Не сожжены - разорваны.
А это уже личная инициатива архивариуса.
Попытка заявить о себе как о персоне отнюдь не маленькой, не подневольной, а персонифицированной по высшему разряду.
Шутка ли - разорвать в клочья архив, хотя и семейный, документальное свидетельство многолетней совместной жизни Адама и Евы, давших человечеству двоих сыновей, граждан, солдат, комсомольцев, коммунистов, строителей коммунизма - именно так это называется.
Разорвать в клочья свидетельство любви, ревности, опять любви и опять ревности, надежды и отчаяния, а потом снова надежды...
И так далее и тому подобное.
Впрочем, совсем не исключено, что Алина, вроде как предвидя попытку Гея воссоздать будущее из прошлого с помощью атомов и молекул, решила своеобразно облегчить ему задачу, чтобы он смог воссоздавать как бы блочным, популярным в современном строительстве - что бы ни строили - методом.
А чуть позже у Гея появилась Красная Папка.
И в нее он стал собирать разные материалы.
Взамен любовных писем.
Такие дела.
Надо сказать, что Гей был добросовестным архивариусом.
Правда, поначалу он складывал в Красную Папку все подряд.
Без глубоко научного и глубоко содержательного анализа.
Именно так это называется.
Поэтому поначалу в Красной Папке оказался текст его выступления на совещании в Западной Сибири.
И он убрал его лишь после того, как Пророков сказал ему с мягким упреком без всякого предисловия:
ТЫ ЧЕГО ТАМ ПОНАПЛЕЛ?
Но даже и теперь, когда Гей старался всякий раз делать глубоко научный и глубоко содержательный анализ каждого нового документа, который поступал на хранение в его Красную Папку, материалы оказались перемешанными до такой степени, что у случайного посетителя архива могло сложиться впечатление, будто часть фотографий, например, может и большая, непременно должна в запасниках находиться, где-нибудь в пыльном темном углу чердака, это еще в лучшем случае, а то и вообще бы сжечь не мешало весь этот хлам, от которого, как сострил однажды Гей, одна только аллергия.
Кстати, ему это сравнение понравилось.
Историческая память, материализованная в аллергию...
Нет, в самом деле, неплохо! - думал Гей.
В Японии возникло движение, которое получило название ядерной аллергии.
Хорошо бы, думал Гей, такому движению возникнуть во всех странах мира без исключения.
В сущности, самых разных фотографий накопилось в Красной Папке так много, тяжесть их стала до того ощутима, что Гей и сам уже прикидывал, а не сдать ли их в какой-нибудь музей.
Впрочем, для этой цели годился только один музей.
Города Лунинска.
Однако и туда могли принять лишь отдельные фотографии.
Например, ту, где на фоне Гонной Дороги была запечатлена шеренга заезжих, пардон, известных творческих работников с Бээном в центре шеренги.
Кстати, эта фотография в музее Лунинска уже была.
Копирайт. Коля Глянцевый.
Правда, и еще одна фотография из необъятной фототеки Гея оказалась в музее Лунинска.
На ней был изображен обоз переселенцев.
Точнее, это были старообрядцы.
Раскольники.
А если говорить еще точнее, это были политические ссыльные.
Екатерина Вторая императорским указом всемилостивейше позволила лучшим людям России вернуться в Россию из Польши, где они были в изгнании полтора века.
Но в Россию не Центральную, упаси боже, где сто пятьдесят лет назад жили эти русские люди, свято чтившие Веру, в том числе и образованная знать, а в глубину Сибири, на вымирание.
Так что декабристы пришли уже в обжитые места.
Старообрядцы, считал Гей, были своеобразными первыми декабристами.
Георгий, естественно, полагал, что это политическая ошибка Гея, хотя сам Гей видел в такой параллели справедливую оценку духовного начала русского человека, который испокон века шел на физические лишения во имя высокой идеи.
При этом Гей, разумеется, был противником идеализации старины, патриархальщины, славянофильства и уж конечно монархизма, дьявол бы его побрал, хотя кое-кто из социологов даже в наше время склонен впадать в такой архаизм.
Впрочем, это может называться иначе.
Но неужели все, абсолютно все сгорит, испарится в ядерной войне?! В том числе и Красная Папка...
Случайный посетитель архива мог найти в Красной Папке не только фотографии.
Там были, как уже ясно стало, и кое-какие другие материалы.
В частности, записи Гея.
Уроки графомании, как считал Георгий.
Ну да и сам Гей был достаточно умен и одарен, чтобы не считать свои записи ни умными, ни талантливыми. И он отшучивался, отвечая, что в этой Красной Папке останется бесценный материал для тех критиков и литературоведов, которые умудряются делать монографию или кандидатскую, а то и докторскую диссертацию на одном только названии того или иного произведения.
Ну а кроме всего прочего в Красной Папке были еще и высказывания Пророкова.
Как особый всеобъемлющий жанр!
Например, он однажды высказался так:
НАС ГУБИТ СКЛОННОСТЬ ЗАМЕНЯТЬ ДЕЛО РАЗГОВОРАМИ.
Хорошее высказывание!
Поначалу Гей даже не предполагал, что это высказывание Пророкова есть не что иное, как сокращенное высказывание Ленина...
И тут раздался звонок телефонный.
Под ложечкой екнуло у Гея...
Аппарат стоял в машине Алины.
- Ради бога, не поднимайте трубку! - взмолился Гей.
Она усмехнулась:
- Наверно, меня разыскивает невеста, моя лучшая подруга...
Гей покачал головой, на трезвонивший телефон глядя:
- Нет, это звонок не женский! Это звонит Мээн...
- Из машины моей лучшей подруги, то есть невесты...
- Да, он у нас не промах! - теперь усмехнулся Гей.
- Разве что по этой части...
- Вы давно его знаете?
- Да неужели Мээна понять нельзя и с первого взгляда? Уж примитивное, чем эта маска, не бывает...
Телефон трезвонил, казалось, еще неистовее.
Гей помолчал, а потом сказал тоном адвоката:
- Увы, не во всем он виноват сам! - Еще помолчал, как бы взвешивая то, о чем сказать хотел, и произнес: - Я вот прикидываю даже, нельзя ли вывести из него, то есть создать, образ положительного героя, который преодолевает в себе некоторые негативные черты, заимствованные, так сказать...
Телефон умолк, словно прислушиваясь.
- Создать или воссоздать? - уточнила вдруг Алина. - То есть из атомов и молекул, как говорил Адам.
- Ну-у... - замялся Гей. - А вам разве не все равно?
- Нет.
- Вы же человек не творческий, - уклонился Гей от прямого ответа. - Вы из племени читателей, а читатель у нас, как говорят и пишут, широкий, массовый...
- Кто говорит и пишет?
- Критики.
- Им теперь придется пересмотреть свое кредо, точнее - обрести его, выработать. В соответствии с новыми требованиями.
- Что вы имеете в виду?
Телефон снова зазвонил, но уже не так настойчиво.
Алина помедлила с ответом, сосредоточенно глядя на дорогу.
- Это же ясно, - сказала она, - что имеются в виду требования времени. Она пожала плечами так, будто речь шла о чем-то очевидном.
Телефон опять перестал звонить.
Гей дыхание перевел.
- Да, но требования уже были определенно и твердо высказаны давно, сказал он. - И в тысяча девятьсот семьдесят втором году, когда вышло постановление ЦК "О литературно-художественной критике", и в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году на июньском Пленуме, когда обсуждались идеологические вопросы.
- Я знаю. Слежу за прессой... - Она улыбкой как бы его упрекнула, что он ее недооценивает. - Но теперь, во-первых, сделаны высказывания еще более определенные и твердые, а во-вторых, и это самое главное, самое важное, эти требования не столько директивный характер имеют, сколько жизненный.
- Как вы это понимаете?
- А так, что иначе и жить уже невозможно.
- Это с вашей точки зрения? - спросил он с нажимом.
- Да нет, с любой, пожалуй. - Она закурила, и он, как ни странно, смолчал, не удивился даже. - И вот наконец-то пришел человек и сказал, что ВСЕ ВО ИМЯ ЧЕЛОВЕКА, НА БЛАГО ЧЕЛОВЕКА, что надо АКТИВНЕЕ РАЗВОРАЧИВАТЬ БОРЬБУ ЗА УКРЕПЛЕНИЕ ПОРЯДКА ВО ВСЕХ СФЕРАХ НАШЕЙ ЖИЗНИ, что надо ПРЕОДОЛЕТЬ НЕГАТИВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ, КРУТО ПОВЕРНУТЬ ДЕЛО К ЛУЧШЕМУ, что важно добиться того, ЧТОБЫ СЛОВО НЕ РАЗОШЛОСЬ С ДЕЛОМ, а для этого надо РАСШИРЯТЬ ГЛАСНОСТЬ, что ЧЕМ ЛУЧШЕ ИНФОРМИРОВАНЫ ЛЮДИ, ТЕМ СОЗНАТЕЛЬНЕЕ ОНИ ДЕЙСТВУЮТ, ну и так далее.
Она словно по газете прочитала, и Гей мысленно выделил цитаты.
Он долго молчал, волнуясь, и боялся глянуть на Алину. Такого подвоха от нее Гей никак не ожидал. Он ведь считал, что она иностранка! Но не могла иностранка принять все это близко к сердцу. Алина же приняла. Он по голосу это чувствовал. И не на шутку разволновался. Потому что и сам принял все это близко к сердцу. Человек не может жить без надежды. И надежда появилась именно теперь. И чтобы скрыть свое смятение, Гей произнес поспешно:
- Вы сказали, критикам придется пересмотреть свое кредо, а точнее обрести его, выработать... Вы конечно же имели в виду критику в узкопрофессиональном, литературном смысле?
- Экая вы зануда... - Алина посмотрела на Гея с насмешливым сочувствием. Критика не может быть явлением общественно-социальным, всякая критика, если она по своей сути является узкопрофессиональной, чисто цеховой, это же ясно!
Гея словно током ожгло.
Гигантская мысль!
Он так и произнес.
- Гигантская мысль... - буркнул он в смятении. - Однажды я уже слышал подобную риторику... Именно так Бээн говорил! - Гей вдруг схватил Алину за руку. - Бээн!..
Машина резко вильнула. Свет фар скользнул по металлической сетке, которой был огражден автобан.
- Осторожнее, вы, сумасшедший!
Алина отдернула руку Гея, выправляя ход машины. Гей сжался, почувствовал себя пленником, точнее, заложником. Да, он так и представил сейчас свое положение: Я ЗАЛОЖНИК!.. Дурь, конечно, пришла ему в голову. Ну какой он, к черту, заложник?! Отели, храмы, рестораны, Моцарт... рядом женщина красивая, духи "Фиджи", шуры-муры с ней завел, весь вечер лясы точил, то да се, и обоих тянет, как видно, друг к другу, нет-нет да слышит он голос грудной, мягкий, ласковый... какой там еще?
Бабник он, а не заложник, сказал бы сейчас Бээн.
И Гей поймал себя на том, что в нем возникло вдруг ощущение, будто едет он теперь не на Рысы, куда собирался, а на встречу с Бээном. Такое вот странное, тревожное явилось к нему предчувствие, что именно сегодня он увидит Бээна. Это же невозможно! - понимал он своим умом. Бээн сейчас в Сибири, Гей точно это знал, два дня назад говорил с ним по телефону - из Москвы, перед отлетом в Братиславу. Бээн сюда и не собирался. А такую поездку экспромтом даже Бээну никто не позволит сделать. Бээн сиднем сидит в своем офисе. На Комбинате. В апартаментах на пятом, высшем этаже. Золото окон которого в свете заката видно всему городу. И тем не менее Гею мнилось, что встреча с Бээном состоится с часу на час, по крайней мере утром.
- Такие дела... - сказал Гей вслух.
И тут опять зазвонил телефон.
- Да, это, скорее всего, Мээн... - Гей сделал было движение поднять трубку.
- Демон на договоре... - Алина погасила сигарету. - Так что если создавать из него - это одно дело, а если воссоздавать его в будущем из прошлого - это же совсем другое...
И опять у Гея возникло ощущение, что между Алиной и Бээном - именно Бээном, как ни странно! - существует какая-то связь. Неожиданно для себя он заступился за Мээна:
- Теперь он перестроится...
Но Алина перебила его:
- Может, ПРОСТО ДОЛЖЕН УЙТИ С ДОРОГИ?
- А Бээн? - вдруг спросил Гей.
Она ответить не успела, телефон затрезвонил сполошно, истерично.
- Я отсюда, из машины, могу связаться? - спросил Гей.
- С Москвой - нельзя.
- Гораздо ближе...
- Попробуйте.
И Алина клавишу магнитофона пальчиком тронула, музыка Баха явилась, "Страсти по Матфею", и фон этот как бы отдалил Алину, совсем она теперь не мешала, и Гей снял трубку, набрал номер.
- Георгий? Ты извини... поздний час... - Гей был смущен, прижал к губам трубку и говорил в нее так тихо, словно боялся разбудить еще кого-то. - Но дело срочное. На Рысы я еду. Не один, как предполагалось. Восхождение будет массовым... Почему, говоришь, массовым? А это как раз в традициях Рысы. Толпы людей поднимаются сюда летом! Целыми колоннами. Татранская Мекка. И люди, конечно, самые разные. Одни - убежденные ленинцы, другие - понять хотят его учение, а третьи, может, и враги наши идейные. Мало ли почему идут... Словом, я не думаю, что Мээн перестарался. Что он сделал? Да ничего особенного, в общем-то. Говорит, организовал мероприятие. В духе Бээна. Массовое мероприятие. Впрочем, он и понятия не имеет, что на Рысы выложен портрет Ленина. Он думает, что это просто ночной пикник, от нечего делать, а он ведь любитель разных уик-эндов, особенно расширенных... Что за народ? А свадебная компания из "Гранд-отеля". Мээн сверхзадачу для себя поставил. Сорвать с них буржуазные маски, со всех, с этой свадебной компании, выявить в каждом индивидуальность, желательно, говорит, социальной направленности, а еще бы лучше - социалистической. Ну и так далее. Мээн считает, что как раз в горах это и можно сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60