Большую часть отбросов снова растащили гарпии. Загремел почувствовал приступ голода; даже отбросы выглядели теперь соблазнительно, а ему ничего не досталось. Разумеется, к тому, возле чего побывали гарпии, он все равно бы не притронулся; они перепортили в десять раз больше, чем съели, а то, что осталось, покрывал их ядовитый помет. Гарпии — самые грязные птицы в мире; да с этими полуведьмами не станет связываться ни одна птица.
Виверн изрыгнул слабый язычок пламени и замер. Загремел приблизился к нему, ведомый несвойственным ограм состраданием.
— Могу я что-то для тебя сделать? — спросил он. В конце концов, монстр монстра всегда поймет. Но виверн тихо испустил дух.
Тут же появились прочие заключенные, оценившие выгоду ситуации — драконье мясо лучше, чем голодная смерть. Мысль, что такого чудесного боевого зверька так гнусно сожрут, вызвала у Загремела отвращение, и он поднял кулак, намереваясь защитить труп виверна от посягательств. Но стервятники вихрем ринулись вниз, разрывая тело на куски с такой скоростью, что Загремел ничего не успел сделать. Через мгновение не осталось ничего, кроме костей. Его усилия пропали даром. Загремел вернулся на свое место.
Солнце плюхнулось за дальнюю гору, подняв фонтанчик брызг, ненадолго окрасивших в разные цвета ближние облака. Загремел подумал, что солнцу следует быть поосторожнее при посадке. Звезды замигали — одни лениво, другие настороженно. Ненадолго развернулся полог ночного неба.
К утру Загремел дико проголодался. Как и оставшиеся в живых его товарищи по несчастью. Они исподтишка разглядывали друг друга, выжидая, пока кто-нибудь не окажется слишком слабым, чтобы защитить себя. Когда появился охранник с отбросами, гном, спотыкаясь, выбежал вперед.
— Есть! Есть! — каркал он.
Охранник остановился и цинично оглядел гнома с ног до головы: — Ты готов заплатить?
— Я заплачу! Заплачу! — с виноватой поспешностью согласился гном.
Охранник протянул руку сквозь огненные прутья в грудь гнома. Он вытащил изъеденную и потасканную упирающуюся душу гнома, медленно свернувшуюся в мерцающую сферу. Быстро осмотрел ее, чтобы убедиться, что она вся здесь, и равнодушно затолкал в грязную сумку. Затем он высыпал отбросы и отогнал воющих гарпий. Одна из них, впрочем, настолько утратила самообладание, что бросилась к соблазнительной вонючей куче. Глаза охранника мрачно вспыхнули — гарпия шарахнулась прочь, охваченная внезапным ужасом, и рванула в мутное небо с такой поспешностью, что потеряла несколько грязных перьев. Загремела заинтересовало, что могло так напугать ее, поскольку гарпии не питают уважения к кому бы то ни было, а охранник выглядел обычным человеком с человеческой же властью.
Гном с головой зарылся в корзину, жадно заглатывая ее содержимое. Он всасывал прокисшее молоко, глотал кожуру яблок и лука, жевал яичную скорлупу и вываренный кофе. Теперь у него была еда — он заплатил за нее.
Охранник обернулся к Загремелу. В его глазах блеснул злорадный огонек. Загремел осознал, что это конь тьмы в одном из своих воплощений, собирающий души на кругах своего ада.
Теперь Загремел понял суть этого испытания. Он решил, что за такую цену не станет покупать поддержку своему телу. Потеряв свою душу здесь, он утратит ее насовсем и уже не сумеет помочь Танди и Чем выбраться из Пустоты. Но Загремел знал, что эта схватка окажется еще тяжелее; с каждым появлением коня тьмы все более мучительный голод все сильнее будет влечь к корзине отбросов. Можно ли быть уверенным, что его решение останется неизменным, когда его мускулы истают, а голод лишит его воли? Это гораздо тяжелее, чем сделать единственное усилие, каким бы оно ни было; это затяжная осада, где противником выступает голод, а голод огра больше даже его силы.
Солнце пробежало по небосводу; оно выглядело каким-то раздраженным и оголодавшим. Светило пинками отбрасывало с дороги ни в чем не повинные облака и даже сожгло одно, так что то, потеряв терпение, пролилось водой на землю. Это был недобрый день, и голод Загремела еще усилился. Надо освободиться прежде, чем голод заставит его сдаться.
Он поднялся, отряхнул свою потрепанную грязную шкуру и приблизился к огненной решетке. Эти языки пламени не походили ни на огненную стену, с которой ему пришлось бороться возле замка доброго волшебника Хамфри, ни на столбы огненной сферы: они были толще и горячее, чем первая, и устойчивее, чем вторые. Но возможно, он сумеет пройти через них. По крайней мере, попробовать стоит.
Он задержал дыхание, закрыл глаза и шагнул сквозь огненную преграду. Если он сделал такое в реальном мире, здесь-то уж как-нибудь переживет несколько лишних ожогов.
Он ощутил внезапный сильнейший жар. Его мех опалило пламя. Это оказалось хуже, чем он ожидал; его тело, ослабленное голодом, стало более чувствительным к боли. Затем огонь исчез. Загремел затормозил на согнутых пальцах ног и открыл зажмуренные глаза.
Он стоял в тюремной камере; огненная решетка находилась за его спиной. На его шкуре проступили выжженные полосы, кожа горела, к тому же, похоже, его провели. Какая ошибка!
Он обернулся, снова набрал в грудь воздуха, зажмурился покрепче и прыгнул сквозь пламенные прутья. Его опять обожгла боль. На этот раз Загремел знал, что не обманулся, — он перелетел сквозь решетку по воздуху.
Но, проморгавшись от дыма и обретя способность видеть, он обнаружил, что по-прежнему стоит в камере.
Выбраться оказалось не так-то легко. Придется придерживаться сценария.
Однако он приготовился к третьей попытке, поскольку огры никогда не знают, где надо остановиться. Но, нацелившись на прутья, заметил охранника, стоящего прямо за ними и глядящего на него сверкающими глазами. И внезапно понял, где надо остановиться; он развернулся, возвратился на свое место в общей камере и уселся там, как примерный заключенный. Он не хотел приближаться к коню тьмы, пока этот раунд их поединка не окончен.
Пробежало солнце. Еще одна злосчастная тварь отдала надсмотрщику свою драгоценную душу за еду. Двое умерли от голода. Ожоги Загремела загноились, шерсть выпадала клочьями. Его живот впал, а конечности истончились. Он слишком ослабел, чтобы стоять. Огр сидел, скрестив ноги, опустив голову и разглядывая странный рельеф своих ляжек, с которых полосами сошла шерсть. Он не просил о пище, хотя его пожирал голод; он знал, какова ее цена.
Загремел медленно умирал от истощения, пока мимо проносились дни и ночи. Прежде чем впасть в предсмертное оцепенение, Загремел понял, что, когда он умрет, конь тьмы получит его душу. Он опять проиграл.
И вновь он оказался перед статуей коня тьмы. У него еще оставалась частичка души, и сдаваться он не собирался. Вероятно, существует предел того, какую часть души можно потерять, а огры — существа настырные.
— Я буду драться за свою душу до тех пор, пока остается, за что драться, — заявил Загремел. — Выдавай очередной кошмар, ты, лошадь!
Глаза статуи вспыхнули. Затем конь тьмы пошевелился, оживая.
— Ты хорошо дрался, огр. — Звуки человеческой речи легко выходили из лошадиной пасти. — Ты каждый раз выигрывал.
Вот это неожиданность!
— Но я каждый раз умирал!
— Ни разу не уклонившись от цели. Ты подвергся испытанию страхом, но не проявил ни малейшего признака...
— Ну, огры ведь не знают, что это такое, — сказал Загремел.
— ...испытанию болью, но не сдался...
— Огры не знают, как это делается, — сознался Загремел.
— ...и испытанию усталостью...
— Как я мог остановиться, когда думал, что мой друг в беде?
— ...и испытанию голодом.
— Да, это скверная штука, — признал Загремел. — Но цена была слишком высока.
Его интеллектуальное проклятие позволило ему осознать все значение этой платы; иначе он бесспорно согласился бы.
— Итак, ты справился со всем, ничем не соблазнившись, и таким образом расторг залог на четыре пятых своей души. Остается последнее испытание — но от него одного зависит твоя окончательная победа или поражение. Ты получишь назад всю свою душу — или потеряешь ее.
— Давай свое испытание, — уверенно произнес Загремел.
Глаза коня тьмы ярко вспыхнули, но мир вокруг не изменился.
— Почему ты согласился заложить свою душу?
Интеллект предупреждал Загремела, что горящие глаза коня тьмы означают угрозу очередного видения и очередного испытания. Поскольку ничего не изменилось, это испытание должно отличаться от других. Надо быть осторожным!
— Чтобы спасти душу моего друга, которого я обещал защищать, — осторожно ответил Загремел. — Я думал, тебе это известно. Твой слуга из гроба отнял у нее душу обманом.
— Каким же глупцом надо быть, чтобы подвергнуться опасности ради благополучия другого! — воскликнул конь тьмы, не обратив внимания на слова Загремела.
Загремел смущенно пожал плечами: — Я никогда и не отрицал, что глуп. Огры очень сильны и очень глупы. Конь тьмы фыркнул: — Если ты ожидаешь, что я тебе поверю, значит, ты считаешь меня дураком! Я знаю, что большинство огров глупы, но ты — нет. Почему?
К сожалению, огры — не очень хорошие лжецы; это одно из следствий их глупости. Загремелу задали прямой вопрос; он должен ответить.
— Я проклят интеллектом косящих глаз. Виноградная лоза делает меня умнее, чем я есть на самом деле, и наделяет такими свойствами, как совесть, эстетическое восприятие и человеческая чувствительность. Я бы избавился от него, если б смог, но мне нужен интеллект, чтобы помочь моим друзьям.
— Глупец! — прорычал конь тьмы. — Проклятие косящих глаз всего лишь иллюзия!
— Все в тыкве и в Ксанфе так или иначе является иллюзией, — возразил Загремел, — Большая часть Ксанфа — иллюзия, а возможно, и Обыкновения тоже. Возможно также, что, если бы мы видели реальность полностью, Ксанфа вообще бы не существовало. Но пока я существую в нем или мне кажется, что существую, я буду соблюдать законы иллюзии, так же как и законы реальности, и пользоваться силами, которыми наделяют меня иллюзорные косящие глаза, так же как и природной силой огра.
Конь тьмы помолчал.
— Это не совсем то, что я имел в виду, но, возможно, вполне удовлетворительный ответ. Разумеется, твой собственный интеллект не является иллюзией. Но неужели ты не знал, что косящие глаза дают лишь кратковременный эффект? Этот эффект исчезает через несколько часов, а в большинстве случаев лоза дает не интеллект, а лишь его иллюзию, которая заставляет обладателя вести себя совершенно по-дурацки и делает посмешищем для всех, кто видит его нелепый самообман.
Загремел понял, что конь тьмы действительно по-новому испытывает его, — а для огра интеллектуальный тест значительно опаснее всех остальных испытаний.
— Я не знал этого, — признался он. — Возможно, мои спутницы слишком добры, чтобы так думать обо мне. Но я полагаю, что мой интеллект действительно реален, поскольку он позволил мне решить множество задач, с которыми не справился бы ни один огр, и неизмеримо расширил мой кругозор. Если это иллюзия, то она меня устраивает. Разумеется, она длилась значительно дольше, чем, возможно, должна была бы, но, вероятно, на огров это действует лучше — их попросту нельзя сделать глупее, чем они уже есть.
— Ты совершенно прав. Ты не обычный огр, и ты достаточно умен, чтобы достойно встретить мой вызов.
Большинство тех, кто подвергает свои души опасности, делают это по менее достойным уважения поводам. Но, разумеется, ты только полуогр.
Очевидно, повелитель Мира ночи знал о нем все! Загремел предпочел не выходить из себя, ведь именно этого хотел конь тьмы. Потеряешь терпение — потеряешь душу.
— Я то, что я есть. То есть огр.
Конь тьмы кивнул, словно обнаружив брешь в броне Загремела. Он что-то задумал; Загремел видел это по тому, как он подергивал хвостом — при полном отсутствии мух.
— Огр с умом и совестью человека. Тот, кто принуждает косящие глаза работать, превосходя их возможности, заставляет их снова одаривать его интеллектом, даже когда они всего лишь иллюзия. Тот, кто соблюдает верность своим обязательствам и друзьям, может быть определен как человеческое существо.
— Я также заставил работать в Пустоте иллюзорную тыкву, — отметил Загремел. — Если ты хочешь поставить под сомнение мой благоприобретенный интеллект, доказав, что он не имеет под собой никакой основы, тебе придется принять во внимание, что и твоя проверка не имеет никакого основания.
— Мое желание было несколько иным. Подобные ситуации можно истолковать по-разному. — Конь тьмы фыркнул, прочищая горло. — Ты отлично прошел все испытания и можешь ныне принять титул властелина испытаний. Я ухожу в отставку; ты станешь ночным огром, или огром тьмы.
— Ночным огром? — переспросил Загремел; несмотря на свой интеллект, он не уловил сути предложения.
— Ты будешь рассылать дурные сны со своими ночными огрицами и собирать души тех, кто уступает их. Ты будешь властелином тыквы. И силы ночи будут служить тебе.
— Я не хочу никаких сил ночи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52