другая раса — прекрасная, могущественная, всезнающая? Если они есть, они могут презирать нас. Мы по сравнению с ними скоты. Они живут столетия, и мы с тобой кажемся им детьми. Они создают себя сами, не доверяясь случаю, совпадению или слепому сочетанию генов. Они вправе нас презирать, — Сирс встал и начал расхаживать по комнате. — Ева Галли. Быть может, тогда мы потеряли свой шанс. Рики, мы могли увидеть то, что не видели за всю нашу убогую жизнь.
— Они еще более убоги, чем мы, — сказал Рики и вспомнил: Байт. — Не рассказывай про Бэйтов, вот о чем я хотел попросить.
— О, все это кончилось. Все. Для всех нас.
Рики чувствовал себя больным, ужасно замерзшим. Холод давил на его легкие и сковывал руки и ноги. Сирс нагнулся над ним.
— Рики, похоже, ты простудился. Не хватало тебе только пневмонии. Дай-ка пощупаю твои гланды.
Массивная рука Сирса обхватила его горло. Рики отчаянно чихнул.
— Слышишь, что я говорю? — сказал Дэвид. — Ты поставил себя в положение, из которого единственным логичным выходом может быть смерть. Твоя смерть. Ты изобразил эти существа, как зло, но втайне знал, что они просто высшая раса. Ты думал, что они хотят убить тебя, и таким образом чуть не принес себя в жертву. Опасная игра, братишка.
Дон покачал головой.
Дэвид отложил нож и вилку.
— Давай поставим опыт. Я докажу тебе, что ты хочешь жить.
— Я знаю, что я хочу жить, — он снова посмотрел на неподражаемо реальную улицу, где неподражаемо реальная женщина снова вела на поводке неподражаемо реальную овчарку. Но они ведь проходили тут раньше? Или это и есть потеря ориентации?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Там квартира Эдварда.
Фонарь над ними погас и стало почти темно.
Дон смотрел на окна, будто ожидая увидеть в одном из них усмехающееся лицо; страх снова подкрался к нему.
— Ну вот. Буря наконец-то оборвала провода, — сказал Рики. — Вы боитесь темноты?
Они боялись того, что в темноте.
Глава 17
Дон толкнул входную дверь, и они вошли в вестибюль. Там они стряхнули снег с шапок и пальто, тяжело дыша и молча. Рики прислонился к стене: похоже, он не мог подниматься.
— Пальто, — прошептал Дон, боявшийся, что замерзшая верхняя одежда будет стеснять их движения. Он расстегнул пальто, снял его, размотал шарф, пахнущий мокрой шерстью. Питер тоже разделся и помог Рики.
Дон посмотрел на их белые лица, думая, смогут ли они отыграть этот последний акт. У них было оружие, покончившее с братьями Бэйт, но они очень ослабли.
— Рики.
— Минутку, — Рики тяжело вдохнул и выдохнул. Его рука дрожала, когда он вытирал лицо. — Идите вперед, а я уж поплетусь сзади.
Дон взял топор; Питер, идущий следом, протер рукавом лезвие ножа. Они начали подниматься. Дон оглянулся — Рики по-прежнему стоял у стены, закрыв глаза.
— Мистер Готорн, может, вы останетесь здесь? — прошептал Питер.
— Ни за что на свете.
Они преодолели первый пролет. Когда-то по этим ступенькам поднимались и спускались пятеро молодых людей, ровесников века. И по этим ступенькам поднималась женщина, ставшая для них роковой, как для него, Дона, Альма Моубли. Он дошел до последнего пролета и взглянул наверх. Он ожидал увидеть пустую темную комнату, может быть, засыпанную снегом…
То, что он увидел вместо этого, заставило его отпрянуть. Питер посмотрел туда же и кивнул. Вскоре к ним подоспел и Рики.
Из— под закрытой двери лился зеленый фосфоресцирующий свет.
Они молча поднялись наверх.
— На счете «три», — прошептал Дон, поднимая топор.
Питер и Рики кивнули.
— Раз. Два. Три!
Они вместе навалились на дверь, и она рухнула. Все трое услышали одно и то же слово, но для всех оно звучало по-разному. Это слово было:
«Привет!»
Глава 18
Дон Вандерли очнулся, услышав голос брата. Его окружали мягкий свет и знакомые звуки большого города. Ему было очень холодно, хотя стояло лето. Нью-йоркское лето. Он сразу узнал, где находится.
На восточных Пятидесятых, недалеко от кафе, где они всегда встречались с Дэвидом, когда он прилетал в Нью-Йорк.
Это была не галлюцинация. Он действительно был в Нью-Йорке, и стояло лето. Он почувствовал в руке что-то тяжелое. Топор. Но зачем? Он опустил топор на землю.
— Дон, очнись! — позвал его брат.
Да, у него был топор… они видели зеленый свет… дверь открылась…
— Дон!
Он поглядел вперед и увидел знакомое кафе. За одним из столиков на веранде сидел Дэвид, выглядевший здоровым и загорелым. Он был в легком синем костюме и темных очках.
— Эй, очнись!
Дон протер лицо замерзшей рукой. Нужно не показаться Дэвиду смущенным — он пригласил его на ленч, он хочет ему что-то сказать.
Нью— Йорк?
Да, это Нью-Йорк и его брат Дэвид, радующийся встрече с ним. Дон оглянулся на тротуар. Топор куда-то исчез. Он пробежал между машин и обнял брата, чувствуя запах сигар и хорошего шампуня. Он был здесь, живой.
— Что с тобой? — спросил Дэвид.
— Меня здесь нет, а ты мертв, — вырвалось у него.
Дэвид, казалось, сконфузился, но быстро скрыл это улыбкой.
— Лучше садись, братишка. И не говори так больше.
Дэвид взял его за локоть и усадил на стул под большим зонтом от солнца.
— Я не… — начал Дон. Он чувствовал сиденье стула, вокруг шумел Нью-Йорк, на другой стороне улицы горела золотом вывеска французского ресторана. Даже его холодные ноги подтверждали, что тротуар раскален.
— Я заказал тебе отбивную, — сказал Дэвид. — Не думаю, что ты захочешь каких-нибудь изысков, — он взглянул на него через столик. Очки скрывали его глаза, но все его лицо излучало доброжелательность.
— Костюм тебе нравится? Теперь ты выписался и сможешь сам купить себе, что захочешь. Этот я нашел у тебя в шкафу. — Дон посмотрел на свой костюм: оттенка загара, с галстуком в коричневую и зеленую полоску и светло-коричневыми туфлями. На фоне элегантности Дэвида он выглядел немного неряшливо.
— Ну что, скажешь, я мертв? — спросил Дэвид.
— Нет.
— Ну слава Богу! Ты заставил меня поволноваться. Помнишь хоть, что случилось?
— Нет. Я был в больнице?
— У тебя случился нервный срыв. Еще немного — и пришлось бы покупать тебе билет в один конец. Это случилось, как только ты закончил свою книгу.
— «Ночной сторож»?
— А какую же еще? Ты начал нести что-то насчет того, что я мертв, а Альма — это что-то ужасное и таинственное. Странно, что ты ничего из этого не помнишь. Ну теперь все это позади. Я говорил с профессором Либерманом, и он обещал взять тебя осенью на работу — ты ему понравился.
— Либерман? Не он ведь сказал, что я…
— Это было до того, как он узнал о твоей болезни. Во всяком случае, я забрал тебя из Мексики и поместил в частный госпиталь в Ривердейле. Оплачивал все счета, пока ты там был. Отбивная сейчас будет, а пока выпей мартини.
Дон послушно отпил из стакана: знакомый терпкий вкус.
— А почему мне так холодно?
— Остаточный эффект. Они сказали, что это продлится день или два — холод и плохая ориентация.
Официантка принесла их заказ. Дон позволил ей забрать его бокал с мартини.
— Да, тебя пришлось лечить основательно, — продолжал его брат. — Ты решил, что моя жена монстр и убила меня в Амстердаме. Доктор сказал, что ты не мог смириться с тем, что потерял ее, и поэтому так и не приехал сюда, когда я тебя звал. Ты вообразил, что описанное тобой в романе — реальность. Когда ты отослал книгу своему агенту, то засел в гостинице, не ел, не мылся, даже в сортир не выходил. Пришлось мне ехать за тобой в Мехико-Сити.
— А что я делал час назад?
— Тебе сделали укол успокоительного и отправили на такси сюда. Я подумал, что тебе будет приятно снова увидеть это место.
— Сколько я пробыл в больнице?
— Почти два года. Но ты прогрессировал только в последние месяцы.
— А почему же я ничего не помню?
— Очень просто. Потому что не хочешь. В каком-то смысле ты родился пять минут назад. Но постепенно все вернется. Ты можешь пока пожить у нас на Айленде — море, солнце, женщины. Как тебе это?
Дон оглянулся по сторонам. По тротуару мимо них шла высокая загорелая женщина в солнечных очках, сдвинутых на волосы, с огромной овчаркой на поводке. Она показалась ему эмблемой реальности, символом того, что он здоров и все, что он видит, — правда.
Она была незнакомой, ничего не значащей, но если слова Дэвида правдивы, она олицетворяла реальную жизнь.
— Ты увидишь еще много женщин, — сказал Дэвид, поймав его взгляд. — Не смотри так на первую попавшуюся.
— Так ты женился на Альме.
— Конечно. Она очень хочет тебя видеть. И знаешь, — Дэвид поднял вилку с кусочком мяса, — твоя книга ее вдохновила. Она решила посвятить себя литературе. И вот еще что, — он придвинул стул ближе. — Если бы такие существа, каких ты описал, в самом деле существовали…
— Они существуют. Я знаю.
— Ладно. Ну так вот, ты не думаешь, что мы казались бы им смешными и глупыми? Мы живем каких-то жалких шестьдесят-семьдесят лет, а они столетия. Могут превращаться во все, во что захотят. Наши жизни формируются случаем, совпадением, слепой комбинацией генов — они создают себя сами. Они могут презирать нас. И они правы.
— Нет, — запротестовал Дон. — Все не так. Они жестоки и безжалостны, они живут убийством. Ты не можешь так говорить.
— Дело в том, что ты все еще держишься за сюжет своего романа. Он засел в тебе, и ты на самом деле жил в нем. Доктор рассказывал мне, что ты гулял по коридору и разговаривал с какими-то несуществующими людьми. А потом сам отвечал за них. Ты говорил с каким-то Сирсом и еще с Рики, — Дэвид улыбнулся и покачал головой.
— А что случилось в конце этой истории?
— Что?
— Что случилось в конце? — Дон отложил вилку и сел прямо, глядя в спокойное лицо брата.
— Они не пустили тебя туда. Они боялись — судя по твоим репликам, — что их там убьют. Вот в чем дело — ты выдумал всех этих фантастических героев и вписал себя в их историю. Доктор сказал, что самый интересный случай безумия у творческой личности. Но они вытащили тебя из твоей истории. Тебе повезло.
Дона словно овеяло холодным ветром.
— Привет! — сказал Сирс. — Мы все иногда видим сны, но ты первый, кто видел их на нашем заседании.
— Что? — Рики схватился за голову, видя вокруг себя знакомую обстановку библиотеки Сирса: застекленные книжные шкафы, кожаные кресла, темные окна. Сирс, сидящий напротив, глядел на него с легкой укоризной. Льюис и Джон с бокалами виски в руках казались скорее смущенными.
— Сны? — Рики потряс головой. Он тоже, как и они, был в вечернем костюме; по тысячи знакомых деятелей он понял, что заседание Клуба Чепухи подходит к концу.
— Ты задремал, — сказал Джон. — Как только закончил рассказывать историю.
— Историю?
— А потом, — добавил Сирс, — ты поглядел прямо на меня и сказал: «Ты мертв».
— Ох, какой кошмар! Да-да. Слушайте, неужели это был сон? Мне так холодно!
— В нашем возрасте у всех плохое кровообращение, — сказал Джон.
— Какое сегодня число?
— Да, ты действительно отключился, — Сирс поднял брови. — Девятое октября.
— А Дон здесь? Где Дон? — Рики в панике оглядел библиотеку, словно племянник Эдварда притаился где-нибудь за креслом.
— Рики, Рики! Мы только что решили написать ему, было бы удивительно, если бы он приехал так скоро.
— Мы расскажем ему о Еве Галли?
Джон осторожно улыбнулся, а Льюис, подавшись вперед, посмотрел на Рики, как на сумасшедшего.
— Да, у тебя сегодня ценные идеи, — сказал Сирс.
— Джентльмены, нашему другу явно надо отдохнуть, поэтому собрание прекращается.
— Сирс, — Рики вспомнил еще об одном.
— Да, Рики?
— Когда мы встретимся в следующий раз у Джона, пожалуйста, не рассказывай историю, которую ты хочешь рассказать. Это может иметь страшные последствия.
— Подожди-ка, Рики, — Сирс поманил двух других к выходу.
Он вернулся с зажженной сигарой и с бутылкой.
— Тебе явно нужно выпить. А потом как следует выспаться.
— Я долго дремал? — внизу, на улице, Льюис начал заводить свой «моргай».
— Минут десять. Так что там насчет моей истории?
Рики открыл рот, чтобы сказать то, что еще недавно казалось ему таким важным, и понял, что выглядит очень глупо.
— Не помню. Что-то насчет Евы Галли.
— Обещаю, что не буду говорить об этом. Да и с чего бы? Никто из нас не хочет это ворошить.
— Нет. Мы должны… — Рики понял, что собирается еще раз упомянуть Дона Вандерли, и покраснел.
— Должно быть, это тоже часть моего сна. Сирс, окна закрыты? Я правда замерз. И чувствую себя очень усталым. Не знаю…
— Возраст. Мы ведь немало пожили, Рики. Скоро конец. Джон уже умирает, ты видишь?
— Да, вижу, — Рики вспомнил начало заседания и то, каким старым выглядел Джон — все это, казалось, было годы назад.
— Смерть. Вот что мы видим, мой друг. Ты упомянул Еву Галли, так послушай, что я тебе скажу. Эдвард умер не от естественной причины. Он увидел видение такой неземной, ужасающей красоты, что его сердце не выдержало. С тех пор мы в своих историях скользим по краю этой красоты.
— Нет, не красоты, — запротестовал Рики. — Это было что-то ужасное… отвратительное.
— Слушай!
Быть может, существует другая раса — прекрасная, могущественная, всезнающая? Если они есть, они могут презирать нас. Мы по сравнению с ними скоты. Они живут столетия, и мы с тобой кажемся им детьми. Они создают себя сами, не доверяясь случаю, совпадению или слепому сочетанию генов. Они вправе нас презирать, — Сирс встал и начал расхаживать по комнате. — Ева Галли. Быть может, тогда мы потеряли свой шанс. Рики, мы могли увидеть то, что не видели за всю нашу убогую жизнь.
— Они еще более убоги, чем мы, — сказал Рики и вспомнил: Байт. — Не рассказывай про Бэйтов, вот о чем я хотел попросить.
— О, все это кончилось. Все. Для всех нас.
Рики чувствовал себя больным, ужасно замерзшим. Холод давил на его легкие и сковывал руки и ноги. Сирс нагнулся над ним.
— Рики, похоже, ты простудился. Не хватало тебе только пневмонии. Дай-ка пощупаю твои гланды.
Массивная рука Сирса обхватила его горло. Рики отчаянно чихнул.
— Слышишь, что я говорю? — сказал Дэвид. — Ты поставил себя в положение, из которого единственным логичным выходом может быть смерть. Твоя смерть. Ты изобразил эти существа, как зло, но втайне знал, что они просто высшая раса. Ты думал, что они хотят убить тебя, и таким образом чуть не принес себя в жертву. Опасная игра, братишка.
Дон покачал головой.
Дэвид отложил нож и вилку.
— Давай поставим опыт. Я докажу тебе, что ты хочешь жить.
— Я знаю, что я хочу жить, — он снова посмотрел на неподражаемо реальную улицу, где неподражаемо реальная женщина снова вела на поводке неподражаемо реальную овчарку. Но они ведь проходили тут раньше? Или это и есть потеря ориентации?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51