— Я дал тебе приказ, — стальным голосом произнес командир.
Жильбер покраснел, медленно склонил голову, но спину держал прямо, непокорно.
— Не так уж это странно, как может показаться, — чуть более мягко проговорил командир. — Я видел сон. И во сне мне было дано понять, что этот человек — краеугольный камень. Вокруг него должны произойти великие события. Если он удержится на стезе добра, не сомневаюсь: он окажет большую помощь в низвержении злобной королевы и воцарении добра в Аллюстрии.
Жильбер перепугался не на шутку и бросил в мою сторону опасливый взгляд.
— Нечего на меня глазеть, — буркнул я. — Для меня это точно такая же новость.
— Во сне мне явился суровый мужчина в королевских одеждах с лицом, изборожденным шрамами, — продолжал главный рыцарь. — Поверх короны на нем была надета митра с изображением святых. И он поведал мне, что этот человек, Савл, станет тем рычагом, который перевернет позорный престол Аллюстрии. Вот так апостол Павел из орудия истребления первохристиан превратился в плуг, вспахавший языческую целину. — Рыцарь повернулся ко мне. — Наименовали тебя на редкость удачно.
Спорить с ним не хотелось, хотя метафоры произвели на меня неоднозначное впечатление.
— Но кто же был тот святой, что явился вам во сне?
Рыцарь покачал головой.
— Какой-то святой человек из тех времен, когда в Аллюстрии царствовала добродетель. Праведник, живший в скромности и благочестии и умерший в безвестности. Ведь не все святые прославлены и известны нам. Он же был из тех, о ком я никогда не слыхал. Однако лицо его не испускало сияния. Вероятно, он был не святой, а просто благочестивый человек.
Я сдвинул брови.
— А как вам знать — вдруг это переодетый демон?
Все, кто слышал мой вопрос, чуть не задохнулись от гнева. Командир с укором посмотрел на меня.
— Для того на мне и благодать Божья!
— О, прошу прощения, — смущенно пробормотал я. — Но даже пребывая в благодатном состоянии, можно поддаться искушению.
— Возможно, — неохотно проговорил рыцарь. — Однако у демона на митре не было бы медальонов с изображениями святых.
Я решил сдаться. Он был так уверен в своей правоте, что не мог допустить ни малейших сомнений.
— Но послушайте! Мне действительно не нужно никакого эскорта. У этого молодого человека полным-полно важных дел.
— Мои дела — это то, что мне прикажет мой предводитель, — дерзко выговорил юноша. — И если он говорит, что сопровождать тебя — это важнее нашей миссии, значит, он прав. Вот так. Вера — превосходная вещь, но скепсис не хуже.
А командир между тем кивнул:
— О да, сопровождать Савла нужно и опасности в этом не меньше, если не больше. Воистину, эта миссия позволит стяжать великую славу. Победите вы или потерпите поражение — признание вам обеспечено.
Глаза юноши загорелись.
— Живым или мертвым... — промямлил я.
— Как-как? — ревниво поинтересовался Жильбер.
— Да нет, ничего, — отговорился я. Приходилось самому себе признаться: мысль о вооруженном телохранителе мне нравилась, но я плохо переношу общение с людьми, которых недостаточно близко знаю. — Спасибо, конечно, за предложение, но я предпочитаю путешествовать в одиночестве. — Я взял парня за руку и пожал ее. — Славно было с тобой побороться. Доброй дороги. — Обернувшись к главному рыцарю, я сказал: — Благодарю вас за гостеприимство, сэр. Позвольте пожелать вам успеха в вашей миссии. — Я отвесил учтивый поклон. — Прощайте. — Я повернулся на каблуках и зашагал прочь.
Меня проводил голос рыцаря:
— Господь с тобою, чародей! — после чего он ворчливо прикрикнул на сквайра: — А ты чего ждешь, Жильбер? Бери же меч, хранитель, бери коня и ступай за ним!
Я ускорил шаг. Если парню придется укладывать пожитки, я сумею по крайней мере где-нибудь спрятаться. Впереди замаячила рощица каких-то вечнозеленых деревьев. Если удастся добраться до нее первым, я там так спрячусь, что ему ни за что меня не найти.
Я не дошел всего-то ярдов десять до первой елки, когда услышал за спиной конский топот.
Глава 5
Знаете, я терпеть не могу военных — ну, не как людей, конечно, а как класс. А лучшего примера милитократии, чем средневековое рыцарство, просто не существует.
— Эй, чародей!
Я пустился бегом.
Вечнозеленые кусты сомкнулись за мной. Позади послышались ругательство и окрик:
— Да погоди же ты!
Нет. Ни за что. Я бросился влево, поскольку решил, что Жильбер подумает, будто я сверну вправо, и притаился за самым толстым деревом, какое только мог найти.
— Чародей? Чародей!
Услышав, откуда доносится голос сквайра, я осторожно обошел дерево кругом, чтобы он меня не заметил. Видимо, это мне удалось: он довольно долго бродил по лесу, время от времени разражаясь всевозможными ругательствами, настолько безобидными, что их можно было бы назвать стерильными: «разрази меня гром!», «святые мощи!» и еще «кровь и железо!». Последнее я решил припомнить на тот случай, если мне придется здесь кого-нибудь оперировать. Как только сквайр отошел достаточно далеко, я выбрался из-за дерева и перебрался в густые заросли, которые заприметил раньше. Жильбер продолжал с шумом и треском обшаривать лесок, извергая потоки невыразительной брани. А я с трудом удерживался от смеха.
Наконец юноша сдался и погнал коня в ту сторону, откуда въехал в лес. Он ехал и довольно долго и внятно проклинал судьбу. Мне стало даже немного жаль его, но я тут же решительно напомнил себе: Жильберу будет лучше с товарищами. Я выполз из-под кустов и быстрыми шагами отправился вниз. Дорога шла под уклон. Пару раз я выходил на просеки, достаточно широкие для того, чтобы там могла пройти лошадь. С таких дорог я сворачивал — ведь именно по ним мог поехать Жильбер, если еще не отказался от попыток нагнать меня. Но широкие тропы шли перпендикулярно тому пути, который избрал я, и это меня радовало.
Наконец я выбрался на самую настоящую дорогу — торную и настолько широкую, что по ней могли бы проехать бок о бок две лошади. По ней-то я и решил пойти. Она также вела под уклон, но только совсем в другую сторону, чем встреченные мной по пути лесные просеки. Сквайр — так я думал — уже либо отказался от поисков, либо проехал мимо меня. Тем не менее, шагая по дороге, я смотрел во все глаза — не покажется ли он. Вот как получилось, что первый раз Жильбер спас мне жизнь, сам того не ведая и даже не будучи рядом. Я настолько напряженно вслушивался во всевозможные звуки, что расслышал, как громко зашуршали листья позади меня, и рванулся вперед. На бегу я услыхал, как что-то стукнулось о землю. Я крутанулся на месте, рубанул ребром ладони по тому месту, где, по моим рассчетам, могла находиться шея молодчика, если тот присел на корточки. Я немного не рассчитал — удар пришелся нападавшему по скуле, тем не менее он взвыл от боли и лег на бок.
Я встал перед ним в боевой стойке, понимая, что этот нахал не стал бы нападать на здорового мужика, если бы был один. Опасения мои подтвердились — с деревьев, словно яблоки, посыпались его дружки. Их было четверо: двое с боевыми топориками, двое — с заряженными луками.
Вы только поймите меня правильно: это были не те славные, чистенькие ребятки из Шервудского леса, которых вы себе, наверное, представили. Видимо (если Робин Гуд на самом деле существовал), как раз вот так и выглядели его «весельчаки». Одежка на парнях была вся в заплатках, грязная и пропахшая потом. Искусством бритья владел только один из них, да и тот не посвящал себя этому занятию уже несколько дней кряду. У остальных вид был такой, словно бороды они подстригали раз в год, и скорее всего первого января. Ухмыляясь, злодеи обнажали полусгнившие зубы, и изо ртов у них шел отвратительнейший запах.
Тот, кому я врезал, вскочил на ноги и с воплем кинулся ко мне. Я даже не стал пытаться уклониться от удара или отпрыгнуть: я всего лишь немного отступил, чтобы разбойник не врезался в меня со всей силы. Уже один его запах мог убить наповал. Но я рассудил, что лучники не станут в меня стрелять, покуда их дружок будет рядом со мной. Стараясь не думать о зловонии, исходящем от гада, я обхватил его руками. К несчастью, он ответил мне взаимностью и сильно сжал меня. Я приподнял его и крутанул, изнывая от боли, сдавливающей ребра. Кроме этой медвежьей хватки, разбойник больше не знал никаких приемов — но и силен же он был, засранец! Я с трудом удерживал его над землей. Собрав все силы, я провальсировал с ним к его дружкам, сгрудившимся около тропинки. Один из них, с топориком, приготовился броситься на меня, однако, разгадав мой маневр, отпрыгнул в сторону. У меня перед глазами уже мелькали искры, и я взял да и наступил обнимавшему меня бандюге на ногу. Он взвыл и ослабил хватку. Я вырвался из его объятий и три раза подряд резко стукнул его по физиономии. Он отлетел от меня с таким ревом, что кора на дереве могла потрескаться. Отскочив, я все-таки столкнулся с одним из тех, что были с топориками.
Он дико заорал и занес над головой свое оружие, но я впечатался в него, сгруппировавшись, и мы оба повалились наземь. Я ухватился за топорище и рванул его на себя, совершая переворот. Вояка охнул от боли, а я уже стоял на ногах, сжимая его топорик обеими руками. Но тут же выпустил его, получив удар палкой по пальцам. Скрипнув зубами, я заехал разбойнику под ложечку. Он взревел и упал, а я подобрал топорик и принялся вертеть им над головой. Те четверо, что еще держались на ногах, поспешно попятились — зрелище их явно не порадовало. Даже лучники не рисковали выпускать стрелы.
Только я догадался, что одного разбойника не хватает, как получил удар по затылку и с минуту ничего не видел. Кто-то выхватил у меня топорик, кто-то ударил меня в живот, и я опустился на землю с единственной мыслью: сейчас последует заключительный удар, вот я и узнаю на собственном опыте, есть ли жизнь после смерти.
Однако уж больно шумно — какие-то вопли, и вдобавок что-то позванивало. Я различил тяжелые, глухие, отрывистые звуки, с трудом приподнялся на локтях... В глазах прояснилось: трое разбойников пытались скрыться в чаще, трое валялись ничком у ног коня, а мой старый дружок Жильбер, сжимая в левой руке маленький круглый щит, а в правой — широченный меч, взвешивал в руке оружие так, словно решал, пронзить им мерзавцев насквозь или не стоит. Кроме того, по-моему, он обдумывал, пуститься ли в погоню за убегающими.
— Не надо! — хрипло выкрикнул я. — Как только ты съедешь с дороги, у них появится преимущество. Да они просто залезут на деревья и станут швырять в тебя камни.
— Друг Савл! — вскричал сквайр, бросаясь ко мне. — Ты ранен!
— Маленькая контузия, — ответил я, надеясь, что в голосе моем слышна веселость. — Знаешь, а я все-таки рад, что ты решил догнать меня.
Жильбер успел подхватить меня под мышки и поддержать, наклонившись с лошади.
— Это... пройдет... — выдавил я. — Нужно... просто передохнуть.
— И как следует, — добавил юноша.
— Немножко, — возразил я и посмотрел ему в глаза. Какое замечательное широкое, открытое лицо, какая искренняя тревога во взгляде. Ладно, решил я, и среди вояк попадаются неплохие ребята, когда они воюют за меня.
Ну и что я мог сделать? Сказать ему, чтобы отправлялся домой к папочке после того, как он мне жизнь спас? Ну-ну.
Вот так и вышло, что дальше мы пошли вместе. Сквайр настаивал, чтобы я сел верхом, а я отказывался и говорил, что мне это неинтересно, поскольку у его коня нет шор и доспехов.
— Тебе придется выучиться ездить верхом, если ты собираешься задержаться в нашей стране! — заявил Жильбер, верно понявший причину моих отговорок.
— Вообще-то я не собирался, — задумчиво произнес я. — Скажи, а с чего это такого добродушного парня, как ты, потянуло в рыцари?
— А как же? — удивился юноша. — Кто-то же должен защищать добрых людей.
Похоже, он даже немного оскорбился. Ну ладно, в этом был смысл.
— А в монахи почему?
— Я ощутил призыв, — просто и искренне ответил Жильбер. — Мне был глас.
Подобные вещи меня всегда очень интересовали.
— А глас — как это бывает? На что это похоже? Тебе приснился сон? Или это что-то вроде внезапного озарения?
— Я слыхал — бывает и так, как ты говоришь, — неторопливо проговорил Жильбер. — А со мной было вот как... Я был совсем маленький, и в наших краях был голод. Я помню только, что у меня сильно сосало под ложечкой. К нам домой зашел очень добрый монах — я запомнил его лицо — и дал моим родителям каравай хлеба. Меня охватило чувство благодарности, и мне захотелось стать таким же, как он. И это желание меня никогда не покидало.
— Это ведь всего-навсего хороший пример для подражания, — проворчал я. — И тебе не становилось страшно оттого, что многие монахи алчны и похотливы, потом, когда ты подрос?
Лицо Жильбера стало серьезным, жестким.
— О, я слыхал про такое, хотя сами мы лишь единожды видели подобного монаха. Рассказывали: есть один монастырь, так там все такие. Еще я слыхал, что есть монастыри, откуда монахи ездят по округе и собирают подати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69