- Эти машины автоматические или на них есть пилоты?
- Дети сами управляют ими. Каждый арелет вмещает двадцать пять
человек. Один из группы является старшим, машина стоит ночью у его дома
Утром он должен облететь всех и доставить их сюда, а вечером развезти по
домам. Старшие меняются, чтобы все могли овладеть навыками управления.
- Дети летают без взрослых? - спросила Мельникова - А это не опасно?
Электра не поняла вопроса.
- У нас не было ни одного случая, - ответила она, - чтобы дети стали
шалить в арелете. Они никогда не мешают старшему вести машину.
- Я не о том, - Мельникова затруднялась выразить свою мысль, - а о
самой машине. Под управлением ребенка...
- Понимаю, вы еще незнакомы с арелетами. Они совершенно безопасны,
ничего не может случиться.
- Столкновение...
- Исключено. Управляет арелетом человек или нет, автоматический
водитель всегда включен и контролирует действия пилота.
- Почему ваше учебное заведение называется комбинатом? -
поинтересовался Второв.
- Потому что здесь учатся дети всех возрастов. Они выходят отсюда
подготовленными к любой деятельности, кроме научной.
- Если у вас есть время, покажите какую-нибудь аудиторию.
- Для какого возраста и по какому предмету?
- Это безразлично.
- С каких лет дети начинают посещать комбинат? - спросила Мельникова.
- С десяти
- В наше время начинали учиться с семи, - заметил Волгин.
- Да, я знаю, я историк. Но это было не очень рационально. Три года
тратилось на самое начальное обучение. Четыре класса тогдашней школы
десятилетний ребенок мог пройти в один год.
- Дети поступают к вам ничего не зная?
- Нет, они все обладают элементарными знаниями. Не имеет смысла
тратить время на азбуку и арифметику. Это должны дать Дошкольные заведения
- Сколько лет надо учиться в комбинате?
- Пять.
- И за пять лет они получают подготовку для любой деятельности, как вы
сказали?
- Конечно! Этого вполне достаточно.
- Видимо, - сказал Второв по-русски, - современные дети значительно
развитее, чем были мы.
- Это именно так, - подтвердил Волгин. - Я давно убедился, что мозг
современных людей, сообразительность, память - все стало иным, качественно
отличным от наших.
- Если так, наше дело плохо, - сказал Второв.
Волгин вздрогнул. Второв высказал мысль, которая давно уже тревожила и
волновала его самого.
Электра не обратила внимания на обмен фразами, которых она не поняла.
- Здесь, - сказала она, - аудитория для детей младшего возраста,
первого года обучения, второй половины - по математике.
Они вошли в просторное помещение ослепительной чистоты, залитое ярким
светом... И все трос невольно остановились в изумлении. Аудитория была
полной копией хорошо им знакомых школьных помещений. Так же стояли парты
(только несколько более удобные), столик преподавателя, а на стене висела
большая черная доска. Показалось, что они снова очутились не в девятом веке
Новой эры, а в своем, давно канувшем в Лету.
- В конце концов, - сказал Второв, - что тут удивительного? Одно и то
же назначение приводит к внешнему сходству.
Не все, однако, было тем же. Электра сказала, что это аудитория
первого года обучения, а на стене они увидели таблицы логарифмов. По обеим
сторонам доски стояли небольшие, овальной формы ящики, в которых Мельникова
и Второв без труда узнали простейшие электронно-счетные машины. Сбоку от
места преподавателя стояло кресло, а на столике они заметили диск телеофа.
Волгин спросил, зачем здесь телеоф.
- Мы часто пользуемся услугами крупнейших математиков, так же как и
ученых других специальностей, - ответила Электра.
- В первый год дети проходят курс математики, включая логарифмы? -
спросил Второв.
Волгин с трудом сумел перевести этот вопрос. Ему пришлось даже
прибегнуть к жестам.
Но Электра легко поняла его.
- Да, - ответила она. - Элементарную математику дети проходят за один
год.
"Элементарную!"
- Я уже сказал, - вздохнул Второв, - тем хуже для нас!
- А другие предметы? - спросил Волгин. - Например, физику, химию,
биологию...
- Я немного боюсь обидеть вас, - сказала Электра с обычной
откровенностью современных людей, - но дети изучают все, что вы проходили
за весь курс школы, за один первый год. Ведь и у вас было то же положение
относительно более древних веков.
- Вы не только не обижаете нас, но даже льстите нам. Впрочем, я говорю
о себе. У них, - Волгин показал на своих спутников, - возможно, было уже
иначе... А существуют высшие школы?
- Вы хотите сказать, институты? Да, они существуют - для тех, кто
хочет стать инженером, ученым или исследователем. Или, например,
космодиспетчером, врачом и так далее. Комбинаты дают знания, достаточные
для работы в любом месте, с любыми машинами, но не больше. Нам пора идти в
зал, - прибавила Электра.
- Знаете что, мои дорогие, - сказал Второв, когда они вышли из
аудитории, - после этого я здорово боюсь встречи с такими детьми. Как бы
нам не сесть в преогромную лужу.
Волгин, не задумываясь, перевел эти слова Электре.
- Они будут интересоваться вашим веком, - сказала она. - Не думаю, что
могут возникнуть затруднения.
- А вот я так определенно это думаю, - Второв вздохнул вторично.
- И я, - сказала Мельникова.

3
Тридцать полукруглых рядов кресел амфитеатром поднимались вверх к
матово-прозрачному потолку. Внизу два небольших стола, два кресла телеофа,
а на стене, напротив амфитеатра, огромная черная доска, возле которой три
легкие высокие стремянки.
Вес почти так же, как в аудиториях университетов двадцатого века.
Видимо, найденная тогда планировка учебных залов оказалась наиболее
удобной, наиболее отвечающей своему назначению.
И тридцать рядов детских лиц, возбужденных, взволнованных, любопытных.
Они были разными, эти лица, но каждое могло служить образцом красивого
детского лица.
Волгин внимательно осматривал аудиторию. Какой-то "фокус" в освещении
позволял видеть сидящих в заднем ряду так же отчетливо и ясно, как и
передних. Казалось, здесь не существовало Расстояния.
"Вряд ли это может быть только "игрой" света, - подумал Волгин, -
скорее, новое проявление современной техники".
Было ясно, что и дети видят своих гостей так же отчетливо с любого
места в зале.
У двух тысяч детей было что-то общее во внешнем виде. Они были теперь
одеты в костюмы разного покроя и цвета. Черты лица, цвет волос и глаз тоже
были разными, но общее, несомненно, существовало, и Волгин долго не мог
понять, в чем оно заключалось.
Потом он понял. Это было то, что он и его товарищи заметили на
площадке у первого встреченного ими мальчика - непринужденное изящество
позы, чуть-чуть откинутая назад голова, вошедшее в плоть и кровь уважение к
человеку, почти гордое сознание своего человеческого достоинства -
характерные черты людей новой эры, соединенные с детской подвижностью и
непосредственностью.
Эти дети, от десяти до четырнадцати лет, были людьми девятого века,
свободными гражданами свободного мира, не знающими, что такое нужда,
болезни, преждевременная смерть. Перед каждым из них расстилалась
двухсотлетняя жизнь - без старческой дряхлости, полная радости творческого
труда.
"Они и не могут быть иными, - подумал Волгин. - Их деды и прадеды уже
привыкли к тому, что они - хозяева жизни и природы. Мы, строившие
коммунизм, как мы были правы! Вот к чему привели наши усилия и бесчисленные
жертвы!"
И с чувством гордого удовлетворения в душе Волгина снова возникло
горькое сознание своей неполноценности, отсталости, неспособности войти в
эту жизнь полноправным се участником.
"Я гость, и только гость, - думал он. - Никогда они не посмотрят на
меня как на равного им во всем. Я всегда буду возбуждать любопытство,
словно неведомый зверь в зоопарке".
Он посмотрел на Мельникову и Второва, и ему показалось, что он прочел
на их лицах тс же безрадостные мысли.
Но он ошибался. Игорь Захарович и Мария Александровна думали совсем о
другом.
... Встречу открыла девочка, сидевшая в первом ряду. Она встала и, к
несказанному удивлению гостей, произнесла короткую речь на чистом русском
языке, почти без акцента:
- Мы все очень рады и очень гордимся тем, что вы пришли к нам. Рады
потому, что хотели, даже мечтали встретиться с вами. Горды потому, что
возможность прийти к нам из далекого прошлого дало вам могущество разума.
Мы просим вас рассказать нам о прошлом, о вашем веке. И наш первый общий
вопрос обращен к вам, Дмитрий. Вы современник Ленина, расскажите о нем как
человек, который видел его и говорил с ним.
"Вот оно, первое неизбежное затруднение, - подумал Второв - Они не
чувствуют разницу между своим и нашим временем".
Волгин видел, с каким напряженным вниманием смотрят на него, ожидая
ответа, две тысячи пар глаз. Дети, конечно, не поняли, что сказала их
подруга, но они знали, какой вопрос будет задан, и слышали имя "Ленин".
Солгать? Придумать историю личной встречи с вождем? Не разочаровывать
их? Нет, это немыслимо, неизбежно запутаешься.
Чтобы выиграть время, Волгин спросил по-русски:
- Как тебя зовут?
Она явно не поняла его и беспомощно посмотрела на Электру. Странно,
ведь она только что говорила по-русски. Волгин повторил вопрос на
современном языке.
- Мое имя Фея.
- Действительно фея, - прошептала Мельникова, любуясь ребенком.
- Скажи, - спросил Волгин, - ты знаешь старый русский язык?
По рядам прошло легкое движение. Фея посмотрела на Волгина с
удивлением, се брови слегка приподнялись. Казалось, что-то в словах Волгина
поразило ее.
Электра быстро набросала несколько слов и передала записку Волгину.
"Не обращайтесь к детям на "ты". Я потом объясню вам".
- Вы знакомы с нашим языком? - переспросил Волгин.
- Нет, я его не знаю. То, что я сказала, я скоро забуду. Мы думали,
что вам будет приятно услышать родной язык.
- Это действительно так. Но скажи... скажите, как же вы могли, не зная
языка, обратиться к нам по-русски?
Фея улыбнулась.
- Я вижу, - сказала она, - что вам, Дмитрий, очень хочется обращаться
ко мне, как к другу. Если так, не стесняйтесь. Я ничего не имею против.
Она сказала это так, как могла бы сказать взрослая женщина.
- Отлично, - весело сказал Волгин. - Я хочу, чтобы вы были нашими
друзьями. Будем беседовать дружески. Так ответь мне.
- Сейчас я тебе объясню. - Фея просто и непринужденно перешла на "ты".
Очевидно, в се представлении подобное обращение могло быть только
взаимным. - Пока мы вас ожидали здесь, мы составили текст приветствия,
потом поговорили с Люцием, и он перевел его на ваш язык. Вот и все.
"Поговорили, конечно, по телеофу", - подумал Волгин.
- И ты так хорошо запомнила? - спросил он.
По амфитеатру прокатился дружный смех. Слова Волгина дети восприняли
как шутку. Запомнить с одного раза несколько фраз чужого языка - они не
видели в этом ничего особенного...
Волгин облегченно вздохнул. Его смущало недетское поведение Феи.
Наконец-то они повели себя, как положено детям. Ни один взрослый человек не
позволил бы себе даже улыбнуться на такой вопрос.
Владилен или Мэри серьезно объяснили бы, что память современных людей
более развита, чем во времена Волгина. Это было бы деликатно, необидно и...
скучно. Ему больше понравился красноречивый ответ детей - их веселый смех.
- Теперь я отвечу вам, - сказал Волгин, обращаясь ко всему
амфитеатру. - Когда Владимир Ильич Ленин умер, мне было десять лет. Я
никогда не встречался с ним. Я знаю его так же, как вы, по портретам и
книгам.
Поднялся мальчик, лет десяти, в одном из средних рядов.
- Но кто же вам мешал увидеть его в натуре? - спросил он. - Я понимаю,
что нельзя было вызывать Ленина по телеофу, но вы могли слетать туда, где
он жил, и, не беспокоя его, подождать, когда он выйдет. Неужели вы не
хотели его увидеть? Я обязательно сделал бы это.
Теперь рассмеялись уже гости.
Электра посмотрела на мальчика и укоризненно покачала головой.
- Милый мой друг, - сказал Волгин. - Я вижу, что ты только начинаешь
учиться... Ведь у нас не было телеофов. Слетать, как ты говоришь в Москву,
где жил Ленин, было почти немыслимо даже для взрослого человека, не говоря
уже о десятилетнем мальчике. У нас не было арелетов. Воздушный транспорт
только входил в жизнь. Мы были сильно ограничены в передвижениях. Но далее
если бы я жил в Москве, рядом с Лениным, я все-таки мог бы ни разу не
увидеть его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63