— Элинор замечательная женщина. Но она никогда не понимала этого парня. Ты не знаешь, куда он мог деться?
— Нет, — Питер сосредоточенно смотрел на перипетии охоты за крысой.
— Должно быть, куда-то уехал.
Питер кивнул. По пути в школу он прошел накануне по Монтгомери-стрит и увидел, что машина Джима исчезла.
— Зато Ролло Дрэгер вздохнул с облегчением. Ему просто повезло, что его дочка не залетела.
— Угу.
— Так ты точно не знаешь, где Джим?
— Нет, па.
— Он не говорил тебе, что куда-нибудь собирается?
— Нет, — он рискнул даже взглянуть отцу в глаза.
— Ты ведь тоже беспокоишься за него?
— Да, — выдавил Питер на грани слез.
— Конечно. Такой парень, как ты, обязательно взвалит на себя чужие проблемы. Но я тебе кое-что скажу.
— Да, па.
— Он в Нью-Йорке. Сбежал из дома по какой-то причине. И теперь я не так уж уверен, что он не причастен к этой истории со старой Реей Дедэм.
— Он не мог. Просто не мог.
— Конечно, где уж нам, старым занудам, понять? — когда Питер промолчал, отец повернулся к нему и взял за руку. — Пит, ты должен усвоить одну вещь. Можешь восхищаться такими ненормальными, но лучше держись от них на расстоянии. Мир и без того достаточно непрочен, и незачем искать дополнительных неприятностей на свою голову, — он отпустил руку сына. — Слушай, давай немного посидим вместе? Посмотрим телевизор?
Питер послушно сел. За окном время от времени слышалось гудение снегоочистителя, проезжающего к площади и обратно.
Глава 13
На следующий день изменилась атмосфера и в доме, и за окном. Его мать радостно носилась по дому, пылесосила и вытирала пыль, болтала по телефону. Питер у себя в комнате слушал по радио музыку, перемежающуюся сводками погоды. Отец поехал в банк; Питер видел его в окно, закутанного в пальто и похожего на русского. Несколько других «русских», их соседи, тоже вышли на улицу. Сводки повторяли одно и то же: «Восемь дюймов за ночь и еще больше на уик-энд, авария на дороге №17 парализовала движение между Дамаскусом и Виндзором… авария на дороге №79 остановила движение между Угуогой и Сентер. Виллэдж… перевернулся фургон на дороге №11…» Днем мимо промчался Омар Норрис на своем агрегате, засыпав снегом две подвернувшиеся машины. На ленч мать приготовила взбитые яичные белки. День казался бесконечным, как серое небо.
У себя Питер нашел в справочнике телефон Ф. Робинсона и набрал номер с сердцем, подступившим к горлу. После двух гудков кто-то снял трубку и сразу же положил обратно.
Радио продолжало сообщать о бедах. Пятидесятилетний мужчина из Лестера умер от сердечного приступа, когда чистил снег; двое детей погибли, когда машина их матери врезалась в мост у Хиллкреста. Старик в Стэмфорде умер от переохлаждения — не мог заплатить за отопление.
В шесть снегоочиститель опять прогрохотал мимо дома. Питер сидел у телевизора, ожидая новостей. В комнату заглянула мать в облаке кухонных ароматов.
— Скоро придут гости. Ты не хочешь надеть галстук?
— Думаешь, в такую погоду они придут? — он указал на экран, покрытый падающим снегом: люди вытаскивали жертву переохлаждения семидесятишестилетнего Элмора Дизи из его жалкой хижины.
— Конечно. Им же всем близко.
Через полчаса вернулся отец, заглянул в комнату и тут же скрылся в ванной.
В семь он пришел в гостиную с мартини и орешками.
— Мать хочет, чтобы ты надел галстук. Она в хорошем настроении, так почему бы тебе не выполнить ее просьбу?
— Ладно.
— От Джима Харди по-прежнему никаких вестей?
— Нет.
— Элинор с ума сойдет.
— Еще бы.
Он вернулся к себе и лег на кровать. Торчать на этой дурацкой вечеринке, отвечать на давно надоевшие вопросы («ты что, собрался в Корнелл?»), бегать туда-сюда с подносами — сейчас он был готов к этому меньше всего. Ему хотелось закутаться с головой в одеяло и не вылезать как можно дольше. Тогда с ним ничего не случится. Снег занесет весь дом, а он будет спать… и, может быть, никогда не проснется…
В полвосьмого зазвонил звонок и он встал. Он слышал, как отец открывает дверь: пришли Готорны и еще кто-то, чей голос он не узнал. Питер снял рубашку и надел чистую, потом завязал галстук, быстро пригладил волосы и вышел.
Когда он спустился вниз, отец вешал пальто гостей в особый шкаф.
Незнакомец оказался высоким мужчиной лет тридцати в твидовом пиджаке и голубой рубашке без галстука. «Не адвокат», — отметил Питер.
— Писатель, — сказала мать где-то в отдалении. — Как интересно!
— А это наш сын Питер, — раздался голос отца, и все гости посмотрели на него: Готорны с улыбкой, незнакомец с интересом. Он пожал всем руки, в который раз удивляясь, как женщина такого возраста, как Стелла Готорн, умудряется так хорошо выглядеть.
— Рад видеть тебя, Питер, — сказал Рики. — Что-то у тебя усталый вид.
— Я в порядке.
— А это Дон Вандерли, он писатель и племянник мистера Вандерли, — рука писателя была твердой и теплой, гораздо теплее руки Рики. — Питер, ты не мог бы принести нам немного льда?
— А вы похожи на дядю, — сказал Питер.
— Спасибо.
— Питер, лед, — сказала мать, поворачиваясь к Стелле с несколько нервной улыбкой. Он побрел на кухню и начал высыпать кубики льда в вазочку. Скоро прибежала мать и стала засовывать в печь цыплят.
— Оливки и крекеры достал?
Он кивнул.
— Положи на поднос и отнеси гостям, пожалуйста.
На поднос перекочевали из печки и пирожки с яйцами и куриными потрохами. Он обжег ими руки, но в награду получил поцелуй от матери.
— Питер, ты умница, — она уже казалась пьяной, хотя ничего не пила. — Ну, что еще? Мартини готов? Тогда отнеси это все, возвращайся и захвати бокалы. Отец тебе поможет. Ах да, еще каперсы с анчоусами! Ты так хорошо выглядишь, Питер. Я так рада, что ты надел галстук.
Звонок зазвонил опять; новые знакомые голоса. Дантист Харлан Баутц и Лу Прайс, похожий на гангстера, и их смиренные жены.
Он обносил гостей пирожками, когда явилась чета Венути. Сонни сразу сунула в рот пирожок, воскликнула «горячо!» и чмокнула его в щеку. Эд Венути, компаньон его отца, дыхнул ему в лицо джином и спросил: «Ты что, собрался в Корнелл, сынок?» Да, сэр, — и Питер поскорее улизнул на кухню.
Мать подливала что-то зеленое в готовящуюся кассероль.
— Кто пришел?
Он сказал ей.
— Долей эту штуку и сунь все в печь. Я пойду поздороваюсь, — она вышла, отдав ему банку.
Питер остался один. Он вылил в кастрюлю жирную зеленую массу, помешал ложкой и поставил все это в печь. Тут появился отец.
— Где поднос с напитками? Не надо было разливать мартини, тут собрались любители виски. Сейчас возьму другие бокалы. Слушай, Пит, поговори с этим писателем, он интересный парень. Эдвард говорил, что он пишет про всякие ужасы. Вообще тебе должно быть интересно в такой компании, правда?
— Что? — Питер закрыл дверцу печки.
— Говорю, тебе должно быть интересно.
— Конечно.
— Ладно. Иди поговори с гостями. Твоя мать просто счастлива. Рад снова видеть ее такой…
— Да, — Питер пошел в комнату, захватив поднос с пирожными.
Мать действительно выглядела счастливой, порхая вокруг стола в облаках сигаретного дыма с блюдом оливок.
— Они говорят, что Милберн может оказаться совсем отрезанным, — сказала Стелла Готорн громче остальных, что сразу прекратило беседу. — У нас только один снегоочиститель, а силы графства заняты на дорогах.
— Да еще кто на нем работает, — заметил Лу Прайс. — Омар Норрис большую часть времени слишком пьян, чтобы убирать снег.
— О нет, Лу, он сегодня уже два раза проезжал мимо нас! — мать так защищала Омара Норриса, что Питер заподозрил, что она волнуется. К тому же она то и дело поглядывала на дверь.
— Должно быть, он спит в гараже или в старых вагонах на станции. В таком состоянии он скорее раздавит чью-нибудь машину, чем вычистит улицы.
Прозвенел звонок, и мать едва не уронила бокал.
— Я открою, — Питер пошел к двери.
Это оказался Сирс Джеймс. Его лицо под широкими полями шляпы было совсем белым. Потом он сказал «привет, Питер» и снова стал нормальным Сирсом Джеймсом.
Следующие полчаса Питер разносил пирожные, подливал напитки в бокалы и кое-как участвовал в разговоре (Сонни Венути, потрепав его по щеке, сказала: «Я знаю, тебе не терпится удрать из этого городишки в колледж, к девочкам, правда, Пит?») Когда он смотрел на мать, ее глаза всякий раз были устремлены на входную дверь. Лу Прайс громко говорил что-то о блестящем будущем сои Харлану Баутцу; миссис Баутц выслушивала советы Стеллы. Готорн по декорированию комнат («говорю вам, розовое дерево лучше всего»); Эд Венути, Рики Готорн и его отец обсуждали в углу исчезновение Джима Харди. Питер вернулся на кухню, сел и ослабил галстук. Через пять минут зазвонил телефон.
— Уолт, я сама возьму, — крикнула мать.
Звонок смолк. Мать говорила из комнаты, где стоял телевизор. Питер смотрел на белый молчащий телефон. Может, это не ее… может, это Джим Харди. "Не волнуйся, старик, я в «Яблоке». Он непроизвольно взял трубку.
Голос принадлежал Льюису Бенедикту.
— … Нет, Кристина, я не могу приехать. У меня снег в шесть футов.
— Кто-то на линии, — сказала мать.
— Не глупи. И еще, Кристина, ты знаешь, что мне не стоит к вам приезжать.
— Пит?
Это ты слушаешь?
Питер затаил дыхание.
— Черт возьми, это ты? — голос матери зазвенел, как рожок.
— Кристина, извини. Останемся друзьями. Желаю тебе хорошо провести время.
— Нечего извиняться, — и мать повесила трубку. Питер тоже поспешно опустил свою.
Он сидел в шоке, не веря тому, что услышал. Шаги. Дверь кухни открылась. Он повернулся — перед ним стояла мать. Ее лицо было бледным.
— Ты подслушивал?
Он отвернулся к окну и застыл. Там белым пятном выделялось другое лицо, лицо мальчика. Он просяще улыбался, умолял впустить.
— А ну говори, маленький шпион!
Питер закричал, зажимая рот рукой, и закрыл глаза. Он чувствовал, как мать обнимает его; чувствовал ее слезы, наконец-то прорвавшиеся. Где-то вдалеке Сирс Джеймс говорил: «Да, Дон приехал сюда, чтобы вступить во владение домом и заодно помочь нам в некоторых изысканиях». Потом Сонни Венути спросила что-то неразборчивое, и Сирс ответил: «Это касается той исчезнувшей актрисы, мисс Мур». Еще какие-то голоса, удивленные и любопытствующие. Он отнял руку от рта.
— Прости, Питер.
— Я никому не скажу.
— Это не то… не то, что ты думаешь.
— Я думал, может, это звонит Джим Харди.
Зазвонил звонок.
— Бедный мальчик, у тебя такой друг и такая психованная мать, — она поцеловала его в щеку. — Я заплакала тебе всю рубашку.
Еще звонок.
— Отец откроет. Давай немного успокоимся.
— Кто это? Ты приглашала кого-то?
— Наверное. Кто это еще может быть?
— Не знаю, — он снова взглянул в окно. Там никого не было, только их отражения, бледные, как огоньки свечей.
Она вытерла глаза.
— Иди к гостям, а я пока достану кассероль.
— Кто это?
— Это друг Сирса и Рики.
Он пошел к двери. В холле стоял писатель, племянник мистера Вандерли.
— Знаете, меня сейчас интересует взаимосвязь реальности и воображения. Вот скажите, вы слышали несколько дней назад далекую музыку, что-то вроде джаза?
— Да, — сказала Сонни Венути. — А что?
Питер застыл в проходе, глядя на писателя.
— Пит! — окликнул его отец. — Иди, я представлю тебе твою соседку за столом.
— Я хочу сидеть с молодым человеком, — запротестовала Сонни Венути.
— Посидите со мной, — сказал Лу Прайс.
— Иди сюда, старина.
Питер медленно повернулся к отцу. Во рту у него пересохло. Отец стоял рядом с высокой молодой женщиной с красивым, немного лисьим лицом.
Это лицо он видел в телескоп в темном окне отеля.
— Анна, это мой сын Пит. А это Анна Мостин.
Она взглянула на него. На миг он ощутил, что они и Дон Вандерли образуют некий треугольник, а остальные — отец, Сирс, Рики — стоят по сторонам, как зрители. Потом она отвела взгляд, и остался только страх.
— О, я думаю, у нас с Питером найдется о чем поговорить, — сказала Анна Мостин.
Из дневников Дона Вандерли
Глава 14
Мое введение в милбернский свет закончилось скандалом.
Устроил его Питер Берне, высокий черноволосый парень, выглядящий достаточно разумным. Сперва он не проявлял тяги к общению, исполняя, скорее, роль слуги. Тепло относился только к Готорнам — из-за Стеллы? Но за его отчужденностью крылось что-то еще, похожее на страх. Кажется, исчез его друг. Когда я говорил с Сонни Венути, Питер просто пожирал меня глазами. По-моему, он хотел поговорить со мной.
Может быть, он тоже слышал ту музыку.
И тогда…
Тогда месть доктора Заячья лапка должна обрушиться на весь Милберн.
Странное впечатление на Питера произвела Анна Мостин. Он прямо задрожал, увидев ее. Она красива, соединяет в себе лучшие черты Норфолка и Флоренции, где, по ее словам, жили ее предки. Выглядит симпатичной и неглупой. Поразительно спокойна и даже холодна. Самоуверенная, невозмутимая холодность.
За обедом Питер Берне сидел рядом с ней. Он уткнулся в тарелку и не смотрел на Анну Мостин. В конце концов она взяла его за подбородок и повернула к себе, а потом сказала, что хочет покрасить кое-что в своем новом доме и просит его и каких-нибудь его школьных друзей помочь ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Нет, — Питер сосредоточенно смотрел на перипетии охоты за крысой.
— Должно быть, куда-то уехал.
Питер кивнул. По пути в школу он прошел накануне по Монтгомери-стрит и увидел, что машина Джима исчезла.
— Зато Ролло Дрэгер вздохнул с облегчением. Ему просто повезло, что его дочка не залетела.
— Угу.
— Так ты точно не знаешь, где Джим?
— Нет, па.
— Он не говорил тебе, что куда-нибудь собирается?
— Нет, — он рискнул даже взглянуть отцу в глаза.
— Ты ведь тоже беспокоишься за него?
— Да, — выдавил Питер на грани слез.
— Конечно. Такой парень, как ты, обязательно взвалит на себя чужие проблемы. Но я тебе кое-что скажу.
— Да, па.
— Он в Нью-Йорке. Сбежал из дома по какой-то причине. И теперь я не так уж уверен, что он не причастен к этой истории со старой Реей Дедэм.
— Он не мог. Просто не мог.
— Конечно, где уж нам, старым занудам, понять? — когда Питер промолчал, отец повернулся к нему и взял за руку. — Пит, ты должен усвоить одну вещь. Можешь восхищаться такими ненормальными, но лучше держись от них на расстоянии. Мир и без того достаточно непрочен, и незачем искать дополнительных неприятностей на свою голову, — он отпустил руку сына. — Слушай, давай немного посидим вместе? Посмотрим телевизор?
Питер послушно сел. За окном время от времени слышалось гудение снегоочистителя, проезжающего к площади и обратно.
Глава 13
На следующий день изменилась атмосфера и в доме, и за окном. Его мать радостно носилась по дому, пылесосила и вытирала пыль, болтала по телефону. Питер у себя в комнате слушал по радио музыку, перемежающуюся сводками погоды. Отец поехал в банк; Питер видел его в окно, закутанного в пальто и похожего на русского. Несколько других «русских», их соседи, тоже вышли на улицу. Сводки повторяли одно и то же: «Восемь дюймов за ночь и еще больше на уик-энд, авария на дороге №17 парализовала движение между Дамаскусом и Виндзором… авария на дороге №79 остановила движение между Угуогой и Сентер. Виллэдж… перевернулся фургон на дороге №11…» Днем мимо промчался Омар Норрис на своем агрегате, засыпав снегом две подвернувшиеся машины. На ленч мать приготовила взбитые яичные белки. День казался бесконечным, как серое небо.
У себя Питер нашел в справочнике телефон Ф. Робинсона и набрал номер с сердцем, подступившим к горлу. После двух гудков кто-то снял трубку и сразу же положил обратно.
Радио продолжало сообщать о бедах. Пятидесятилетний мужчина из Лестера умер от сердечного приступа, когда чистил снег; двое детей погибли, когда машина их матери врезалась в мост у Хиллкреста. Старик в Стэмфорде умер от переохлаждения — не мог заплатить за отопление.
В шесть снегоочиститель опять прогрохотал мимо дома. Питер сидел у телевизора, ожидая новостей. В комнату заглянула мать в облаке кухонных ароматов.
— Скоро придут гости. Ты не хочешь надеть галстук?
— Думаешь, в такую погоду они придут? — он указал на экран, покрытый падающим снегом: люди вытаскивали жертву переохлаждения семидесятишестилетнего Элмора Дизи из его жалкой хижины.
— Конечно. Им же всем близко.
Через полчаса вернулся отец, заглянул в комнату и тут же скрылся в ванной.
В семь он пришел в гостиную с мартини и орешками.
— Мать хочет, чтобы ты надел галстук. Она в хорошем настроении, так почему бы тебе не выполнить ее просьбу?
— Ладно.
— От Джима Харди по-прежнему никаких вестей?
— Нет.
— Элинор с ума сойдет.
— Еще бы.
Он вернулся к себе и лег на кровать. Торчать на этой дурацкой вечеринке, отвечать на давно надоевшие вопросы («ты что, собрался в Корнелл?»), бегать туда-сюда с подносами — сейчас он был готов к этому меньше всего. Ему хотелось закутаться с головой в одеяло и не вылезать как можно дольше. Тогда с ним ничего не случится. Снег занесет весь дом, а он будет спать… и, может быть, никогда не проснется…
В полвосьмого зазвонил звонок и он встал. Он слышал, как отец открывает дверь: пришли Готорны и еще кто-то, чей голос он не узнал. Питер снял рубашку и надел чистую, потом завязал галстук, быстро пригладил волосы и вышел.
Когда он спустился вниз, отец вешал пальто гостей в особый шкаф.
Незнакомец оказался высоким мужчиной лет тридцати в твидовом пиджаке и голубой рубашке без галстука. «Не адвокат», — отметил Питер.
— Писатель, — сказала мать где-то в отдалении. — Как интересно!
— А это наш сын Питер, — раздался голос отца, и все гости посмотрели на него: Готорны с улыбкой, незнакомец с интересом. Он пожал всем руки, в который раз удивляясь, как женщина такого возраста, как Стелла Готорн, умудряется так хорошо выглядеть.
— Рад видеть тебя, Питер, — сказал Рики. — Что-то у тебя усталый вид.
— Я в порядке.
— А это Дон Вандерли, он писатель и племянник мистера Вандерли, — рука писателя была твердой и теплой, гораздо теплее руки Рики. — Питер, ты не мог бы принести нам немного льда?
— А вы похожи на дядю, — сказал Питер.
— Спасибо.
— Питер, лед, — сказала мать, поворачиваясь к Стелле с несколько нервной улыбкой. Он побрел на кухню и начал высыпать кубики льда в вазочку. Скоро прибежала мать и стала засовывать в печь цыплят.
— Оливки и крекеры достал?
Он кивнул.
— Положи на поднос и отнеси гостям, пожалуйста.
На поднос перекочевали из печки и пирожки с яйцами и куриными потрохами. Он обжег ими руки, но в награду получил поцелуй от матери.
— Питер, ты умница, — она уже казалась пьяной, хотя ничего не пила. — Ну, что еще? Мартини готов? Тогда отнеси это все, возвращайся и захвати бокалы. Отец тебе поможет. Ах да, еще каперсы с анчоусами! Ты так хорошо выглядишь, Питер. Я так рада, что ты надел галстук.
Звонок зазвонил опять; новые знакомые голоса. Дантист Харлан Баутц и Лу Прайс, похожий на гангстера, и их смиренные жены.
Он обносил гостей пирожками, когда явилась чета Венути. Сонни сразу сунула в рот пирожок, воскликнула «горячо!» и чмокнула его в щеку. Эд Венути, компаньон его отца, дыхнул ему в лицо джином и спросил: «Ты что, собрался в Корнелл, сынок?» Да, сэр, — и Питер поскорее улизнул на кухню.
Мать подливала что-то зеленое в готовящуюся кассероль.
— Кто пришел?
Он сказал ей.
— Долей эту штуку и сунь все в печь. Я пойду поздороваюсь, — она вышла, отдав ему банку.
Питер остался один. Он вылил в кастрюлю жирную зеленую массу, помешал ложкой и поставил все это в печь. Тут появился отец.
— Где поднос с напитками? Не надо было разливать мартини, тут собрались любители виски. Сейчас возьму другие бокалы. Слушай, Пит, поговори с этим писателем, он интересный парень. Эдвард говорил, что он пишет про всякие ужасы. Вообще тебе должно быть интересно в такой компании, правда?
— Что? — Питер закрыл дверцу печки.
— Говорю, тебе должно быть интересно.
— Конечно.
— Ладно. Иди поговори с гостями. Твоя мать просто счастлива. Рад снова видеть ее такой…
— Да, — Питер пошел в комнату, захватив поднос с пирожными.
Мать действительно выглядела счастливой, порхая вокруг стола в облаках сигаретного дыма с блюдом оливок.
— Они говорят, что Милберн может оказаться совсем отрезанным, — сказала Стелла Готорн громче остальных, что сразу прекратило беседу. — У нас только один снегоочиститель, а силы графства заняты на дорогах.
— Да еще кто на нем работает, — заметил Лу Прайс. — Омар Норрис большую часть времени слишком пьян, чтобы убирать снег.
— О нет, Лу, он сегодня уже два раза проезжал мимо нас! — мать так защищала Омара Норриса, что Питер заподозрил, что она волнуется. К тому же она то и дело поглядывала на дверь.
— Должно быть, он спит в гараже или в старых вагонах на станции. В таком состоянии он скорее раздавит чью-нибудь машину, чем вычистит улицы.
Прозвенел звонок, и мать едва не уронила бокал.
— Я открою, — Питер пошел к двери.
Это оказался Сирс Джеймс. Его лицо под широкими полями шляпы было совсем белым. Потом он сказал «привет, Питер» и снова стал нормальным Сирсом Джеймсом.
Следующие полчаса Питер разносил пирожные, подливал напитки в бокалы и кое-как участвовал в разговоре (Сонни Венути, потрепав его по щеке, сказала: «Я знаю, тебе не терпится удрать из этого городишки в колледж, к девочкам, правда, Пит?») Когда он смотрел на мать, ее глаза всякий раз были устремлены на входную дверь. Лу Прайс громко говорил что-то о блестящем будущем сои Харлану Баутцу; миссис Баутц выслушивала советы Стеллы. Готорн по декорированию комнат («говорю вам, розовое дерево лучше всего»); Эд Венути, Рики Готорн и его отец обсуждали в углу исчезновение Джима Харди. Питер вернулся на кухню, сел и ослабил галстук. Через пять минут зазвонил телефон.
— Уолт, я сама возьму, — крикнула мать.
Звонок смолк. Мать говорила из комнаты, где стоял телевизор. Питер смотрел на белый молчащий телефон. Может, это не ее… может, это Джим Харди. "Не волнуйся, старик, я в «Яблоке». Он непроизвольно взял трубку.
Голос принадлежал Льюису Бенедикту.
— … Нет, Кристина, я не могу приехать. У меня снег в шесть футов.
— Кто-то на линии, — сказала мать.
— Не глупи. И еще, Кристина, ты знаешь, что мне не стоит к вам приезжать.
— Пит?
Это ты слушаешь?
Питер затаил дыхание.
— Черт возьми, это ты? — голос матери зазвенел, как рожок.
— Кристина, извини. Останемся друзьями. Желаю тебе хорошо провести время.
— Нечего извиняться, — и мать повесила трубку. Питер тоже поспешно опустил свою.
Он сидел в шоке, не веря тому, что услышал. Шаги. Дверь кухни открылась. Он повернулся — перед ним стояла мать. Ее лицо было бледным.
— Ты подслушивал?
Он отвернулся к окну и застыл. Там белым пятном выделялось другое лицо, лицо мальчика. Он просяще улыбался, умолял впустить.
— А ну говори, маленький шпион!
Питер закричал, зажимая рот рукой, и закрыл глаза. Он чувствовал, как мать обнимает его; чувствовал ее слезы, наконец-то прорвавшиеся. Где-то вдалеке Сирс Джеймс говорил: «Да, Дон приехал сюда, чтобы вступить во владение домом и заодно помочь нам в некоторых изысканиях». Потом Сонни Венути спросила что-то неразборчивое, и Сирс ответил: «Это касается той исчезнувшей актрисы, мисс Мур». Еще какие-то голоса, удивленные и любопытствующие. Он отнял руку от рта.
— Прости, Питер.
— Я никому не скажу.
— Это не то… не то, что ты думаешь.
— Я думал, может, это звонит Джим Харди.
Зазвонил звонок.
— Бедный мальчик, у тебя такой друг и такая психованная мать, — она поцеловала его в щеку. — Я заплакала тебе всю рубашку.
Еще звонок.
— Отец откроет. Давай немного успокоимся.
— Кто это? Ты приглашала кого-то?
— Наверное. Кто это еще может быть?
— Не знаю, — он снова взглянул в окно. Там никого не было, только их отражения, бледные, как огоньки свечей.
Она вытерла глаза.
— Иди к гостям, а я пока достану кассероль.
— Кто это?
— Это друг Сирса и Рики.
Он пошел к двери. В холле стоял писатель, племянник мистера Вандерли.
— Знаете, меня сейчас интересует взаимосвязь реальности и воображения. Вот скажите, вы слышали несколько дней назад далекую музыку, что-то вроде джаза?
— Да, — сказала Сонни Венути. — А что?
Питер застыл в проходе, глядя на писателя.
— Пит! — окликнул его отец. — Иди, я представлю тебе твою соседку за столом.
— Я хочу сидеть с молодым человеком, — запротестовала Сонни Венути.
— Посидите со мной, — сказал Лу Прайс.
— Иди сюда, старина.
Питер медленно повернулся к отцу. Во рту у него пересохло. Отец стоял рядом с высокой молодой женщиной с красивым, немного лисьим лицом.
Это лицо он видел в телескоп в темном окне отеля.
— Анна, это мой сын Пит. А это Анна Мостин.
Она взглянула на него. На миг он ощутил, что они и Дон Вандерли образуют некий треугольник, а остальные — отец, Сирс, Рики — стоят по сторонам, как зрители. Потом она отвела взгляд, и остался только страх.
— О, я думаю, у нас с Питером найдется о чем поговорить, — сказала Анна Мостин.
Из дневников Дона Вандерли
Глава 14
Мое введение в милбернский свет закончилось скандалом.
Устроил его Питер Берне, высокий черноволосый парень, выглядящий достаточно разумным. Сперва он не проявлял тяги к общению, исполняя, скорее, роль слуги. Тепло относился только к Готорнам — из-за Стеллы? Но за его отчужденностью крылось что-то еще, похожее на страх. Кажется, исчез его друг. Когда я говорил с Сонни Венути, Питер просто пожирал меня глазами. По-моему, он хотел поговорить со мной.
Может быть, он тоже слышал ту музыку.
И тогда…
Тогда месть доктора Заячья лапка должна обрушиться на весь Милберн.
Странное впечатление на Питера произвела Анна Мостин. Он прямо задрожал, увидев ее. Она красива, соединяет в себе лучшие черты Норфолка и Флоренции, где, по ее словам, жили ее предки. Выглядит симпатичной и неглупой. Поразительно спокойна и даже холодна. Самоуверенная, невозмутимая холодность.
За обедом Питер Берне сидел рядом с ней. Он уткнулся в тарелку и не смотрел на Анну Мостин. В конце концов она взяла его за подбородок и повернула к себе, а потом сказала, что хочет покрасить кое-что в своем новом доме и просит его и каких-нибудь его школьных друзей помочь ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51