Эти годы как бы выпадают из памяти Адама, потому что в его жизни как будто ничего из ряда вон выходящего, кажется, не произошло.
Может быть, вспомнить наконец о родителях Евы?
Они, безусловно, хорошие люди.
Но Адаму пока не хватало, казалось, дефицитных атомов и молекул на воссоздание в будущем из прошлого еще и родителей Евы.
Хотя это было бы, конечно, делом благородным.
Кажется, мать Адама еще жива.
До него время от времени доходят слухи, что видели ее там-то и там-то.
Непонятно, на что еще живет человек...
Одно слово, отверженная.
Живы еще и родители Алины.
Но они уже старые больные люди.
Они теперь на пенсии.
Отец Алины всю жизнь работал металлургом.
Мать Алины всю жизнь работала в конторе.
У них большая семья.
Но у них и большая трехкомнатная квартира в Лунинске.
Правда, большая квартира теперь им не нужна.
Пока эта квартира мало-помалу становилась как бы их собственной, образуясь из трех коммунальных комнат, в которых жили разные квартиросъемщики, именно так это называется, большая семья родителей Алины распалась.
Живут кто где, кто как.
Алина любит их всех, скучает, но письма им пишет редко. Нет времени! Суета сует, как говорила бабушка Анисья.
Правда, Алина звонит своим старикам по телефону. Это уж Бээн расстарался ради Гея, который однажды останавливался в Лунинске у родителей Алины, давно дело было, но телефон с тех пор так и остался у стариков, пусть разговаривают, одна радость в жизни.
Какие инициативы в создании той или иной атмосферы молодоженов - именно так это называется - были проявлены родителями Алины?
Сказать сейчас трудно.
Во всяком случае, Гей часто вспоминает, как мать и отец Алины принесли им на улицу Урицкого дощатый крашеный стол для кухни и два самодельных табурета.
Впрочем, справедливости ради надо отметить, что они : принесли еще и постель, и китайский тазик с нарисованными птичками.
Возможно, райскими.
Хорошее было время!
1974 год
Знакомство с Бээном!
Знакомство вторичное, почти тридцать лет спустя...
И Гею казалось, что и теперь Бээн как-то мешает воссозданию из атомов и молекул всех обстоятельств жизни и смерти отца.
Более того, Гей вдруг подумал, что вообще после знакомства с Бээном изменилось многое принципиально.
До знакомства с Бээном он считал, что вся его жизнь как бы разделяется на два периода.
Первый - это время до появления Алины.
Второй - это время уже после появления Алины.
Как летосчисление в истории.
До новой эры.
И собственно новая эра.
Теперь же он понял, что на самом деле эта привязка была сделана отнюдь не к Алине, а к Бээну.
Разве там, на Гонной Дороге, осью шеренги был кто-то другой, не Бээн?..
1977 год. Весна
Два события одно за другим.
Адаму дали жилплощадь в столице.
В этом пресловутом престижном доме.
И Ева родила второго сына!
Адам бегал по городу, цветы покупал, фрукты. Персиков, правда, не было, но яблок он раздобыл. На рынке.
Но это - мелочи жизни, считал Адам.
Он почувствовал прилив сил.
Ему казалось, что теперь он горы свернет.
1977 год. Зима
Вот когда все и началось...
Адама в Клуб стали пускать.
Более того, сразу же кем-то избрали, потом еще кем-то, еще...
И вскоре он понял, что чем чаще его куда-то избирали, тем он реже садился за свои социологические опусы.
О душе стал подумывать.
В том смысле, во что она со временем превращается, в какого цвета атомы и молекулы.
И как раз тут одна чертова Ева сказала его Еве, что Адам не только не любит ее, но и не любил никогда!
Адам сжег бы ее на костре, эту чертову Еву.
Но она и без того испугалась.
Превратилась в атомы и молекулы.
Разного цвета.
Аминь!
Однако семейный архив Адама и его Евы был уничтожен.
Чтобы у Адама не возникала на бумажную пыль проклятая аллергия...
Как бы там ни было, семья Адама продолжала существовать как ячейка общества.
Адама вдруг в состав зарубежной делегации включили.
Событие!
Кстати, поездка была в Советский Союз.
Где Адам и познакомился с Геем.
Совпадения были поразительные.
Они весь вечер просидели в Домжуре, где директором ресторана был тогда чародей кухни Эдик Петросян, которого впоследствии переманили в ЦДЛ.
Ах, какие там подавались жюльены!
Гей и Адам были в восторге.
Тем более что стол был оплачен Клубом социологов по случаю международного симпозиума.
И Гей опечалился, когда Адам рассказал ему про отца.
И Адам опечалился, когда Гей поведал ему про своего отца.
И про себя тоже.
В пределах протокола, разумеется.
Но особенно удивительным было вот какое совпадение.
В один и тот же год и даже месяц они посетили Германию.
Правда, Гей был в ГДР, Адаму же удалось посетить ФРГ и Западный Берлин.
Может, в один и тот же час они глазели на рейхстаг.
Правда, между ними была стена.
Но эта стена была как бы разрушена в Домжуре.
- Twist to propose a toast to pease and friendship! - еще раз с большим чувством сказал Адам, поднимая фужер с безалкогольным напитком, по моде времени.
И Гей поддержал его вполне искренне, поднимая фужер с таким же напитком.
Он даже чуть не всплакнул; правда, уже дома, когда еще раз вспомнил, как он ездил в ГДР.
Ведь в Германии воевал его отец...
Поездка произвела на Гея сильное впечатление.
Может быть, даже неизгладимое.
Гей всему тогда удивлялся.
Тому, например, что в Германии есть воробьи, а также березки.
Оно и понятно - первая загранпоездка!
И хотя он до того одурел, что все позабыл, чему учили его в школе, всякую там географию и ботанику, он вынес из этой поездки четкую ясную мысль: пора, пожалуй, от увлечения поверхностной, чуть ли не конъюнктурной социологией перейти к глубокому всестороннему изучению наследия Ленина, чтобы не только ориентироваться в сложной, противоречивой жизни, которая становится день ото дня все сложнее и противоречивее, но и найти ответы на какие-то чрезвычайно важные, основополагающие, как думал Гей, вопросы, не только свою личную жизнь имея в виду но и жизнь всеобщую.
Надо заметить, что в ту пору он еще не сформулировал эти вопросы, которые вчера вечером зазвучали как бы даже риторически.
А может, все началось гораздо раньше, а теперь уже и заканчивается?
6 августа 1980 года
Тридцать пять лет со дня атомной бомбежки Хиросимы.
Как бы в ознаменование этого события президент США господин Рональд Рейган отдает приказ о производстве нейтронного оружия.
Очередная новинка сезона.
Нейтронное оружие - чистое оружие. Нейтронное оружие, говорит президент, наносит лишь побочный ущерб. Под этим термином господин президент имеет в виду погибшее гражданское население. Детей, женщин, стариков... Но зато не будет ни разрушений, ни пепла, говорит господин президент, ничего такого, что шокировало цивилизованного человека в разбомбленной Хиросиме. Нейтронное оружие, говорит президент, оставляет невредимыми материальные ценности.
Какая прелесть, не правда ли?
Господин президент, вы это серьезно?
Да, всерьез, говорит президент, и объявляет солдат человеческими ценностями. Солдаты нужны господину президенту для подвигов. Для утверждения своей системы во всем мире. То есть для гегемонистских целей. Именно так это называется. Но поскольку имеется оружие еще и нечистое, разные там ядерные бомбы, бинарные заряды, лазерные лучи, ну и так далее, то человеческие ценности тоже не уцелеют.
Ни одного живого человека на всей Земле!..
К этому времени мать Адама уже умерла. Адам узнал об этом случайно. Она умерла в пятьдесят с небольшим от роду. Адам точно не знал, когда она умерла. Как. Отчего. Где похоронена... Род занятий, образ жизни и, соответственно, уровень - именно так это называется на языке социологов - был тоже не установлен... Ему было шесть лет, когда мать оставила его. То есть бросила. Ну да вы знаете, как это бывает. Отец в то время был на войне, он чудом уцелел во время атаки японцев на Пирл-Харбор.
Стало быть, он потерял и отца и мать.
И от них не осталось никаких материальных ценностей.
Разве что несколько семейных фотографий.
От которых у Адама возникала сердечная боль.
Не было и у Гея к этому времени отца и матери.
Последние годы своей жизни отец Гея провел на Усть-Илиме. Он стал строителем, да не простым, а сибирским, чтобы приобщиться к замечательным свершениям сибиряков. Он работал электросварщиком на Усть-Илимской ГЭС. Зарабатывал пенсию. Образ жизни и уровень жизни отца был, наверно, иным, нежели у матери, которую Гей видел в последний раз еще в детстве. Во всяком случае, Гей знал достоверно, что из времянки - район Самостроя - отец переехал в двухкомнатную квартиру со всеми удобствами в новом крупнопанельном доме на улице Романтиков.
Очень хорошее название улицы.
А когда-то, в Лунинске, отец и мачеха, перед тем как въехать в барак на Новой Гавани, сняли угол в домишке на улице Победы.
Очень хорошее название улицы.
Только угол был плохой.
И Гей однажды сказал об этом Бээну.
То есть не про угол, а про улицу.
В тот раз Гей сдуру потащился за Бээном. На кой черт ему далась эта теплотрасса! Захотелось, наверно, посмотреть, как Бээн руководит не в кабинете, а на объекте, именно так это называется. И вдруг теплотрасса свернула в какую-то улицу и пошла по ее середине. Отвалы из траншеи почти скрывали из виду шлакоблочные домишки, которые выросли тут, словно поганки после дождя, на пустыре, где были горы отвалов шлака лунинской ТЭЦ.
- Да это же улица, на которой мы снимали угол! - воскликнул Гей.
- Какой угол? - не понял Бээн.
- В котором живут.
- А когда это было?
- Вскоре после войны. Перед тем как отец получил комнату в бараке на Новой Гавани.
- Твой отец?.. - Бээн даже приостановился. - Он кто был?
- Он был офицером. И прошел всю войну.
- А ты помнишь, где именно он воевал?
- Я помню. Волоколамское шоссе. Сталинград. Кенигсберг.
В лице Бээна что-то дрогнуло.
- Ему повезло... - хрипло сказал Бээн.
У Гея было такое впечатление, что Бээн вдруг вспомнил худого, в чем душа держалась, демобилизованного офицера в поношенной, но чистой форме без погон, который сказал ему: КОМАНДИР, ПОМОГИ ВЫЙТИ ИЗ ОКРУЖЕНИЯ.
- А где он теперь? - спросил Бээн.
- Его нет.
- А эта улица осталась...
- И Новая Гавань осталась.
- И Новая Гавань осталась... - Бээн огляделся. - Улица Победы... Ну и головотяпы у нас в горисполкоме! Сегодня же скажу, чтобы переименовали. - Он усмехнулся. - Хочешь, назову твоим именем? А что! Известный социолог, ученый, наш земляк, лунинец...
- После моей смерти, - усмехнулся Гей. - Заранее сердечно благодарю. Буду знать, где висят таблички с моим именем. Не самое худшее на земле место...
Бээн понял, что Гей заводит его, и пошел прямиком в свой офис, чьи стеклянные панели витражей сверкали издали, как золотые.
Поскольку улицу Победы впоследствии переименовали и благоустроили, проведя водопровод в виде уличных колонок, Гей не знал, надо ли ее воссоздавать в будущем из атомов и молекул, то есть не знал, как именно воссоздавать.
Из каких атомов и молекул.
Кстати, матери и отцу он посвятил в свое время парочку опусов, которые вошли в цикл с таким названием:
БЕЛАЯ ДУША
В этом цикле социологических опусов Гей высказал оптимистическую мысль по поводу жизнестойкости тех людей мира сего, у которых была добрая, светлая душа.
Их жизнь гнет, а они распрямляются, жизнь ломает их, а они держатся!..
За этот цикл Гей премию получил.
И он хотел при случае подарить опус отцу, а может, еще и матери, если удастся ее встретить.
Но отец не дождался выхода опуса в свет и умер, а потом умерла и мать.
После чего стало ясно, что опус можно и не печатать.
Получалось, что время после Бээна как бы не подлежало строгой хронологии.
Вся жизнь - как один день.
Где нет начала и конца.
Да, но с чего же все началось и чем же все закончится?
1980 год
При господине Рейгане, как и ожидалось, начался новый " всплеск антикоммунизма.
Неужели американцы и в самом деле боятся нас как смертельных своих врагов? - спрашивает себя Гей.
Вся надежда на детей, думает он.
ДЕТИ СПАСУТ МИР.
Но кто спасет детей?..
Маленький Юрик стал грамотеем.
Он просто-напросто срисовывает БУКВЫ, которые видит повсюду, не то чтобы проникаясь к ним своим детским особым уважением, скорее всего пытаясь уловить, понять, уяснить для себя таинственный смысл самых разных по виду БУКВ, как их называют папа, мама и старший брат, не делая и шагу без того, чтобы не прочитать чужие БУКВЫ, а затем и свои написать.
ГОРЧИЧНИК.
Это было самое первое слово Юрика.
Вся семья частенько болела.
Все мы, думал Гей, под горчичником.
Стресс!..
Да, как считал Гей, всему виной был не грипп, а стресс.
Хотя Гей не имел отношения к медицине.
ГОРЧИЧНИК ОТ СТРЕССА
Но это уже было собрание букв, стоившее целого собрания сочинений.
Юрик, слава богу, пока не дорос до такой грамоты.
Он одолел еще три слова:
МИР
ВОЙНА
МОСКВА
Кстати, Юрика вдруг заинтриговало слово БЭЭН.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60