Он снял маску и прошел в обсерваторию. Корабль казался ему пустым. Двух наиболее любимых товарищей не было в нем. Они мчались сейчас навстречу неизвестному, в таинственную даль чужого, незнакомого мира.
Белопольский все еще стоял у окна.
— Их еще видно, — сказал он.
Далеко над верхушками кустов виднелась быстро уменьшающаяся белая крыша вездехода. Вот мелькнул на мгновение весь его корпус и скрылся.
— Теперь будем ждать, — сказал Белопольский. — Завтра наша очередь.
“Завтра? Скорей бы оно наступило это завтра!” — подумал Мельников, подходя к радиостанции корабля.
Легкое потрескивание разрядника и красная точка контрольной лампочки успокоительно указывали, что рация вездехода работает. Первое сообщение Камов обещал передать через полчаса. За это время вездеход успеет пройти порядочное расстояние.
Он сел у аппарата. Белопольский, бесцельно походив по обсерватории, сел рядом с ним. Оба стали терпеливо ждать. Они могли в любую минуту сами вызвать Камова, но не хотели нарушать установленный начальником экспедиции порядок радиосвязи.
Тридцать минут, наконец, прошло.
В громкоговорителе послышался резкий, щелчок. Это Камов включил микрофон.
— Говорит Камов, — раздался знакомый голос. — Как вы меня слышите?
— Слышим хорошо, — ответил Белопольский.
— Я вас тоже хорошо слышу. Новостей пока нет никаких. Вездеход идет по местности, ничем не отличающейся от той, которая окружает звездолет. Видели несколько “зайцев”. Одного чуть не раздавили. Прыгнул прямо под гусеницу, но Арсен Георгиевич сумел обойти его. Их, по-видимому, тут очень много, но других животных не видно. Мы будем двигаться все время прямо. Какие новости у вас?
— Никаких нет. Все по-прежнему.
— Ведите наблюдение за прилегающей местностью. Следующий разговор будем вести ровно через час. Повторите!
— Следующий разговор через час.
— Прекращаю связь.
Голос умолк. Щелкнул выключенный микрофон.
— Вы будете здесь, Константин Евгеньевич? — спросил Мельников.
— Да.
— Я пойду в лабораторию. Сергей Александрович просил проявить сегодняшнюю пленку. Я скоро вернусь.
— Идите.
Белопольский внимательно посмотрел на своего молодого товарища.
— Идите, — повторил он, — и не волнуйтесь! Они вернутся вовремя. Нет никаких оснований для беспокойства. Если даже на Марсе и есть крупные животные, они не осмелятся напасть на вездеход.
— Я боюсь не нападения, — ответил Мельников. — Но представьте себе такой случай, что кислородный баллон даст течь и они останутся без воздуха. Или сломается мотор, или сам вездеход. Может разорваться гусеница — и они не смогут исправить ее. Если это случится на большом расстоянии от звездолета, они погибли.
— Борис Николаевич — сказал Белопольский, — вы уже могли, по-моему, убедиться, что все, что находится на нашем корабле, самого высокого качества. Вездеход не исключение. А что касается кислородного баллона, то он не единственный на вездеходе и не картонный. Никакой течи в нем появиться не может. Вспомните, как Сергей Александрович во время приемки приказал сбросить один такой баллон с десятиметровой высоты и он остался при этом совершенно целым.
— Помню, но все-таки…
— Меня бы на вашем месте беспокоило другое, — продолжал Белопольский.
— Есть одна теоретическая опасность. Подчеркиваю, — только теоретическая. На Марсе бывают песчаные бури. Они настолько сильны и захватывают такую громадную площадь, что мы наблюдаем их с Земли в наши телескопы. На гладкой и ровной поверхности Марса должны быть сильные ветры, вызываемые неравномерным нагревом воздуха в различных частях планеты. Спокойствие атмосферы, которое мы наблюдаем эти два дня, меня очень удивляет. Ветры поднимают огромные массы песка и несут его с большой скоростью. Вот где опасность. Но, повторяю, это опасность теоретическая. Вездеход рассчитан на такой случай. Его мотор должен справиться, а направление можно держать по радиомаяку. Кроме того, бури особенно сильны не здесь, а в тех пустынях, которые мы видели. Не забудьте, что мы находимся на дне глубокой впадины. Вездеход вряд ли выйдет из ее пределов. Так что не беспокойтесь, — наши друзья вернутся целы и невредимы.
Белопольский говорил спокойным, ровным голосом. Его доводы были логичны и обоснованы, но Мельникова не обмануло его кажущееся спокойствие. Он отметил про себя пространность речи, столь несвойственную Константину Евгеньевичу. Взяв аппарат, он пролез в люк и направился в свою фотолабораторию.
Белопольский проводил его сочувственным взглядом. Он хорошо понимал его состояние.
“Мы перебрали с ним все опасности, которые нам известны, — подумал он. — Но сколько может быть других, о которых мы понятия не имеем!”
Он вздохнул и повернулся к радиостанции. Красная точка по-прежнему горела ровным, успокоительным светом. Тонкий луч ее безмолвно говорил, что на вездеходе все благополучно. “Мы боимся за них; они наверняка беспокоятся за нас. Что ж, так и должно быть. И так будет все четыре дня”, — сказал он самому себе.
Прошел час, и между вездеходом и звездолетом опять произошел короткий разговор. Ничего нового не было. Вездеход шел по такой же местности, что и раньше. Все было в порядке.
Для Мельникова и Белопольского это утро тянулось нескончаемо долго. Солнце медленно совершало свой путь к зениту. Термометр, помещенный снаружи, показывал пятнадцать градусов тепла.
— И это на экваторе! — заметил Мельников.
— Да, холодная планета,
Судя по высоте Солнца, было около одиннадцати часов “по местному времени”, как выразился Белопольский, когда Камов сообщил, что ими пройдено сто километров.
— Мотор работает прекрасно, — сказал он. — Мы пройдем еще километров пятьдесят, а потом повернем на юг.
Прошло два часа после этого разговора. Наступило время очередной связи, но рация молчала. Стрелка часов давно миновала назначенную минуту, индикаторная лампочка по-прежнему указывала, что радиостанция вездехода работает; легкое потрескивание в громкоговорителе свидетельствовало, что рация звездолета тоже в порядке; но связи не было.
Белопольский решительно включил микрофон.
— Почему молчите? — громко сказал он. — Отвечайте!.. Отвечайте!..
Он подождал и снова повторил те же слова. Мельников, затаив дыхание, напряженно прислушивался
— С вездеходом ничего не случилось, — сказал Белопольский, всеми силами стараясь говорить спокойно. — Его станция работает. Может быть, они вышли из него.
— Оба?
Этот вопрос заставил Белопольского вздрогнуть. Камов говорил, что ни при каких обстоятельствах они не покинут вездеход одновременно. Кто-нибудь должен был остаться в нем. Но почему же они не отвечают?
— Сергей Александрович!.. Арсен Георгиевич!.. Почему молчите?.. Почему молчите?.. Отвечайте!.. Отвечайте!..
Ответа не было.
В обсерватории наступило тягостное молчание.
Мельников и Белопольский, скрывая друг от друга мучительное волнение, не спускали глаз с красной точки индикатора.
Оба боялись, что лампочка вдруг погаснет. Еле слышное потрескивание казалось им очень громким, и они каждую секунду принимали его за ожидаемый щелчок включенного микрофона.
Но минуты шли за минутами, а рация упорно молчала.
ВЫСТРЕЛ
Вездеход быстро и легко шел по плотно утрамбованному временем песку. Широкие гусеницы оставляли за собой отчетливый след. Белый корпус хорошо отражал лучи солнца, и внутри вездехода не было жарко.
Сидя в мягких удобных креслах, Камов и Пайчадзе чувствовали себя прекрасно. Немного утомительно было однообразие окружавшей их местности, но они не теряли надежды увидеть наконец что-нибудь интересное и внимательно смотрели вокруг. Иногда приходилось объезжать озера, и один раз они чуть не завязли в сыпучем песке. Гусеницы внезапно провалились, но Пайчадзе с молниеносной быстротой дал задний ход — и машина благополучно выбралась из неожиданной ловушки.
— Настоящее болото, — сказал Камов. — Только песчаное.
От звездолета их отделяло уже более ста километров, но вездеход с прежней скоростью продолжал продвигаться вперед.
Камов был уверен, что мощный мотор, любовно сделанный специально для них уральским моторостроительным заводом, не подведет. За два часа работы он даже не нагрелся и был такой же холодный, как и в начале пути. Казалось, что заключенная в нем сила шутя несла маленький вездеход, и гусеницы с равномерным мягким шелестом непрерывной лентой, без напряжения, переливались через ведущее колесо.
— Хорошо собрали, — похвалил Пайчадзе. — И быстро!
— Недаром же мы три раза собирали его на 3емле, — сказал Камов. — Помните, как ворчал Константин Евгеньевич, когда я потребовал третьей сборки?
Пайчадзе засмеялся.
— А помните, — сказал он, — как Матвей Иванович ругал вас, когда сломали гаечный ключ?
Камов вспомнил старого уральского мастера, который учил их собирать вездеход, и улыбнулся.
— “С инструментом надо обращаться бережно, аккуратно, с любовью, молодой человек!”. Так, кажется, он сказал, Арсен Георгиевич?
— Так!
Камов посмотрел на часы.
— Половина двенадцатого, сказал он. — Пройдено сто сорок километров. Пора поворачивать. Мы обследуем местность к югу километров на пятьдесят, а потом направимся к звездолету.
— Поворачиваем!
Камов привстал и внимательно осмотрел в бинокль местность впереди вездехода.
Везде одно и то же: заросли и песок.
Он собирался опустить руку и дать разрешение повернуть на девяносто градусов, но вдруг резко наклонился вперед.
— Что это такое? — сказал он. — Посмотрите, Арсен Георгиевич!
Пайчадзе поднес бинокль к глазам.
Километрах в двух, правее пути вездехода, над синим ковром растений виднелось какое-то длинное, тускло блестевшее тело.
— Как будто металлическое, — сказал Камов.
Не ожидая команды, Пайчадзе повернул к замеченному предмету. Нетерпеливое любопытство заставило его увеличить скорость.
Когда вездеход приблизился на расстояние в полкилометра, Камов, не опуская бинокля, сказал:
— Я знаю, что это такое. Это звездолет, но гораздо меньший по размерам, чем наш.
— Звездолет?.. Мы не одни на Марсе?
— Очевидно. Скорей всего, это американский звездолет Чарльза Хепгуда.
— Любопытная встреча! — разочарованно сказал Пайчадзе. — А я надеялся, увидим что-нибудь стоящее внимания. Сообщить Белопольскому?
— Успеем. Связь назначена на тринадцать часов. Нет оснований нарушать график, тем более, что мы через полминуты будем на месте.
Вездеход прошел прямо через густые заросли и оказался на песчаной площадке на берегу такого же озера, как то, где они оставили свой корабль. Сходство местности, настолько полным, что им на секунду показалось, что они вернулись “домой”. Но это впечатление быстро рассеялось.
Вездеход остановился в десяти шагах от американского звездолета, который лежал на песке как сказочный крылатый кит. Он был окрашен в серебристый цвет и имел не более двенадцати метров в длину при ширине в два с половиной. Длинные заостренные крылья, расположенные в нижней части фюзеляжа, придавали ему вид транспортного самолета. Колес не было. Камов отметил про себя, что крылья не убираются в полете. Всю заднюю часть закрывала масса толстой шелковой ткани.
— Очень любопытно! — сказал Камов. — Звездолет, опускающийся на планету с помощью парашюта. Ничего подобного мне в голову не приходило. Крыльев вполне достаточно для плавного спуска. Намудрил что-то мистер Хепгуд.
— Где американцы? — спросил Пайчадзе.
Действительно, около звездолета никого не было видно.
— Они или спят, или ушли куда-нибудь, — ответил Камов.
Он внимательно осмотрелся вокруг и вдруг резко схватил за плечо своего спутника.
— Смотрите! — сказал он дрогнувшим голосом.
В нескольких шагах от них на песке темнело большое пятно. Сломанные часы крупного размера валялись рядом с оторванной человеческой ногой, обутой в ботинок на толстой подошве. Недалеко лежала разбитая магниевая лампа.
— Скверная история! — сказал Камов. — Тут произошла трагедия. Но неужели весь экипаж стал жертвой? Оставайтесь на месте, — прибавил он, надевая кислородную маску. — Я выйду. Надо выяснить этот вопрос.
— Будьте осторожны, Сергей Александрович! — Пайчадзе тоже надел маску. — Это — “волки”, которых мы еще не видали. Это их работа.
Камов вынул пистолет из кобуры и засунул его за пояс. Пайчадзе взял в руки винтовку и, нажав кнопку опустил стекла всех окон.
— Не покидайте вездехода ни при каких обстоятельствах! — сказал Камов и, открыл дверь, вышел наружу.
Подойдя к темному пятну, он наклонился и внимательно осмотрел человеческую ногу, оторванную немного ниже колена. Никаких других остатков тела не было видно.
“Почему тут часы? — подумал он. — Как они очутились здесь? К чему магниевая лампа? Один или несколько человек погибло здесь? Как узнать это?”
Звук щелкнувшего замка заставил его быстро выпрямиться.
В корпусе звездолета открылась дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Белопольский все еще стоял у окна.
— Их еще видно, — сказал он.
Далеко над верхушками кустов виднелась быстро уменьшающаяся белая крыша вездехода. Вот мелькнул на мгновение весь его корпус и скрылся.
— Теперь будем ждать, — сказал Белопольский. — Завтра наша очередь.
“Завтра? Скорей бы оно наступило это завтра!” — подумал Мельников, подходя к радиостанции корабля.
Легкое потрескивание разрядника и красная точка контрольной лампочки успокоительно указывали, что рация вездехода работает. Первое сообщение Камов обещал передать через полчаса. За это время вездеход успеет пройти порядочное расстояние.
Он сел у аппарата. Белопольский, бесцельно походив по обсерватории, сел рядом с ним. Оба стали терпеливо ждать. Они могли в любую минуту сами вызвать Камова, но не хотели нарушать установленный начальником экспедиции порядок радиосвязи.
Тридцать минут, наконец, прошло.
В громкоговорителе послышался резкий, щелчок. Это Камов включил микрофон.
— Говорит Камов, — раздался знакомый голос. — Как вы меня слышите?
— Слышим хорошо, — ответил Белопольский.
— Я вас тоже хорошо слышу. Новостей пока нет никаких. Вездеход идет по местности, ничем не отличающейся от той, которая окружает звездолет. Видели несколько “зайцев”. Одного чуть не раздавили. Прыгнул прямо под гусеницу, но Арсен Георгиевич сумел обойти его. Их, по-видимому, тут очень много, но других животных не видно. Мы будем двигаться все время прямо. Какие новости у вас?
— Никаких нет. Все по-прежнему.
— Ведите наблюдение за прилегающей местностью. Следующий разговор будем вести ровно через час. Повторите!
— Следующий разговор через час.
— Прекращаю связь.
Голос умолк. Щелкнул выключенный микрофон.
— Вы будете здесь, Константин Евгеньевич? — спросил Мельников.
— Да.
— Я пойду в лабораторию. Сергей Александрович просил проявить сегодняшнюю пленку. Я скоро вернусь.
— Идите.
Белопольский внимательно посмотрел на своего молодого товарища.
— Идите, — повторил он, — и не волнуйтесь! Они вернутся вовремя. Нет никаких оснований для беспокойства. Если даже на Марсе и есть крупные животные, они не осмелятся напасть на вездеход.
— Я боюсь не нападения, — ответил Мельников. — Но представьте себе такой случай, что кислородный баллон даст течь и они останутся без воздуха. Или сломается мотор, или сам вездеход. Может разорваться гусеница — и они не смогут исправить ее. Если это случится на большом расстоянии от звездолета, они погибли.
— Борис Николаевич — сказал Белопольский, — вы уже могли, по-моему, убедиться, что все, что находится на нашем корабле, самого высокого качества. Вездеход не исключение. А что касается кислородного баллона, то он не единственный на вездеходе и не картонный. Никакой течи в нем появиться не может. Вспомните, как Сергей Александрович во время приемки приказал сбросить один такой баллон с десятиметровой высоты и он остался при этом совершенно целым.
— Помню, но все-таки…
— Меня бы на вашем месте беспокоило другое, — продолжал Белопольский.
— Есть одна теоретическая опасность. Подчеркиваю, — только теоретическая. На Марсе бывают песчаные бури. Они настолько сильны и захватывают такую громадную площадь, что мы наблюдаем их с Земли в наши телескопы. На гладкой и ровной поверхности Марса должны быть сильные ветры, вызываемые неравномерным нагревом воздуха в различных частях планеты. Спокойствие атмосферы, которое мы наблюдаем эти два дня, меня очень удивляет. Ветры поднимают огромные массы песка и несут его с большой скоростью. Вот где опасность. Но, повторяю, это опасность теоретическая. Вездеход рассчитан на такой случай. Его мотор должен справиться, а направление можно держать по радиомаяку. Кроме того, бури особенно сильны не здесь, а в тех пустынях, которые мы видели. Не забудьте, что мы находимся на дне глубокой впадины. Вездеход вряд ли выйдет из ее пределов. Так что не беспокойтесь, — наши друзья вернутся целы и невредимы.
Белопольский говорил спокойным, ровным голосом. Его доводы были логичны и обоснованы, но Мельникова не обмануло его кажущееся спокойствие. Он отметил про себя пространность речи, столь несвойственную Константину Евгеньевичу. Взяв аппарат, он пролез в люк и направился в свою фотолабораторию.
Белопольский проводил его сочувственным взглядом. Он хорошо понимал его состояние.
“Мы перебрали с ним все опасности, которые нам известны, — подумал он. — Но сколько может быть других, о которых мы понятия не имеем!”
Он вздохнул и повернулся к радиостанции. Красная точка по-прежнему горела ровным, успокоительным светом. Тонкий луч ее безмолвно говорил, что на вездеходе все благополучно. “Мы боимся за них; они наверняка беспокоятся за нас. Что ж, так и должно быть. И так будет все четыре дня”, — сказал он самому себе.
Прошел час, и между вездеходом и звездолетом опять произошел короткий разговор. Ничего нового не было. Вездеход шел по такой же местности, что и раньше. Все было в порядке.
Для Мельникова и Белопольского это утро тянулось нескончаемо долго. Солнце медленно совершало свой путь к зениту. Термометр, помещенный снаружи, показывал пятнадцать градусов тепла.
— И это на экваторе! — заметил Мельников.
— Да, холодная планета,
Судя по высоте Солнца, было около одиннадцати часов “по местному времени”, как выразился Белопольский, когда Камов сообщил, что ими пройдено сто километров.
— Мотор работает прекрасно, — сказал он. — Мы пройдем еще километров пятьдесят, а потом повернем на юг.
Прошло два часа после этого разговора. Наступило время очередной связи, но рация молчала. Стрелка часов давно миновала назначенную минуту, индикаторная лампочка по-прежнему указывала, что радиостанция вездехода работает; легкое потрескивание в громкоговорителе свидетельствовало, что рация звездолета тоже в порядке; но связи не было.
Белопольский решительно включил микрофон.
— Почему молчите? — громко сказал он. — Отвечайте!.. Отвечайте!..
Он подождал и снова повторил те же слова. Мельников, затаив дыхание, напряженно прислушивался
— С вездеходом ничего не случилось, — сказал Белопольский, всеми силами стараясь говорить спокойно. — Его станция работает. Может быть, они вышли из него.
— Оба?
Этот вопрос заставил Белопольского вздрогнуть. Камов говорил, что ни при каких обстоятельствах они не покинут вездеход одновременно. Кто-нибудь должен был остаться в нем. Но почему же они не отвечают?
— Сергей Александрович!.. Арсен Георгиевич!.. Почему молчите?.. Почему молчите?.. Отвечайте!.. Отвечайте!..
Ответа не было.
В обсерватории наступило тягостное молчание.
Мельников и Белопольский, скрывая друг от друга мучительное волнение, не спускали глаз с красной точки индикатора.
Оба боялись, что лампочка вдруг погаснет. Еле слышное потрескивание казалось им очень громким, и они каждую секунду принимали его за ожидаемый щелчок включенного микрофона.
Но минуты шли за минутами, а рация упорно молчала.
ВЫСТРЕЛ
Вездеход быстро и легко шел по плотно утрамбованному временем песку. Широкие гусеницы оставляли за собой отчетливый след. Белый корпус хорошо отражал лучи солнца, и внутри вездехода не было жарко.
Сидя в мягких удобных креслах, Камов и Пайчадзе чувствовали себя прекрасно. Немного утомительно было однообразие окружавшей их местности, но они не теряли надежды увидеть наконец что-нибудь интересное и внимательно смотрели вокруг. Иногда приходилось объезжать озера, и один раз они чуть не завязли в сыпучем песке. Гусеницы внезапно провалились, но Пайчадзе с молниеносной быстротой дал задний ход — и машина благополучно выбралась из неожиданной ловушки.
— Настоящее болото, — сказал Камов. — Только песчаное.
От звездолета их отделяло уже более ста километров, но вездеход с прежней скоростью продолжал продвигаться вперед.
Камов был уверен, что мощный мотор, любовно сделанный специально для них уральским моторостроительным заводом, не подведет. За два часа работы он даже не нагрелся и был такой же холодный, как и в начале пути. Казалось, что заключенная в нем сила шутя несла маленький вездеход, и гусеницы с равномерным мягким шелестом непрерывной лентой, без напряжения, переливались через ведущее колесо.
— Хорошо собрали, — похвалил Пайчадзе. — И быстро!
— Недаром же мы три раза собирали его на 3емле, — сказал Камов. — Помните, как ворчал Константин Евгеньевич, когда я потребовал третьей сборки?
Пайчадзе засмеялся.
— А помните, — сказал он, — как Матвей Иванович ругал вас, когда сломали гаечный ключ?
Камов вспомнил старого уральского мастера, который учил их собирать вездеход, и улыбнулся.
— “С инструментом надо обращаться бережно, аккуратно, с любовью, молодой человек!”. Так, кажется, он сказал, Арсен Георгиевич?
— Так!
Камов посмотрел на часы.
— Половина двенадцатого, сказал он. — Пройдено сто сорок километров. Пора поворачивать. Мы обследуем местность к югу километров на пятьдесят, а потом направимся к звездолету.
— Поворачиваем!
Камов привстал и внимательно осмотрел в бинокль местность впереди вездехода.
Везде одно и то же: заросли и песок.
Он собирался опустить руку и дать разрешение повернуть на девяносто градусов, но вдруг резко наклонился вперед.
— Что это такое? — сказал он. — Посмотрите, Арсен Георгиевич!
Пайчадзе поднес бинокль к глазам.
Километрах в двух, правее пути вездехода, над синим ковром растений виднелось какое-то длинное, тускло блестевшее тело.
— Как будто металлическое, — сказал Камов.
Не ожидая команды, Пайчадзе повернул к замеченному предмету. Нетерпеливое любопытство заставило его увеличить скорость.
Когда вездеход приблизился на расстояние в полкилометра, Камов, не опуская бинокля, сказал:
— Я знаю, что это такое. Это звездолет, но гораздо меньший по размерам, чем наш.
— Звездолет?.. Мы не одни на Марсе?
— Очевидно. Скорей всего, это американский звездолет Чарльза Хепгуда.
— Любопытная встреча! — разочарованно сказал Пайчадзе. — А я надеялся, увидим что-нибудь стоящее внимания. Сообщить Белопольскому?
— Успеем. Связь назначена на тринадцать часов. Нет оснований нарушать график, тем более, что мы через полминуты будем на месте.
Вездеход прошел прямо через густые заросли и оказался на песчаной площадке на берегу такого же озера, как то, где они оставили свой корабль. Сходство местности, настолько полным, что им на секунду показалось, что они вернулись “домой”. Но это впечатление быстро рассеялось.
Вездеход остановился в десяти шагах от американского звездолета, который лежал на песке как сказочный крылатый кит. Он был окрашен в серебристый цвет и имел не более двенадцати метров в длину при ширине в два с половиной. Длинные заостренные крылья, расположенные в нижней части фюзеляжа, придавали ему вид транспортного самолета. Колес не было. Камов отметил про себя, что крылья не убираются в полете. Всю заднюю часть закрывала масса толстой шелковой ткани.
— Очень любопытно! — сказал Камов. — Звездолет, опускающийся на планету с помощью парашюта. Ничего подобного мне в голову не приходило. Крыльев вполне достаточно для плавного спуска. Намудрил что-то мистер Хепгуд.
— Где американцы? — спросил Пайчадзе.
Действительно, около звездолета никого не было видно.
— Они или спят, или ушли куда-нибудь, — ответил Камов.
Он внимательно осмотрелся вокруг и вдруг резко схватил за плечо своего спутника.
— Смотрите! — сказал он дрогнувшим голосом.
В нескольких шагах от них на песке темнело большое пятно. Сломанные часы крупного размера валялись рядом с оторванной человеческой ногой, обутой в ботинок на толстой подошве. Недалеко лежала разбитая магниевая лампа.
— Скверная история! — сказал Камов. — Тут произошла трагедия. Но неужели весь экипаж стал жертвой? Оставайтесь на месте, — прибавил он, надевая кислородную маску. — Я выйду. Надо выяснить этот вопрос.
— Будьте осторожны, Сергей Александрович! — Пайчадзе тоже надел маску. — Это — “волки”, которых мы еще не видали. Это их работа.
Камов вынул пистолет из кобуры и засунул его за пояс. Пайчадзе взял в руки винтовку и, нажав кнопку опустил стекла всех окон.
— Не покидайте вездехода ни при каких обстоятельствах! — сказал Камов и, открыл дверь, вышел наружу.
Подойдя к темному пятну, он наклонился и внимательно осмотрел человеческую ногу, оторванную немного ниже колена. Никаких других остатков тела не было видно.
“Почему тут часы? — подумал он. — Как они очутились здесь? К чему магниевая лампа? Один или несколько человек погибло здесь? Как узнать это?”
Звук щелкнувшего замка заставил его быстро выпрямиться.
В корпусе звездолета открылась дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98