Джинн тоже. Он снова что-то забормотал. Сюэтэ покраснела. Руки ее яростно рассекали воздух. Она хрипло прокаркала стихотворение...
Подручный палача двинул рукой, и у горла Анжелики расплылось алое пятно крови. Фриссон застонал, Жильбер возмущенно закричал.
Я решил сдаться.
— Благодарю тебя, о джинн, но боюсь, что нас переиграли. А теперь возвращайся к своим соотечественникам.
Джинн издал облегченно-восторженный вздох и испарился.
Сюэтэ дрожащей рукой отерла лоб, с шумом вдохнула, выдохнула и вымучила усмешку.
— Ну, чародей? Надеюсь, мы оба хорошо понимаем ситуацию?
— Не совсем, — сказал я и прищурился. — Если этот кусок говядины тронет хоть волосок на ее голове, я превращу его в репу.
Подручный палача испуганно глянул на меня.
— Вряд ли, — возразила Сюэтэ. — Я могу этому помешать.
— Пока можешь, это верно, но не сможешь, когда я превращу тебя в свинью. На это много времени не понадобится.
Фриссон одобрительно воскликнул, но напугался собственной смелости и устремил на королеву полный ужаса взор.
Сюэтэ зарделась, сощурила глаза.
— Только попробуй — увидишь, как она страдает. Ты еще заклинание не успеешь выговорить, а она уже будет мучиться.
— Не будет, ведь палач только о том и будет думать, выручишь ты его или нет. Велико искушение, верно? Устоишь ли ты?
— А я думаю, что я останусь самой собой, а вот ты станешь жабой!
Я поднял руки, готовясь взмахнуть ими.
— Готова попробовать? На счет «три»...
— Не двигайся! — крикнула Сюэтэ, глядя на меня узкими, словно щелочки, глазками.
Боковым зрением я видел Фриссона. Поэт устремил в потолок отсутствующий взгляд, и я понял: я могу рассчитывать на помощь своего непредсказуемого резерва. С другой стороны, будет ли то помощь в буквальном смысле, сказать было трудно. Когда на Фриссона нисходило вдохновение, он совершенно забывал о практической стороне дела.
— Ты кривляешься, — попыталась угадать королева. — Не стал бы ты рисковать жизнью этой девицы.
А я медленно ответил:
— Не стал бы, если бы мог гарантировать ее безопасность и безопасность моих товарищей. Беда в том, что я не знаю, как этого добиться.
— Есть способ, — осклабилась Сюэтэ. — Переходи на мою сторону, на сторону злых сил, и я освобожу девушку.
Я окаменел от ужаса. Жильбер в страхе выкрикнул:
— Нет, господин! Она все равно погубит девушку!
— Да нет, не погублю, — мурлыкала Сюэтэ. — Если бы я так поступила, чародей ополчился бы против меня.
— Это... имеет смысл, — промямлил я.
— Ты не поддашься искушению, не поддашься! — кричал Фриссон.
— Искушение есть, — пожал я плечами. — И поддаться искушению может любой, верно? Этого трудно избежать. Но вот насколько поддаться — это уже другой разговор. Но искушение, повторяю, есть.
— Есть, есть, и еще какое, — радостно подхватила Сюэтэ. — Ну же, чародей! Присягни на верность мне и Сатане, и душа девицы получит свободу. А потом я уберу заклинание, из-за которого в ее теле теплится жизнь. И ее душа сможет отправиться на Небеса.
Неплохие условия, а искушение каково... Я всей душой любил Анжелику. А уж как бы девушка обрадовалась, попади она в края вечной благодати! К несчастью, ее уход в эти края несказанно огорчил бы меня. Теперь я окончательно понял, насколько сильно влюбился и как мне хочется, чтобы девушка была со мной. Со мной душой и телом. Конечно, и та, и другая ее ипостась были мне дороги, но я не святой. Анжелика нужна мне живая!
Но ведь это эгоистично.
— Нет, господин Савл! — не унимался Жильбер. — Ты не должен так поступать! Без тебя мы все...
Сюэтэ кивнула стражникам. Один из них со всего размаха ударил Жильбера по губам и сунул ему в рот кляп.
Но он успел сказать достаточно. Без меня все те силы, которые объединились ради свержения Сюэтэ и очищения Аллюстрии от Зла, могли рассредоточиться и потерпеть поражение. Может, это немного и самонадеянно, но я до сих пор четко не осознавал своей роли в происходящем — знал только, что некую роль я играю. И если я уйду со сцены, все предприятие может провалиться.
И, что еще важнее: Анжелика по-прежнему нужна Сюэтэ. Нужна, чтобы принести девственницу в жертву. А как только я вступлю в альянс с силами Зла, я стану подданным королевы и буду бессилен помешать ей.
— Он растерялся, — плюнула Сюэтэ. — Он глупец, и нам от него никакого толка.
Палач и его подручные согласно забормотали — попробовали бы они выразить несогласие! — а Сюэтэ шагнула к телу Анжелики. Бутылку она передала одному из подручных.
— Как скажу — вынешь пробку, и тогда душа впорхнет в тело, — распорядилась колдунья и принялась производить над телом странные движения руками и что-то щебетать на непонятном языке.
Я вдруг живо представил, как оживает это несчастное тело, как оно сжимается от боли, как бьется в агонии.
— Нет, подожди!
— Перейдешь на мою сторону?
Сердце у меня сжималось. Как же мне было худо! Все страхи, все ужасы, на которые способны силы Зла, проносились в моей памяти. Я испытывал доселе неведомые мне чувства, подмывавшие меня отречься от своей сути... но передо мной лежало тело Анжелики, в которое вот-вот могла вернуться душа...
— Нет.
— Проклятие! — брызгая слюной, прошипела Сюэтэ. — Как же ты, спрашивается, любишь эту несчастную, если не готов пожертвовать своей душонкой, дабы избавить ее от боли?
И тут все стало ясно и просто. Я вдруг понял: если я продам свою душу, я предам любовь. Любовь лечит, любовь устремляет душу к Небесам, потому что в ней есть привкус Небес Обетованных. Но если я продам свою душу и целиком отдам ее во власть Зла, я навсегда буду закрыт для любви. Если я подпишу союз с Сюэтэ, я никогда не смогу любить Анжелику.
Правда, я буду все равно желать ее, но что я тогда смогу сделать с ней, не имея ни совести, ни сострадания?
— Нет, — отрезал я. — Если я продам душу, я полностью окажусь в твоей власти, и тогда некому будет защитить девушку.
— Проклятие тому духу, который подучил тебя этому! — рявкнула Сюэтэ.
А я вдруг понял, кто вдохновляет меня.
— Не выйдет, — гордо заявил я. — Он не подвластен твоим проклятиям.
Сюэтэ прищурилась.
— В таком случае предлагаю тебе иные условия. Покинь этот мир, и я отпущу на волю душу девушки.
И снова мне стало страшно: мне придется расстаться с Анжеликой. Однако было в этом варианте что-то логичное — я даже растерялся. Дело понятное: привлеки Сюэтэ на свою сторону неведомого чародея — силы ее сразу возрастут, а враги тут же ослабеют. Раз она не может меня купить, так ей надо хотя бы от меня избавиться! Хлопот меньше, и намного.
И ведь я хотел вернуться домой... Правда, я не прочь был бы разыскать Мэта. Но так или иначе — теперь-то я представлял, куда его занесло. У меня не было причин сомневаться в том, что он жив и здоров. А если я захотел бы убедиться в этом на все сто, то мне, по идее, надо было бы вернуться домой, найти тот пергамент и прочитать записанное на нем заклинание. Тогда я перенесся бы к товарищу. Вот будет задачка для Сюэтэ, и какой альянс против нее...
Да, но что тем временем произойдет с моими друзьями? Я собрался с духом и решительно проговорил:
— Нет.
— Больше поблажек не будет, глупец! — крикнула Сюэтэ. — Почему ты отказался?
— Да потому, — ответил я, — что, как только ты избавишься от меня, ты немедленно принесешь Анжелику в жертву сатане, а потом примешься за моих товарищей.
— Но ты же ничего не будешь знать об этом! И тебе это будет безразлично!
— Нет, не будет, — сказал я. — Еще как небезразлично мне это будет!
Колдунья сощурилась — глаза ее спрятались за складками жира.
— Ну, тогда мы сделаем так, что у этого небезразличия не останется источников. Мы просто убьем их, и делу конец! Терпеть не могу лишать себя удовольствия и убивать свои жертвы быстро, но... ничего не поделаешь. Стражники! Убейте...
— Нет! — прокричал я. — Если ты их убьешь, я ни за что не уйду из этого мира. Я останусь тут, чтобы отомстить тебе!
Сюэтэ закрыла рот и уставилась на меня со злобной, странной улыбкой.
— А что... это соблазнительно. Ведь мстить грешно. Тебя охватит ненависть, жажда мщения, ты поддашься злым чувствам, погрязнешь в них...
Сердце у меня ушло в пятки.
— Да, это было бы славно, — продолжала размышлять вслух королева. — Но что толку — ведь ты мог бы и вправду погубить меня.
Я увидел, в чем мой шанс победить.
— Вот-вот! А греховность моего отмщения была бы уравновешена его справедливостью! Все стало бы на свои места, если бы я уничтожил тебя!
— Вот именно, — процедила сквозь зубы Сюэтэ. Глаза ее снова приокрылись и зажглись злобными огоньками. — Значит, ты должен либо перейти на мою сторону, либо умереть.
Я почувствовал, как мой желудок оторвался и падает на дно глубокого колодца. Однако я сдержался и сказал:
— Что ж, умирать, так умирать, — но все-таки я сумел выговорить еще одно заклинание:
Налив вина, его благословил Он.
И, преломив, Он хлеб благословил...
— Хватит! — взвизгнула Сюэтэ. — Заткните ему рот!
Чья-то сильная рука хлестнула меня по губам. Из глаз посыпались искры. Я еще успел подумать: к кому мне потом обратиться — к стоматологу или к ортодонту.
— В темницу их! — крикнула Сюэтэ. — А дух девицы останется пленным в этой вот бутылке, пока я не вселю его в тело. О, тогда она оживет и будет смотреть на последние мучения своего возлюбленного! Бросьте их в темницу, а я пока подготовлю самую страшную месть для всех них. Такую месть, чтобы она порадовала моего господина!
Я побежал, стараясь не поскользнуться и не упасть, но меня поймали. Нас, всех троих, повели по коридору и бросили в темницу. Лицо мое горело — я был взбешен. Я знал, что «господин», о котором говорила Сюэтэ, не человек. Было у меня тяжелое, неприятное подозрение, что это существо занимает в иерархии Зла очень высокое положение. И я понимал, какая месть колдуньи будет ему по нраву.
Глава 15
Нас швырнули в темницу, и мы, больно ударившись, шлепнулись на пол. Дверь с громким стуком закрылась.
Вот ведь странно... Первое, что я почувствовал, — покой. Как тут было прохладно и тихо после пекла пыточной камеры. Темнота успокаивала, тем более что ее слегка рассеивал свет, проникавший через зарешеченное окошечко в двери.
А потом я ощутил что-то вроде изумления и удовлетворения: одновременно я здорово нарушил планы Сюэтэ. Трудно сказать, сколько времени уйдет у королевы на то, чтобы придумать, как меня одолеть. Наверное, я и вправду оказался для нее крепким орешком. На миг возникло искушение приписать происходящее могущественной силе моих «заклинаний», которая, в свою очередь, проистекала из моего почти законченного филологического образования. Однако скепсис возобладал над гордыней — происходящее скорее имеет отношение к тому, кто забросил меня в этот мир, чем к моей скромной персоне.
Вот бы с ним повидаться...
Но тут меня осенило. Если я такая драгоценность, понятно, что Сюэтэ пытается со мной договориться!
Значит, не исключено, что она снова попробует поторговаться. А раз так, надо придумать как можно больше контрзаклинаний. Была бы эта королева поумнее, первым делом убрала бы из игры Фриссона.
Или вообще убила бы его...
Голова болела и не желала работать. Я пробормотал короткое двустишие, чтобы прочистить мозги. Тут застонал и очнулся Жильбер.
— Что случилось? — встревоженно спросил я, и все остальные заботы сразу отступили.
— Что-то теплое и пушистое потерлось о мое бедро!
— Только не пытайся ударить, если не видишь, кто это!
Мне казалось, я догадываюсь, кто это.
А потом я услышал, как кто-то тоненько причмокнул языком в темном стенном проеме.
Я замер и шепотом сказал:
— Тихо все! — и громко спросил: — Кто здесь?
В нише опять прищелкнули языком, на этот раз зловеще. У меня на затылке волосы встали дыбом.
— Предупреждаю: я — чародей. Сама королева бесится, что я не подвластен ей даже здесь, в царстве Зла! Отвечай! Кто ты такой?
В нише молчали. А потом из темноты послышался шелестящий голос:
— Так ты победил королеву?
— Не совсем, — ответил я. — Но, похоже, здорово ей навредил.
— Общие слова, — отозвался некто из ниши. — Ты мне скажи, она унижена или нет?
— Пожалуй, да. Она в растерянности и с трудом управляется с делами. Но вот что чувствую я — это совсем другое дело! Ты скажешь мне, кто ты такой, или мне придется заставить тебя сделать это?
Всю мою усталость вдруг как рукой сняло. Я встал с пола и шагнул туда, откуда доносился голос.
В темноте что-то зашуршало, и кто-то прошипел:
— Берегись! А не то мои зверюшки покусают тебя!
«Зверюшки» было произнесено таким тоном, что я застыл как вкопанный, наплевав на падение собственного престижа.
— Вот что! Нам сюда нужен свет!
— Нет! — испуганно вскрикнули в нише, но я запел:
Светить всегда, светить везде, до дней последних донца.
Темницу надо осветить, а с ней — и незнакомца!
Во мраке вспыхнул факел, и я увидел жирного лысого мужчину с морщинистым лицом, лишенным подбородка. Видимо, он давно жил в темноте: кожа у него была сухая и бледная-пребледная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69