Он поднялся на четвереньки, решив выяснить, что происходит.
«Мель, - подумал он, потом удивился: - Мель на полу в кухне?»
Орландо заглянул через борт накренившегося каноэ. В первое краткое мгновение он не увидел ничего, лишь потревоженные воды, плескавшиеся высокими волнами, в которых отражались огни речного клуба, а затем что-то огромное и зубастое набросилось на него из воды. Орландо вскрикнул и упал на дно лодки. Огромные челюсти с громким клацаньем сомкнулись точно там, где только что находилась его голова, потом стукнулись о край каноэ с такой силой, что Орландо ощутил удар всеми костями. Силуэт хищника скрылся под водой.
- Там… там что-то пыталось меня укусить! - закричал он. Лежа и дрожа, Орландо увидел еще одни огромные челюсти, поднявшиеся с дальней стороны каноэ. С них ручьями стекала вода. Челюсти распахнулись и с лязгом сомкнули тупые зубы, после чего снова скрылись под водой. Орландо схватился за пояс в поисках меча, но тот пропал, возможно, упал за борт.
- Очень плохо! - крикнул Зажгу Везде, которого было еле слышно из-за шума воды. Каноэ потряс еще один мощный удар, и индеец с трудом удержал равновесие. - Щипцы для салата! И много-много сердитые!
Орландо лежал рядом с Фредериксом и слабо шевелящейся черепахой на дне каноэ, которое быстро наполнялось водой, и пытался осмыслить идею о том, что его могла сожрать кухонная утварь.
Дред просматривал первый пакет данных от Клеккера и партнеров по его южноафриканским запросам и наслаждался приливом энергии после очередной таблетки «адренакса», когда на краю поля зрения замигал индикатор одной из внешних линий. Он слегка приглушил громкость звучащего в голове ритма ударных инструментов.
Приоритет входящего вызова отменил установку по умолчанию только на голосовую связь, выскочило окно для видеоконференции. В рамке нового окна появилось аскетичное смуглое лицо, увенчанное париком из черной пеньки, перевитым золотой нитью. Дред мысленно простонал. Один из лакеев Старика, и даже не реальный человек. То была самая странная разновидность оскорбления. Разумеется, подумалось Дреду, Старик настолько богат и изолирован от мира, что, возможно, даже не сознает, что это оскорбление.
- Повелитель Жизни и Смерти желает с тобой говорить.
- Так он хочет, чтобы я посетил съемочную площадку? - Рефлекторно съязвив, Дред разозлился на себя за то, что напрасно тратит сарказм на марионетку. - Путешествие в виртуальный Египет? В этот, как его… Абидос?
- Нет.
Выражение лица марионетки не изменилось, но в речи его прибавилось чопорности - легкий намек на неодобрение легкомыслия Дреда. Возможно, в конце концов, он не был марионеткой.
- Осирис будет говорить с тобой сейчас.
У Дреда оставалась в запасе лишь секунда, чтобы удивиться, прежде чем жрец исчез, а вместо него в окне возникла зеленоватая посмертная маска Старика.
- Приветствую тебя, мой Посланник.
- И я тебя.
Он был застигнут врасплох как готовностью Бога Смерти пренебречь формальностями, так и знанием того, что он ведет свою двойную игру, доказательством чего являлись документы, прямо сейчас открытые на верхнем уровне его системы. Пока линия открыта, Старик не мог, миновав защиту, пробраться в нее и прочитать их. Или мог? Дреда неожиданно пробрал озноб: было очень трудно угадать, на что Старик способен, а на что - нет.
- Что я могу для тебя сделать?
Глаза на странном лице долго буравили его взглядом, и Дред неожиданно пожалел, что ответил на вызов. Его разоблачили? А вдруг это прелюдия к жуткому и (вопрос времени) фатальному наказанию, которого заслуживало предательство?
- У меня… есть для тебя работа.
Несмотря на странный тон своего работодателя, Дреду сразу полегчало. Старик не нуждался во всяких тонкостях при общении с таким сравнительно бессильным человеком, как он, поэтому вряд ли что-то знал, или даже о чем-то подозревал что-либо.
А я не останусь бессилен навсегда…
- Звучит заманчиво. Я уже практически закончил увязывать концы по проекту «Небесный Бог».
Старик продолжил, как будто Дред не сказал ни слова:
- Она относится к необычной для тебя… области знаний. Но я испробовал другие ресурсы и не нашел ответов.
Все в этой беседе было странно. Впервые Старик действительно говорил как… старик. Хотя предательские надпочечники и гнали в кровь адреналин, побуждая его либо бежать, либо драться, Дред стал постепенно обретать свою нормальную самоуверенность.
- Буду рад помочь, дед. Так ты пришлешь мне это дело?
Лицо-маска внезапно нахмурилось, словно упоминание неприятного для него прозвища разбудило истинную личность Старика.
- У тебя играет музыка? В голове?
- Да, но сейчас совсем тихо…
- Выключи ее.
- Она не очень громкая…
- Выключи.
Хотя в голосе Старика еще чувствовалось смущение, тон оказался таким, что Дред немедленно повиновался. Внутри черепа наступила гулкая тишина.
- А теперь я хочу, чтобы ты послушал вот это, - сказал Старик. - Прослушай очень внимательно. И убедись, что записываешь.
И затем - невероятно, жутко - Старик запел.
Дред только и смог, что не рассмеяться в голос над полной неправдоподобностью происходящего. Пока слабый, скрипучий голос его работодателя выводил несколько слов, положенных на почти детскую, примитивную мелодию, в голове Дреда промелькнула тысяча всевозможных мыслей. Неужели старый хрен наконец-то рехнулся? Или это первое реальное подтверждение возрастного слабоумия? Зачем одному из самых могущественных людей на Земле (за всю ее историю) какая-то нелепая народная песенка, какая-то детская колыбельная?
- Я хочу, чтобы ты выяснил происхождение этой песни, что она означает. Узнай все, что сможешь, - сказал Старик, закончив свой скрипучий речитатив. - Но я не желаю, чтобы кто-то узнал, что ты этим занимаешься, и особенно не желаю, чтобы это привлекло внимание кого бы то ни было из членов Братства. Если у тебя создастся впечатление, что она ведет к кому-то из них, немедленно свяжись со мной. Я понятно изложил?
- Конечно. Как ты и сказал, это не совсем обычная для меня работа…
- Теперь обычная. Это очень важно.
Когда Старик отключил связь, Дред долго сидел, изумленный. Непривычная тишина в его голове теперь сменилась воспоминанием о дрожащем голосе, распевающем снова и снова: «Меня коснулся ангел… меня коснулся ангел…»
Это уже слишком. Полный перебор.
Дред повалился на пол своей белой комнаты и хохотал, пока у него не разболелся живот.
ГЛАВА 12
ЦЕНТР ЛАБИРИНТА
СЕТЕПЕРЕДАЧА/РЕКЛАМА: Элевзий
(изображение: счастливые, хорошо одетые люди на вечеринке; замедленное воспроизведение)
ГОЛОС: «Элевзий» - самый эксклюзивный клуб в мире. Станьте его членом - и перед вами откроются все двери.
(изображение: сияющий ключ на бархатной подушке в луче света)
Владельца «Элевзийского ключа» будут кормить, обслуживать и развлекать по высшему разряду. Причем без всякой платы. Простой смертный может только мечтать об этом. Как вступить в клуб? Никак. Более того, если вы впервые слышите об Элевзий, то почти наверняка никогда не станете его членом. Наши адреса - тайные и эксклюзивные, равно как и членство в клубе. Тогда зачем мы даем рекламу? Да потому что обладать чем-то клевым не очень-то интересно, если об этом никто не знает…»
Первой мыслью, пока он поднимался к поверхности еще одной реки, было: «Мне это может очень быстро надоесть».
А второй, сразу после того как его голова поднялась над водой: «По крайней мере, здесь теплее».
Пол заработал ногами, стараясь удержаться на плаву, и обнаружил, что находится под тяжелым серым небом. Далекий берег был окутан туманом, но всего в нескольких ярдах от Пола, словно размещенная там сценаристом детского приключенческого сериала, на воде покачивалась пустая лодка. Джонас поплыл к ней, борясь с течением, которое хотя и было слабым, но все же едва не оказалось чрезмерным для утомленных мускулов. Добравшись до лодки, Пол вцепился в борт и подождал, успокаивая дыхание, потом перевалился через край, дважды едва не перевернув суденышко. Оказавшись внутри, он растянулся на дне, не обращая внимания на дюймовый слой воды, и обессиленно заснул.
Ему приснилось перышко, которое блестело в грязи, глубоко под водой. Он нырнул и поплыл к нему, но дно отодвигалось, и перышко все время оставалось вне досягаемости, словно издевательски дразня. Давление нарастало, сжимая грудь великанскими руками, вдобавок Пол теперь осознавал, что в то время, как ищет перышко, что-то ищет его - двое непонятных существ, чьи глаза светятся даже в этих мутных глубинах. Они по-акульи держатся сзади, а перышко падает все глубже и глубже, и вода становится все темнее и плотнее…
Пол проснулся и застонал. Болела голова. В этом, пожалуй, не было ничего удивительного, если принять во внимание, что он только что проделал путь через промерзший лес времен ледникового периода и сразился с гиеной размером с молодую лошадь. Он осмотрел руки в поисках признаков обморожения, но ничего не нашел. Еще удивительнее - одежды из ледникового периода на нем тоже не оказалось. Он был одет в современную одежду, хотя о степени ее современности судить было трудно, поскольку и темные брюки, и жилет, и белая рубашка без воротничка насквозь промокли.
Пол с трудом распрямил ноющее тело и положил руку на весло. Подняв его, поискал второе, чтобы вставить и его в уключину, но второго весла не было. Пол пожал плечами. Лучше так, чем совсем без весел…
Солнце несколько рассеяло туман, но само все еще оставалось лишь светом, льющимся откуда-то из-за туманной завесы. Теперь Пол мог различить расплывчатые очертания построек на обоих берегах и, что более важно, темный силуэт моста, пересекающего реку недалеко впереди. Когда он присмотрелся, сердце его забилось быстрее, но на этот раз не от страха.
«Не может быть…» Пол прищурился, потом оперся обеими руками на нос лодки и подался вперед, насколько осмелился. Это же… но такого не может быть. Он стал грести единственным веслом, сначала неуклюже, потом более умело, так что через несколько минут лодка перестала вилять из стороны в сторону.
«Господи!» Пол почти боялся посмотреть на мост, опасаясь, что тот подернется рябью и превратится во что-то иное прямо перед его глазами. «Но это действительно он. Это же Вестминстерский мост! Я дома!»
Тот случай он до сих пор воспоминает, краснея от смущения. Пол с Найлсом и тогдашней подругой Найлса Порцией (худой молодой женщиной с резким смехом и яркими глазами, учившейся на адвоката) выпивали в одном кабачке неподалеку от колледжа. Кто-то из бесчисленной армии знакомых Найлса присоединился к ним. (Найлс коллекционировал приятелей, как иной хранит про запас резиновые колечки или почтовые марки, исходя из теории, что никогда заранее не угадаешь, когда они тебе могут понадобиться.) Вновь прибывший, чье лицо и имя Пол давно позабыл, только что вернулся из поездки в Индию и теперь распространялся о том, что Тадж Махал ночью «скандально прекрасен», что это самое совершенное здание из всех когда-либо созданных, и что теперь его архитектурное совершенство можно доказать научно.
Порция в свою очередь заявила, что самое красивое место в мире - это, бесспорно, Дордонь во Франции, и если бы оно не обрело огромную популярность среди ужасных семейств в электрифицированных трейлерах с тарелками спутниковой связи на крыше, никто не - и осмелился бы усомниться в этом факте.
Найлс, чья семья много путешествовала (настолько много, что они пользовались словом «путешествие» не чаще, чем рыбы словом «плавать») высказал мнение, что, пока все присутствующие не повидали пустынные высокогорья Йемена и не оценили пугающе резкую красоту его ландшафтов, не стоит и продолжать беседу.
Пол держал в руке стакан джина с тоником, уже не первый, пытаясь догадаться, отчего ломтик лимона иногда остается на поверхности, а иногда опускается на дно, и так же усердно старался понять, отчего это он, проводя время с Найлсом, одним из лучших своих знакомых, всегда чувствует себя каким-то самозванцем. И вдруг незнакомец (по всей вероятности, на тот момент у него было и имя) спросил мнение отмалчивающегося собеседника.
Пол проглотил глоток голубоватой жидкости и сказал:
- А по-моему, самое прекрасное место в мире - это Вестминстерский мост на закате.
После взрыва недоверчивого смеха Найлс (очевидно, желая смягчить конфуз друга) сделал все возможное, чтобы внушить присутствующим мысль, будто Пол над ними изящно подшутил. Разумеется, это был конфуз: Порция и другие молодые люди явно сочли его идиотом. С таким же успехом он мог бы сделать на лбу татуировку: «Деревенщина». Однако Пол имел в виду именно то, что сказал, и вместо того чтобы загадочно улыбнуться и промолчать, постарался объяснить, почему так считает, что, разумеется, лишь усугубило ситуацию.
Найлс мог бы сказать то же самое и либо превратить все в тонкую шутку, либо отстаивать свое мнение настолько умно, что остальные в конце концов зарыдали бы в свои бокалы с «мерло» и пообещали отныне покупать только английские товары, но у Пола в подобных ситуациях (когда речь заходила о чем-то важном для него) всегда не хватало слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
«Мель, - подумал он, потом удивился: - Мель на полу в кухне?»
Орландо заглянул через борт накренившегося каноэ. В первое краткое мгновение он не увидел ничего, лишь потревоженные воды, плескавшиеся высокими волнами, в которых отражались огни речного клуба, а затем что-то огромное и зубастое набросилось на него из воды. Орландо вскрикнул и упал на дно лодки. Огромные челюсти с громким клацаньем сомкнулись точно там, где только что находилась его голова, потом стукнулись о край каноэ с такой силой, что Орландо ощутил удар всеми костями. Силуэт хищника скрылся под водой.
- Там… там что-то пыталось меня укусить! - закричал он. Лежа и дрожа, Орландо увидел еще одни огромные челюсти, поднявшиеся с дальней стороны каноэ. С них ручьями стекала вода. Челюсти распахнулись и с лязгом сомкнули тупые зубы, после чего снова скрылись под водой. Орландо схватился за пояс в поисках меча, но тот пропал, возможно, упал за борт.
- Очень плохо! - крикнул Зажгу Везде, которого было еле слышно из-за шума воды. Каноэ потряс еще один мощный удар, и индеец с трудом удержал равновесие. - Щипцы для салата! И много-много сердитые!
Орландо лежал рядом с Фредериксом и слабо шевелящейся черепахой на дне каноэ, которое быстро наполнялось водой, и пытался осмыслить идею о том, что его могла сожрать кухонная утварь.
Дред просматривал первый пакет данных от Клеккера и партнеров по его южноафриканским запросам и наслаждался приливом энергии после очередной таблетки «адренакса», когда на краю поля зрения замигал индикатор одной из внешних линий. Он слегка приглушил громкость звучащего в голове ритма ударных инструментов.
Приоритет входящего вызова отменил установку по умолчанию только на голосовую связь, выскочило окно для видеоконференции. В рамке нового окна появилось аскетичное смуглое лицо, увенчанное париком из черной пеньки, перевитым золотой нитью. Дред мысленно простонал. Один из лакеев Старика, и даже не реальный человек. То была самая странная разновидность оскорбления. Разумеется, подумалось Дреду, Старик настолько богат и изолирован от мира, что, возможно, даже не сознает, что это оскорбление.
- Повелитель Жизни и Смерти желает с тобой говорить.
- Так он хочет, чтобы я посетил съемочную площадку? - Рефлекторно съязвив, Дред разозлился на себя за то, что напрасно тратит сарказм на марионетку. - Путешествие в виртуальный Египет? В этот, как его… Абидос?
- Нет.
Выражение лица марионетки не изменилось, но в речи его прибавилось чопорности - легкий намек на неодобрение легкомыслия Дреда. Возможно, в конце концов, он не был марионеткой.
- Осирис будет говорить с тобой сейчас.
У Дреда оставалась в запасе лишь секунда, чтобы удивиться, прежде чем жрец исчез, а вместо него в окне возникла зеленоватая посмертная маска Старика.
- Приветствую тебя, мой Посланник.
- И я тебя.
Он был застигнут врасплох как готовностью Бога Смерти пренебречь формальностями, так и знанием того, что он ведет свою двойную игру, доказательством чего являлись документы, прямо сейчас открытые на верхнем уровне его системы. Пока линия открыта, Старик не мог, миновав защиту, пробраться в нее и прочитать их. Или мог? Дреда неожиданно пробрал озноб: было очень трудно угадать, на что Старик способен, а на что - нет.
- Что я могу для тебя сделать?
Глаза на странном лице долго буравили его взглядом, и Дред неожиданно пожалел, что ответил на вызов. Его разоблачили? А вдруг это прелюдия к жуткому и (вопрос времени) фатальному наказанию, которого заслуживало предательство?
- У меня… есть для тебя работа.
Несмотря на странный тон своего работодателя, Дреду сразу полегчало. Старик не нуждался во всяких тонкостях при общении с таким сравнительно бессильным человеком, как он, поэтому вряд ли что-то знал, или даже о чем-то подозревал что-либо.
А я не останусь бессилен навсегда…
- Звучит заманчиво. Я уже практически закончил увязывать концы по проекту «Небесный Бог».
Старик продолжил, как будто Дред не сказал ни слова:
- Она относится к необычной для тебя… области знаний. Но я испробовал другие ресурсы и не нашел ответов.
Все в этой беседе было странно. Впервые Старик действительно говорил как… старик. Хотя предательские надпочечники и гнали в кровь адреналин, побуждая его либо бежать, либо драться, Дред стал постепенно обретать свою нормальную самоуверенность.
- Буду рад помочь, дед. Так ты пришлешь мне это дело?
Лицо-маска внезапно нахмурилось, словно упоминание неприятного для него прозвища разбудило истинную личность Старика.
- У тебя играет музыка? В голове?
- Да, но сейчас совсем тихо…
- Выключи ее.
- Она не очень громкая…
- Выключи.
Хотя в голосе Старика еще чувствовалось смущение, тон оказался таким, что Дред немедленно повиновался. Внутри черепа наступила гулкая тишина.
- А теперь я хочу, чтобы ты послушал вот это, - сказал Старик. - Прослушай очень внимательно. И убедись, что записываешь.
И затем - невероятно, жутко - Старик запел.
Дред только и смог, что не рассмеяться в голос над полной неправдоподобностью происходящего. Пока слабый, скрипучий голос его работодателя выводил несколько слов, положенных на почти детскую, примитивную мелодию, в голове Дреда промелькнула тысяча всевозможных мыслей. Неужели старый хрен наконец-то рехнулся? Или это первое реальное подтверждение возрастного слабоумия? Зачем одному из самых могущественных людей на Земле (за всю ее историю) какая-то нелепая народная песенка, какая-то детская колыбельная?
- Я хочу, чтобы ты выяснил происхождение этой песни, что она означает. Узнай все, что сможешь, - сказал Старик, закончив свой скрипучий речитатив. - Но я не желаю, чтобы кто-то узнал, что ты этим занимаешься, и особенно не желаю, чтобы это привлекло внимание кого бы то ни было из членов Братства. Если у тебя создастся впечатление, что она ведет к кому-то из них, немедленно свяжись со мной. Я понятно изложил?
- Конечно. Как ты и сказал, это не совсем обычная для меня работа…
- Теперь обычная. Это очень важно.
Когда Старик отключил связь, Дред долго сидел, изумленный. Непривычная тишина в его голове теперь сменилась воспоминанием о дрожащем голосе, распевающем снова и снова: «Меня коснулся ангел… меня коснулся ангел…»
Это уже слишком. Полный перебор.
Дред повалился на пол своей белой комнаты и хохотал, пока у него не разболелся живот.
ГЛАВА 12
ЦЕНТР ЛАБИРИНТА
СЕТЕПЕРЕДАЧА/РЕКЛАМА: Элевзий
(изображение: счастливые, хорошо одетые люди на вечеринке; замедленное воспроизведение)
ГОЛОС: «Элевзий» - самый эксклюзивный клуб в мире. Станьте его членом - и перед вами откроются все двери.
(изображение: сияющий ключ на бархатной подушке в луче света)
Владельца «Элевзийского ключа» будут кормить, обслуживать и развлекать по высшему разряду. Причем без всякой платы. Простой смертный может только мечтать об этом. Как вступить в клуб? Никак. Более того, если вы впервые слышите об Элевзий, то почти наверняка никогда не станете его членом. Наши адреса - тайные и эксклюзивные, равно как и членство в клубе. Тогда зачем мы даем рекламу? Да потому что обладать чем-то клевым не очень-то интересно, если об этом никто не знает…»
Первой мыслью, пока он поднимался к поверхности еще одной реки, было: «Мне это может очень быстро надоесть».
А второй, сразу после того как его голова поднялась над водой: «По крайней мере, здесь теплее».
Пол заработал ногами, стараясь удержаться на плаву, и обнаружил, что находится под тяжелым серым небом. Далекий берег был окутан туманом, но всего в нескольких ярдах от Пола, словно размещенная там сценаристом детского приключенческого сериала, на воде покачивалась пустая лодка. Джонас поплыл к ней, борясь с течением, которое хотя и было слабым, но все же едва не оказалось чрезмерным для утомленных мускулов. Добравшись до лодки, Пол вцепился в борт и подождал, успокаивая дыхание, потом перевалился через край, дважды едва не перевернув суденышко. Оказавшись внутри, он растянулся на дне, не обращая внимания на дюймовый слой воды, и обессиленно заснул.
Ему приснилось перышко, которое блестело в грязи, глубоко под водой. Он нырнул и поплыл к нему, но дно отодвигалось, и перышко все время оставалось вне досягаемости, словно издевательски дразня. Давление нарастало, сжимая грудь великанскими руками, вдобавок Пол теперь осознавал, что в то время, как ищет перышко, что-то ищет его - двое непонятных существ, чьи глаза светятся даже в этих мутных глубинах. Они по-акульи держатся сзади, а перышко падает все глубже и глубже, и вода становится все темнее и плотнее…
Пол проснулся и застонал. Болела голова. В этом, пожалуй, не было ничего удивительного, если принять во внимание, что он только что проделал путь через промерзший лес времен ледникового периода и сразился с гиеной размером с молодую лошадь. Он осмотрел руки в поисках признаков обморожения, но ничего не нашел. Еще удивительнее - одежды из ледникового периода на нем тоже не оказалось. Он был одет в современную одежду, хотя о степени ее современности судить было трудно, поскольку и темные брюки, и жилет, и белая рубашка без воротничка насквозь промокли.
Пол с трудом распрямил ноющее тело и положил руку на весло. Подняв его, поискал второе, чтобы вставить и его в уключину, но второго весла не было. Пол пожал плечами. Лучше так, чем совсем без весел…
Солнце несколько рассеяло туман, но само все еще оставалось лишь светом, льющимся откуда-то из-за туманной завесы. Теперь Пол мог различить расплывчатые очертания построек на обоих берегах и, что более важно, темный силуэт моста, пересекающего реку недалеко впереди. Когда он присмотрелся, сердце его забилось быстрее, но на этот раз не от страха.
«Не может быть…» Пол прищурился, потом оперся обеими руками на нос лодки и подался вперед, насколько осмелился. Это же… но такого не может быть. Он стал грести единственным веслом, сначала неуклюже, потом более умело, так что через несколько минут лодка перестала вилять из стороны в сторону.
«Господи!» Пол почти боялся посмотреть на мост, опасаясь, что тот подернется рябью и превратится во что-то иное прямо перед его глазами. «Но это действительно он. Это же Вестминстерский мост! Я дома!»
Тот случай он до сих пор воспоминает, краснея от смущения. Пол с Найлсом и тогдашней подругой Найлса Порцией (худой молодой женщиной с резким смехом и яркими глазами, учившейся на адвоката) выпивали в одном кабачке неподалеку от колледжа. Кто-то из бесчисленной армии знакомых Найлса присоединился к ним. (Найлс коллекционировал приятелей, как иной хранит про запас резиновые колечки или почтовые марки, исходя из теории, что никогда заранее не угадаешь, когда они тебе могут понадобиться.) Вновь прибывший, чье лицо и имя Пол давно позабыл, только что вернулся из поездки в Индию и теперь распространялся о том, что Тадж Махал ночью «скандально прекрасен», что это самое совершенное здание из всех когда-либо созданных, и что теперь его архитектурное совершенство можно доказать научно.
Порция в свою очередь заявила, что самое красивое место в мире - это, бесспорно, Дордонь во Франции, и если бы оно не обрело огромную популярность среди ужасных семейств в электрифицированных трейлерах с тарелками спутниковой связи на крыше, никто не - и осмелился бы усомниться в этом факте.
Найлс, чья семья много путешествовала (настолько много, что они пользовались словом «путешествие» не чаще, чем рыбы словом «плавать») высказал мнение, что, пока все присутствующие не повидали пустынные высокогорья Йемена и не оценили пугающе резкую красоту его ландшафтов, не стоит и продолжать беседу.
Пол держал в руке стакан джина с тоником, уже не первый, пытаясь догадаться, отчего ломтик лимона иногда остается на поверхности, а иногда опускается на дно, и так же усердно старался понять, отчего это он, проводя время с Найлсом, одним из лучших своих знакомых, всегда чувствует себя каким-то самозванцем. И вдруг незнакомец (по всей вероятности, на тот момент у него было и имя) спросил мнение отмалчивающегося собеседника.
Пол проглотил глоток голубоватой жидкости и сказал:
- А по-моему, самое прекрасное место в мире - это Вестминстерский мост на закате.
После взрыва недоверчивого смеха Найлс (очевидно, желая смягчить конфуз друга) сделал все возможное, чтобы внушить присутствующим мысль, будто Пол над ними изящно подшутил. Разумеется, это был конфуз: Порция и другие молодые люди явно сочли его идиотом. С таким же успехом он мог бы сделать на лбу татуировку: «Деревенщина». Однако Пол имел в виду именно то, что сказал, и вместо того чтобы загадочно улыбнуться и промолчать, постарался объяснить, почему так считает, что, разумеется, лишь усугубило ситуацию.
Найлс мог бы сказать то же самое и либо превратить все в тонкую шутку, либо отстаивать свое мнение настолько умно, что остальные в конце концов зарыдали бы в свои бокалы с «мерло» и пообещали отныне покупать только английские товары, но у Пола в подобных ситуациях (когда речь заходила о чем-то важном для него) всегда не хватало слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117