-
Вскрывайте!
И вот четыре человека подняли и поставили в стороне крышку гроба.
Перед учеными лежал прекрасно сохранившийся труп мужчины. Почти
черного цвета, сморщенная и высохшая кожа лица и кистей рук плотно
прилегала к костям, но была целой. Остальное скрывало полуистлевшее
покрывало когда-то белого цвета.
- Закрыть! - приказал Люций.
Прозрачный куполообразный футляр опустился на гроб, плотно войдя в
пазы подставки.
- Не знаю, почему, - сказал Люций, - но мне кажется, что это
несомненно Дмитрий Волгин.
- Какая разница, - пожал плечами Ио, - он или его современник? Для
нашей цели это не имеет значения. Когда вы думаете приступить к работе,
Люций?
4
Вторая биохимическая лаборатория стояла среди обширного сада.
Громадное здание из белого материала, увенчанное куполом из молочного
стекла, как снежная вершина горы возвышалась над зеленым морем окружавших
его растений.
Я глубине сада были разбросаны небольшие домики, такие же как и
лаборатория. Некоторые из них были тоже увенчаны маленькими куполами. Эти
домики как бы прятались от глаз в той зелени.
Сад был очень велик - несколько квадратных километров. В нем были
представлены все виды плодовых культур: груши, яблони, вишни, лимоны,
мандарины, кокосовые деревья и еще множество растений, неизвестных
ботаникам двадцатого века.
Вдоль аккуратных дорожек тянулись длинные гряды всевозможных цветов,
собранных, казалось, со всех концов света. Тут были хорошо известные во все
времена розы, тюльпаны, георгины, маки. Рядом с ними росли новые,
выращенные за последние века.
Огромные ели, высясь на перекрестках дорожек, касались своими тяжелыми
ветвями легких и стройных стволов тропических пальм. В тени ветвей манговых
деревьев, отягощенных плодами, поражало взор разнообразие форм причудливых
орхидей.
Юг и север, восток и запад были представлены здесь вместе - самыми
красивыми или полезными видами растительного мира.
Воздух, наполненный ароматом цветов и пряным запахом тропических
фруктов, был так чист и прозрачен, что казался совершенно лишенным пыли.
Впрочем, это так и было на самом деле.
Ничем не возмутимая тишина царила в этом уголке роскошной природы.
Разноцветные бабочки порхали с цветка на цветок, сверкая в лучах солнца,
как драгоценные камни. Ни одного насекомого, кроме них, да еще
золотисто-коричневых пчел, не было видно. На дорожках не ползали ни
муравьи, ни жуки. В воздухе не мелькали комары и мошки - обычные спутники
жаркого летнего дня.
Иногда с ветки на ветку перелетали маленькие красивые птичьи,
напоминавшие своим ярким оперением колибри. Других птиц в саду,
по-видимому, не было.
По одной из дорожек, покрытой мелкой, хорошо утрамбованной морской
галькой, шли двое людей. Оба были высоки ростом и хорошо сложены. Их
движения были гибки и точны, изящны и красивы, как движения гимнастов.
Мужчина в обычном для этого времени костюме - рубашке и коротких
брюках, - сшитом из светло-серого материала, был Владилен. Со времени
поисков метеорита, а затем гроба Дмитрия Волгина молодой астроном еще
больше загорел, и его кожа отливала теперь чуть ли не черным блеском.
Этот загар, который на всяком другом показался бы чрезмерным, очень
шел к худощавому лицу Владилена, к его характерным чертам,
свидетельствующим, что в жилах его предков текла кровь арабов.
Его спутницей была молодая женщина, одетая в темно-красное короткое
платье, сильно открытое сзади, а спереди закрывавшее всю грудь до самой
шеи. Голые колени и голени отливали золотистым загаром. Ноги, обутые в
туфельки вишневого цвета, казались очень маленькими в сравнении с ее
ростом. По моде того времени ее волосы свободно падали на спину и плечи.
Женщина была светлой блондинкой и, несмотря на женственную тонкость
черт, очень похожа лицом на Люция.
Она оживленно рассказывала, а Владилен, наклонившись слегка в ее
сторону, внимательно слушал.
- В конце концов, - говорила она, - ему разрешили и этот опыт.
Возражения были со многих сторон, высказывались самые разнообразные точки
зрения, но отец с помощью своего единомышленника Ио сумел убедить
противников. Ио считает, что, сказав "А" надо иметь смелость сказать и "Б".
Если произведен один опыт, нет оснований отказываться от следующего. Отец
говорит, что нельзя упустить такого счастливого случая, не использовав его
до конца что это подведет итог многим работам как его самого, так и целого
ряда его предшественников. Вы знаете моего отца, Владилен. Он большой
ученый и великий энтузиаст науки. Я люблю и уважаю его, но в данном случае
не могу с ним согласиться.
- Вот как? Это почему же?
- Мне кажется некрасивым этот новый опыт. Первый не требовал вскрытия
тела и потому имел характер простого наблюдения. Это одно. А теперь...
Нельзя забывать, что отец имеет дело не с животным, а с человеком. Пусть
мертвым, но тем не менее заслуживающим уважения. Какое право имеет отец, Ио
или любой другой ученый производить над его телом свои опыты? Его согласия
на это они не получали. И не я одна так думаю. Мой дед Мунций, вы его
знаете, также был против.
Владилен на минуту задумался.
- Мне кажется, - сказал он, - что вы, Мунций и вес остальные,
думающие, как вы, неправы. Ваш отец рассуждает вполне логично. В очень
древние времена умерших людей зарывали в землю. Они как бы продолжали
существовать, не исчезали бесследно. Люди привыкали к мысли, что хотя
человек и умер, но он где есть. Отсюда и происходил этот непонятный культ
мертвых, дошедший в сознании людей до нашего времени...
- В этом вопросе вы что-то путаете, - перебила молодая женщина. -
История совсем иначе говорит о причинах...
- Возможно, что я действительно путаю, - перебил ее, в свою очередь,
Владилен. - Но не в этом дело. Я хочу сказать, что хотя мы не сохраняем тел
умерших, а уничтожаем их, из памяти людей не исчезают те, кто этого
заслуживает. Мы чтим не тело человека, а его деятельность как разумного
существа. Если правда, что это тело Героя Советского Союза Дмитрия Волгина,
то его имя начертано рядом с именем его жены на золотой доске у стен
Пантеона, а этого, по-моему, вполне достаточно. Я уверен, что если бы можно
было спросить его самого, то он с радостью согласился бы и после смерти
послужить науке на пользу человечества. Я был бы счастлив на его месте. Да
и вы, Мэри, конечно...
Она засмеялась.
- Вы рассуждаете совершенно так же, как мой отец, точно сговорились. И
с вами трудно спорить. Любой из нас согласился бы послужить науке не только
после смерти, но и при жизни. Я согласилась бы стать объектом опыта моего
отца даже в том случае, если бы этот опыт лишил меня жизни. Это
естественно. Но тут совсем другое дело.
- Не вижу разницы.
- Его согласия не было... - начала Мэри, но Владилен опять перебил се.
- Это все формальные суждения, не имеющие практического смысла, -
сказал он волнуясь. - Отвлеченные рассуждения о праве каждого человека
самому распоряжаться собой при жизни и своим телом после смерти.
Схоластика! - почти крикнул он. - Я согласен с Люцием, что это совершенно
исключительный и неповторимый случай. Тело пролежало законсервированным в
свинцовом гробу почти две тысячи лет и сохранилось лучше, чем знаменитые
египетские мумии. Оно совершенно высохло, но все внутренние органы остались
на своих местах. Установить - умерли ли клетки тела навсегда, или они
способны снова ожить - это имеет колоссальное значение для науки. До сих
пор все опыты доказывали исключительную способность клеток к
восстановлению, но произвести опыт такого масштаба еще никому не
приходилось.
- Откуда вы знаете все это? - спросила Мэри. - Вы же не биолог, а
астроном.
- Если бы ваш отец, - продолжал Владилен, в своем возбуждении не
обративший никакого внимания на ее реплику, - крупнейший биолог Земли,
упустил этот случай, не использовал его до конца, то он совершил бы
предательский поступок по отношению к науке. Но, к счастью, у него ясный и
трезвый ум. И я просто не могу понять, как вы можете рассуждать иначе.
По-вашему, надо сжечь это тело, как это делается всегда. Кто же с вами
спорит? Это и будет сделано. Но предварительно тело должно послужить науке.
- Оно уже послужило. Вполне достаточно. Сам отец говори что результаты
огромны. Но нельзя глумиться над мертвым. Они собираются отрезать голову,
вынуть мозг. Потом возьмутся за сердце и так далее, - она содрогнулась. -
Это уже слишком. Все должно иметь границы. Таково мое мнение.
- И тут вы неправы, - сказал Владилен. - Неправы формально и по
существу. Отделять голову, насколько я знаю, никто не собирается. А вынуть
мозг - что же здесь плохого или оскорбительного? Разве не производят
вскрытия людей, умерших от неизвестной причины... или для учебных целей. Я
знаю, вы скажете, что эти люди дали согласие еще при жизни, а Дмитрий
Волгин, или кто бы это ни был, такого согласия не давал. Но это же
чистейший формализм. И ради такого формализма отказываться от полезных и
нужных опытов... Не понимаю! Выходит, что наша индивидуальная свобода может
приносить вред. Абсурд!
Мэри посмотрела на него веселыми глазами.
- С вами трудно спорить, - сказала она еще раз. - Со своей точки
зрения вы и мой отец правы. Недаром же все были вынуждены согласиться, и
тело Дмитрия Волгина - я совершенно уверена, что это именно он - находится
сейчас в этом здании, где над ним вот уже три года работают все или почти
все выдающиеся наши ученые под руководством старого Ио и моего отца.
- Вы видели его? - спросил Владилен.
- Кого, отца?
- Нет, тело.
Мэри поморщилась.
- Не видела, - сказала она. - Я ни разу его не видела. И не увижу.
Смотрите на это как на женский каприз, но мне неприятен "великий опыт", как
его называют. В нем есть что-то мрачное и невыразимо тягостное А я люблю
цветы и солнце. Я люблю жизнь и никогда не войду в лабораторию отца, пока
там находится мертвое тело. Так что идите туда один. Кстати, мы уже пришли,
и дверь перед вами. Я думаю, что вы найдете отца во втором этаже, прямо
напротив лестницы. Он знает о вашем прилете и будет рад увидеть такого же
энтузиаста, как он сам.
Она кивнула головой. Светлые волосы рассыпались по ее лбу, и Мэри
легким движением руки отбросила их назад.
- Скажите отцу, что я жду вас обоих к завтраку ровно через два часа.
Он сам, конечно, забыл об этом. Не забудьте и вы. Через два часа. Надеюсь,
этого времени достаточно для первого разговора.
Она повернулась и пошла обратно по дорожке сада. Владилен смотрел ей
вслед, пока се красное платье не скрылось среди зелени. Он внезапно обратил
внимание, что на ней не видно пояса.
"Странно! - подумал он. - Неужели она так молода? Или пояс спрятан под
платьем. Тогда, значит, она кокетлива. Во всяком случае, она стала
красивее, чем была три года тому назад. Интерес до все-таки, сколько ей
может быть лет?"
Он ждал, что Мэри почувствует его пристальный взгляд и обернется. Но
молодая женщина не обернулась.
Он вошел в здание.
Громадный вестибюль был украшен многочисленными бюстами великих
биологов прошлого и настоящего. Владилен обратил внимание, что бюста Люция
здесь не было.
"Он скромен, как и подобает большому ученому", - подумал молодой
астроном.
Он поднялся по голубой лестнице, на каждой ступеньке которой стояла
каменная ваза с цветами, на второй этаж.
Мэри была права: Владилен сразу увидел здесь того, кого искал. Сквозь
стеклянную дверь был виден Люций, который сидел за столом и писал. Он
казался всецело поглощенным работой, и Владилену стало жаль прерывать его
труд. Он решил подождать, пока Люций освободится, но тот, словно
почувствовав присутствие гостя, поднял голову.
Через несколько секунд они крепко пожимали руки друг другу.
- Я рад, что вы, наконец, вспомнили о вашем обещании, - сказал
Люций. - Почему вы так долго не показывались?
- Был очень занят, - ответил Владилен. - Пришлось еще раз слетать на
Венеру. Я только что оттуда, прилетел рейсовым ракетопланом. Невыносимая
планета! Там мозг буквально плавится от жары. Вспомнил, что обещал посетить
вас. И вот я здесь. Кстати сказать, перед отлетом на Венеру я присутствовал
на вашем докладе о первых результатах работы над телом, но вы были так
заняты, что я не решился подойти к вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Вскрывайте!
И вот четыре человека подняли и поставили в стороне крышку гроба.
Перед учеными лежал прекрасно сохранившийся труп мужчины. Почти
черного цвета, сморщенная и высохшая кожа лица и кистей рук плотно
прилегала к костям, но была целой. Остальное скрывало полуистлевшее
покрывало когда-то белого цвета.
- Закрыть! - приказал Люций.
Прозрачный куполообразный футляр опустился на гроб, плотно войдя в
пазы подставки.
- Не знаю, почему, - сказал Люций, - но мне кажется, что это
несомненно Дмитрий Волгин.
- Какая разница, - пожал плечами Ио, - он или его современник? Для
нашей цели это не имеет значения. Когда вы думаете приступить к работе,
Люций?
4
Вторая биохимическая лаборатория стояла среди обширного сада.
Громадное здание из белого материала, увенчанное куполом из молочного
стекла, как снежная вершина горы возвышалась над зеленым морем окружавших
его растений.
Я глубине сада были разбросаны небольшие домики, такие же как и
лаборатория. Некоторые из них были тоже увенчаны маленькими куполами. Эти
домики как бы прятались от глаз в той зелени.
Сад был очень велик - несколько квадратных километров. В нем были
представлены все виды плодовых культур: груши, яблони, вишни, лимоны,
мандарины, кокосовые деревья и еще множество растений, неизвестных
ботаникам двадцатого века.
Вдоль аккуратных дорожек тянулись длинные гряды всевозможных цветов,
собранных, казалось, со всех концов света. Тут были хорошо известные во все
времена розы, тюльпаны, георгины, маки. Рядом с ними росли новые,
выращенные за последние века.
Огромные ели, высясь на перекрестках дорожек, касались своими тяжелыми
ветвями легких и стройных стволов тропических пальм. В тени ветвей манговых
деревьев, отягощенных плодами, поражало взор разнообразие форм причудливых
орхидей.
Юг и север, восток и запад были представлены здесь вместе - самыми
красивыми или полезными видами растительного мира.
Воздух, наполненный ароматом цветов и пряным запахом тропических
фруктов, был так чист и прозрачен, что казался совершенно лишенным пыли.
Впрочем, это так и было на самом деле.
Ничем не возмутимая тишина царила в этом уголке роскошной природы.
Разноцветные бабочки порхали с цветка на цветок, сверкая в лучах солнца,
как драгоценные камни. Ни одного насекомого, кроме них, да еще
золотисто-коричневых пчел, не было видно. На дорожках не ползали ни
муравьи, ни жуки. В воздухе не мелькали комары и мошки - обычные спутники
жаркого летнего дня.
Иногда с ветки на ветку перелетали маленькие красивые птичьи,
напоминавшие своим ярким оперением колибри. Других птиц в саду,
по-видимому, не было.
По одной из дорожек, покрытой мелкой, хорошо утрамбованной морской
галькой, шли двое людей. Оба были высоки ростом и хорошо сложены. Их
движения были гибки и точны, изящны и красивы, как движения гимнастов.
Мужчина в обычном для этого времени костюме - рубашке и коротких
брюках, - сшитом из светло-серого материала, был Владилен. Со времени
поисков метеорита, а затем гроба Дмитрия Волгина молодой астроном еще
больше загорел, и его кожа отливала теперь чуть ли не черным блеском.
Этот загар, который на всяком другом показался бы чрезмерным, очень
шел к худощавому лицу Владилена, к его характерным чертам,
свидетельствующим, что в жилах его предков текла кровь арабов.
Его спутницей была молодая женщина, одетая в темно-красное короткое
платье, сильно открытое сзади, а спереди закрывавшее всю грудь до самой
шеи. Голые колени и голени отливали золотистым загаром. Ноги, обутые в
туфельки вишневого цвета, казались очень маленькими в сравнении с ее
ростом. По моде того времени ее волосы свободно падали на спину и плечи.
Женщина была светлой блондинкой и, несмотря на женственную тонкость
черт, очень похожа лицом на Люция.
Она оживленно рассказывала, а Владилен, наклонившись слегка в ее
сторону, внимательно слушал.
- В конце концов, - говорила она, - ему разрешили и этот опыт.
Возражения были со многих сторон, высказывались самые разнообразные точки
зрения, но отец с помощью своего единомышленника Ио сумел убедить
противников. Ио считает, что, сказав "А" надо иметь смелость сказать и "Б".
Если произведен один опыт, нет оснований отказываться от следующего. Отец
говорит, что нельзя упустить такого счастливого случая, не использовав его
до конца что это подведет итог многим работам как его самого, так и целого
ряда его предшественников. Вы знаете моего отца, Владилен. Он большой
ученый и великий энтузиаст науки. Я люблю и уважаю его, но в данном случае
не могу с ним согласиться.
- Вот как? Это почему же?
- Мне кажется некрасивым этот новый опыт. Первый не требовал вскрытия
тела и потому имел характер простого наблюдения. Это одно. А теперь...
Нельзя забывать, что отец имеет дело не с животным, а с человеком. Пусть
мертвым, но тем не менее заслуживающим уважения. Какое право имеет отец, Ио
или любой другой ученый производить над его телом свои опыты? Его согласия
на это они не получали. И не я одна так думаю. Мой дед Мунций, вы его
знаете, также был против.
Владилен на минуту задумался.
- Мне кажется, - сказал он, - что вы, Мунций и вес остальные,
думающие, как вы, неправы. Ваш отец рассуждает вполне логично. В очень
древние времена умерших людей зарывали в землю. Они как бы продолжали
существовать, не исчезали бесследно. Люди привыкали к мысли, что хотя
человек и умер, но он где есть. Отсюда и происходил этот непонятный культ
мертвых, дошедший в сознании людей до нашего времени...
- В этом вопросе вы что-то путаете, - перебила молодая женщина. -
История совсем иначе говорит о причинах...
- Возможно, что я действительно путаю, - перебил ее, в свою очередь,
Владилен. - Но не в этом дело. Я хочу сказать, что хотя мы не сохраняем тел
умерших, а уничтожаем их, из памяти людей не исчезают те, кто этого
заслуживает. Мы чтим не тело человека, а его деятельность как разумного
существа. Если правда, что это тело Героя Советского Союза Дмитрия Волгина,
то его имя начертано рядом с именем его жены на золотой доске у стен
Пантеона, а этого, по-моему, вполне достаточно. Я уверен, что если бы можно
было спросить его самого, то он с радостью согласился бы и после смерти
послужить науке на пользу человечества. Я был бы счастлив на его месте. Да
и вы, Мэри, конечно...
Она засмеялась.
- Вы рассуждаете совершенно так же, как мой отец, точно сговорились. И
с вами трудно спорить. Любой из нас согласился бы послужить науке не только
после смерти, но и при жизни. Я согласилась бы стать объектом опыта моего
отца даже в том случае, если бы этот опыт лишил меня жизни. Это
естественно. Но тут совсем другое дело.
- Не вижу разницы.
- Его согласия не было... - начала Мэри, но Владилен опять перебил се.
- Это все формальные суждения, не имеющие практического смысла, -
сказал он волнуясь. - Отвлеченные рассуждения о праве каждого человека
самому распоряжаться собой при жизни и своим телом после смерти.
Схоластика! - почти крикнул он. - Я согласен с Люцием, что это совершенно
исключительный и неповторимый случай. Тело пролежало законсервированным в
свинцовом гробу почти две тысячи лет и сохранилось лучше, чем знаменитые
египетские мумии. Оно совершенно высохло, но все внутренние органы остались
на своих местах. Установить - умерли ли клетки тела навсегда, или они
способны снова ожить - это имеет колоссальное значение для науки. До сих
пор все опыты доказывали исключительную способность клеток к
восстановлению, но произвести опыт такого масштаба еще никому не
приходилось.
- Откуда вы знаете все это? - спросила Мэри. - Вы же не биолог, а
астроном.
- Если бы ваш отец, - продолжал Владилен, в своем возбуждении не
обративший никакого внимания на ее реплику, - крупнейший биолог Земли,
упустил этот случай, не использовал его до конца, то он совершил бы
предательский поступок по отношению к науке. Но, к счастью, у него ясный и
трезвый ум. И я просто не могу понять, как вы можете рассуждать иначе.
По-вашему, надо сжечь это тело, как это делается всегда. Кто же с вами
спорит? Это и будет сделано. Но предварительно тело должно послужить науке.
- Оно уже послужило. Вполне достаточно. Сам отец говори что результаты
огромны. Но нельзя глумиться над мертвым. Они собираются отрезать голову,
вынуть мозг. Потом возьмутся за сердце и так далее, - она содрогнулась. -
Это уже слишком. Все должно иметь границы. Таково мое мнение.
- И тут вы неправы, - сказал Владилен. - Неправы формально и по
существу. Отделять голову, насколько я знаю, никто не собирается. А вынуть
мозг - что же здесь плохого или оскорбительного? Разве не производят
вскрытия людей, умерших от неизвестной причины... или для учебных целей. Я
знаю, вы скажете, что эти люди дали согласие еще при жизни, а Дмитрий
Волгин, или кто бы это ни был, такого согласия не давал. Но это же
чистейший формализм. И ради такого формализма отказываться от полезных и
нужных опытов... Не понимаю! Выходит, что наша индивидуальная свобода может
приносить вред. Абсурд!
Мэри посмотрела на него веселыми глазами.
- С вами трудно спорить, - сказала она еще раз. - Со своей точки
зрения вы и мой отец правы. Недаром же все были вынуждены согласиться, и
тело Дмитрия Волгина - я совершенно уверена, что это именно он - находится
сейчас в этом здании, где над ним вот уже три года работают все или почти
все выдающиеся наши ученые под руководством старого Ио и моего отца.
- Вы видели его? - спросил Владилен.
- Кого, отца?
- Нет, тело.
Мэри поморщилась.
- Не видела, - сказала она. - Я ни разу его не видела. И не увижу.
Смотрите на это как на женский каприз, но мне неприятен "великий опыт", как
его называют. В нем есть что-то мрачное и невыразимо тягостное А я люблю
цветы и солнце. Я люблю жизнь и никогда не войду в лабораторию отца, пока
там находится мертвое тело. Так что идите туда один. Кстати, мы уже пришли,
и дверь перед вами. Я думаю, что вы найдете отца во втором этаже, прямо
напротив лестницы. Он знает о вашем прилете и будет рад увидеть такого же
энтузиаста, как он сам.
Она кивнула головой. Светлые волосы рассыпались по ее лбу, и Мэри
легким движением руки отбросила их назад.
- Скажите отцу, что я жду вас обоих к завтраку ровно через два часа.
Он сам, конечно, забыл об этом. Не забудьте и вы. Через два часа. Надеюсь,
этого времени достаточно для первого разговора.
Она повернулась и пошла обратно по дорожке сада. Владилен смотрел ей
вслед, пока се красное платье не скрылось среди зелени. Он внезапно обратил
внимание, что на ней не видно пояса.
"Странно! - подумал он. - Неужели она так молода? Или пояс спрятан под
платьем. Тогда, значит, она кокетлива. Во всяком случае, она стала
красивее, чем была три года тому назад. Интерес до все-таки, сколько ей
может быть лет?"
Он ждал, что Мэри почувствует его пристальный взгляд и обернется. Но
молодая женщина не обернулась.
Он вошел в здание.
Громадный вестибюль был украшен многочисленными бюстами великих
биологов прошлого и настоящего. Владилен обратил внимание, что бюста Люция
здесь не было.
"Он скромен, как и подобает большому ученому", - подумал молодой
астроном.
Он поднялся по голубой лестнице, на каждой ступеньке которой стояла
каменная ваза с цветами, на второй этаж.
Мэри была права: Владилен сразу увидел здесь того, кого искал. Сквозь
стеклянную дверь был виден Люций, который сидел за столом и писал. Он
казался всецело поглощенным работой, и Владилену стало жаль прерывать его
труд. Он решил подождать, пока Люций освободится, но тот, словно
почувствовав присутствие гостя, поднял голову.
Через несколько секунд они крепко пожимали руки друг другу.
- Я рад, что вы, наконец, вспомнили о вашем обещании, - сказал
Люций. - Почему вы так долго не показывались?
- Был очень занят, - ответил Владилен. - Пришлось еще раз слетать на
Венеру. Я только что оттуда, прилетел рейсовым ракетопланом. Невыносимая
планета! Там мозг буквально плавится от жары. Вспомнил, что обещал посетить
вас. И вот я здесь. Кстати сказать, перед отлетом на Венеру я присутствовал
на вашем докладе о первых результатах работы над телом, но вы были так
заняты, что я не решился подойти к вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63