Все,
находящееся поблизости, что имело хоть какую-то силу, боялось Черневога,
даже лешие.
В это было легко поверить, особенно легко потому, что именно эту
мысль Черневог послал им, и она, посланная ими назад, словно эхо,
вернулась к нему, имея лишь еле заметные искажения, вполне подходящие для
его подозрительного бессердечного нрава:
"Остерегайся Ивешки.
Она не любит тебя. Разве ты мог рассчитывать на это? Она и никогда не
любила тебя: она лишь хотела обрести побольше силы для себя самой".
Тем временем, Саша вновь ощутил, как его охватывает слабое сомненье,
проникающее откуда-то совсем с другой стороны, похожее скорее на
уверенность, что Петр был жив и находился рядом с Черневогом.
Саша даже качнулся, почувствовав жестокий холодный толчок недоверия к
Ууламетсу, вспоминая, как тот не пожалел бы никого, даже Ивешку, не говоря
уже о Петре или о нем самом, для своих целей, и, следовательно, сейчас не
могло быть и речи о спасении Петра.
Тогда Ууламетс вновь схватил его за руку и сказал:
- Следи за собой, следи за собой, малый. Все, что ты чувствуешь
сейчас, это все тоже исходит от него. Ты не можешь позволить себе верить в
это.
Но несмотря на это у него росла уверенность, что он знает, где был
Петр: за ближайшим деревом, в том самом дворе, которого он никогда не
видел, а знал лишь только по воспоминаниям Ууламетса. И еще он был уверен,
что Ивешка указала путь к Черневогу и приняла в дар его силу, которую
Петру было не жаль...
Что же касается Саши Мисарова, то ему предназначалась весьма
соблазнительная мысль, шептавшая о том, что если он всего-навсего
останется в стороне, если он согласится на это, то тогда Черневог сделает
его всесильным и могучим над людьми во всем мире, что всегда презиралось
им, не потому что Черневог не принимает его в расчет, он вполне оценил и
почувствовал его пребывание рядом с Ууламетсом, но в отличие от
последнего, он более расположен к молодым...
Мальчик, который связал себя обещанием с Черневогом, должен стать
частью его окружения, его дома, его жизни вместе с Ивешкой, вместе с
Петром, вечной жизни, чтобы управлять городами и княжествами, если этого
захочется ему...
Или он может умереть, но прежде увидит, как умрет Петр...
- Если Петр там, - тяжело дыша сказал Ууламетс, - то Черневог
наверняка не убил его, по крайней мере он не сделает этого до тех пор,
пока он не выведет из равновесия тебя. Деревья! Помни о деревьях, малый!
Он не стоил ровным счетом ничего и на самый худой конец мог послужить
лишь заложником, а точнее оружием в руках Черневога, точкой раскола между
Ууламетсом и Сашей, которые собирались прийти сюда...
Возможно, что Черневог хотел, чтобы он знал об этом, или этого хотел
Гвиур. Или, наконец, он оказался столь проницательным, что и сам узнал
кое-что, без объяснений всяких колдунов: он теперь был не вполне уверен в
том, откуда приходили к нему посещавшие его мысли. Так он размышлял, сидя
на том самом месте, куда Гвиур затащил его: в самом грязном месте двора,
почти рядом с засохшим деревом... Тут он вспомнил, как прямо здесь
Черневог немедленно отобрал у него тот мешочек с солью, который еще Саша
дал ему в самом начале их путешествия.
Боже мой, и он не разу не вспомнил об этом. Может быть, в этом и была
своего рода удача, которой обрадовался бы любой колдун, но Петр позволил
Черневогу забрать ее и выбросить в грязь...
Со смехом. О Боже!
- Покарауль его, - сказал Черневог водяному, и добавил, обращаясь к
Петру: - Они все еще идут. Старик обманывает твоего молодого друга, точно
так же, он обманывал меня или свою дочь, в конечном счете продолжая
удерживать его около себя, пока тот не потеряет рассудок, уверяю тебя. Но
ты должен вернуть его.
К тебе, подумал Петр, и отвернулся к мягкому холодному стволу дерева,
ожидая почувствовать боль, которая должна была последовать за его отказом.
- Разве ты не обязан ему ничем, чтобы сделать это? - спросил
Черневог.
Только не сопротивляйся, продолжал убеждать его Черневог в который
уже раз, заверяя его в том, что даст ему все, что только пожелает Петр...
И только Ивешка продолжала держаться. Боже мой, подумать только, она
пыталась делать это там, где кровь и плоть готовы были вот-вот отступить,
а Черневог, который убил бы его без всякой жалости, все еще продолжал
держать его живым...
- Ивешка одумается, - сказал Черневог. - Я полагаю, что тебе это
понятно. А разве ты не должен сделать то же самое? Ведь ты должен спасти
своего молодого друга, у которого есть такие задатки. Ты можешь достаточно
получить в этой жизни, и ты можешь сделать так много добра. От тебя же не
требуется ничего.
Петр не удержался и в конце концов заплакал. Черневог же, тем
временем, вернулся в дом, оставив Петра изможденного переполнявшими его
сомнениями об Ууламетсе и о самом Черневоге. Он свесил голову и попытался
собраться с мыслями, не обращая внимания на легкий шорох змеиных колец, то
и дело скользящих по дереву и случайно задевавших его ноги. Гвиур
прошептал ему с леденящим свистом и шипеньем:
- Теперь, я вижу, ты уже не такой бойкий? И не такой ловкий, в
конце-то концов. Как ты разочаровал ты своих друзей, да еще и женщину...
Никого он не разочаровывал, подумал Петр, припоминая Дмитрия,
припоминая заявление чуть ли каждого родителя в Воджводе... Каждый из них
ожидал, что он окажется неудачником.
- Они приближаются, - продолжал Гвиур, и слегка подтолкнул его своей
головой, пристраивая челюсть около его щеки. - Взгляни, взгляни, прямо на
вершине холма.
Саша и Ууламетс. Он смог различить их прямо со своего места, сквозь
ветки, под серым в коротких отблесках небом. Он видел, как они оба
направлялись прямо к дому, то ли по своей воле, то ли по чужой.
- Теперь ты узнаешь, - сказал Гвиур, наваливаясь нижней челюстью
Петру на плечо, и тот почувствовал, как в лицо ему пахнуло речной гнилью.
- Боже мой! - Петр едва не свалился под тяжестью змеи. - Пошел прочь
от меня! Саша, черт побери, спасайся, ради Бога!
- Петр? - Слабый сашин голос тем не менее долетел до него на таком
расстоянии, и показался ему слабым и испуганным. Он видел, как мальчик
бросился со всех ног.
К нему.
Я приношу одни несчастья, подумал Петр, проклиная самого себя...
В поединке между колдунами каждый игрок, кроме него самого, мог
мешать кости...
Сын игрока понимал все хитрости игры, когда видел ее.
- Он сейчас в доме! - закричал Петр, и в тот же момент, быстрее, чем
он смог отбежать в сторону, кольца водяного плотно обвились вокруг него. -
Черневог в доме: хватайте его!
Саша словно застыл, глядя на дом, а Петр чувствовал, как начинают
трещать его ребра, а швы на одежде уже лопнули, когда он пытался
отделаться от змеи.
Неожиданно, что-то небольшое, крылатое и черное появилось в узком
пространстве между лицом Петра и головой Гвиура, устремив свой клюв в
глаза водяного.
Яркая вспышка света, от которой стыла кровь и останавливалось сердце,
разорвала двор, а за ней последовали раскаты грома.
Саша, растянувшись в грязи, старался добраться до Ууламетса, в то
время как горящие остатки бани летели вокруг них.
А в это время он думал, что Ууламетс хочет, чтобы молния ударила мимо
Черневога. Вспышки прорывались над их головами, от чего даже поднимались
их волосы, а по коже бегали мурашки.
Ууламетс хотел, чтобы молнии обратились к дому, но Саша в последний
момент уклонился от этого, проявляя несогласие и идя на компромисс во
всем, что касалось имущества Черневога...
Он даже припомнил голоса своих родителей, раздававшиеся из горевшего
дома...
- Саша! - Это кричал Петр, в то самое время, когда молнии вновь
целились в них, и старик во второй раз пожелал, чтобы они ударили в дом...
Теперь Саша был вместе с ним, объединяя свое желание с желанием
старика, неожиданно проникнувшись опасностью, которая угрожала Петру.
Небо раскололось над ними, будто раскололся мир, прорезанный яркой
вспышкой. Восточная часть дома, поднимавшаяся вверх словно башня, стала
ослепительно белой, а потом в воздух взлетели тучи горящих деревянных
обломков.
Огонь охватил обломки башни и прилегающую часть крыши, и, подгоняемый
ветром, что входило в намерения Ууламетса, рвался внутрь дома.
- Молнии всегда предпочитают все самое высокое, - пробормотал
Ууламетс, а Саша в это время страстно хотел, чтобы завывающий ветер и
искры от начинавшегося пожара ринулись в сторону водяного, он желал, тем
самым, чтобы Петр был свободен. И он и старик должны были сконцентрировать
свое внимание, чтобы очередные молнии летели в направлении Черневога как
можно чаще.
Молнии же летели попеременно, то на них, ударяя в грязь, покрывавшую
двор, то опять в сторону дома. Саша обхватил себя руками, чтобы хоть
как-то защититься от сыплющихся с неба ударов, и при очередной вспышке
упал на спину. А когда он встал на колени, а потом поднялся на ноги, он
уже ничего не смог разглядеть: ни дерева, ни Петра. Перед его глазами
стоял лишь рвущийся на части под ослепительными вспышками окружающий мир,
а все звуки в его ушах были поглощены оглушительным ревом. Он стоял
ослепший, оглушенный и беспомощный, не понимая что происходит.
- Петр! - закричал он тогда, и Ууламетс, проклиная его за глупость,
указал ему на дом, в котором где-то был все еще живой Черневог, и,
следовательно, еще не покончивший с ними...
Тем временем, Гвиур корчился от боли, нанося во все стороны удары
упругими кольцами, а Петр старался встать из грязи, чувствуя боль в каждой
части тела. Он пытался, стоя на коленях, убраться как можно дальше от
мерзкого существа, помогая себе одной рукой, в то время как вторая без
движений болталась где-то под ним: скорее всего, была сломана, как считал
он сам. Он старался лишь двигаться как можно скорее, почти ослепший и
оглохший от боли и раскатов грома.
Внезапно здоровой рукой он нащупал что-то твердое, втоптанное в
жидкую грязь. Это был промокший тряпичный ком, перевязанный тонкой
веревкой: и он узнал, что подложило ему под руку вовремя посланное удачное
желание колдуна, в тот самый момент, когда водяной, шипя как раскаленный
кусок железа, нанося во все стороны тяжелые удары, вслепую ринулся к нему.
Петр сжал промокший мешочек в руке, перевернулся и сел, поджидая,
когда змей приблизится к нему. Он ухватил веревку зубами и торопливо
ослабил ее.
Мешочек был развязан, когда Гвиур все еще приближался к Петру, и
наконец его холодное дыханье ударило его в лицо.
Тогда он с силой бросил соль, целясь прямо в водяного.
Гвиур завизжал, попятился назад, и Саша уже понял, что случилось, и
Ууламетс сам видел это. Он протянул руку, обнял его и пожелал, чтобы и
слух и зрение вновь вернулись к нему...
- Малый! - сказал старик в тот момент, когда свет, слепивший глаза,
приобрел красный оттенок, а потом стал черным, превращаясь в мглистую
дымку. - Он собирается выходить, малый. Сам Черневог собирается выходить,
так что забудь о водяном, и будь внимателен!
Саша моргнул, протер слезящиеся глаза и, взглянув в сторону дома,
увидел как на крыльце появился светловолосый молодой человек и направился
прямо к ним, держа в руках книгу.
- Петр! - позвал Саша, подчиняясь естественному желанию, чтобы Петр
был вместе с ними. Но совершенно неожиданно он почувствовал мучительный
страх от того, что теряет Петра из вида. Кроме того, ему казалось, что
молнии обрели прежнюю силу, а между ними вновь замелькали случайные
призраки, холодные и пронзительно кричащие. Теперь молнии были направлены
в то место, где находился Петр... Одна из них ударила прямо в дерево, с
оглушительным грохотом, так что земля задрожала у них под ногами.
- Черневог! - закричал Ууламетс, несмотря на сильный ветер, пытаясь
привлечь внимание своего врага и Саши. - Вспомни свое ученье, вспомни,
молодой дурак, то, что я говорил тебе о безрассудстве...
Худенький светловолосый мальчик подошел к дому на берегу реки, его
замкнутость говорила о том, что у него было гораздо больше силы, чем
достаточно для любого молодого колдуна, столь же высокомерного, как и
он...
Он очень опасен, подумал Саша. Этот мальчик был глуп, но имел
определенный дар...
Ууламетс говорил громко, стараясь перекричать ветер:
- Я преподам тебе еще один урок, парень! Есть способ уничтожить
прошлое!
- Сдается мне, что ты потерял остатки ума, старик!
- Но ведь это же так просто, Кави.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
находящееся поблизости, что имело хоть какую-то силу, боялось Черневога,
даже лешие.
В это было легко поверить, особенно легко потому, что именно эту
мысль Черневог послал им, и она, посланная ими назад, словно эхо,
вернулась к нему, имея лишь еле заметные искажения, вполне подходящие для
его подозрительного бессердечного нрава:
"Остерегайся Ивешки.
Она не любит тебя. Разве ты мог рассчитывать на это? Она и никогда не
любила тебя: она лишь хотела обрести побольше силы для себя самой".
Тем временем, Саша вновь ощутил, как его охватывает слабое сомненье,
проникающее откуда-то совсем с другой стороны, похожее скорее на
уверенность, что Петр был жив и находился рядом с Черневогом.
Саша даже качнулся, почувствовав жестокий холодный толчок недоверия к
Ууламетсу, вспоминая, как тот не пожалел бы никого, даже Ивешку, не говоря
уже о Петре или о нем самом, для своих целей, и, следовательно, сейчас не
могло быть и речи о спасении Петра.
Тогда Ууламетс вновь схватил его за руку и сказал:
- Следи за собой, следи за собой, малый. Все, что ты чувствуешь
сейчас, это все тоже исходит от него. Ты не можешь позволить себе верить в
это.
Но несмотря на это у него росла уверенность, что он знает, где был
Петр: за ближайшим деревом, в том самом дворе, которого он никогда не
видел, а знал лишь только по воспоминаниям Ууламетса. И еще он был уверен,
что Ивешка указала путь к Черневогу и приняла в дар его силу, которую
Петру было не жаль...
Что же касается Саши Мисарова, то ему предназначалась весьма
соблазнительная мысль, шептавшая о том, что если он всего-навсего
останется в стороне, если он согласится на это, то тогда Черневог сделает
его всесильным и могучим над людьми во всем мире, что всегда презиралось
им, не потому что Черневог не принимает его в расчет, он вполне оценил и
почувствовал его пребывание рядом с Ууламетсом, но в отличие от
последнего, он более расположен к молодым...
Мальчик, который связал себя обещанием с Черневогом, должен стать
частью его окружения, его дома, его жизни вместе с Ивешкой, вместе с
Петром, вечной жизни, чтобы управлять городами и княжествами, если этого
захочется ему...
Или он может умереть, но прежде увидит, как умрет Петр...
- Если Петр там, - тяжело дыша сказал Ууламетс, - то Черневог
наверняка не убил его, по крайней мере он не сделает этого до тех пор,
пока он не выведет из равновесия тебя. Деревья! Помни о деревьях, малый!
Он не стоил ровным счетом ничего и на самый худой конец мог послужить
лишь заложником, а точнее оружием в руках Черневога, точкой раскола между
Ууламетсом и Сашей, которые собирались прийти сюда...
Возможно, что Черневог хотел, чтобы он знал об этом, или этого хотел
Гвиур. Или, наконец, он оказался столь проницательным, что и сам узнал
кое-что, без объяснений всяких колдунов: он теперь был не вполне уверен в
том, откуда приходили к нему посещавшие его мысли. Так он размышлял, сидя
на том самом месте, куда Гвиур затащил его: в самом грязном месте двора,
почти рядом с засохшим деревом... Тут он вспомнил, как прямо здесь
Черневог немедленно отобрал у него тот мешочек с солью, который еще Саша
дал ему в самом начале их путешествия.
Боже мой, и он не разу не вспомнил об этом. Может быть, в этом и была
своего рода удача, которой обрадовался бы любой колдун, но Петр позволил
Черневогу забрать ее и выбросить в грязь...
Со смехом. О Боже!
- Покарауль его, - сказал Черневог водяному, и добавил, обращаясь к
Петру: - Они все еще идут. Старик обманывает твоего молодого друга, точно
так же, он обманывал меня или свою дочь, в конечном счете продолжая
удерживать его около себя, пока тот не потеряет рассудок, уверяю тебя. Но
ты должен вернуть его.
К тебе, подумал Петр, и отвернулся к мягкому холодному стволу дерева,
ожидая почувствовать боль, которая должна была последовать за его отказом.
- Разве ты не обязан ему ничем, чтобы сделать это? - спросил
Черневог.
Только не сопротивляйся, продолжал убеждать его Черневог в который
уже раз, заверяя его в том, что даст ему все, что только пожелает Петр...
И только Ивешка продолжала держаться. Боже мой, подумать только, она
пыталась делать это там, где кровь и плоть готовы были вот-вот отступить,
а Черневог, который убил бы его без всякой жалости, все еще продолжал
держать его живым...
- Ивешка одумается, - сказал Черневог. - Я полагаю, что тебе это
понятно. А разве ты не должен сделать то же самое? Ведь ты должен спасти
своего молодого друга, у которого есть такие задатки. Ты можешь достаточно
получить в этой жизни, и ты можешь сделать так много добра. От тебя же не
требуется ничего.
Петр не удержался и в конце концов заплакал. Черневог же, тем
временем, вернулся в дом, оставив Петра изможденного переполнявшими его
сомнениями об Ууламетсе и о самом Черневоге. Он свесил голову и попытался
собраться с мыслями, не обращая внимания на легкий шорох змеиных колец, то
и дело скользящих по дереву и случайно задевавших его ноги. Гвиур
прошептал ему с леденящим свистом и шипеньем:
- Теперь, я вижу, ты уже не такой бойкий? И не такой ловкий, в
конце-то концов. Как ты разочаровал ты своих друзей, да еще и женщину...
Никого он не разочаровывал, подумал Петр, припоминая Дмитрия,
припоминая заявление чуть ли каждого родителя в Воджводе... Каждый из них
ожидал, что он окажется неудачником.
- Они приближаются, - продолжал Гвиур, и слегка подтолкнул его своей
головой, пристраивая челюсть около его щеки. - Взгляни, взгляни, прямо на
вершине холма.
Саша и Ууламетс. Он смог различить их прямо со своего места, сквозь
ветки, под серым в коротких отблесках небом. Он видел, как они оба
направлялись прямо к дому, то ли по своей воле, то ли по чужой.
- Теперь ты узнаешь, - сказал Гвиур, наваливаясь нижней челюстью
Петру на плечо, и тот почувствовал, как в лицо ему пахнуло речной гнилью.
- Боже мой! - Петр едва не свалился под тяжестью змеи. - Пошел прочь
от меня! Саша, черт побери, спасайся, ради Бога!
- Петр? - Слабый сашин голос тем не менее долетел до него на таком
расстоянии, и показался ему слабым и испуганным. Он видел, как мальчик
бросился со всех ног.
К нему.
Я приношу одни несчастья, подумал Петр, проклиная самого себя...
В поединке между колдунами каждый игрок, кроме него самого, мог
мешать кости...
Сын игрока понимал все хитрости игры, когда видел ее.
- Он сейчас в доме! - закричал Петр, и в тот же момент, быстрее, чем
он смог отбежать в сторону, кольца водяного плотно обвились вокруг него. -
Черневог в доме: хватайте его!
Саша словно застыл, глядя на дом, а Петр чувствовал, как начинают
трещать его ребра, а швы на одежде уже лопнули, когда он пытался
отделаться от змеи.
Неожиданно, что-то небольшое, крылатое и черное появилось в узком
пространстве между лицом Петра и головой Гвиура, устремив свой клюв в
глаза водяного.
Яркая вспышка света, от которой стыла кровь и останавливалось сердце,
разорвала двор, а за ней последовали раскаты грома.
Саша, растянувшись в грязи, старался добраться до Ууламетса, в то
время как горящие остатки бани летели вокруг них.
А в это время он думал, что Ууламетс хочет, чтобы молния ударила мимо
Черневога. Вспышки прорывались над их головами, от чего даже поднимались
их волосы, а по коже бегали мурашки.
Ууламетс хотел, чтобы молнии обратились к дому, но Саша в последний
момент уклонился от этого, проявляя несогласие и идя на компромисс во
всем, что касалось имущества Черневога...
Он даже припомнил голоса своих родителей, раздававшиеся из горевшего
дома...
- Саша! - Это кричал Петр, в то самое время, когда молнии вновь
целились в них, и старик во второй раз пожелал, чтобы они ударили в дом...
Теперь Саша был вместе с ним, объединяя свое желание с желанием
старика, неожиданно проникнувшись опасностью, которая угрожала Петру.
Небо раскололось над ними, будто раскололся мир, прорезанный яркой
вспышкой. Восточная часть дома, поднимавшаяся вверх словно башня, стала
ослепительно белой, а потом в воздух взлетели тучи горящих деревянных
обломков.
Огонь охватил обломки башни и прилегающую часть крыши, и, подгоняемый
ветром, что входило в намерения Ууламетса, рвался внутрь дома.
- Молнии всегда предпочитают все самое высокое, - пробормотал
Ууламетс, а Саша в это время страстно хотел, чтобы завывающий ветер и
искры от начинавшегося пожара ринулись в сторону водяного, он желал, тем
самым, чтобы Петр был свободен. И он и старик должны были сконцентрировать
свое внимание, чтобы очередные молнии летели в направлении Черневога как
можно чаще.
Молнии же летели попеременно, то на них, ударяя в грязь, покрывавшую
двор, то опять в сторону дома. Саша обхватил себя руками, чтобы хоть
как-то защититься от сыплющихся с неба ударов, и при очередной вспышке
упал на спину. А когда он встал на колени, а потом поднялся на ноги, он
уже ничего не смог разглядеть: ни дерева, ни Петра. Перед его глазами
стоял лишь рвущийся на части под ослепительными вспышками окружающий мир,
а все звуки в его ушах были поглощены оглушительным ревом. Он стоял
ослепший, оглушенный и беспомощный, не понимая что происходит.
- Петр! - закричал он тогда, и Ууламетс, проклиная его за глупость,
указал ему на дом, в котором где-то был все еще живой Черневог, и,
следовательно, еще не покончивший с ними...
Тем временем, Гвиур корчился от боли, нанося во все стороны удары
упругими кольцами, а Петр старался встать из грязи, чувствуя боль в каждой
части тела. Он пытался, стоя на коленях, убраться как можно дальше от
мерзкого существа, помогая себе одной рукой, в то время как вторая без
движений болталась где-то под ним: скорее всего, была сломана, как считал
он сам. Он старался лишь двигаться как можно скорее, почти ослепший и
оглохший от боли и раскатов грома.
Внезапно здоровой рукой он нащупал что-то твердое, втоптанное в
жидкую грязь. Это был промокший тряпичный ком, перевязанный тонкой
веревкой: и он узнал, что подложило ему под руку вовремя посланное удачное
желание колдуна, в тот самый момент, когда водяной, шипя как раскаленный
кусок железа, нанося во все стороны тяжелые удары, вслепую ринулся к нему.
Петр сжал промокший мешочек в руке, перевернулся и сел, поджидая,
когда змей приблизится к нему. Он ухватил веревку зубами и торопливо
ослабил ее.
Мешочек был развязан, когда Гвиур все еще приближался к Петру, и
наконец его холодное дыханье ударило его в лицо.
Тогда он с силой бросил соль, целясь прямо в водяного.
Гвиур завизжал, попятился назад, и Саша уже понял, что случилось, и
Ууламетс сам видел это. Он протянул руку, обнял его и пожелал, чтобы и
слух и зрение вновь вернулись к нему...
- Малый! - сказал старик в тот момент, когда свет, слепивший глаза,
приобрел красный оттенок, а потом стал черным, превращаясь в мглистую
дымку. - Он собирается выходить, малый. Сам Черневог собирается выходить,
так что забудь о водяном, и будь внимателен!
Саша моргнул, протер слезящиеся глаза и, взглянув в сторону дома,
увидел как на крыльце появился светловолосый молодой человек и направился
прямо к ним, держа в руках книгу.
- Петр! - позвал Саша, подчиняясь естественному желанию, чтобы Петр
был вместе с ними. Но совершенно неожиданно он почувствовал мучительный
страх от того, что теряет Петра из вида. Кроме того, ему казалось, что
молнии обрели прежнюю силу, а между ними вновь замелькали случайные
призраки, холодные и пронзительно кричащие. Теперь молнии были направлены
в то место, где находился Петр... Одна из них ударила прямо в дерево, с
оглушительным грохотом, так что земля задрожала у них под ногами.
- Черневог! - закричал Ууламетс, несмотря на сильный ветер, пытаясь
привлечь внимание своего врага и Саши. - Вспомни свое ученье, вспомни,
молодой дурак, то, что я говорил тебе о безрассудстве...
Худенький светловолосый мальчик подошел к дому на берегу реки, его
замкнутость говорила о том, что у него было гораздо больше силы, чем
достаточно для любого молодого колдуна, столь же высокомерного, как и
он...
Он очень опасен, подумал Саша. Этот мальчик был глуп, но имел
определенный дар...
Ууламетс говорил громко, стараясь перекричать ветер:
- Я преподам тебе еще один урок, парень! Есть способ уничтожить
прошлое!
- Сдается мне, что ты потерял остатки ума, старик!
- Но ведь это же так просто, Кави.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72