- Однажды я сделал женщине предложение. Это была богатая племянница Березовского... Я ей был не пара. Она, конечно, поступила мудро. К тому же она была еврейкой.
Старлиц наблюдал, как Зета пробует на вкус белый капустный лист.
- Я не женился на ее матери, - сообщил он.
- Неужели? Почему?
- Во-первых, их было целых две. Сразу две женщины в твоей постели - это, согласись, слишком ответственно.
Хохлов недоверчиво приподнял брови.
- Ты соблазнил сразу двух, Леха? Ты?
- Я! Точнее, это была не постель, а гамак. А они были лесбиянками.
- Папа! - позвала Зета тоненьким голоском.
- Что?
- Эй, папа!
- Что, Зета?
- Ты был когда-нибудь внутри его самолета? Там так классно!
- О чем она тебя спрашивает? - поинтересовался Хохлов.
- Я не знал, что у тебя здесь есть свой самолет, - сказал ему Старлиц.
- Не совсем мой, - ответил Хохлов, разглядывая пиво в бутылке. - Он принадлежит президенту Милошевичу.
- То есть югославским военно-воздушным силам?
- Нет, лично сербскому президенту. Знаешь, он себе на уме. Слободан Милошевич - великий человек, ему под силу изменить ход истории. Двадцатый век уже не рождает таких людей.
Старлиц задумчиво кивнул, пододвинул Зете креветки и принялся за аппетитные отбивные.
- Я слыхал, что его жена тоже незаурядная особа.
- Еще какая! - оживился Хохлов. - Мирьяна Маркович любит опасности. Она принадлежит к породе старых большевичек. - Он вздохнул. - Дело не в том, что я не люблю женщин. Я их очень ценю. Проблема во мне самом: я просто не в состоянии представить себя в роли мужа - скучного типа, не отрывающегося от газеты, отца семейства, каждое утро завтракающего одним и тем же за одним и тем же кухонным столом... Когда я с женщиной, мне хочется ее изумлять и не хочется ее возбуждать! Я корчу из себя голубоглазого героя со шрамом.
- Ты и есть такой герой, ас.
Хохлов уже успел посерьезнеть.
- Однажды мне было откровение... Пожалуй, я тебе об этом расскажу, Леха. Мне хочется раскрыть душу. Для меня это важно. Это касается моей личной роли в мире, в истории славян... Дело было на всемирном экономическом форуме в Давосе, в сказочных швейцарских горах. Ты будешь эти креветки?
- Угощайся, Пулат Романович. Тебе полезны белки.
- Я входил тогда в окружение Березовского. Он совещался с другими семью российскими банкирами о кампании по переизбранию Ельцина. Мне было поручено контролировать сборку секретного самолета для Милошевича на одной авиабазе в Швейцарии. Мы выпивали с Джорджем Соросом и его окружением. Ты знаком с этими людьми?
- Хиппи от масс-медиа, обслуживающие миллиардера-жулика? Куда же от них денешься! - вздохнул Старлиц.
- Они не совсем шпионы. Это сеть без государственной принадлежности. Они называют себя неправительственной организацией.
- Пост-правительственная организация.
- Вот именно. В общем, выпиваю я с сотрудником Сороса, одним из этих «экономических аналитиков», хлынувших к нам в страну, «англоговорящих воров». Вдруг его как понесет! Он изложил мне содержание документа, над которым работал. Документа о демографической ситуации в России.
- Могу себе представить!
- Вряд ли. Он такого мне наговорил... Ужас, не передать словами. Огромная смертность, минимальная рождаемость. Алкоголизм. Бегство за границу. Средняя продолжительность жизни русских мужчин - 57 лет, гораздо хуже, чем при царе. Мы наконец-то свободны, мы стали хозяевами своей судьбы - и занимаемся самоуничтожением.
- Это все натовские страшилки. Он морочил тебе голову, ас.
- Нет, он не врал. Он был пьян в дым и говорил как на духу. Через пять минут его вырвало. Нет, этот мелкий чиновник набросал мой собственный портрет. Это я слишком много пью, я граблю русский народ, я убиваю глупцов, встающих на пути у больших воров. А потом я покинул Россию, бросил родину. Я болтаюсь здесь, в чужой стране, хлещу на солнышке пиво и проворачиваю махинации, рискуя схлопотать от турок пулю.
Старлиц развел руками. Хохлов перевел затуманенный лиричный взгляд на Зету.
- Если бы у меня был ребенок, все сложилось бы по-другому. Теперь я понимаю: будь у меня в этой жизни настоящий якорь, будущее, а то и вся жизнь сложились бы по-другому.
- Возможно.
Взгляд Хохлова посуровел.
- С другой стороны, мне мешала бы мамаша... Господи, этого я совершенно не могу себе представить: быть пожизненно прикованным к стареющей, дурнеющей, скучной бабе! Они мне нравятся хорошенькими и охочими, но потом они стареют, покрываются морщинами, у них непоправимо портится характер. Некоторые отчаянно пытаются обмануть свой возраст, как эта ужасная Динсмор из твоей труппы. Господи, что стало с женщиной, которую я любил! Какой кошмар!
- А мне нравятся уродливые женщины! - брякнул Старлиц.
- Серьезно?
- Да. Они созданы как раз для меня. Ведь я сам УРОД.
Хохлов вгляделся в него со смешанным выражением задумчивости и сострадания.
- Наверное, по большому счету, на низшем, животном уровне, в темноте, они все одинаковые...
- Нет, дружище, не в этом дело. Дело в выборе, диктуемом образом жизни. - Старлиц допил свое пиво. - У странников, как мы с тобой, обреченных на то, чтобы потерять счет своим женщинам, и ценящих это, немного способов расставаться с ними, не раня их чувства. Самый лучший способ - чтобы они, прощаясь с нами, думали: «Я могла бы получить все, что хочу, но мне мешает самоуважение». Ты понимаешь. У меня это всегда срабатывает.
- А почему не говорить им: «Оставляю тебя в комфорте и безопасности, а сам возвращаюсь к своей суровой жизни, полной риска?»
- Брось! Если их устраивает такой тип, как я, значит, они в отчаянии и заигрывают с бедой. Я и есть в их представлении беда.
- Папа! - позвала Зета.
- Что?
- Папа!
- Я тебя слушаю, Зета.
- Я сыта. Пойдем? Я хочу увидеть группу!
- Подожди минуточку. Может быть, тебе надо зайти в туалет?
- Вообще-то да.
- Так это вон там, - сказал Старлиц, показывая на дверь. - Проверь, чтобы у тебя в рюкзаке не осталось фальшивых денег. В отеле у меня найдется для тебя еще.
Зета весело отодвинула свое пластмассовое кресло и вприпрыжку убежала.
- Ты ей понравился, - сказал Хохлов.
- Дело не в этом. Просто ей осточертело жить с мамашей.
- Нет, ты ей понравился, я же вижу! Она даже на тебя похожа. Сначала я не заметил сходства. Но когда она вслушивается в наш разговор, пытаясь понять, о чем мы болтаем, то становится похожа на смышленую обезьянку, то есть на тебя.
- Между прочим, где Виктор? - спросил Старлиц.
- Ах да, Виктор... - мрачно пробормотал Хохлов. С уходом Зеты у него испортилось настроение. Видно было, что ему становится все хуже, словно в нем открылась течь. Он достал из кармана пачку денег и стал пересчитывать их на колене.
- Виктор жив-здоров? - повторил Старлиц.
- Сейчас он находится вон в том замке. - Хохлов указал взглядом на крепость крестоносцев двенадцатого века на противоположной стороне гавани, так и просящуюся на открытку. - Наблюдает за нами в бинокль.
- С какой стати?
- Я велел ему следить за нами издалека. Но это не главное. Главное - его глупость. - Хохлов вздохнул. - Помнишь нашу первую встречу на пляже, когда мы получили электронные лампы? Так вот, их сначала было все-таки не девять, а десять. Но одну Виктор украл.
- Хорош! - фыркнул Старлиц.
- Потом он тайком продал ее тому самому музыканту из твоей группы за полторы тысячи долларов. - Хохлов махнул рукой. - Негодяй! С другой стороны, деньги мне пригодились: я смог вернуть самолет. Потом я занялся отмыванием денег для литовца и доставил твою знакомую вместе с дочерью. Мы вернулись на Кипр живыми и невредимыми, и я возвращаю тебе твои деньги. Здесь полторы тысячи.
- Виктор загнал лампу за полторы тысячи баксов?!
- Да! Я тоже сперва не поверил, что этот балда англичанин отвалил столько денег. Но западные музыканты - сплошь наркоманы, у них башка не варит.
Старлиц спрятал деньги.
- Советую заглянуть на аукционный интернет-сайт eBay точка com. Такие смекалистые ребята, как вы, могут наварить неплохие денежки на матрешках и кремлевских значках.
- Приношу извинения за проворовавшегося Виктора. Он сделал это, не спросив моего разрешения.
- Принимаю твои извинения, Пулат Романович. Считай, что вопрос снят.
Хохлов заметно повеселел.
- Ты его не пристрелишь? Я его предупредил, что ты вправе с ним разделаться.
- Не обещаю, что у меня никогда не появится желания прибить Виктора, но казнить его за одну украденную лампу я не собираюсь. У меня есть чувство собственного достоинства. К тому же в его возрасте я откалывал точно такие же номера. Я любил облегчать магазинные полки - о, что это были за деньки! Тогда на товарах еще не было электронных штрих-кодов.
- Я очень тебе признателен, Леха. Не ожидал, что ты проявишь такое великодушие. С другой стороны, Виктор, конечно, бессовестный мошенник, но, по-моему, он уже берется за ум. После того как ты поселил его в борделе в Лефкосе, он словно переродился. - Хохлов снова впал в задумчивость. - Ты научил его, что к чему? Он разом повзрослел.
- Это точно.
- Хорошо, что ты проявил внимание к сыну моей сестры. Я ценю это. Я хотел тебя отблагодарить. Так, чтобы это было между нами, по-мужски, чтобы не выражалось в деньгах. - Хохлов продемонстрировал Старлицу свой чеканный профиль, изящно приподнял шляпу и сплюнул.
Вернулась Зета, надевающая рюкзак. В следующую секунду появился разыскивающий клиента таксист. Глядя на отдыхающих в шезлонгах британцев, он позвал:
- Мистер Хоклифф!
- Наверное, мистер Хоклифф - это я, - сказал Хохлов, поднимаясь и стряхивая с брюк крошки.
- Ты вызвал такси? - удивленно спросил Старлиц.
- Не я, а Виктор. У него новый мобильный телефон.
- Кажется, у этого паренька есть голова на плечах, - заключил Старлиц.
4
Старлиц сел вместе с дочерью на заднее сиденье и дал ей зубочистку и мятную конфетку. Хохлов сел рядом с таксистом.
- Эркан! - распорядился Старлиц.
- Почему в аэропорт? - удивился Хохлов.
- Чтобы успеть взглянуть на артисток до их отлета в Стамбул. Девочка хочет на них полюбоваться, - объяснил Старлиц с усмешкой и закурил.
Хохлов нахмурился и опустил стекло. Старлиц послушно затоптал сигарету на резиновом коврике. Они въехали в гору, оставив позади гавань. Несмотря на бесконечную засуху, перед ними расстилался прекрасный вид. Такси, прыгая на ухабах, покатило по пригородам Гирны, чтобы, миновав хребет, попасть на шоссе.
Предоставив Зете возможность исследовать с помощью зубочистки провал на месте выпавшего зуба, Старлиц продолжил по-русски беседу с Хохловым.
- Как я понял, у тебя возникли проблемы с ребятами Озбея в отеле.
- Возникли, - подтвердил Хохлов.
- У ребят Озбея чешутся руки.
- Чешутся.
- Как тебе удалось так их разозлить? Их и его? Я велел тебе за ним следить, а ты взял и улетел в Будапешт.
- Следить за Озбеем должны специалисты, - сказал Хохлов. - Я нашел для этого субподрядчика - турецкого коммуниста, ностальгирующего по КГБ.
Старлиц потрогал свой гладкий свежевыбритый подбородок.
- Разве тут существуют действующие коммунистические ячейки?
- Конечно! В Турции тысячи коммунистов. Здесь еще не кончились шестидесятые годы. Интернационалист, пролетарский революционер - это здесь заманчивая карьера. Я нашел этого коммуниста в радикальном левом движении «Девримчи Сол». Он так мало запросил, что я нанял его вместе со всей его партийной ячейкой. Поэтому за Озбеем следила целая коммунистическая организация. Их побуждала к этому идеология, но они не побрезговали и деньгами.
- Что дальше?
- Как много тебе хочется узнать? Поездка в аэропорт занимает двадцать минут.
- Откровенно говоря, знать слишком много я не хочу. Зачем портить красоту сделки? - Старлиц поднял пухлые руки в знак покорности. - Все волшебство аферы вроде «Большой Семерки» - в изящном скольжении по самой поверхности, без всякого погружения. Излишнее вовлечение уродует картину.
- Хорошо. - Хохлов повернулся на ветхом сиденье такси и кашлянул в кулак. - Всего одна деталь, зато важная. Знаешь, почему ребятам Озбея взбрело в голову меня шлепнуть? Из-за Алтимбасака, владельца казино.
- Неужели? Уточни.
- Он оказал мне гостеприимство и поведал много полезного о ситуации здесь. Но притом он был леваком. Вот его тело и оказалось в разбитом «мерседесе» на дне пропасти. Тело, но не голова: в голову угодило несколько пуль, поэтому пришлось замуровать ее в ведерко с цементом.
Старлиц промолчал.
- Ты слыхал о «Турецких серых волках»?
- Они стреляли в папу римского, - машинально отозвался Старлиц.
- Да, Мехмет Али Агджа. Из-за банковского спора. Ватиканский «Банко Амброзиано» - банк, отмывавший деньги для польских антикоммунистов и снабжавший оружием антикоммунистов в Турции. Польша вызвала у него такой энтузиазм, что платить «Серым волкам» он не стал. Вот папа и пострадал.
Старлиц крякнул.
- Это Озбей дал Агдже пистолет, чтобы стрелять в папу. Только тогда он не звался Озбеем. У Озбея не меньше шести официальных личин. Мне доподлинно известно, что у него шесть турецких дипломатических паспортов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38