Воздух сгустился... что-то блеснуло... забелела льняная скатерть — из тех, что берут с собой на пикник... возникли чашки и блюдца, а посреди скатерти — чайник из фарфора и кости. Серебряную корзинку накрывала льняная салфетка, а на салфетке лежали аппетитнейшие булочки с изюмом, и от них шел пар! Рядом стояла еще одна корзинка — с пышками, а рядом с ней — масленка и горшочек с вареньем.
— Девушка, наливай чай! — распорядился Гремлин. Анжелика растерялась — ее попросили сделать то, к чему она и не знала, как подступиться. Однако, совладав с собой, постаралась изобразить радушную хозяйку и грациозно уселась рядом с чайником.
— Придерживай крышечку рукой, — прошептал я. Анжелика даже виду не подала, что услышала мой совет, налила чаю в чашку и проворковала:
— Какая чудная погода, не правда ли? Довольно прохладно для августа, как вам кажется? Вам с лимоном, сэр, или с молоком?
Бык поднял голову и уставился на Анжелику так, как смотрел бы на берег острова моряк, которого долго носило по волнам после кораблекрушения.
— Может быть, с сахаром? — не унималась Анжелика. — Один кусочек или два?
— Она просто потрясающе быстро все усвоила, — пробормотал я, глянув на Гремлина не без осуждения.
Маленький уродец хитро усмехнулся, поблескивая глазками.
— Вложить что-либо в чужие головы можно по-разному, чародей.
— Два кусочка, — простонал Бык, приподнялся и ухитрился сесть, поджав ноги под себя.
Фриссон и Жильбер изумленно переглянулись, Анжелика и глазом не моргнула. Взяла серебряные щипчики и опустила в чашку кусок сахара.
— С молоком или с лимоном изволите?
— С молоком, пожалуйста, — ответил Бык с интонацией выпускника хорошей частной школы. — И может быть, булочку?
— Конечно, — кивнула Анжелика и подала Быку чашку на блюдце, после чего взяла из корзинки булочку и спросила: — С маслом?
— Да, пожалуйста.
— Я так и думала, — довольно мурлыкнула Анжелика, намазала булочку маслом, положила на тарелочку, подала Быку, обернулась ко мне. — А тебе, Савл?
— С молоком и сахаром, — автоматически отозвался я, уселся по-турецки и с удивлением обнаружил, что голоден. — И еще булочку, пожалуйста.
— А как же, непременно, — щебетала Анжелика. — Как думаете, наверное, осень будет нынче ранняя? Ну а вы что скажите, сэр Бык, вас к нам каким ветром занесло?
Бык нахмурился.
— Это я у вас должен спросить.
— Ну, так умоляю, спросите! Да, кстати, а как вас зовут?
— Джон, — ответил Бык.
А как же еще?
Затем он вежливо поинтересовался:
— А вас каким ветром занесло в мои края?
Фриссон и Жильбер осторожно подошли и сели. Анжелика, наливая им чая с молоком, ответила Быку:
— Мы бежим от злобного тирана — жестокой королевы, которая готова пленить нас и подвергнуть изощреннейшим пыткам. А вы сюда как попали?
— Я здесь давно, сколько себя помню, — медленно проговорил Бык. — А это очень, очень долго, девушка.
— Века, — негромко вставил Гремлин.
— Верно, — проговорил Бык, поклонившись уродцу. — Не знаю, кто загнал меня сюда. Только помню, что, когда я очнулся, в ушах у меня гремел его голос: «Стой здесь, и никуда не уходи, и убивай любого, кто дерзнет подойти сюда. Ты останешься здесь до тех пор, покуда Провидение не пошлет сюда тех, кто борется за воцарение Добра».
Анжелика быстро посмотрела на меня.
— Может быть, это мы и есть?
— Может быть, — растягивая слоги, проговорил Бык. Видимо, ему даже страшно было поверить в удачу. — Но куда вы хотите попасть и зачем?
— Мы идем во дворец Короля-Паука, — отвечала Анжелика. — Мы хотим попросить его о помощи, чтобы свергнуть злую колдунью, которая отдала страну во власть ведьм и чиновников. Правду сказать, ее подданные боятся на улицу выйти без ее дозволения.
Бык нахмурился.
— Но с какой стати Король-Паук станет помогать вам?
— Но... — проговорила Анжелика, — мы слыхали, что он добрый и помогает тем, кто хочет спасти бедняков и жаждет справедливости.
— Это верно, верно. Однако ему-то какой прок в том, что он вам поможет?
— Этого... я не знаю, — пробормотала Анжелика.
— Может быть, мы бы сумели это понять, если бы узнали, что ему нужно, — осторожно вставил я. — А вы это знаете?
— Он ни в чем не знает нужды, — отвечал Бык. Я покачал головой.
— Стал бы он тогда помогать другим. Значит, ему либо нравится оказывать помощь людям, либо он все-таки что-то получает, помогая им. Может быть, ощущение цели в жизни?
— А сколько ему лет? — поинтересовался Фриссон.
— Много веков, — сердито отрезал Бык. — По крайней мере столько, сколько я здесь живу.
— Но тогда, вероятно, — предположил поэт, — ему нужно как-то оправдывать свою долгую жизнь?
Я удивленно посмотрел па поэта. Когда этот деревенский мужлан успел прослушать курс философии?
Но Бык кивнул в ответ:
— Пожалуй, что так. Иначе зачем бы ему все время искать несчастных и пытаться избавить их от горя?
— А он пытается? — торопливо спросил Фриссон. Меня это тоже интересовало, поэтому я сказал:
— Раз так, зачем же он держит здесь тебя и заставляет отпугивать людей?
— Ну... я не знаю, он ли заточил меня здесь, — ответил Бык. — Что же до «зачем» — на этот счет я могу только гадать.
— Если не знаешь, чьих это рук дело, — гадать бесполезно, — сухо проговорил я. — Ну, хорошо... давай на минуточку представим, что мы и есть те самые, кого ты должен пропустить.
— Нет, давайте мы этого представлять не будем, — отказался Бык, — и давайте вспомним, что после чая мы опять начнем воевать — ты и я.
Я похолодел, но язык мой продолжал работать:
— Ну а вдруг мы все-таки те, кого ты должен впустить?
— Если так, то вы должны меня одолеть, а затем мы вместе отправимся во дворец Короля-Паука. — Голос у Быка был сердитый — я живо представил, как противен ему такой оборот событий. — Ну а если вы не те — вы погибнете.
Фриссон вступил в беседу, ухватившись за первое заявление Быка:
— Если ты пойдешь с нами, ты сможешь показать дорогу? Ты раньше бывал во дворце?
— Нет, — прогудел Бык. — Но дорогу помню. Помню так отчетливо, словно я на свет родился с этой памятью.
— ДНК и не такие чудеса творит, — пробормотал я себе под нос, а громко сказал: — Доверься же внутреннему голосу и попробуй рискнуть. Да и потом, много ли еще компаний пыталось тут пройти?
— Всего три, — вынужден был согласиться Бык. Тут меня пробрала дрожь — я попытался вообразить, кто приходил сюда перед нами.
— Но то были мужчины, одни мужчины, — вспомнил Бык. — И на них были черные одежды колдунов. От них исходило зло, а от вас не исходит.
— Потому что мы — добрая сила, — убежденно подтвердил Жильбер.
— Верно, верно, — подхватил я, но все-таки поежился. «Да, и на твоей совести было несколько не слишком-то славных делишек. А у кого их нет? Но сам-то я добряк-добряком. Вот и ангел-хранитель мой говорил то же». — Правда, я, признаться, совершенно растерян.
Бык повернул ко мне массивную голову:
— То есть?
— Я ищу друга, — пояснил я. — Хочу найти его и вернуться домой. — Тут я глянул на Анжелику и вдруг понял, что домой хочу уже не так чтобы очень. — А для того, чтобы найти друга и попасть домой, я должен победить злобную королеву.
— Наградой же ему будет спасение людей, — быстренько подхватил Жильбер.
Бык пропустил его замечание мимо ушей.
— Не думаю, что сказанное тобой — веская причина для испытаний.
— Получше многих, — ответил я, краснея. — Заодно и народу Аллюстрии помогу. Уж по крайней мере хуже, чем теперь, им не станет.
— Это верно, — признал Бык. — А пожалуй, помочь вам — это повеселее будет, чем до скончания веков охранять эти ворота. Как-никак приключение.
Надежда возродилась в моей душе.
— То, что не соскучишься, — это я тебе обещаю!
— Сам знаю, — огрызнулся Бык. — Нам придется пройти мимо моего врага. Поможете одолеть его?
Я почувствовал, будто бы какие-то дверцы у меня внутри, которые только-только распахнулись, готовы снова захлопнуться. Если уж такому чудовищу нужна помощь в бою с еще одним, то каково же то, другое?
— И что это за зверюшка? — наигранно небрежно поинтересовался я.
— Звать его Великий Урсус, — ответил Бык. — Он — медведь.
Я похолодел. Но Фриссон прошептал:
— Савл, ты же великий чародей, а?
— Да, когда при мне твои стишки. — Я вспомнил одно стихотворение, глубоко вздохнул и сказал: — Ладно, можешь на нас рассчитывать.
— Придется рассчитывать, — отозвался Бык, — потому что Медведь охраняет дорогу к Королю-Пауку.
Бык резко выпрямился, ударил себя по коленям.
— Решено. Я иду с вами. Если я ошибся и мне суждено пострадать, что ж — да будет так!
— Вы так благородны, — проворковала Анжелика.
— Я мечтаю уйти отсюда.
— Вы так храбры, — подпел Анжелике Фриссон. Бык задержал взгляд на поэте и кивнул.
— Каждый чего-нибудь да боится, и я боюсь этого путешествия. Боюсь, но мечтаю о нем. Так не будем же медлить!
Легко и плавно Бык поднялся на ноги и зашагал к своей пещере. Мы поторопились встать и поспешить за ним. Я оглянулся на остатки нашей трапезы и, быстро пробормотав двустишие, уничтожил их. Посуда звякнула, все исчезло.
Бык отпер ворота, и мы вошли следом за ним в пещеру. Честно говоря, не без страха. Что до меня, то я вспоминал историю Маленького Цыпленочка. А пещера тянулась и тянулась — видимо, перешла в очередной туннель.
— А теперь произнеси то заклинание, с помощью которого ты искал дорогу к Королю-Пауку, — негромко проговорил Бык.
Гремлин ущипнул меня. Я набрал воздуха и принялся читать стихи — тихо, почти шепотом.
Не успел я дочитать стихотворение, как туннель начал меняться — в его потолке образовалась расщелина. Мы шли вперед, а щель над головой становилась все шире и шире, и в конце концов над нашими головами образовалась черная пустота. Я с беспокойством поглядывал на эту пустоту, ставшую еще более пугающей, когда стены туннеля начали как бы подтаивать. Наконец они стали высотой нам по колено. Мы шли словно по узкому желобу.
— Да уж, — проворчал Гремлин. — Не правится мне тут. Мы прямо как напоказ выставлены.
— Это точно, — подтвердил я, испуганно вглядываясь в окружающий нас мрак. Что-то менялось... — Эй, светлеет!
— Мы приближаемся к его логову — к логову моего врага, — пояснил Бык, остановился и указал рукой вперед. — Вот оно, смотрите! Нет места опаснее для меня!
И вот сквозь пелену тумана проступили очертания громадного темного силуэта на фоне освещенной пещеры. Душа у меня незамедлительно ушла в пятки. Но деваться было некуда — тропа вела сквозь пещеру, нависая над ее полом на высоте футов в шесть.
— Вперед, — угрюмо поторопил Гремлин. — Что толку на месте-то торчать?
— Тогда надо помолиться, — решил Фриссон и тут же громко запел:
Господи, помилуй, Господи, спаси,
И мимо медведя нас ты пронеси!
Я в ужасе огляделся по сторонам, по вроде бы ничего не изменилось и ничего ужасного не произошло.
— Пожалуйста, Фриссон, — проговорил я, облегченно вздохнув, — запиши стихи.
— Что, и молитвы записывать? — возмущенно вскричал поэт.
— Все записывай, — прошипел я. — Лишь бы оригинально было.
Медведь услышал наш разговор, поднялся на задние лапы, а передние задрал так, словно желал сдаться.
— Не останавливаться, — распорядился я, и мы тронулись в путь, хотя коленки, думаю, дрожали у всех.
— Наверняка наш вес слишком велик для такой хрупкой тропинки, — пожаловалась Анжелика.
— Не останавливаться, — повторил я. — А не то он схватит идущего последним.
— А ты не мог бы уменьшить наш вес?
— Ну ладно, ладно, — проворчал я.
Все выше, и выше, и выше
Уводит нас в небо тропа,
Все тише, и тише, и тише
По тропке ступает стопа.
И вот мы уже невесомы почти,
Отчасти шагаем, отчасти — летим!
— Волга, Волга, мать родная, — проревел тут Медведь. — Не видала ль ты подарка! — И зверюга протянул когтистую лапищу, намереваясь ухватить Анжелику за край платья.
Девушка вскрикнула и попятилась, но тут гневно вскричал Бык и спрыгнул с тропы вниз, нацелившись копытами в грудь медведя.
Урсус вовремя отступил назад, и Бык спрыгнул на землю прямо перед ним и со всего размаха заехал медведю в челюсть. Голова зверя запрокинулась, он снова воздел лапы кверху.
— Товарищи, не надо! Договоримся, а? Предлагаю перемирие!
— Не верь ему! — крикнул я. — Нельзя заключать перемирие с медведем, который ходит, как человек, на задних лапах.
Но Бык стоял в боевой стойке и не спускал глаз со своего врага.
— Подними его сюда, поскорее! — прошипел мне на ухо Гремлин. — Мы без него как без рук.
Я посмотрел вдаль. Дорога сияла и переливалась. Я проговорил:
Не верь врагу: он нагло лжет,
Тебя обманет — не сморгнет.
Плюнь на него, о нем забудь,
Ты к нам взлетай — продолжим путь!
— Все это верно, — согласился Бык. — Но почему бы с ним не помириться?
— Ни в коем случае! — воскликнул я и торопливо прочел:
Космат и ужасен, он молитвенно лапы сложил.
Коварный медведь — он как будто пощады просил.
Умильные глазки подернуты лживой слезой...
Не злобная тварь, а и впрямь медвежонок ручной!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69