- Знаю. Я просто чувствовал, что сделать нужно именно так.
Она нежно рассмеялась, поудобнее умащиваясь на подушках.
- Мужская интуиция? Значит, ты сидел и наблюдал. А дальше?
Он рассказал о столкновении с человеком в балахоне и маске. Шерон в
шутливом неодобрении покачала головой.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что твое подозрение ipso facto отменяет
все его конституционные права? А как же с "несанкционированным обыском и
арестом"?
- Никаких обысков, просто толкнул нечаянно, - с непроницаемым лицом
ответил Бейли.
- Элементарно, Холмс. Значит, тебе удалось заглянуть в его чемодан. И
- что?
- Электродетали. Модули памяти для компьютера. Причем я таких еще ни
разу не видел. Судя по всему, объект доставил Кан оружие, а модули взял
взамен.
- Слишком уж гипотетично, тебе не кажется? - Ее светлые, острые глаза
словно пригвоздили его к дивану. - Может, он продать эти модули хотел? Или
принес Кан что-нибудь другое. Другое какое-нибудь оружие. Вполне законное.
- Возможно и такое. Хочешь, поспорим?
Шерон наморщила нос.
- Фигу тебе. Скорее всего ты, как всегда, прав. - Она помолчала, еще
раз проверяя все услышанное на прочность. Таков был обычай, которому оба
следовали с истинным наслаждением. - И что же было дальше?
- Проследил объект до машины и, когда он уехал, засек номер.
Возможности подсадить в экипаж клопа не представилось. Вернувшись к себе,
выяснил, что такого номера в списках не зарегистрировано.
- Значит, здесь тупик. А что с модулями из чемодана?
- По серийным номерам отследил - они из партии, бесследно пропавшей
две недели назад. Считай произведение искусства, очень экзотические и
дорогие. Чтобы получить к таким доступ, нужно работать в каком-нибудь
закрытом проекте.
- Да уж. - Шерон минуту поразмыслила. - Странно, правда? Непохоже на
пацана, ляпающего самодельные пукалки, чтобы добыть денег на очередную
дозу.
- Это-то меня и заинтересовало.
Она еще немного подумала.
- Но тут, по-моему, тоже тупик. Кан скорее всего не знает своего
поставщика. А если и знает - не назовет.
Бейли покачал головой. Начиналось самое приятное. Наступил его черед
смаковать свою тайну.
- Поставщика я уже идентифицировал.
- Но... как это? - озадаченно спросила Шерон. - Ведь он был в маске.
- Сделал пару снимков. В инфракрасных лучах, и еще - сканирование
пучком ультразвука. Новинка. Наложили изображения одно на другое,
увеличили - и реконструировали черты лица под маской. Тут, прежде всего,
выяснилось, что это - не "он", а "она". Я переслал фото в отдел
автомототранспорта, они его сличили со своими архивами - картотекой
водительских прав - и прислали три возможных варианта. Два я сразу смог
отвести за несовпадением прочих физических признаков, а у третьей совпали
и рост и вес. Розалинда Френч, биохимик, место работы - "Норт-Индастриз",
аэрокосмическая лаборатория в Лонг-Бич. Какие-то военные разработки.
- Гос-споди боже мой, - потрясенно ахнула Шерон. - Ученый с допуском
- и махинации с самодеятельным оружием?
- Нелепо, правда? - Бейли уставился в угол. Только, теперь до него
начало доходить, на какую глубокую тайну посчастливилось напороться. -
Наводит на размышления. Зачем человеку, которому очень даже есть, что
терять, ввязываться в уголовщину?
- Но ты ведь выяснишь?
- Да. - Глаза Бейли сузились, точно высматривая предстоящий путь. - Я
выясню.

СНОВА ДОМА
Выходя из Федерал-Эрлайнс Билдинг, она почувствовала внезапный страх.
Сколько дурных воспоминаний связано с этими вот рядами кресел, сувенирными
киосками, объявлениями о прибытии/отлете и звуками "Мьюзика"! Подростком
она сновала, словно челнок, из одного дома в другой, от матери - к отцу и
обратно... И ни один из двух домов не был ей родным. Бессчетное количество
раз отец встречал ее здесь, в Лос-Анджелесе - равнодушный,
рассеянно-отстраненный; обнимавший, но никогда не целовавший и избегавший
смотреть в глаза.
Юми увидела его сразу, едва выйдя из-под транспаранта "ПРИБЫТИЕ".
Человек науки, такой возвышенный, стоял за спинами встречающих - высокий,
худощавый, с резкими чертами лица и длинной, густой, пушистой шевелюрой.
Точно такой, каким она помнила его с последнего раза. И не скажешь, что
прошло целых шесть (или семь?) лет.
Он еще не заметил ее. Она колебалась, сжимая в руках сумку и думая,
что изменить решение еще не поздно. Может, в кассах найдется одно место на
ближайший до Гавайев. Сейчас она вполне поняла: не следовало ей сюда
приезжать. Вообще не следовало. Не осталось для нее здесь ничего. Кроме
боли.
Но он уже увидел ее и помахал рукой. Жест был угловато неуклюж - он
никогда не отличался грациозностью. Если уж становишься придатком
компьютера, подумала она, это на всю жизнь. Такие не меняются. Такие и
умирают, не узнав, что такое - быть человеком.
Мысленно махнув на все рукой, она устало подошла в нему, стыдясь
того, что ей не хватило духу повернуться и уйти. Он обнял ее за плечи и
неловко привлек к себе.
- Юми. Большое спасибо, что ты приехала.
- Как твои дела? - вполголоса спросила она.
- Замечательно. А твои?
- В порядке.
Он повернулся и пошел вперед, - широко шагая, что значило, что ей не
следует отставать. А вокруг друзья встречали друзей, родственники -
родственников, смеялись, обнимали друг друга... Юми спокойно и сдержанно
смотрела прямо перед собой. Лицо ее не выражало никаких чувств.
- Уже сколько лет этот аэропорт не ремонтировался. - Он с
неудовольствием огляделся вокруг: грязный ковер, потемневшая плитка
потолка, засыхающие в горшках пальмы. - Знаешь, я еще помню время, когда
оно принадлежало "Пан-Ам"... Нет, TWA. А правительство никогда не имело
подхода к ведению дел в авиаиндустрии. - Заметив, что она отстала, он
остановился и оглянулся. - Может, мне взять это? - Последовал кивок на
парусиновую сумку.
- Спасибо, я сама. - Она крепче сжала пальцы, точно он мог отнять
сумку силой. - Она не тяжелая. К тому же, не думаю, что в данном случае
рыцарство уместно.
Он, похоже, смутился:
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ты ведь на пятьдесят лет старше меня.
Он вздрогнул, и Юми поняла, что зацепила за больное. Это обеспечило
ей толику злобного удовлетворения. Хотя... Наверняка существует лучший
способ отомстить ему за то, что он отказывал ей в чувствах.
Они подошли к выходу.
- Тебе нужно получить багаж? - натянуто спросил он.
- Нет. Разве ты не помнишь? Я всегда путешествую налегке.
- Да, конечно. Помню. - Теперь в голосе его звучало раздражение. -
Но, Юми, я полагал, что в твоем - уже достаточно зрелом - возрасте можно
бы несколько умерить... э-э... богемность.
Оба снова были в своем амплуа, точно и не расставались. Однако он
играл свою роль лучше. Жестче - он вообще мало беспокоился об окружающих.
- Извини, что разочаровала, но я столь же богемна, как и прежде. А
ты, отец? В тебе-то изменилось хоть что-нибудь?
- Да, - подумав, ответил он. - Некоторые существенные изменения -
налицо. Поэтому мне и понадобилась встреча с тобой.
Снаружи, на стоянке, он отключил машину от устройства для подзарядки
и забросил ее сумку в багажник. Двигался он медленно и напряженно - еще
медленнее и напряженнее прежнего - но для своих восьмидесяти с лишком все
еще сохранял неплохую форму. Ну да, он же может позволить себе любые
мыслимые медицинские услуги и постоянно делает зарядку, хотя удовольствия
от этого не получает. Отец всегда рассматривал свое тело как некий
механизм, за которым нужно ухаживать во имя существования разума.
Пока он выруливал со стоянки, оба молчала. Вставив свой кредит-диск в
счетчик на выезде, отец вывел машину на дорогу к магистрали. Вскоре они
неслись среди потока машин на север, по верхнему уровню, маленькая машина
стала частью полноводной стальной реки, зажатой в бетонном русле. Слева от
трассы открывался вид на океан - то есть, по крайней мере, на дамбу
Санта-Моника. Конструкция заметно подросла, опережая на шаг постоянно
повышающийся уровень моря.
Юми снова перенесла внимание на дорогу. Отец водил машину, как лихач,
резко перескакивал с полосы на полосу, и это заставляло нервничать.
- Ты был так загадочен, когда звонил мне, - заговорила она, чтобы
развеять напряжение. - Словно случилось что-то серьезное.
Ответ последовал не сразу. Молчание длилось так долго, что Юми уже
начала сомневаться, была ли услышана.
- Знаешь, мы с тобой никогда не были особенно близки, - сказал он
наконец. - У меня было очень много времени, чтобы подумать над этим, и я
пришел к заключению, что грех тут был, в основном, мой.
Юми раскрыла было рот для ответа, но поняла, что отвечать ей нечего.
Он всегда избегал прямого разговора о расхождениях меж ними. Окружать
разделяющую их брешь забором из препираний - куда более в его стиле.
- Твоя мать хотела иметь детей. - Он заговорил быстро, словно желая
поскорее выложить все и покончить с этим. - Кацуко была женщиной
определенной, и переубедить ее - в чем бы то ни было - было весьма
нелегко. Я был уверен в своей компетенции, как отца, и согласился. - Он
покачал головой, плотно сжав тонкие губы. - Мне, Юми, следовало поговорить
с тобой на данную тему гораздо раньше. К сожалению, я этого не сделал.
Она была сбита с толку. Без ее согласия, без всяких прелюдий отец
поменял наиглавнейшие правила их игры.
- Недавно я понял, что мне нужно достичь с тобой некоторого
взаимопонимания, - продолжал он. - И, если я не улажу этого сейчас, потом
может оказаться слишком поздно.
- Понятно, - сказала Юми, не зная, стоит ли верить. - Однако... - Ты
говоришь так, словно... С тобой все в порядке?
Последовала еще одна долгая пауза.
- Нет. Мне поставлен диагноз - опухоль спинного мозга. Даже теперь,
при всех технических достижениях, случай неоперабелен. - Он
предостерегающе поднял руку. - Пожалуйста, давай не будем обсуждать
варианты ухода и лечения. В частности; избавь меня от лекций по
альтернативной медицине. Я смирился, Юми, и перед смертью желал бы лишь
привести вещи к некоему подобию упорядоченности. Ты можешь помочь мне в
этом?
- Конечно.
Слово вылетело само собой. Она не знала, что тут и думать, а уж тем
более - что нужно говорить.
- Прости, - сказала она. - Понимаю, звучит не слишком-то, но мне
действительно нужно прощение.
Несколько секунд он смотрел на нее. Она заглянула в его лицо. И даже
сейчас отец был для нее загадкой... Собственную, близкую и неотвратимую,
смерть описывает сухо и прозаично, словно досадный сбой оборудования...
Никогда прежде он не раскрывался перед ней настолько, однако она заметила
отстраненность в его глазах.

ИДИЛЛИЯ
Несколькими часами позже они свернули с прибрежной дороги на
грунтовую, с глубокими колеями, уходящую в поросшие лесом холмы.
Послышалось пение птиц, в воздухе повеяло лесом. Машина все выше и выше
взбиралась на холм; показались разбросанные среди деревьев
хижины-самостройки. Большинство местных вели свой род от
хиппи-почвенников, решивших вернуться "назад, к истокам" и поселившихся
здесь семьдесят лет назад, в шестидесятых прошлого века.
Машина прошла несколько крутых поворотов, по днищу тарабанили камешки
и комья грязи. Миновали шеренгу почтовых ящиков; на последнем,
принадлежащем ее отцу, черными стройными буквами было написано: "Лео
Готтбаум, скромный отшельник. Новые веяния, объекты и образы внешнего мира
не интересуют".
Энергонакопители автомобиля были почти истощены, и последний крутой
подъем он одолел медленно. Наконец, выехав из лесу, они миновали два
бетонных столбика по обочинам, за коими лежала небольшая полянка, поросшая
высокой травой. Прямо по курсу лежал стальной геодезический купол,
волдырем вспухавший на округлой вершине холма; стеклянные грани его сияли
красным и оранжевым в лучах заходящего солнца. Неподалеку возвышались две
стальные башенки; одна была унизана фестонами тарелок спутниковой связи и
коротковолновых антенн, другая же - трехлопастными ветряками, лениво
рассекавшими воздух.
Отец остановил машину подле двух других электроэкипажей и старого
джина с бензиновым двигателем внутреннего сгорания. Юми вышла наружу,
обрадованная возможности размять ноги. Вокруг уходили вдаль покатые
лесистые холмы, а вдали, под золотистыми по краям облаками, отливала
красной медью поверхность океана. При всей чуткости и беспощадности к
недостаткам, Юми решила, что вид - просто идиллический.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39