Помощь могла прийти к ним через три месяца в одном случае — если с Земли вылетели в тот самый день, когда произошла катастрофа с “фаэтонцем”.
А если там ждали?.. Несколько дней, неделю?..
Для них это было безразлично. Что неделя, что год, — никакой разницы. Они не могли протянуть больше двенадцати недель.
Когда, в первый день пребывания на Церере, Коржевский говорил о продуктах, он упустил из виду воду. А ведь хорошо известно, что без воды человек погибает быстрее, чем без пищи.
При подготовке “фаэтонца” к рейсу на Цереру наибольшее затруднение возникло именно из-за воды. На “СССР-КС3” она хранилась в огромных цистернах, ни одна из которых не могла пройти через пятиугольные входы кольцевого корабля. Были использованы опустевшие баллоны из-под кислорода. Но их было не так много. Количество воды рассчитали в обрез на четыре месяца. И вот теперь, через двенадцать недель, даже при жесточайшей экономии, запас воды будет исчерпан.
Именно здесь создавалась самая страшная угроза, против которой они были бессильны. Автоматы фаэтонцев, так чудесно “кормившие” и “поившие” Мельникова и Второва в течение нескольких суток, почему-то не действовали больше. Вероятно, их постигла участь двигателей.
Воздух пока был свеж и чист. В этом отношении фаэтонцы оказались более запасливыми. Но нельзя было утверждать, что так будет до самого конца. И воздух мог истощиться.
Мы не должны обольщаться, — говорил Белопольский с неумолимой логикой, когда товарищи спрашивали его об этом. — Разве можно с уверенностью сказать, что помощь придет именно через три месяца? Правильнее предположить, что на Земле будут ждать, считая, что мы намеренно задержались на Церере. Многое могло заставить нас поступить таким образом. Когда пройдут все мыслимые сроки, когда станет совершенно ясно, что мы в беде, только тогда начнется подготовка корабля, чтобы лететь на помощь. Но ведь это требует времени. А Земля и Церера все дальше и дальше расходятся в пространстве. Расстояние между ними увеличивается. Каждый день — это сотни тысяч километров лишнего пути, десятки часов лишнего времени.
И Второву с Коржевским невольно казалось, что чем безнадежнее были доводы Белопольского, тем яснее и спокойнее становилось его лицо.
— Он хочет умереть, — говорил Второв, оставаясь наедине с Коржевским.
— Его страшит возвращение на Землю.
— Может быть, и так, — ответил биолог, — но он говорил правду. Казалось, что у них не было возможности надеяться, но они все же надеялись. Таково спасительное свойство человека. Приговоренный к смертной казни на что-то надеется даже стоя на эшафоте. Инстинкт самосохранения всегда властно проявляет свою силу.
Звездоплаватели вели счет времени по земным часам. Они не обращали внимания на восходы и заходы Солнца на горизонте Цереры. Они жили своими сутками.
И вот на одиннадцатый день их плена появились первые признаки истощения запасов кислорода.
Проснувшийся первым, Второв заметил, что дышать трудно. Кружилась голова, слегка тошнило. Он понял, что воздух насыщен углекислотой — продуктом дыхания. С автоматической подачей свежего воздуха что-то случилось.
Он не испугался. С каким-то удивившим его самого равнодушием он подумал, что это, вероятно, конец. И бессознательно, возможно, по привычке, приобретенной за почти двухмесячное пребывание на фаэтонском корабле, он дал мысленный приказ очистить воздух.
Таинственные приемники восприняли и исполнили его желание. С непостижимой быстротой воздух стал чистым. Это случилось столь молниеносно, что проснувшиеся вслед за Второвым Белопольский и Коржевский ничего бы не заподозрили, если бы Второв тут же не рассказал им.
Это было предупреждающим сигналом.
Автоматы, ведавшие воздухом звездолета, не могли работать без какой-то энергии. Эта энергия истощалась. Они не могли больше действовать беспрерывно. И, когда люди спали, автоматы остановились. Приказ Второва возродил их к жизни. Надолго ли?..
— Ну вот и все! — только и сказал Белопольский в ответ на сообщение Второва.
Через три часа снова повторилась та же история. Было ясно, что конец приближается раньше, чем они думали.
Бесполезной оказалась тщательно и жестко проводимая экономия. Они могли бы есть и пить сколько хотели. Смерть приближалась к ним совсем с другой стороны — предстояло погибнуть от удушья.
— Мы можем жить некоторое время за счет кислорода в баллонах, — спокойно сказал Белопольский.
— Самое время вспомнить о пистолетах, — отозвался Коржевский.
Константин Евгеньевич вздрогнул.
— Дайте его сюда, — приказал он.
— Нет, — Коржевский усмехнулся кривой улыбкой. — Не дам! Вы не лишите меня права избавиться от мучений.
Белопольский подошел к биологу.
— Я вам приказываю! — сказал он холодно, — Пистолет!
И так сильна была привычка беспрекословно подчиняться этому человеку, что Коржевский отдал оружие. Потом он упал лицом вниз и замер.
— Ваше! — повернулся Белопольский к Второву.
Молодой инженер пожал плечами.
— Возьмите, если хотите, — сказал он, вынимая пистолет из кармана. — Мне он совершенно не нужен. Но только на мой счет вы могли бы быть спокойны. Я звездоплаватель, а не истеричная барышня.
Последние слова он адресовал Коржевскому, вспомнив средство, примененное Мельниковым к нему самому.
— Хорошо! — сказал Белопольский. — Оставьте у себя. — Он замолчал, точно погрузившись в свои тайные мысли, потом прибавил: — С нашей смертью не оканчивается звездоплавание. Многие в будущем не раз попадут в тяжелое положение. Какой же пример должны мы им оставить? Как вести себя? Ведь нас найдут, рано или поздно. Причина нашей смерти станет известна. Покончить с собой — чего проще! Мы должны думать не о себе, — с нами все кончено, — а о других. Не создавать прецедента.
Коржевский сел на полу. К удивлению Второва, его лицо было совсем спокойно.
— Вот об этом я не подумал, — сказал он. — Вы правы, Константин Евгеньевич!
— Следовало подумать.
Второв рассмеялся. Тон Белопольского, которым он сказал эти два слов, был добродушно ворчлив и до смешного не соответствовал смыслу разговора. Словно не о жизни и смерти шла речь, а о чем-то совсем незначительном.
В течение следующих двадцати четырех часов фаэтонские автоматы действовали исправно. За это время звездоплаватели снова заснули на восемь часов, несмотря на опасение не проснуться больше.
Наступил двенадцатый день пребывания на Церере.
К вечеру этого дня перебои в подаче воздуха стали принимать угрожающий характер. Пришлось впервые прибегнуть к земному кислороду, открыв кран баллона.
— Не попробовать ли нам перейти в другое помещение? — предложил Второв.
И верно. Могло случиться, что испортились те автоматы, которые питали кислородом и очищали воздух только в этом отсеке, а другие могли сохранить “жизнеспособность”. Фаэтонские механизмы были весьма разумны и могли не действовать там, где никого не было.
Но увы! Куда бы они ни переходили, везде было одно и то же. Очевидно, все управление воздухом, на всем корабле, питалось от одного источника.
Не оправдалась и эта, последняя надежда.
Они вернулись “домой”.
Время остановилось для них. Каждый ушел в себя, по-своему готовясь встретить близкую смерть. Говорили очень редко, скупыми, отрывистыми фразами. Да и о чем было говорить!
Когда подходило время сна, они засыпали с тайной надеждой, что задохнутся во сне и не проснутся.
Осталось два баллона с кислородом. Если фаэтонские автоматы не остановятся окончательно, с этим подспорьем можно будет прожить еще несколько дней.
Коржевский больше не заикался о самоубийстве. И хотя Белопольский никуда не мог запереть отнятый пистолет и он лежал в углу совершенно открыто, биолог ни разу не взглянул на него. Он понял, что их долг вытерпеть до конца. Ради тех, кто будет продолжать дело, от которого оторвали их троих воля случая и человеческая ошибка.
С упрямством, удивительным даже для него самого, Белопольский упорно продолжал наблюдать звезды и записывать итоги.
Так прошло еще два земных дня.
Признаков окончательной остановки автоматов не появлялось. Они продолжали работать, — с частыми перебоями, но работали. И постепенно у троих людей снова начала появляться надежда, от которой они совсем было отказались.
“Кто их знает! — думал каждый из них. — Может быть, они проработают так и все три месяца”.
Два баллона все еще оставались полными.
И к троим людям вернулась жизнь. Как прежде, они вели частые к длительные беседы, ели с аппетитом. И по-прежнему экономили воду.
Удивительно это свойство человека — приспосабливаться к любым условиям, привыкать даже к мысли о смерти! Удивительно, трудно объяснимо, но совершенно бесспорно!
Утро (земное) на пятнадцатый день совпало с утром на Церере. Относительно звездолета и относительно далекой Москвы Солнце взошло одновременно. И, по странной случайности, звездоплаватели проснулись в момент восхода.
От внимания Белопольского не ускользнуло это совпадение Он скачал о нем своим товарищам.
— Москва! — вздохнул Второв. — Восход Солнца на Земле! Утро и голубое небо, а на нем розовые облака.
Он поднял голову к черному, усыпанному звездами небу Цереры и вдруг стремительно вскочил на ноги.
Соскочили со своих гамаков Белопольский и Коржевский.
Что-то пронеслось со стремительной быстротой прямо над ними. Они успели заметить у близкого горизонта огненную линию, точно в окружающей их пустоте сверкнула длинная молния.
— Болид! — вскрикнул Коржевский.
Белопольский побледнел.
— Болид? — спросил он сдавленным голосом. — Болиды оставляют за собой огненный след, сгорая в атмосфере, раскаляются трением о воздух. Здесь нет воздуха, нет атмосферы.
— Что же это?..
Белопольский ничего не ответил. Он смотрел в ту сторону, где исчез неизвестный предмет, и краска медленно возвращалась на его лицо.
“Неужели?” — беззвучно шептали его губы.
И безумная надежда сжала сердца обреченных людей. Они задыхались от волнения, столь сильного, что, казалось, продлись оно еще минуту — и человек не сможет больше выдержать это напряжение.
Все трое стояли неподвижно, не спуская глаз с горизонта, точно надеясь, что неизвестное тело, названия которого они не решались произнести даже мысленно, вернется назад.
Оно не вернулось.
Прошло около трех минут — и снова, в том же направлении, над ними пронеслось что-то. Мелькнул и исчез на том же месте огненный след… вторично сверкнула молния.
— Несомненно! — сказал Белопольский. — Но как, откуда?!
Было ясно, что-то кружилось вокруг Цереры. Что-то с огненным хвостом позади!
— Звездолет! Звездолет! — закричал Второв.
В третий раз пронеслось тело. Они увидели — в лучах Солнца блеснул длинный корпус. Его форма была слишком хорошо знакома!
Космический корабль пролетел над ними четвертый, пятый, шестой раз. Откуда он взялся? За пятнадцать суток немыслимо было долететь от
Земли до Цереры.
Все медленнее становился его полет.
Командир корабля, очевидно, подлетел к Церере на чрезмерно большой скорости и теперь постепенно снижал ее, готовясь к посадке.
Знал ли он, что на этой планете трое людей нуждаются в помощи? Или звездолет явился сюда случайно, не подозревая о присутствии “фаэтонца”?..
Белопольскому было известно, что ни один космический корабль не собирался покинуть Землю в ближайшие месяцы. Только “СССР-КС3” должен был находиться в космосе, но и он уже вернулся.
Чей же это корабль?
Может быть, “СССР-КС3” полетел за ними вдогонку? Форма неизвестного корабля была, в общем, такой же, но Белопольскому казалось, что этот звездолет немного длиннее и уже.
Нет, это не “СССР-КС3”!
Звездолет совершал последние круги. Он летел теперь со скоростью реактивного самолета, но и этого было много, чтобы как следует рассмотреть его. От одного горизонта Цереры до другого было не так далеко.
Где он опустится? Видит ли его командир желто-серые кольца “фаэтонца” на серебристой равнине? Корабль пролетел прямо над ними, но ведь и это могло быть случайностью…
А вдруг командир корабля и не думает о посадке?.. Рассмотрев планету на малой скорости, он мог, не опускаясь на нее, снова набрать скорость и улететь дальше, по своему пути… Зачем опускаться, если экипаж не подозревает о присутствии “фаэтонца”?..
— А вдруг это не земной звездолет? — неожиданно сказал Второв.
— Могло случиться, — сказал Белопольский, не обращая внимания на эту фразу, — что в какой-нибудь стране решили совершить космический рейс без ведома Космического института. Корабль мог вылететь очень давно, и тогда командир понятия не имеет о “фаэтонце” вообще. Во всяком случае, он не за нами прилетел сюда. Немыслимо совершить такой путь в столь короткое время.
Звездолет снова появился на горизонте. Теперь он двигался совсем медленно. И больше не скрылся. Широкими кругами летал он над кольцевым кораблем, словно намеренно показывая, что видит его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
А если там ждали?.. Несколько дней, неделю?..
Для них это было безразлично. Что неделя, что год, — никакой разницы. Они не могли протянуть больше двенадцати недель.
Когда, в первый день пребывания на Церере, Коржевский говорил о продуктах, он упустил из виду воду. А ведь хорошо известно, что без воды человек погибает быстрее, чем без пищи.
При подготовке “фаэтонца” к рейсу на Цереру наибольшее затруднение возникло именно из-за воды. На “СССР-КС3” она хранилась в огромных цистернах, ни одна из которых не могла пройти через пятиугольные входы кольцевого корабля. Были использованы опустевшие баллоны из-под кислорода. Но их было не так много. Количество воды рассчитали в обрез на четыре месяца. И вот теперь, через двенадцать недель, даже при жесточайшей экономии, запас воды будет исчерпан.
Именно здесь создавалась самая страшная угроза, против которой они были бессильны. Автоматы фаэтонцев, так чудесно “кормившие” и “поившие” Мельникова и Второва в течение нескольких суток, почему-то не действовали больше. Вероятно, их постигла участь двигателей.
Воздух пока был свеж и чист. В этом отношении фаэтонцы оказались более запасливыми. Но нельзя было утверждать, что так будет до самого конца. И воздух мог истощиться.
Мы не должны обольщаться, — говорил Белопольский с неумолимой логикой, когда товарищи спрашивали его об этом. — Разве можно с уверенностью сказать, что помощь придет именно через три месяца? Правильнее предположить, что на Земле будут ждать, считая, что мы намеренно задержались на Церере. Многое могло заставить нас поступить таким образом. Когда пройдут все мыслимые сроки, когда станет совершенно ясно, что мы в беде, только тогда начнется подготовка корабля, чтобы лететь на помощь. Но ведь это требует времени. А Земля и Церера все дальше и дальше расходятся в пространстве. Расстояние между ними увеличивается. Каждый день — это сотни тысяч километров лишнего пути, десятки часов лишнего времени.
И Второву с Коржевским невольно казалось, что чем безнадежнее были доводы Белопольского, тем яснее и спокойнее становилось его лицо.
— Он хочет умереть, — говорил Второв, оставаясь наедине с Коржевским.
— Его страшит возвращение на Землю.
— Может быть, и так, — ответил биолог, — но он говорил правду. Казалось, что у них не было возможности надеяться, но они все же надеялись. Таково спасительное свойство человека. Приговоренный к смертной казни на что-то надеется даже стоя на эшафоте. Инстинкт самосохранения всегда властно проявляет свою силу.
Звездоплаватели вели счет времени по земным часам. Они не обращали внимания на восходы и заходы Солнца на горизонте Цереры. Они жили своими сутками.
И вот на одиннадцатый день их плена появились первые признаки истощения запасов кислорода.
Проснувшийся первым, Второв заметил, что дышать трудно. Кружилась голова, слегка тошнило. Он понял, что воздух насыщен углекислотой — продуктом дыхания. С автоматической подачей свежего воздуха что-то случилось.
Он не испугался. С каким-то удивившим его самого равнодушием он подумал, что это, вероятно, конец. И бессознательно, возможно, по привычке, приобретенной за почти двухмесячное пребывание на фаэтонском корабле, он дал мысленный приказ очистить воздух.
Таинственные приемники восприняли и исполнили его желание. С непостижимой быстротой воздух стал чистым. Это случилось столь молниеносно, что проснувшиеся вслед за Второвым Белопольский и Коржевский ничего бы не заподозрили, если бы Второв тут же не рассказал им.
Это было предупреждающим сигналом.
Автоматы, ведавшие воздухом звездолета, не могли работать без какой-то энергии. Эта энергия истощалась. Они не могли больше действовать беспрерывно. И, когда люди спали, автоматы остановились. Приказ Второва возродил их к жизни. Надолго ли?..
— Ну вот и все! — только и сказал Белопольский в ответ на сообщение Второва.
Через три часа снова повторилась та же история. Было ясно, что конец приближается раньше, чем они думали.
Бесполезной оказалась тщательно и жестко проводимая экономия. Они могли бы есть и пить сколько хотели. Смерть приближалась к ним совсем с другой стороны — предстояло погибнуть от удушья.
— Мы можем жить некоторое время за счет кислорода в баллонах, — спокойно сказал Белопольский.
— Самое время вспомнить о пистолетах, — отозвался Коржевский.
Константин Евгеньевич вздрогнул.
— Дайте его сюда, — приказал он.
— Нет, — Коржевский усмехнулся кривой улыбкой. — Не дам! Вы не лишите меня права избавиться от мучений.
Белопольский подошел к биологу.
— Я вам приказываю! — сказал он холодно, — Пистолет!
И так сильна была привычка беспрекословно подчиняться этому человеку, что Коржевский отдал оружие. Потом он упал лицом вниз и замер.
— Ваше! — повернулся Белопольский к Второву.
Молодой инженер пожал плечами.
— Возьмите, если хотите, — сказал он, вынимая пистолет из кармана. — Мне он совершенно не нужен. Но только на мой счет вы могли бы быть спокойны. Я звездоплаватель, а не истеричная барышня.
Последние слова он адресовал Коржевскому, вспомнив средство, примененное Мельниковым к нему самому.
— Хорошо! — сказал Белопольский. — Оставьте у себя. — Он замолчал, точно погрузившись в свои тайные мысли, потом прибавил: — С нашей смертью не оканчивается звездоплавание. Многие в будущем не раз попадут в тяжелое положение. Какой же пример должны мы им оставить? Как вести себя? Ведь нас найдут, рано или поздно. Причина нашей смерти станет известна. Покончить с собой — чего проще! Мы должны думать не о себе, — с нами все кончено, — а о других. Не создавать прецедента.
Коржевский сел на полу. К удивлению Второва, его лицо было совсем спокойно.
— Вот об этом я не подумал, — сказал он. — Вы правы, Константин Евгеньевич!
— Следовало подумать.
Второв рассмеялся. Тон Белопольского, которым он сказал эти два слов, был добродушно ворчлив и до смешного не соответствовал смыслу разговора. Словно не о жизни и смерти шла речь, а о чем-то совсем незначительном.
В течение следующих двадцати четырех часов фаэтонские автоматы действовали исправно. За это время звездоплаватели снова заснули на восемь часов, несмотря на опасение не проснуться больше.
Наступил двенадцатый день пребывания на Церере.
К вечеру этого дня перебои в подаче воздуха стали принимать угрожающий характер. Пришлось впервые прибегнуть к земному кислороду, открыв кран баллона.
— Не попробовать ли нам перейти в другое помещение? — предложил Второв.
И верно. Могло случиться, что испортились те автоматы, которые питали кислородом и очищали воздух только в этом отсеке, а другие могли сохранить “жизнеспособность”. Фаэтонские механизмы были весьма разумны и могли не действовать там, где никого не было.
Но увы! Куда бы они ни переходили, везде было одно и то же. Очевидно, все управление воздухом, на всем корабле, питалось от одного источника.
Не оправдалась и эта, последняя надежда.
Они вернулись “домой”.
Время остановилось для них. Каждый ушел в себя, по-своему готовясь встретить близкую смерть. Говорили очень редко, скупыми, отрывистыми фразами. Да и о чем было говорить!
Когда подходило время сна, они засыпали с тайной надеждой, что задохнутся во сне и не проснутся.
Осталось два баллона с кислородом. Если фаэтонские автоматы не остановятся окончательно, с этим подспорьем можно будет прожить еще несколько дней.
Коржевский больше не заикался о самоубийстве. И хотя Белопольский никуда не мог запереть отнятый пистолет и он лежал в углу совершенно открыто, биолог ни разу не взглянул на него. Он понял, что их долг вытерпеть до конца. Ради тех, кто будет продолжать дело, от которого оторвали их троих воля случая и человеческая ошибка.
С упрямством, удивительным даже для него самого, Белопольский упорно продолжал наблюдать звезды и записывать итоги.
Так прошло еще два земных дня.
Признаков окончательной остановки автоматов не появлялось. Они продолжали работать, — с частыми перебоями, но работали. И постепенно у троих людей снова начала появляться надежда, от которой они совсем было отказались.
“Кто их знает! — думал каждый из них. — Может быть, они проработают так и все три месяца”.
Два баллона все еще оставались полными.
И к троим людям вернулась жизнь. Как прежде, они вели частые к длительные беседы, ели с аппетитом. И по-прежнему экономили воду.
Удивительно это свойство человека — приспосабливаться к любым условиям, привыкать даже к мысли о смерти! Удивительно, трудно объяснимо, но совершенно бесспорно!
Утро (земное) на пятнадцатый день совпало с утром на Церере. Относительно звездолета и относительно далекой Москвы Солнце взошло одновременно. И, по странной случайности, звездоплаватели проснулись в момент восхода.
От внимания Белопольского не ускользнуло это совпадение Он скачал о нем своим товарищам.
— Москва! — вздохнул Второв. — Восход Солнца на Земле! Утро и голубое небо, а на нем розовые облака.
Он поднял голову к черному, усыпанному звездами небу Цереры и вдруг стремительно вскочил на ноги.
Соскочили со своих гамаков Белопольский и Коржевский.
Что-то пронеслось со стремительной быстротой прямо над ними. Они успели заметить у близкого горизонта огненную линию, точно в окружающей их пустоте сверкнула длинная молния.
— Болид! — вскрикнул Коржевский.
Белопольский побледнел.
— Болид? — спросил он сдавленным голосом. — Болиды оставляют за собой огненный след, сгорая в атмосфере, раскаляются трением о воздух. Здесь нет воздуха, нет атмосферы.
— Что же это?..
Белопольский ничего не ответил. Он смотрел в ту сторону, где исчез неизвестный предмет, и краска медленно возвращалась на его лицо.
“Неужели?” — беззвучно шептали его губы.
И безумная надежда сжала сердца обреченных людей. Они задыхались от волнения, столь сильного, что, казалось, продлись оно еще минуту — и человек не сможет больше выдержать это напряжение.
Все трое стояли неподвижно, не спуская глаз с горизонта, точно надеясь, что неизвестное тело, названия которого они не решались произнести даже мысленно, вернется назад.
Оно не вернулось.
Прошло около трех минут — и снова, в том же направлении, над ними пронеслось что-то. Мелькнул и исчез на том же месте огненный след… вторично сверкнула молния.
— Несомненно! — сказал Белопольский. — Но как, откуда?!
Было ясно, что-то кружилось вокруг Цереры. Что-то с огненным хвостом позади!
— Звездолет! Звездолет! — закричал Второв.
В третий раз пронеслось тело. Они увидели — в лучах Солнца блеснул длинный корпус. Его форма была слишком хорошо знакома!
Космический корабль пролетел над ними четвертый, пятый, шестой раз. Откуда он взялся? За пятнадцать суток немыслимо было долететь от
Земли до Цереры.
Все медленнее становился его полет.
Командир корабля, очевидно, подлетел к Церере на чрезмерно большой скорости и теперь постепенно снижал ее, готовясь к посадке.
Знал ли он, что на этой планете трое людей нуждаются в помощи? Или звездолет явился сюда случайно, не подозревая о присутствии “фаэтонца”?..
Белопольскому было известно, что ни один космический корабль не собирался покинуть Землю в ближайшие месяцы. Только “СССР-КС3” должен был находиться в космосе, но и он уже вернулся.
Чей же это корабль?
Может быть, “СССР-КС3” полетел за ними вдогонку? Форма неизвестного корабля была, в общем, такой же, но Белопольскому казалось, что этот звездолет немного длиннее и уже.
Нет, это не “СССР-КС3”!
Звездолет совершал последние круги. Он летел теперь со скоростью реактивного самолета, но и этого было много, чтобы как следует рассмотреть его. От одного горизонта Цереры до другого было не так далеко.
Где он опустится? Видит ли его командир желто-серые кольца “фаэтонца” на серебристой равнине? Корабль пролетел прямо над ними, но ведь и это могло быть случайностью…
А вдруг командир корабля и не думает о посадке?.. Рассмотрев планету на малой скорости, он мог, не опускаясь на нее, снова набрать скорость и улететь дальше, по своему пути… Зачем опускаться, если экипаж не подозревает о присутствии “фаэтонца”?..
— А вдруг это не земной звездолет? — неожиданно сказал Второв.
— Могло случиться, — сказал Белопольский, не обращая внимания на эту фразу, — что в какой-нибудь стране решили совершить космический рейс без ведома Космического института. Корабль мог вылететь очень давно, и тогда командир понятия не имеет о “фаэтонце” вообще. Во всяком случае, он не за нами прилетел сюда. Немыслимо совершить такой путь в столь короткое время.
Звездолет снова появился на горизонте. Теперь он двигался совсем медленно. И больше не скрылся. Широкими кругами летал он над кольцевым кораблем, словно намеренно показывая, что видит его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98