- До свидания, друзья! - сказал Волгин.
Он видел на всех лицах грустные улыбки, и ему стало вдруг жалко
покидать этих людей.
Арелет плавно поднялся.
Вскоре станция исчезла из виду.
Зная, что машина летит правильно и что его вмешательства в управление
ею не требуется, Волгин отдался своим мыслям.
Он думал о карманном телеофе. В этой маленькой коробочке, такой
невзрачной с виду, помимо телефона и часов, находилось еще и пеленгационное
устройство для арелетов. Что еще может в ней заключаться?..
Сможет ли он понять когда-нибудь всю чудовищную технику этого века?
Технику, столь отличную от прежней.
"А ведь и прежнюю-то технику я почти не знал", - с тревогой думал
Волгин.
Зеленая точка превратилась в красную, когда арелет был уже над
Ленинградом. Посмотрев вниз, Волгин легко нашел свой дом. Опускаясь, он с
удивлением увидел на веранде Люция.
Неужели он бросил работу и примчался в Ленинград, узнав об
исчезновении своего "сына"? Какой же переполох учинил он своим
легкомыслием!
Волгин готов был выслушать любой выговор от своего "отца". Хорошая
головомойка была вполне заслужена.
Опустив арелет у самой веранды, Волгин вышел из машины.
Люций, Владилен и Мэри бросились ему навстречу.
Но они и не думали упрекать Волгина. Совсем другая причина заставила
их нетерпеливо ожидать блудного сына и брата.
И то, что Люций тут же сообщил ему, было так неожиданно, так волнующе
необычайно, что Волгин сперва не поверил. А когда убедился, что ему говорят
правду, почувствовал буйную, всепоглощающую радость. И, не в силах сдержать
ликующий восторг, схватил Мэри и пустился с нею в дикий танец.
Люций и Владилен смеялись. Они радовались за Волгина, понимали и
разделяли его чувства.

Глава третья
1
Волны золотистых волос падали на плечи, обтянутые коричневой кожей
комбинезона. Девушка задумчиво смотрела на экран. Лучи Солнца были еще
слабы, и не нужно было надевать защитные очки, чтобы смотреть на него.
Темная бездна по-прежнему окружала корабль Немигающие точки звезд были
привычны и не притягивали к себе внимания, как восемь лет тому назад.
Только одна звезда изменила свой вид - не казалась больше точкой, не
имевшей размера, а сияла крохотным диском. Эта звезда была Солнцем - старым
знакомым Солнцем, под светом которого прошла вся жизнь.
Вся, кроме последних восьми лет.
Девушка смотрела прямо на Солнце, не мигая, не отводя взгляда, уже
около часа.
У нее были большие совсем черные глаза с длинными ресницами, над
которыми круто изгибались черные брови. Это создавало странный контраст с
цветом ее волос.
Она сидела в кресле перед пультом, искрящимся бесчисленными огоньками
разноцветных сигнальных ламп. Едва слышный шелест, различный по высоте и
тону, исходил от многочисленных приборов пульта. Создавалось впечатление,
что в помещении рубки играет тихая музыка. Иногда в нес вмешивалась певучая
нота, короткая, как вскрик, или длинная, постепенно замиравшая.
Девушка не обращала внимания на звуки. Она ловила их, машинально
отмечая в мозгу, что ничего тревожного нет, все в порядке.
За восемь лет она привыкла к пению приборов. Оно сопровождало весь
путь корабля, не стихая ни на минуту. Остановить их могла только
катастрофа, последняя и непоправимая.
Восемь лет назад девушка не обладала еще непоколебимым спокойствием,
присущим ей сейчас. Она с замиранием сердца думала о возможности
катастрофы - не боялась се, а именно думала о ней с тревожным любопытством.
Человек боится смерти, когда не хочет расставаться навсегда с любимыми
людьми. У девушки не было любимых и близких. Они все умерли давным-давно за
тс короткие, так быстро промелькнувшие месяцы, когда корабль вступил во
второй год полета
Она и ее товарищи пережили тогда тяжелые дни. Но они не жалели ни о
чем! Они знали, на что шли, и малодушию не было места в их сердцах. Они
по-человечески грустили о безвозвратном прошлом. Каждое мгновение уносило
их все дальше и дальше от всего, что было им дорого, от того, что они знали
и любили.
Каждая прожитая секунда ложилась между ними и Землей преградой более
непреодолимой, чем пространство. Они одолели пространство и вернулись
обратно. Но время нельзя было одолеть. Их полет продолжался восемь лет. На
восемь лет постарели все члены экипажа. Не так уж много! Но они знали, что
не только никто, но и ничто знакомое и привычное не встретит их по
возвращении. Там, на родной Земле, все было уже другим.
Теперь девушка не боялась смерти. Она встретила бы ее с улыбкой. К
жизни привязывало только сознание долга. Надо было сообщить результаты
экспедиции. А они были очень важны и нужны людям. Что бы ни случилось, хоть
один член экипажа должен был, во что бы то ни стало, вернуться на Землю.
Так думали они все в последние годы полета. Раньше девушка смутно
надеялась, что в случае несчастья окажется этим последним человеком. Теперь
это было ей безразлично.
Мигнула лампочка на пульте. Девушка не обратила на это никакого
внимания - она знала, что это отворилась дверь рубки.
Вошел мужчина, высокого роста, одетый в коричневый кожаный комбинезон.
У него были темные глаза и смуглый цвет лица. Поперек лба, переходя на
щеку, тянулся глубокий шрам.
Он подошел к пульту и остановился позади кресла. Девушка не
обернулась. Она только сказала без вопросительной интонации в голосе,
уверенная, что не ошибается:
- Это ты, Виктор.
Мужчина ничего не ответил. Он наклонился вперед, пристально
всматриваясь в желтый бриллиант Солнца, сверкавший среди множества других
звезд.
Девушка повернула голову, посмотрела на профиль Виктора рядом с се
лицом и чуть-чуть отодвинулась. Его лицо напоминало хищную птицу, ноздри
тонкого горбатого носа нервно вздрагивал!
- Солнце! - сказала она.
- Радость, - иронически ответил он. - Не Солнце нам нужно, а Земля.
- Она там, рядом с Солнцем, - девушка протянула руку к экрану.
- Да, - он выпрямился за се спиной, - там планета, третья планета от
центра Солнечной системы, но не Земля. Не наша Земля, которую мы покинули
восемь лет тому назад. Там чужая и незнакомая планета. Только планета, и
больше ничего.
Кончиками пальцев девушка дотронулась до его руки.
- Не надо, Виктор! - умоляюще сказала она. - К чему терзать себя?
Разве ты не знал этого, когда мы улетали с Плутона? Там, на Земле, люди.
Он засмеялся, и девушка вздрогнула. В этом тихом смехе ей послышались
слезы, сдерживаемые слезы сильного человека, у которого невыносимо болит
сердце.
- Ну, иди! - сказал он спокойно. - Я пришел сменить тебя. Ты права,
там на Земле по-прежнему живут люди. Только... они совсем не похожи на нас
с тобой. И я не представляю себе, на каком языке мы будем объясняться с
ними.
- Ну, это уж слишком! - сказала девушка. - Не могло же там не остаться
ничего прежнего.
Она думала так же, как думал он, но хотела успокоить его, внушить веру
в то, чему сама не верила.
- За тысячу восемьсот лет? - Виктор пожал плечами.
Она ничего больше не сказала, встала и направилась к двери.
Он сел на ее место и тотчас же выключил экран.
Девушка вошла в лифт. Опускаясь в нижние помещения корабля, она думала
о последних словах Виктора. Тысяча восемьсот лет! Да, она знала, что именно
такой срок прожило человечество на Земле за те восемь лет, которые они
находились в полете. Восемнадцать долгих веков!
Бесстрастным языком говорила об этом математика. Неоднократная
проверка подтвердила непреложный факт. Восемь лет - восемнадцать веков! 8 и
1800! Нельзя было сомневаться в правильности итога вычислений, производимых
с помощью безошибочных машин.
И все же! Сердце человека не машина. Так хотелось увидеть родную
Землю - не ту, о которой с такой горечью говорил Виктор, а прежнюю, - что
девушка хотела сомневаться и сомневалась. Не в цифрах, выдаваемых
электронно-счетной машиной, нет, а в том, Что служило основой расчета.
Разве не могло так случиться, что люди ошиблись в теории? На Земле все было
верно, а в Космосе?
Они первые из людей подвергли себя практическому испытанию воздействия
субсветовой скорости. Они жили в условиях, которых нет и никогда не было на
Земле. И не только на Земле, но и на межпланетных трассах. Так разве не
могло случиться, что верное в пределах Солнечной системы не верно в
просторах Галактики?
Она была не математиком, а врачом. В период длительной подготовки,
подобно другим членам экипажа, она прошла курс астронавигации и
практических методов управления ракетой. Она дежурила у пульта, правда,
только на спокойных участках пути, наравне с другими. Но се ум не обладал
холодной логикой математика. И, единственная из всех на корабле, она
допускала возможность ошибки, допускала не умом, а сердцем, не желавшим
принять доводы разума.
Это было какое-то двойственное чувство. Она знала и все же надеялась!
Была убеждена и сомневалась!
Если бы выяснилось, что надо повернуть обратно и снова лететь в
глубину Галактики, она с радостью встретила бы это известие и тотчас же
перестала бы думать о Земле, настолько боялась она свидания с ней. Боялась,
что, ступив на Землю, потеряет интерес к жизни.
Ей исполнился тридцать один год.
"Или тысяча восемьсот тридцать один", - думала она иногда.
Лифт остановился.
Выйдя из него, она лицом к лицу столкнулась с молодым человеком,
которому на вид можно было дать лет двадцать. В действительности ему было
двадцать девять, и он был самым молодым в экипаже.
- Кричи "ура!" - сказал он, - Только что Михаил принял радиограмму!
- Радиограмму...
Все прежние мысли разом вылетели из се головы при этом совершенно
неожиданном известии.
Ракета была еще далеко от границ Солнечной системы. Наблюдательные
пункты на Плутоне еще не могли увидеть се, а сама ракета не посылала еще
сигнала...
- Какую радиограмму? Что в ней сказано?
- Она не нам. И Михаил ничего в ней не понял. Пусти меня. Я тороплюсь
к Виктору.
Она машинально посторонилась, пропуская его. Он вихрем влетел в кабину
лифта, и дверь за ним захлопнулась.
Она покачала головой и улыбнулась. Всеволод Крижевский, механик,
всегда был такой - стремительный, увлекающийся, порывистый.
"Радиограмма... Михаил ничего не понял... В чем дело?" - думала она,
быстро проходя по пустынному коридору, ведущему в радиорубку.
Войдя, она увидела, что здесь собрались вес девять членов экипажа. Они
склонились над столом оператора, что-то разглядывая.
Михаил Кривоносов, старший радиоинженер, повернул к ней вечно
невозмутимое, насмешливое лицо.
- Ну-ка, Машенька, попробуй разгадать этот ребус. Азбука Морзе,
сигналы межпланетной связи - все это было хорошо известно Марии
Александровне. Она подошла к столу.
Но то, что она увидела на ленте радиоаппарата, ничего не сказало ей.
Бессмысленный набор точек и ни одного тире. Только интервалы между рядами
точек указывали границы неизвестных слов. Если это были слова?
Она тут лес высказала эту мысль вслух.
- Умница! - похвалил Михаил. - Я тоже подумал - слова ли эго? Но мой
пеленгатор работает автоматически. Я послал в ответ слово "повторите",
азбукой Морзе, разумеется. И получил ответ: восемь точек, без интервалов.
Но что они означают, вот вопрос!
- Сколько времени прошло между твоим сигналом и ответом?
- Представь себе, Машенька, - с обычной своей манерой шутить по
всякому поводу, ответил Кривоносов, - я тоже подумал об этом. Странное
совпадение, не правда ли? И спросил Игоря Захаровича...
Мария Александровна повернулась к командиру корабля, который стоял тут
же.
- Ровно столько, сколько нужно радиоволне, чтобы пройти расстояние от
нас до Марса в оба конца, - ответил на се безмолвный вопрос Игорь
Захарович.
Это был невысокий плотный мужчина лет сорока. Высокий лоб, массивные
нос и подбородок, узкие удлиненные глаза, наполовину скрытые прищуренными
веками, твердо сжатая линия губ выдавали в нем ум и непреклонный характер.
Он был одет так же, как все остальные, - в коричневый кожаный комбинезон,
из-под воротника которого выглядывали белоснежная рубашка и аккуратно
завязанный галстук. Волосы гладко причесаны на боковой пробор.
- С Марса! Не может быть!
- Почему не может? Вас смущает расстояние? - Командир корабля всем
говорил "вы".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63