Тридцать лет спустя немногие в городе помнили красивого и обаятельного Стрингера Дедэма, разводящего лошадей для дела, а не для забавы двух стареющих женщин, а сестры Дедэм махнули рукой на тупоумие жителей Милберна и общались только со своими лошадьми. Еще через двадцать лет они были живы, но Нетти разбил паралич, и многие горожане никогда не видели ее.
Фредди Робинсон как-то проезжал мимо их фермы, и его внимание привлекла надпись на почтовом ящике «полк. Т.Дедэм», которую Рея регулярно обновляла. Фреддине знал, что полковник умер от малярии еще в 0 г., но Рея, которая объяснила ему это, была так очарована молодым человеком, что застраховалась у него на три тысячи долларов. Конечно же, она застраховала своих лошадей. Она боялась Джима Харди, который затаил на них злобу еще с тех пор, как она отогнала его от конюшни, и Фредди Робинсон доходчиво объяснил ей, что небольшая страховка — как раз то, что нужно, если Джим подкрадется к ним с канистрой бензина.
Фредди тогда был еще молод и мечтал вступить в ряды Клуба Миллионеров; восемь лет спустя он был близок к этому, но теперь его это не радовало — он знал, что в большом городе он разбогател бы гораздо быстрее. Он имел основание думать, что разбирается в страховом бизнесе и умеет всучить страховку почти любому, но не гордился этим. Он просто эксплуатировал страх и жадность людей, и иногда в нем поднималось презрение к себе и к собратьям по профессии.
Изменили Фредди не брак, не дети, а жизнь рядом с Джоном Джеффри.
Сперва ему казалось, что старики, которых он наблюдал примерно раз в месяц, заняты сущей ерундой. Подумать только — вечерние костюмы! Они выглядели этакими мафусаилами, пережившими свой век. Потом он начал замечать, что возвращается из Нью-Йорка домой с облегчением. Брак его сложился неудачно, даже при наличии двоих детей, но он стремился не к семье, а к самому городу, к тихой пристани, где он наконец обрел покой.
Это чувство укрепили два события. Как-то вечером, проходя мимо дома Эдварда Вандерли, он увидел через окно заседание Клуба Чепухи. Мафусаилы сидели и о чем-то разговаривали; один поднял руку, другой засмеялся. Фредди зачарованно смотрел на них. С приезда в Милберн прошло шесть лет, теперь ему было тридцать два, и, пока он старел, эти люди оставались такими же. Теперь он видел в них не гротеск, а достоинство и тайну — да-да, тайну; ему было интересно, о чем они говорят. Через две недели он повел одну из старшеклассниц в ресторан в Бингемтоне и увидел там Льюиса Бенедикта с официанткой из заведения Хэмфри. Он начал завидовать Клубу Чепухи и больше всех Льюису.
В некотором роде тот был для него примером для подражания.
Он разглядывал своего кумира у Хэмфри: как тот поднимает брови, отвечая на какой-нибудь вопрос, как, смеясь, склоняет голову, как щурит глаза. Он копировал его манеры и привычки, в том числе и сексуальные, соответственно снижая возраст своих девушек с двадцати пяти у Льюиса до семнадцати-восемнадцати. Он покупал пиджаки, похожие на те, что носил Льюис.
Когда доктор Джеффри пригласил его на вечер, устроенный для Анны-Вероники Мор, Фредди возликовал. Двери клуба открылись для него. Он вел себя там глупо; он вертелся среди молодежи, боясь попадаться на глаза старикам, особенно грозному Сирсу Джеймсу, а когда все же заговорил с ним, с ужасом обнаружил, что говорит о страховке. После происшествия с Эдвардом Вандерли Фредди ушел с другими гостями.
Когда доктор Джеффри покончил с собой, Фредди был в отчаянии. Клуб Чепухи распадался, не успев принять его. Вечером он увидел у дома «моргай» Льюиса и попытался его утешить — опять неудачно. Он нервничал, ссорился с женой и вновь заговорил о дурацкой страховке. Он опять потерял Льюиса.
Поэтому, ничего не зная о том, что пытался сказать Стрингер Дедэм, умирая на кухонном столе, Фредди Робинсон, дети которого уже подросли, а жена собиралась разводиться, не знал и того, зачем в один далеко не прекрасный день Рея Дедэм пригласила его к себе на ферму, это то, что он увидел там — клочок шелкового шарфа на проволочной ограде, — давало ему пропуск в Клуб Чепухи.
Сперва дело выглядело обычным. Рея десять минут продержала его на холодном крыльце, где время от времени слышалось ржание лошадей. Наконец она вышла, закутанная в шаль, и сказала, что знает, кто это сделал, но не скажет, да, сэр, пока вы не выложите денежки. Не хотите ли кофе?
— Да, спасибо, — Фредди вытянул из дипломата бумаги. — Заполните, пожалуйста, эти формы, и компания тут же начнет их рассматривать. Но я должен осмотреть ущерб, мисс Дедэм. Ведь что-то случилось?
— Я же говорю, я знаю, кто это сделал. Мистер Хардести скоро будет, так что можете подождать его.
— Так это криминальный ущерб, — и Фредди полез еще за одной бумагой. — Может, пока расскажете мне, в чем дело?
— Лучше подождите мистера Хардести. Я чересчур стара, чтобы рассказывать дважды. Да и на холод выходить лишний раз неохота. Брр! — она театрально вздрогнула. — Так что заходите и выпейте кофе.
Фредди, державший в охапке дипломат, бумаги и ручку, оглянулся в поисках стола. Грязная кухня сестер была завалена всяким хламом.
На одном из стульев стояла старая лампа, на другом громоздилась пожелтевшая кипа «Горожанина». Высокое зеркало в дубовой раме подарило ему его отражение — классический бюрократ. Он отошел к стене и тут же сшиб какой-то ящик.
— Боже! — воскликнула Рея. — Ну и грохот!
Он осторожно сел на стол и разложил бумаги на коленях.
— Так у вас умерла лошадь?
— Именно. Придется вам раскошелиться, господа.
Тут за дверью кухни что-то проскрипело, и Фредди поморщился.
— Я только хотел узнать детали, — и он отвернулся, чтобы не смотреть на Нетти Дедэм.
— Нетти хочет с вами поздороваться, — напомнила Рея, и ему пришлось повернуть голову.
Перед ним возникла груда старых одеял в инвалидной коляске.
— Добрый день, мисс Дедэм, — пробормотал Фредди, придерживая бумаги. Нетти издала какой-то звук. Из одеял торчали только ее нос и рот, постоянно открытый в какой-то жуткой судороге.
— Ты помнишь этого милого мистера Робинсона, — сказала Рея сестре, ставя на стол чашки с кофе. Рея обычно ела стоя, так как не любила сидеть. — Он принесет нам деньги за нашего бедного Шоколада. Сейчас он заполнит формы.
— фр, — сказала Нетти, тряся головой. — Прс дне.
— Да, принесет денежки. Не обращайте на нее внимания, мистер Робинсон.
— Давайте перейдем к делу. Умерло животное по кличке…
— А вот и мистер Хардести, — перебила Рея. Фредди услышал, как у крыльца остановилась машина. Он отложил ручку и украдкой взглянул на Нетти, которая сонно глядела в грязный потолок. Рея поставила чашку и стала бороться с дверью. «Льюис бы ей помог», — пронеслось у него в голове.
— Сядьте, ради всего святого, — прошипела она.
Ботинки Хардести проскрипели по крыльцу. Он дважды постучал, прежде чем Рея ему ответила.
Фредди слишком часто видел Уолта Хардести у Хэм-фри, чтобы думать о нем, как о хорошем шерифе. Он был похож на неудачника, готового в любой момент выместить злобу на других. Когда Рея открыла дверь, он стоял на пороге, сунув руки в карманы, и не спешил войти.
— Добрый день, мисс Дедэм. Что у вас случилось?
Рея завернулась в шаль и вышла. Фредди подождал, потом понял, что она не вернется, и торопливо встал, собрав бумаги. Нетти по-прежнему трясла головой.
— Я знаю, кто это сделал, — услышал он негодующий голос старухи снаружи.
— Это Джим Харди, вот кто.
— Да? — спросил Хардести. — Быстро же вы подоспели, мистер Робинсон, — он словно только что заметил Фредди.
— Страховые дела, — пробормотал Фредди. — Бумаги.
— Конечно, это Джим Харди, — настаивала Рея. — Этот чокнутый.
— Ладно, посмотрим, — сказал Хардести. — Лошадь нашли вы?
— Эти дни у нас работал мальчик. Он кормил их и менял подстилку. Такой неженка, — Фредди удивился этому замечанию, потом почувствовал запах. — Он нашел Шоколада в его стойле. На шестьсот долларов убытка, мистер Робинсон.
— Откуда вы взяли эту цифру? — спросил Фредди, пока Хардести открывал двери стойл. Одна из лошадей заржала, другие стали брыкаться. Неопытному глазу Фредди они все казались опасными.
— Потому что его отец был Генерал Херши, а мать Свит Туз, и они были прекрасные лошади. Генерала Херши мы могли продать за кругленькую сумму — он был точь-в-точь как Сибисквит. Нетти так говорила.
— Сибисквит, — повторил Хардести сквозь зубы.
— Вы чересчур молоды, чтобы знать, что такое хорошие лошади. Так и запишите в своих бумагах — шестьсот долларов, — она повела их вдоль стойл. Лошади беспокойно храпели, поворачивая им вслед головы.
— Не очень-то чистые эти твари, — сказал Хардести.
— Смотря на чей вкус. Ну вот и наш бедный Шоколад, — пояснение было излишним: оба увидели на покрытом соломой полу красноватого жеребца. Фредди он показался похожим на громадную крысу.
— Черт, — Хардести открыл дверь стойла. Он нагнулся и начал разглядывать шею лошади. В соседнем стойле заржала лошадь, и шериф едва не упал.
— Черт, — повторил он. — Ага, вижу.
Он рывком поднял голову Шоколада.
Рея Дедэм закричала.
Двое мужчин проволокли тушу лошади мимо стойл. «Тише, тише», — все время повторял Хардести, будто старая леди сама была лошадь.
— Кто, черт побери, это мог сделать? — спросил Фредди, все еще в шоке от длинного разреза на шее животного.
— Норберт Клайд говорит, что это марсиане. Он их даже видел. Слышали об этом?
— Да. Но вы не хотите выяснить, где был Джим Харди прошлым вечером?
— Мистер, я был бы просто счастлив, если бы люди не совались в мою работу. Мисс Дедэм, вы уже успокоились? Мистер Робинсон, подержите ее, а я открою машину.
Они усадили ее на сиденье машины Хардести.
— Бедный Шоколад, — простонала она. — Бедный… ужасно, ужасно…
— Ладно, мисс Дедэм. Послушайте меня, — Хардести наклонился к ней. — Это не Джим Харди, вы слышите? Он прошлым вечером дул пиво вместе с Питером Бернсом. Я знал о вашей маленькой ссоре с ним, поэтому и навел справки. Он был там до двух.
— Он мог сделать это после двух, — заметил Фредди.
— Потом он до утра играл с Питером в карты в подвале у Бернсов. По крайней мере, так утверждает Питер. Не думаю, что такой парень, как он, мог сделать такое или покрывать того, кто это сделал.
Фредди кивнул.
— А когда он не с Питером, он увивается вокруг этой новой дамы — ну вы знаете, о ком я говорю. Красивая, похожа на фотомодель.
— Я ее видел.
— Ага. Так что он не убивал эту лошадь, как не убивал телку Элмера Скэйлса. Я написал, что это собаки с зубами, как бритвы, — он пристально поглядел на Фредди и повернулся к Рее Дедэм. — Вы можете идти? Слишком холодно для вас тут сидеть. Пойдем внутрь.
Фредди отступил на шаг.
— Вы знаете, что это не собаки?
— Да.
— Тогда кто? — Он обернулся, будто что-то потерял. Потом он увидел это и вздрогнул: на проволоке ограды бился яркий клок ткани.
— Действительно, кто?
— Крови нет, — заметил Фредди, все еще глядя на ограду.
— Не хотите помочь мне с мисс Дедэм?
— Я кое-что там забыл, — и Фредди пошел к ограде, слыша позади кряхтение Хардести, который вытаскивал старуху из машины. Он осторожно снял с ограды длинный лоскут ткани — шелк. Лоскут был вырван из шарфа, и он знал, где видел такой шарф.
Вернувшись домой, он напечатал отчет и заклеил его в конверт для отправки компании. Потом он позвонил Льюису Бенедикту.
— Алло, Льюис? Как вы? Это Фредди.
— Фредди?
— Фредди Робинсон.
— А-а, да.
— Вы сильно заняты сейчас? Мне можно с вами поговорить?
— О чем?
— Ну, если я не помешаю… Речь идет о тех убитых животных. Знаете, что появилось еще одно? Лошадь сестер Дедэм. Не похоже, что ее убили марсиане. Понимаете, о чем я? — Он сделал паузу, но Льюис молчал. — Скажите, эта женщина, которая недавно приехала, правда работает у Сирса и Рики?
— Я слышал об этом, — по голосу Льюиса Фредди понял, что ему следовало сказать «Джеймс» и «Готорн».
— Вы ее не знаете?
— Нет. Вы можете сказать, в чем дело?
— Не по телефону. Может, мы где-нибудь встретимся? Видите ли, я нашел кое-что у Дедэмов и не хотел показывать это Хардести, пока не поговорю с вами и вашими друзьями.
— Фредди, я что-то не понимаю вас.
— Что ж, по правде говоря, я сам не уверен, но хочу повидаться с вами, пропустить пару пива и обсудить, что со всем этим делать.
— Но с чем, скажите?
— Я знаю, что вы все боитесь, и хочу сообщить вам кое-что о том, чего вы боитесь…
— Фредди, я не настроен шутить. Извините.
— Ладно, может, увидимся как-нибудь у Хэмфри? Мы можем поговорить и там.
— Посмотрим, — и Льюис повесил трубку.
Фредди, удовлетворенный, отошел от телефона. Когда Льюис поймет, что он ему сказал, он обязательно позвонит. Конечно, если то, о чем он подумал, верно, ему следовало сообщить шерифу, но сначала он сам должен был все обдумать. Он хотел убедиться, что Клуб Чепухи в безопасности. Ход его мыслей был примерно таким: шарф, из которого был выдран лоскут, он видел на той, кого Хардести назвал «новой дамой»;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51