Может, именно поэтому Готтбаум
всю свою жизнь посвятил "ЖС"? Двадцать миллиардов долларов новыми из
общественных денег - и сей великий может сделаться бессмертным...
- Насколько можно судить, - говорил между тем Френч, - компьютерный
интеллект функционирует в точности так же, как и тот, что состоит из
нейронов - при условии, что копия точна. Компьютерный интеллект может
воспринимать все вполне реально, если мозг будет снабжен точной имитацией
тех нервных импульсов, и какие привык воспринимать. Точно так же, как
после ампутации мозг чувствует "фантомную конечность", электронный разум
может чувствовать свое "фантомное тело". Лео готов был пойти на риск, как
и каждый из нас. Но это следовало проделать в тайне. Если массы узнают,
что мы делаем, поднимется страшный гвалт. Возникнут инструкции
ограничивающие нашу работу, если ее вообще не объявят противоправной.
- Теперь понимаешь, - сказал Фосс, - почему твое расследование нужно
было прекратить? Чтобы сохранить возможность провести заключительный
эксперимент.
- И не только эксперимент, - добавила Френч, - но будущее всего
человечества.
Она изрекла это глазом не моргнув; совершенно серьезно. Горды,
подумал Бейли. Вправду верят, что именно - вершить судьбы человечества...
- Лео пригласила тебя к себе, так как полагала: есть шанс убедить
тебя бросить это расследование, - продолжила Френч. - Но, побеседовав с
тобой, он решил, что тут выбора нет.
- Только ты пойми, пожалуйста, - сказал Фосс, - не привыкли мы
убивать ни в чем не повинных людей.
Опять высоконравственные принципы. Да ведь они впрямь уверены в своей
гуманности!
- Мы могли бы держать тебя, как пленника, всю жизнь, - сказала Френч.
- Но рано ли, поздно ли, тебя начнут искать. Возникнут подозрения. И
работа наша по-прежнему останется под угрозой. Значит, дело ясное. Чтобы
объяснить твою смерть, мы - правдоподобным образом устроим автокатастрофу.
Тело твое будет найдено, но твое сознание мы скопируем и сохраним. У нас
имеется достаточно места для восьми инфоморфов. В том числе - для тебя.
- Инфоморфом мы называем интеллект, существующий в виде компьютерной
памяти, - вставил Баттеруорт. - Этакую информационную ипостась.
- Хотя твое физическое тело и умрет, - спокойно сказал Фосс, - твой
интеллект будет жить вечность.
- Ага. - Баттеруорт улыбнулся своей странноватой, отстраненной
улыбкой. Хоть и вечность пока кто-нибудь вилку из розетки не выдернет.
РЕЦЕПТОРЫ
Его ненадолго оставили одного. Розалинда Френч поднялась наверх. Фосс
с Баттеруортом принялись настраивать какое-то оборудование, стоявшее вне
поля зрения Бейли. Джереми Портера тоже не было видно, хотя Бейли слышал
где-то позади прерывистый стук пальцев по клавиатуре.
Он был озадачен. Все существо его отказывалось примирится с
услышанным. Однако она и так натворила немало - тут уж не захочешь, а
поверишь, что шутить не станут. Ученые - компьютерщики изначально склонны
к потере чувства реальности, а эта маленькая группа работала вместе десять
лет, почти не контактируя с внешним миром, сосуществуя в своей
собственной, отдельной реальности, которая, в свою очередь, базировалась
на идее-фикс одного человека. Естественно, ненормальное для них
нормально...
Единственно возможное исключение - Баттеруорт. В силу своей
отстраненности он может быть менее привязан к тому, в чем остальные
непоколебимо уверены. Если Баттеруорт - единственная надежда, решил Бейли,
то... надежда умирает последней.
Тут появился Фосс. Вытирая руки бумажным полотенцем, смоченным
спиртом, он сказал:
- Я сейчас уберу кляп. А ты должен уяснить себе: если снова будешь
шуметь, снаружи тебя не услышат. Ты только замедлишь ход работы. А если мы
не сделаем все как следует, то в твоем инфоморфном будущем получатся
заметные изъяны.
Он вытащил изо рта Бейли скомканную тряпку. Бейли кашлянул и
сморщился.
- И вы полагаете, я поверю в эту... электронную жизнь после жизни?
Фосс посмотрел на него спокойно и задумчиво.
- Ты, пожалуйста, не забывай, что сам доктор Готтбаум планировал
подвергнуться этой процедуре. И все еще не раздумал. А он, согласись,
человек большого ума.
- А вы, Фосс? Вы-то собираетесь ли сканироваться? Тот медленно
кивнул.
- Конечно. И в конце концов мы будем соседями, ты да я, верно? А
теперь, с твоего позволения... Чтобы точно воссоздать физические ощущения
после того, как твой интеллект будет запрограммирован, следует сперва
получить множество данных о чувствах. Общие считывания мы провели, пока ты
был под анестезией. Теперь нужно добиться более высокой точности. Начнем с
визуальных. Ты готов к сотрудничеству?
Бейли взглянул в глаза Фосса. Фосс встретил его взгляд с неумолимой
твердостью.
Время тянулось медленно. Ему показывали сетки, цветные карты,
геометрические фолианты, печатный текст, пестрые мозаики. Его заставляли
смотреть вверх, вниз, вдаль и вблизь. Ему объяснили, что в это время
импульсы его зрительных нервов считываются и поступают в некое
аналитическое устройство. Если раз удастся преобразовать нервные импульсы
в цифры и символы, потом их вполне можно будет имитировать. Можно будет
послать сигнал, соответствующий "зеленому", на тот участок мозга, который
отвечает за визуальное восприятие, и инфоморф увидит зеленый цвет, хотя
глаз у него больше не будет. И с прочими чувствами можно проделать то же
самое; через некоторое время для него будет искусственно создана полностью
окружающая среда. Эту окружающую среду вполне можно будет видеть, слышать,
нюхать, пробовать на вкус и в любом случае ощущения будут подлинными.
Казалось, тесты длились долгие часы. Бейли потерял всякое
представление о времени.
После долгой-долгой ночи - или то было уже утро? - снова появилась
Розалинда Френч. Она принесла с собой множество стеклянных пипеток. В
каждой содержался синтетический вкусовой препарат; каждой пипеткой Френч
касалась его языка, после чего нужно было полоскать рот. Таким образом
получили необходимые данные с его вкусовых рецепторов. Даже в качестве
инфоморфа Бейли сможет в полной мере наслаждаться едой.
Наконец ему ввели какой-то гипнотик, и он погрузился в беспокойный
сон, по-прежнему сидя в кресле, с зондами в уголках глаз. Теперь
сканировали его сны.
КОНТАКТ
Подставив клочок бумаги под солнечный луч, пробившийся сквозь
покрытое паутиной окошко у автомата, Юми прочла номер. Позади хозяин
магазинчика швабрил пол, шаркая ногами и посвистывая какой-то давным-давно
забытый рок. Она повернулась к нему спиной, взглянула на свое отражение в
хромированной лицевой панели аппарата и набрала номер. Щеки ее побледнели;
глаза были темны и страстны.
Ответил сонный женский голос. На секунду Юми лишилась дара речи. Нет,
она вовсе не полагала, что Ричард Уилсон обязательно одинок; взаправду -
она вовсе не думала на эту тему, но тем не менее была удивлена.
- Алло, - сказала она. - Я хотела бы поговорить с... Джимом.
- Его сейчас нет. - Женщина подавила зевок. - А кто говорит?
- Меня зовут Юми. Он просил позвонить, если у меня будет, что
сообщить. И теперь у меня есть сообщение - очень важное. - Она слышала
свой собственный, такой решительный и серьезный голос и от всей души
желала обойтись как-нибудь без этого всего.
- Боюсь, что не знаю, когда Джим будет дома. Он звонил вчера вечером
и сказал, что у него сломалась машина. Поэтому он остановился где-то по
дороге, пока не сможет ее починить. - Пауза. - Может, я смогу помочь? Джим
держит меня в курсе большинства своих дел.
- Вы - его жена? - Юми не смогла сдержать свое любопытство.
- Да. - Она, похоже, не оскорбилась; говорили с легкостью,
беззаботно, словно считала любопытство самой естественной человеческой
чертой.
Юми лихорадочно размышляла. Как же быть?
- Наверное, я позвоню еще раз, но попозже, - сказала она. -
Передайте, что звонила Юми; только, пожалуйста, пусть он мне сам не
звонит. Это очень важно.
- Хорошо.
- Я могу узнать, как вас зовут.
- Шерон.
- Хорошо; спасибо, Шерон. Я перезвоню ближе к вечеру.
ЗАКРЫТИЕ
Как ни страшно было звонить, гораздо страшнее было возвращаться
теперь домой. Никакой реальной причины для страхов не было - они возникли
в ее сознании просто так, из ниоткуда, и по мере приближения к куполу все
сильнее сжимали свои объятья.
Войдя в купол, она увидела отца, поспешно набивающего бумагами
чемодан. Лучи утреннего солнца наискось прорезали жилую половину, и
золотистые пылинки клубились в их свете, разлетаясь в стороны от бумаг,
которые сортировал отец, отбирая лишь некоторые, а прочие отбрасывал. Она
смотрела на него и размышляла, что же он такое затеял и отчего в куполе
так тихо. Затем поняла - почти все компьютеры были отключены.
Он почувствовал ее присутствие и поднял на нее пронзительный,
подозрительный взгляд.
- Юми! Где ты была?
Они тут же почувствовала свою вину, точно отец способен был читать ее
мысли, либо каким-то образом подслушал звонок. Он был настолько всеведущ,
- порой казалось, что для него нет ничего невозможного.
- Я спускалась в магазин, - ответила она, удерживая на лице маску
скромности и тщательно скрывая свои чувства.
- Зачем? - Он, не отрываясь, смотрел на нее.
Юми почувствовал себя непроходимой дурой - даже не догадалась
что-нибудь купить... Так вот и стой теперь перед ним с пустыми руками...
- Просто захотелось прогуляться.
- Что ж, рад, что ты, наконец, вернулась. Мы уезжаем. - Он бросил в
чемодан поверх бумаг что-то из одежды. - Тут кое-что произошло. Я связался
с моими друзьями из "Крионик Лайф". Мне нужно лечь в больницу в
Лос-Анджелесе не завтра, а еще сегодня. Если мы выедем через пятнадцать
минут, я как раз успею по пути забросить тебя в аэропорт. Я взял тебе
место на рейс, отлетающий к Гавайям сегодня, в семь вечера.
Она безучастно взирала на него. Так всегда: сколько бы ни старалась
она предсказать заранее его настроения и требования, он всякий раз
выкидывал такое, отчего она терялась и цепенела.
- Что случилось? - спросила она. - Это из-за твоего рака?
- Рака? - Он, казалось, был сбит с толку; затем в нетерпении покачал
головой. - Нет, дело совершенно в другом.
- Что-то случилось в той лаборатории? - Хотя сейчас воскресенье, люди
внизу часто работают сверхурочно.
Он махнул рукой.
- Нет времени все это обсуждать. Извини. - Он отвернулся к той
компьютерной системе, что все еще работала, и принялся отключать ее,
бросив через плечо:
- Пожалуйста, собирайся не медля.
Она спустилась в одно из кресел, заваленных бумагами. Теперь понятно,
почему она постоянно чувствует себя ребенком рядом с отцом - он всегда
обращался с ней, как с ребенком.
- А что, если я не готова к отъезду?
Он медленно обернулся, прокручивая ее слова в голове, пытаясь уловить
их смысл.
- Это дом - мой, - раздельно, слово по слову, сказал он, взирая на
нее, как на безнадежную дуру. - А ты, Юми, моя гостья. Вчера ты подписала
документ, в котором отказалась от всех прав на собственность. И не имеешь
никаких оснований оставаться здесь после моего отъезда.
Она тихо, с отвращением, фыркнула.
- Конечно, конечно, ты прав. Я действительно, как ты сказал, не имею
никаких оснований. Твое жилье, твоя жизнь, тебе и решать, а чего бы ни
хотела я... все вздор. - Она поднялась и направилась в свою комнату. - Так
что ты не беспокойся, я буду готова вовремя. Я не смогу вынести, если
заставлю тебя ждать отец.
НЕЗАГРУЖАЕМАЯ ЗОНА
Ехали молча. Молчание это просто выгрызало все изнутри. От него
судорожно подводило живот, болела голова и хотелось совершить что-нибудь
очень решительное - пнуть отца, заорать, распахнуть дверцу и выпрыгнуть из
машины на ходу... Но Юми подавляла эти желания и сидела, уставив невидящий
взгляд в окно, стараясь не думать ни о чем.
Что же касается Готтбаума - если молчание ему и досаждало, он этого
не показывал. Он умело вел машину на большой скорости, следуя, видимо, им
самим составленному расписанию. К середине дня они достигли LAX.
Остановившись в разгрузочной зоне, отец поставил машину на тормоз и
посмотрел на Юми. Ей показалось, что в его глазах на секунду появилось
нечто этакое; какое-то неосознанное чувство - возможно, даже минутное
сожаление.
- Прошу прощения за то, что приезд не доставил тебе большего
удовольствия, - сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
всю свою жизнь посвятил "ЖС"? Двадцать миллиардов долларов новыми из
общественных денег - и сей великий может сделаться бессмертным...
- Насколько можно судить, - говорил между тем Френч, - компьютерный
интеллект функционирует в точности так же, как и тот, что состоит из
нейронов - при условии, что копия точна. Компьютерный интеллект может
воспринимать все вполне реально, если мозг будет снабжен точной имитацией
тех нервных импульсов, и какие привык воспринимать. Точно так же, как
после ампутации мозг чувствует "фантомную конечность", электронный разум
может чувствовать свое "фантомное тело". Лео готов был пойти на риск, как
и каждый из нас. Но это следовало проделать в тайне. Если массы узнают,
что мы делаем, поднимется страшный гвалт. Возникнут инструкции
ограничивающие нашу работу, если ее вообще не объявят противоправной.
- Теперь понимаешь, - сказал Фосс, - почему твое расследование нужно
было прекратить? Чтобы сохранить возможность провести заключительный
эксперимент.
- И не только эксперимент, - добавила Френч, - но будущее всего
человечества.
Она изрекла это глазом не моргнув; совершенно серьезно. Горды,
подумал Бейли. Вправду верят, что именно - вершить судьбы человечества...
- Лео пригласила тебя к себе, так как полагала: есть шанс убедить
тебя бросить это расследование, - продолжила Френч. - Но, побеседовав с
тобой, он решил, что тут выбора нет.
- Только ты пойми, пожалуйста, - сказал Фосс, - не привыкли мы
убивать ни в чем не повинных людей.
Опять высоконравственные принципы. Да ведь они впрямь уверены в своей
гуманности!
- Мы могли бы держать тебя, как пленника, всю жизнь, - сказала Френч.
- Но рано ли, поздно ли, тебя начнут искать. Возникнут подозрения. И
работа наша по-прежнему останется под угрозой. Значит, дело ясное. Чтобы
объяснить твою смерть, мы - правдоподобным образом устроим автокатастрофу.
Тело твое будет найдено, но твое сознание мы скопируем и сохраним. У нас
имеется достаточно места для восьми инфоморфов. В том числе - для тебя.
- Инфоморфом мы называем интеллект, существующий в виде компьютерной
памяти, - вставил Баттеруорт. - Этакую информационную ипостась.
- Хотя твое физическое тело и умрет, - спокойно сказал Фосс, - твой
интеллект будет жить вечность.
- Ага. - Баттеруорт улыбнулся своей странноватой, отстраненной
улыбкой. Хоть и вечность пока кто-нибудь вилку из розетки не выдернет.
РЕЦЕПТОРЫ
Его ненадолго оставили одного. Розалинда Френч поднялась наверх. Фосс
с Баттеруортом принялись настраивать какое-то оборудование, стоявшее вне
поля зрения Бейли. Джереми Портера тоже не было видно, хотя Бейли слышал
где-то позади прерывистый стук пальцев по клавиатуре.
Он был озадачен. Все существо его отказывалось примирится с
услышанным. Однако она и так натворила немало - тут уж не захочешь, а
поверишь, что шутить не станут. Ученые - компьютерщики изначально склонны
к потере чувства реальности, а эта маленькая группа работала вместе десять
лет, почти не контактируя с внешним миром, сосуществуя в своей
собственной, отдельной реальности, которая, в свою очередь, базировалась
на идее-фикс одного человека. Естественно, ненормальное для них
нормально...
Единственно возможное исключение - Баттеруорт. В силу своей
отстраненности он может быть менее привязан к тому, в чем остальные
непоколебимо уверены. Если Баттеруорт - единственная надежда, решил Бейли,
то... надежда умирает последней.
Тут появился Фосс. Вытирая руки бумажным полотенцем, смоченным
спиртом, он сказал:
- Я сейчас уберу кляп. А ты должен уяснить себе: если снова будешь
шуметь, снаружи тебя не услышат. Ты только замедлишь ход работы. А если мы
не сделаем все как следует, то в твоем инфоморфном будущем получатся
заметные изъяны.
Он вытащил изо рта Бейли скомканную тряпку. Бейли кашлянул и
сморщился.
- И вы полагаете, я поверю в эту... электронную жизнь после жизни?
Фосс посмотрел на него спокойно и задумчиво.
- Ты, пожалуйста, не забывай, что сам доктор Готтбаум планировал
подвергнуться этой процедуре. И все еще не раздумал. А он, согласись,
человек большого ума.
- А вы, Фосс? Вы-то собираетесь ли сканироваться? Тот медленно
кивнул.
- Конечно. И в конце концов мы будем соседями, ты да я, верно? А
теперь, с твоего позволения... Чтобы точно воссоздать физические ощущения
после того, как твой интеллект будет запрограммирован, следует сперва
получить множество данных о чувствах. Общие считывания мы провели, пока ты
был под анестезией. Теперь нужно добиться более высокой точности. Начнем с
визуальных. Ты готов к сотрудничеству?
Бейли взглянул в глаза Фосса. Фосс встретил его взгляд с неумолимой
твердостью.
Время тянулось медленно. Ему показывали сетки, цветные карты,
геометрические фолианты, печатный текст, пестрые мозаики. Его заставляли
смотреть вверх, вниз, вдаль и вблизь. Ему объяснили, что в это время
импульсы его зрительных нервов считываются и поступают в некое
аналитическое устройство. Если раз удастся преобразовать нервные импульсы
в цифры и символы, потом их вполне можно будет имитировать. Можно будет
послать сигнал, соответствующий "зеленому", на тот участок мозга, который
отвечает за визуальное восприятие, и инфоморф увидит зеленый цвет, хотя
глаз у него больше не будет. И с прочими чувствами можно проделать то же
самое; через некоторое время для него будет искусственно создана полностью
окружающая среда. Эту окружающую среду вполне можно будет видеть, слышать,
нюхать, пробовать на вкус и в любом случае ощущения будут подлинными.
Казалось, тесты длились долгие часы. Бейли потерял всякое
представление о времени.
После долгой-долгой ночи - или то было уже утро? - снова появилась
Розалинда Френч. Она принесла с собой множество стеклянных пипеток. В
каждой содержался синтетический вкусовой препарат; каждой пипеткой Френч
касалась его языка, после чего нужно было полоскать рот. Таким образом
получили необходимые данные с его вкусовых рецепторов. Даже в качестве
инфоморфа Бейли сможет в полной мере наслаждаться едой.
Наконец ему ввели какой-то гипнотик, и он погрузился в беспокойный
сон, по-прежнему сидя в кресле, с зондами в уголках глаз. Теперь
сканировали его сны.
КОНТАКТ
Подставив клочок бумаги под солнечный луч, пробившийся сквозь
покрытое паутиной окошко у автомата, Юми прочла номер. Позади хозяин
магазинчика швабрил пол, шаркая ногами и посвистывая какой-то давным-давно
забытый рок. Она повернулась к нему спиной, взглянула на свое отражение в
хромированной лицевой панели аппарата и набрала номер. Щеки ее побледнели;
глаза были темны и страстны.
Ответил сонный женский голос. На секунду Юми лишилась дара речи. Нет,
она вовсе не полагала, что Ричард Уилсон обязательно одинок; взаправду -
она вовсе не думала на эту тему, но тем не менее была удивлена.
- Алло, - сказала она. - Я хотела бы поговорить с... Джимом.
- Его сейчас нет. - Женщина подавила зевок. - А кто говорит?
- Меня зовут Юми. Он просил позвонить, если у меня будет, что
сообщить. И теперь у меня есть сообщение - очень важное. - Она слышала
свой собственный, такой решительный и серьезный голос и от всей души
желала обойтись как-нибудь без этого всего.
- Боюсь, что не знаю, когда Джим будет дома. Он звонил вчера вечером
и сказал, что у него сломалась машина. Поэтому он остановился где-то по
дороге, пока не сможет ее починить. - Пауза. - Может, я смогу помочь? Джим
держит меня в курсе большинства своих дел.
- Вы - его жена? - Юми не смогла сдержать свое любопытство.
- Да. - Она, похоже, не оскорбилась; говорили с легкостью,
беззаботно, словно считала любопытство самой естественной человеческой
чертой.
Юми лихорадочно размышляла. Как же быть?
- Наверное, я позвоню еще раз, но попозже, - сказала она. -
Передайте, что звонила Юми; только, пожалуйста, пусть он мне сам не
звонит. Это очень важно.
- Хорошо.
- Я могу узнать, как вас зовут.
- Шерон.
- Хорошо; спасибо, Шерон. Я перезвоню ближе к вечеру.
ЗАКРЫТИЕ
Как ни страшно было звонить, гораздо страшнее было возвращаться
теперь домой. Никакой реальной причины для страхов не было - они возникли
в ее сознании просто так, из ниоткуда, и по мере приближения к куполу все
сильнее сжимали свои объятья.
Войдя в купол, она увидела отца, поспешно набивающего бумагами
чемодан. Лучи утреннего солнца наискось прорезали жилую половину, и
золотистые пылинки клубились в их свете, разлетаясь в стороны от бумаг,
которые сортировал отец, отбирая лишь некоторые, а прочие отбрасывал. Она
смотрела на него и размышляла, что же он такое затеял и отчего в куполе
так тихо. Затем поняла - почти все компьютеры были отключены.
Он почувствовал ее присутствие и поднял на нее пронзительный,
подозрительный взгляд.
- Юми! Где ты была?
Они тут же почувствовала свою вину, точно отец способен был читать ее
мысли, либо каким-то образом подслушал звонок. Он был настолько всеведущ,
- порой казалось, что для него нет ничего невозможного.
- Я спускалась в магазин, - ответила она, удерживая на лице маску
скромности и тщательно скрывая свои чувства.
- Зачем? - Он, не отрываясь, смотрел на нее.
Юми почувствовал себя непроходимой дурой - даже не догадалась
что-нибудь купить... Так вот и стой теперь перед ним с пустыми руками...
- Просто захотелось прогуляться.
- Что ж, рад, что ты, наконец, вернулась. Мы уезжаем. - Он бросил в
чемодан поверх бумаг что-то из одежды. - Тут кое-что произошло. Я связался
с моими друзьями из "Крионик Лайф". Мне нужно лечь в больницу в
Лос-Анджелесе не завтра, а еще сегодня. Если мы выедем через пятнадцать
минут, я как раз успею по пути забросить тебя в аэропорт. Я взял тебе
место на рейс, отлетающий к Гавайям сегодня, в семь вечера.
Она безучастно взирала на него. Так всегда: сколько бы ни старалась
она предсказать заранее его настроения и требования, он всякий раз
выкидывал такое, отчего она терялась и цепенела.
- Что случилось? - спросила она. - Это из-за твоего рака?
- Рака? - Он, казалось, был сбит с толку; затем в нетерпении покачал
головой. - Нет, дело совершенно в другом.
- Что-то случилось в той лаборатории? - Хотя сейчас воскресенье, люди
внизу часто работают сверхурочно.
Он махнул рукой.
- Нет времени все это обсуждать. Извини. - Он отвернулся к той
компьютерной системе, что все еще работала, и принялся отключать ее,
бросив через плечо:
- Пожалуйста, собирайся не медля.
Она спустилась в одно из кресел, заваленных бумагами. Теперь понятно,
почему она постоянно чувствует себя ребенком рядом с отцом - он всегда
обращался с ней, как с ребенком.
- А что, если я не готова к отъезду?
Он медленно обернулся, прокручивая ее слова в голове, пытаясь уловить
их смысл.
- Это дом - мой, - раздельно, слово по слову, сказал он, взирая на
нее, как на безнадежную дуру. - А ты, Юми, моя гостья. Вчера ты подписала
документ, в котором отказалась от всех прав на собственность. И не имеешь
никаких оснований оставаться здесь после моего отъезда.
Она тихо, с отвращением, фыркнула.
- Конечно, конечно, ты прав. Я действительно, как ты сказал, не имею
никаких оснований. Твое жилье, твоя жизнь, тебе и решать, а чего бы ни
хотела я... все вздор. - Она поднялась и направилась в свою комнату. - Так
что ты не беспокойся, я буду готова вовремя. Я не смогу вынести, если
заставлю тебя ждать отец.
НЕЗАГРУЖАЕМАЯ ЗОНА
Ехали молча. Молчание это просто выгрызало все изнутри. От него
судорожно подводило живот, болела голова и хотелось совершить что-нибудь
очень решительное - пнуть отца, заорать, распахнуть дверцу и выпрыгнуть из
машины на ходу... Но Юми подавляла эти желания и сидела, уставив невидящий
взгляд в окно, стараясь не думать ни о чем.
Что же касается Готтбаума - если молчание ему и досаждало, он этого
не показывал. Он умело вел машину на большой скорости, следуя, видимо, им
самим составленному расписанию. К середине дня они достигли LAX.
Остановившись в разгрузочной зоне, отец поставил машину на тормоз и
посмотрел на Юми. Ей показалось, что в его глазах на секунду появилось
нечто этакое; какое-то неосознанное чувство - возможно, даже минутное
сожаление.
- Прошу прощения за то, что приезд не доставил тебе большего
удовольствия, - сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39