..
— Отпусти меня!
За тонкой перегородкой поднялся переполох. Раджал отполз к изголовью кровати, словно мог там спрятаться. «Я трус, трус!» — твердил он себе. А Мила уже была рядом с ним. Она царапала деревянную стену, стучала по ней:
— Братец, помоги... тут есть выход!
— Что?
Джему стало совсем худо. Он подпрыгивал на кровати, хрипло дыша.
— Пелли, Пелли! — послышалось из-за перегородки.
— Нет, Жак, нет!
Джему так хотелось отвесить Бергроуву пощечину, и он бы сделал это, если бы у него не болел так немилосердно живот. И за что Мила его так наказала?
Джем закусил губу, впился ногтями в ладонь другой рукой. Только бы не обделаться! Стыд какой!
Мила простукивала противоположную стену.
Еще мгновение — и господин Бергроув найдет рукоятку и откроет потайную панель. Джем не смог больше терпеть.
— Что там такое? — нахмурился господин Бергроув и принюхался.
Пелли не упустила своего шанса. Она вырвалась и бросилась к двери.
— Пелли! — Бергроув кинулся за ней, успел схватить за юбку, но Пелли от отчаяния уже была готова на все. Она схватила со стола тяжелое серебряное блюдо и изо всех сил заехала им по носу Жака. Бергроув пошатнулся и опустился на стул. Стул угрожающе затрещал.
Пелли выбежала из хижины. Мила прошептала:
— Я нашла выход.
Оказывается, в противоположной стене тоже имелась подвижная панель. Раджал налег на нее плечом, и панель отъехала в сторону. Мила, Радж и Джем скользнули в образовавшийся проем и задвинули за собой панель. Они очутились в кромешной темноте.
Оставшись один, господин Бергроув сполз со стула на ковер. Из его рассеченной переносицы хлестала кровь. Прижав к ране свой роскошный галстук, он стонал и пытался подняться.
— Пелли, Пелли, ах ты, маленькая сучка!
Он мог бы еще броситься за ней вслед, но что толку?
Она убежала.
Ему нужно было спрятаться и отлежаться.
Бергроув отодвинул потайную панель и бросился на кровать.
ГЛАВА 16
РАДУГА ЭО
— Помните, моя милая, залог успеха лечения — в покое, только в покое.
— Для них, вы хотите сказать?
— Гм? Для них, да. Вам я предписываю немного успокоительного сиропа. И, пожалуй, немного варльского вина. Совсем чуть-чуть. Для расслабления. Быть может, легкие упражнения, совсем легкие. Сказать вам правду, милочка, теперь я побаиваюсь за состояние вашей гуморальной системы. Как можно судить о чем-то наверняка, когда радикальное тепло так повысилось? Бывают такие случаи, когда дамам помогает только впрыскивание радикальной жидкости. Особенно юным дамам.
Аптекарь, который уже успел один раз попрощаться, держал Кату за руку. Его ухоженные, холеные пальцы поглаживали тыльную сторону ее ладони, запястье. Он наклонился ниже и зашептал — интересно, зачем бы ему с ней шептаться?
— Милая моя, боюсь, мне придется вас самым тщательным образом обследовать...
Ката побледнела. Сегодня у огня храпели сразу две старухи, укутанные в теплые одеяла. Какой ей теперь ожидать беды?
Прощупывая пульс Каты, аптекарь едва заметно улыбнулся — или ехидно оскалился?
— Начать можно с чего-нибудь совсем безобидного. Гм?
— Сэр, я не думаю, что нуждаюсь в каких-либо предписаниях.
— Нет? — озабоченно выгнул бровь аптекарь. — Но вы пережили сильнейший шок, милочка. Нежные, чувствительные волокна вашего организма... пострадали. Им нужна заботливая стимуляция несколько иной направленности...
Девушка озадаченно сдвинула брови, а аптекарь поспешно продолжал:
— Я бы даже порекомендовал вам принять участие в приготовлениях к балу по случаю окончания сезона...
— Нет! — сорвалось с губ Умбекки. Это слово она произнесла во сне, и трудно было сказать, что ей грезилось в данный момент и к чему относилось это «нет!» — к балу, к ее собственному состоянию или к исчезновению Пелли Пеллигрю.
Довольно долго — казалось, целую вечность Умбекка и ее подруга по очереди вскрикивали и стонали, но, наконец, новое лекарство, прописанное им аптекарем, заработало в полную силу. А ведь вдова сначала намеревалась выброситься в окно — хорошо еще, что Умбекке удалось ее удержать.
В дверь постучали, появилась Нирри.
— Мисс Ката, там к вам господин.
— Господин? Еще один?
Но этого господина Ката уже видела сегодня. Наряженный в камзол времен королевы-регентши, старик был вынужден пригнуться, чтобы не задеть париком дверной косяк. Теперь побледнел аптекарь.
— Милорд...
Старик не удостоил его взглядом. Его подернутые красными прожилками глаза смотрели только на Кату.
— Деточка, я должен был к вам прийти! О, вы, наверное, так напуганы! Мой племянник рассказал мне о трагедии...
— Но, лорд Фоксбейн, вам нездоровится! Любезный аптекарь, подайте лорду стул.
Аптекарь, помрачнев, как туча, не слишком любезно придвинул стул. Нахмурившись, взглянул на карманные часы.
— Увы, меня ожидают другие пациенты, — сказал он. — Однако нет на свете пациентки, посещать которую мне доставляет большее удовольствие, нежели вас, милочка. — Он наклонился и прошептал: — Увидимся на балу.
Ката наморщила нос. И чего это аптекарь раскудахтался, когда к ней явился с визитом лорд Фоксбейн? Любовно поглядывая на старика, Ката вспоминала о его красавце племяннике.
На руке у старика, как и у его племянника, сверкал перстень с аметистом.
— Любезный аптекарь, на два слова...
Старик зашаркал к двери, опираясь на трость с резной рукояткой. Аптекарь просиял. На миг он забыл о притягательной девушке и изобразил самую учтивую профессиональную улыбку. Этот старикан еще никогда не обращался к нему за помощью. Аптекарь даже не знал, кто из его коллег лечит лорда Фоксбейна. Подумать только! Этому дряхлому старику наверняка понадобятся горы пилюль, целые шкафы настоек и порошков. И еще ему нужно будет регулярно ставить пиявки и впрыскивать препараты ртути.
— Слушаю вас.
— Любезный аптекарь, я мог бы оказать вам услугу...
— Вы — мне? Милорд, буду польщен...
Они отвернулись от девушки, и аптекарь вдруг, к изумлению своему, почувствовал, что рука старика — та самая, на пальце которой горел перстень с аметистом, цепко сжала его разбухшие от желания гениталии.
— Милорд...
Вне себя от смущения, аптекарь выскочил за дверь.
Пелли бежала по сосновому лесу. Слезы застилали ее глаза. Ветки хлестали по щекам, сосновые иглы больно кололись, волосы у нее растрепались, платье изорвалось. Одну туфлю она потеряла и теперь бежала вприпрыжку. Но вот в пятку ей вонзился острый сучок. Она вскрикнула и остановилась. Идти дальше у нее не было сил.
В отчаянии она опустилась на поросший мхом ствол упавшего дерева. В ноздри ей ударил густой, настоянный аромат сосновой смолы. Пелли сидела, потирая ступни и пытаясь стереть пятно крови с белого чулка. Солнечные лучи белесо мерцали перед ней.
Что ей было делать? Она заблудилась, она была совсем одна, ей было очень страшно. Прошел всего один день, как приехала тетя Влада, которая позволила ей свободу во всем. А Пелли казалось, что миновала целая вечность. Как ей хотелось снова оказаться дома, где ее крепко обнимет брат Пелл!
Ее брат ни за что бы не допустил, чтобы с ней такое случилось!
Пелли вдруг вспомнила день, когда они с братом были маленькими, и когда нянька повела их в Оллонские увеселительные сады. С каким волнением тогда они глазели на огненных тигров, на представление с актерами в алом и синем. Пелли кружилась на карусели, пока ее не замутило. А потом стемнело и пришло время фейерверков.
До того дня Пелли никогда не видела фейерверков. Ее брат с высоты своего возраста (он был на целых два года старше) рассказывал ей о том, что фейерверки жутко красивые, что от них небо становится светлее, чем от луны и звезд. Но вот только он ничего ей не сказал насчет страшного шума и треска. Как только в небо над их головами взлетели первые метеоры и темнота наполнилась калейдоскопом огней, ее брат раскинул руки и принялся визжать от восторга. А Пелли тогда закричала от испуга и бросилась бежать и тут же заблудилась в толпе.
«Эй, девочка!»
«Куда ты так спешишь?»
«Детка, вернись!»
Искали ее долго, а нашли среди мешков в комнате смеха, где она сидела, вся дрожа, вытаращив глаза. Как она обрадовалась тогда, когда Пелл, увидев ее, бросился к ней. Она расплакалась от радости. «Сестренка, мы нашли тебя! Почему же ты плачешь?» Милый Пелл. Милый, милый брат!
Слезы снова набежали на глаза Пелли. Она сунула руку в карман в поисках носового платочка, но нашла там рубиновые бусины. Здесь, в лесу, он были похожи на вишенки.
Пелли в сердцах швырнула бусины в кусты.
Вот тут-то и послышался голос:
— Тише, сестрица, тише!
Пелли встрепенулась:
— Пелл?
Она утерла слезы. Никого тут не было — конечно, никого не было, но почему-то ей показалось, что солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густые кроны сосен, вдруг стали ярче. И вдруг Пелли со страхом поняла, что она здесь не одна.
Что-то зашуршало неподалеку.
Нет, это оказалась всего-навсего белка. Она покачивалась на ветке и с любопытством разглядывала девушку.
Но было еще что-то. Или кто-то.
Пелли стала оглядываться по сторонам. Посмотрела влево, вправо. Взгляд ее упорно возвращался к столпу света, мерцавшему посреди деревьев. Ей уже казалось, что он горел ярче солнца. Она поняла, что всю жизнь стремилась к такому свету. Неужели ее судьба сбылась так скоро, так внезапно?
Снова послышался голос. Он произнес всего три фразы:
— Иди сюда, детка.
— Тебе место среди нас.
— Позволь нам забрать тебя.
Пелли поднялась и сделала несколько шагов навстречу своей судьбе.
Столп света стал слепящим. В последнее мгновение, перед тем как он поглотил ее, Пелли услышала:
ВАРБИ ЖДУТ
Долго-долго смотрела ей вслед белка и вдруг быстро, поспешно убежала.
— Как темно...
— Ой, моя нога...
— Фу, как от тебя воняет!
— А кто в этом виноват?
— А кто объелся ягодами?
— Что это за место?
— Ой!
— Что еще теперь?
— Я коленку ушибла. О камень.
— Тут крутом камни одни.
— Это пещера.
— Что?
— Это пещера, — повторила Мила.
Раджал водил руками, пытаясь нащупать стену. И верно — пещера. Но как они смогут выбраться отсюда? Держась рядом, они немного отошли от стены, за которой стояла кровать. Теперь и эту стену найти было трудно. Да и разве могли они теперь возвратиться тем путем?
— Сестрица Мила!
— Что?
— Так что же нам теперь делать?
Но Мила ни с того ни с сего принялась что-то бормотать.
Эта девушка, — проговорил Джем. — Как думаешь, с ней все в порядке?
— Сестрица Мила? Почему ты бормочешь?
— Да я не про нее! Про ту девушку, Пелли. Как думаешь, с ней все в порядке?
— Отстань, Нова! Удивительно, что ты ее вообще заметил.
— Я мог бы спасти ее! Если бы смог...
Раджал громко фыркнул:
— Тоже мне, герой!
— А ты струсил, — огрызнулся Джем. Но ссориться ему не хотелось. Он на четвереньках полз по каменному полу пещеры, страдая из-за того, что от него так дурно пахнет.
Мила вдруг перестала бормотать.
— А ведь ты спас ее.
— Что-что? — непонимающе спросил ее брат.
А ведь так оно и было. Девушка убежала. Можно было в этом не сомневаться. В некотором роде Джем совершил геройский поступок — пусть и весьма сомнительного свойства. На сердце у него полегчало. Он оторвал от края рубахи кусок ткани, подтерся и подпоясал штаны.
— Так. Давайте-ка подумаем, как нам отсюда выбираться. Мила, да что ты там бормочешь?
— Она прилетит к нам. Она прилетит, если сможет.
— Кто?
Это стало ясно через мгновение. В темноте захлопали крылья.
— Ой, нет! Летучая мышь!
Раджал закрыл лицо ладонями.
— Нет, Радж. Ты посмотри!
— Да не могу я! Тут темно!
— Открой глаза, слышишь?
Тир-лир-лир-ли-ли!
Перед глазами друзей предстало необыкновенное зрелище. Порхая, птица Эо разгоняла мрак. Ее перышки горели разноцветными огоньками, и эти огоньки перебросились через мрак светящимся мостиком, похожим на радугу.
— Но ведь она была снаружи! Как же она сюда попала?
— Это пещера, братец Радж. У нее есть вход.
Так они раскрыли тайну хижины в лесу. Много эпициклов назад богатые графства Внутриземья были обложены непомерно высокими налогами, о каких и не слыхивали в пограничных землях. Процветала контрабанда. В Агондоне от набегов постоянно страдали гавани. Побережье терроризировали пираты. Но, в конце концов, Эджландия не была островом. В итоге с Голлухских холмов через долины, окружавшие столицу, к ней нескончаемым потоком поступали запасы джарвела и табака, Оранди и рома, варльских и тиралосских вин. Хижина дровосека была базой контрабандистов, ее пристроили к пещере, которая служила им дополнительной кладовой. А сколько потайных кладовых было в богатых домах Агондона — за книжными шкафами, за картинами. Там держали лучший джарвел, лучшие вина.
Теперь от контрабанды нельзя было ожидать больших барышей. Синемундирники, оккупировавшие весь северный Эль-Орок, сделали всех жителей страны равными — равными по уплате податей, равными по тому, как давила на них тирания. Контрабандисты былых времен давно вывелись, а хижина так и осталась в лесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— Отпусти меня!
За тонкой перегородкой поднялся переполох. Раджал отполз к изголовью кровати, словно мог там спрятаться. «Я трус, трус!» — твердил он себе. А Мила уже была рядом с ним. Она царапала деревянную стену, стучала по ней:
— Братец, помоги... тут есть выход!
— Что?
Джему стало совсем худо. Он подпрыгивал на кровати, хрипло дыша.
— Пелли, Пелли! — послышалось из-за перегородки.
— Нет, Жак, нет!
Джему так хотелось отвесить Бергроуву пощечину, и он бы сделал это, если бы у него не болел так немилосердно живот. И за что Мила его так наказала?
Джем закусил губу, впился ногтями в ладонь другой рукой. Только бы не обделаться! Стыд какой!
Мила простукивала противоположную стену.
Еще мгновение — и господин Бергроув найдет рукоятку и откроет потайную панель. Джем не смог больше терпеть.
— Что там такое? — нахмурился господин Бергроув и принюхался.
Пелли не упустила своего шанса. Она вырвалась и бросилась к двери.
— Пелли! — Бергроув кинулся за ней, успел схватить за юбку, но Пелли от отчаяния уже была готова на все. Она схватила со стола тяжелое серебряное блюдо и изо всех сил заехала им по носу Жака. Бергроув пошатнулся и опустился на стул. Стул угрожающе затрещал.
Пелли выбежала из хижины. Мила прошептала:
— Я нашла выход.
Оказывается, в противоположной стене тоже имелась подвижная панель. Раджал налег на нее плечом, и панель отъехала в сторону. Мила, Радж и Джем скользнули в образовавшийся проем и задвинули за собой панель. Они очутились в кромешной темноте.
Оставшись один, господин Бергроув сполз со стула на ковер. Из его рассеченной переносицы хлестала кровь. Прижав к ране свой роскошный галстук, он стонал и пытался подняться.
— Пелли, Пелли, ах ты, маленькая сучка!
Он мог бы еще броситься за ней вслед, но что толку?
Она убежала.
Ему нужно было спрятаться и отлежаться.
Бергроув отодвинул потайную панель и бросился на кровать.
ГЛАВА 16
РАДУГА ЭО
— Помните, моя милая, залог успеха лечения — в покое, только в покое.
— Для них, вы хотите сказать?
— Гм? Для них, да. Вам я предписываю немного успокоительного сиропа. И, пожалуй, немного варльского вина. Совсем чуть-чуть. Для расслабления. Быть может, легкие упражнения, совсем легкие. Сказать вам правду, милочка, теперь я побаиваюсь за состояние вашей гуморальной системы. Как можно судить о чем-то наверняка, когда радикальное тепло так повысилось? Бывают такие случаи, когда дамам помогает только впрыскивание радикальной жидкости. Особенно юным дамам.
Аптекарь, который уже успел один раз попрощаться, держал Кату за руку. Его ухоженные, холеные пальцы поглаживали тыльную сторону ее ладони, запястье. Он наклонился ниже и зашептал — интересно, зачем бы ему с ней шептаться?
— Милая моя, боюсь, мне придется вас самым тщательным образом обследовать...
Ката побледнела. Сегодня у огня храпели сразу две старухи, укутанные в теплые одеяла. Какой ей теперь ожидать беды?
Прощупывая пульс Каты, аптекарь едва заметно улыбнулся — или ехидно оскалился?
— Начать можно с чего-нибудь совсем безобидного. Гм?
— Сэр, я не думаю, что нуждаюсь в каких-либо предписаниях.
— Нет? — озабоченно выгнул бровь аптекарь. — Но вы пережили сильнейший шок, милочка. Нежные, чувствительные волокна вашего организма... пострадали. Им нужна заботливая стимуляция несколько иной направленности...
Девушка озадаченно сдвинула брови, а аптекарь поспешно продолжал:
— Я бы даже порекомендовал вам принять участие в приготовлениях к балу по случаю окончания сезона...
— Нет! — сорвалось с губ Умбекки. Это слово она произнесла во сне, и трудно было сказать, что ей грезилось в данный момент и к чему относилось это «нет!» — к балу, к ее собственному состоянию или к исчезновению Пелли Пеллигрю.
Довольно долго — казалось, целую вечность Умбекка и ее подруга по очереди вскрикивали и стонали, но, наконец, новое лекарство, прописанное им аптекарем, заработало в полную силу. А ведь вдова сначала намеревалась выброситься в окно — хорошо еще, что Умбекке удалось ее удержать.
В дверь постучали, появилась Нирри.
— Мисс Ката, там к вам господин.
— Господин? Еще один?
Но этого господина Ката уже видела сегодня. Наряженный в камзол времен королевы-регентши, старик был вынужден пригнуться, чтобы не задеть париком дверной косяк. Теперь побледнел аптекарь.
— Милорд...
Старик не удостоил его взглядом. Его подернутые красными прожилками глаза смотрели только на Кату.
— Деточка, я должен был к вам прийти! О, вы, наверное, так напуганы! Мой племянник рассказал мне о трагедии...
— Но, лорд Фоксбейн, вам нездоровится! Любезный аптекарь, подайте лорду стул.
Аптекарь, помрачнев, как туча, не слишком любезно придвинул стул. Нахмурившись, взглянул на карманные часы.
— Увы, меня ожидают другие пациенты, — сказал он. — Однако нет на свете пациентки, посещать которую мне доставляет большее удовольствие, нежели вас, милочка. — Он наклонился и прошептал: — Увидимся на балу.
Ката наморщила нос. И чего это аптекарь раскудахтался, когда к ней явился с визитом лорд Фоксбейн? Любовно поглядывая на старика, Ката вспоминала о его красавце племяннике.
На руке у старика, как и у его племянника, сверкал перстень с аметистом.
— Любезный аптекарь, на два слова...
Старик зашаркал к двери, опираясь на трость с резной рукояткой. Аптекарь просиял. На миг он забыл о притягательной девушке и изобразил самую учтивую профессиональную улыбку. Этот старикан еще никогда не обращался к нему за помощью. Аптекарь даже не знал, кто из его коллег лечит лорда Фоксбейна. Подумать только! Этому дряхлому старику наверняка понадобятся горы пилюль, целые шкафы настоек и порошков. И еще ему нужно будет регулярно ставить пиявки и впрыскивать препараты ртути.
— Слушаю вас.
— Любезный аптекарь, я мог бы оказать вам услугу...
— Вы — мне? Милорд, буду польщен...
Они отвернулись от девушки, и аптекарь вдруг, к изумлению своему, почувствовал, что рука старика — та самая, на пальце которой горел перстень с аметистом, цепко сжала его разбухшие от желания гениталии.
— Милорд...
Вне себя от смущения, аптекарь выскочил за дверь.
Пелли бежала по сосновому лесу. Слезы застилали ее глаза. Ветки хлестали по щекам, сосновые иглы больно кололись, волосы у нее растрепались, платье изорвалось. Одну туфлю она потеряла и теперь бежала вприпрыжку. Но вот в пятку ей вонзился острый сучок. Она вскрикнула и остановилась. Идти дальше у нее не было сил.
В отчаянии она опустилась на поросший мхом ствол упавшего дерева. В ноздри ей ударил густой, настоянный аромат сосновой смолы. Пелли сидела, потирая ступни и пытаясь стереть пятно крови с белого чулка. Солнечные лучи белесо мерцали перед ней.
Что ей было делать? Она заблудилась, она была совсем одна, ей было очень страшно. Прошел всего один день, как приехала тетя Влада, которая позволила ей свободу во всем. А Пелли казалось, что миновала целая вечность. Как ей хотелось снова оказаться дома, где ее крепко обнимет брат Пелл!
Ее брат ни за что бы не допустил, чтобы с ней такое случилось!
Пелли вдруг вспомнила день, когда они с братом были маленькими, и когда нянька повела их в Оллонские увеселительные сады. С каким волнением тогда они глазели на огненных тигров, на представление с актерами в алом и синем. Пелли кружилась на карусели, пока ее не замутило. А потом стемнело и пришло время фейерверков.
До того дня Пелли никогда не видела фейерверков. Ее брат с высоты своего возраста (он был на целых два года старше) рассказывал ей о том, что фейерверки жутко красивые, что от них небо становится светлее, чем от луны и звезд. Но вот только он ничего ей не сказал насчет страшного шума и треска. Как только в небо над их головами взлетели первые метеоры и темнота наполнилась калейдоскопом огней, ее брат раскинул руки и принялся визжать от восторга. А Пелли тогда закричала от испуга и бросилась бежать и тут же заблудилась в толпе.
«Эй, девочка!»
«Куда ты так спешишь?»
«Детка, вернись!»
Искали ее долго, а нашли среди мешков в комнате смеха, где она сидела, вся дрожа, вытаращив глаза. Как она обрадовалась тогда, когда Пелл, увидев ее, бросился к ней. Она расплакалась от радости. «Сестренка, мы нашли тебя! Почему же ты плачешь?» Милый Пелл. Милый, милый брат!
Слезы снова набежали на глаза Пелли. Она сунула руку в карман в поисках носового платочка, но нашла там рубиновые бусины. Здесь, в лесу, он были похожи на вишенки.
Пелли в сердцах швырнула бусины в кусты.
Вот тут-то и послышался голос:
— Тише, сестрица, тише!
Пелли встрепенулась:
— Пелл?
Она утерла слезы. Никого тут не было — конечно, никого не было, но почему-то ей показалось, что солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густые кроны сосен, вдруг стали ярче. И вдруг Пелли со страхом поняла, что она здесь не одна.
Что-то зашуршало неподалеку.
Нет, это оказалась всего-навсего белка. Она покачивалась на ветке и с любопытством разглядывала девушку.
Но было еще что-то. Или кто-то.
Пелли стала оглядываться по сторонам. Посмотрела влево, вправо. Взгляд ее упорно возвращался к столпу света, мерцавшему посреди деревьев. Ей уже казалось, что он горел ярче солнца. Она поняла, что всю жизнь стремилась к такому свету. Неужели ее судьба сбылась так скоро, так внезапно?
Снова послышался голос. Он произнес всего три фразы:
— Иди сюда, детка.
— Тебе место среди нас.
— Позволь нам забрать тебя.
Пелли поднялась и сделала несколько шагов навстречу своей судьбе.
Столп света стал слепящим. В последнее мгновение, перед тем как он поглотил ее, Пелли услышала:
ВАРБИ ЖДУТ
Долго-долго смотрела ей вслед белка и вдруг быстро, поспешно убежала.
— Как темно...
— Ой, моя нога...
— Фу, как от тебя воняет!
— А кто в этом виноват?
— А кто объелся ягодами?
— Что это за место?
— Ой!
— Что еще теперь?
— Я коленку ушибла. О камень.
— Тут крутом камни одни.
— Это пещера.
— Что?
— Это пещера, — повторила Мила.
Раджал водил руками, пытаясь нащупать стену. И верно — пещера. Но как они смогут выбраться отсюда? Держась рядом, они немного отошли от стены, за которой стояла кровать. Теперь и эту стену найти было трудно. Да и разве могли они теперь возвратиться тем путем?
— Сестрица Мила!
— Что?
— Так что же нам теперь делать?
Но Мила ни с того ни с сего принялась что-то бормотать.
Эта девушка, — проговорил Джем. — Как думаешь, с ней все в порядке?
— Сестрица Мила? Почему ты бормочешь?
— Да я не про нее! Про ту девушку, Пелли. Как думаешь, с ней все в порядке?
— Отстань, Нова! Удивительно, что ты ее вообще заметил.
— Я мог бы спасти ее! Если бы смог...
Раджал громко фыркнул:
— Тоже мне, герой!
— А ты струсил, — огрызнулся Джем. Но ссориться ему не хотелось. Он на четвереньках полз по каменному полу пещеры, страдая из-за того, что от него так дурно пахнет.
Мила вдруг перестала бормотать.
— А ведь ты спас ее.
— Что-что? — непонимающе спросил ее брат.
А ведь так оно и было. Девушка убежала. Можно было в этом не сомневаться. В некотором роде Джем совершил геройский поступок — пусть и весьма сомнительного свойства. На сердце у него полегчало. Он оторвал от края рубахи кусок ткани, подтерся и подпоясал штаны.
— Так. Давайте-ка подумаем, как нам отсюда выбираться. Мила, да что ты там бормочешь?
— Она прилетит к нам. Она прилетит, если сможет.
— Кто?
Это стало ясно через мгновение. В темноте захлопали крылья.
— Ой, нет! Летучая мышь!
Раджал закрыл лицо ладонями.
— Нет, Радж. Ты посмотри!
— Да не могу я! Тут темно!
— Открой глаза, слышишь?
Тир-лир-лир-ли-ли!
Перед глазами друзей предстало необыкновенное зрелище. Порхая, птица Эо разгоняла мрак. Ее перышки горели разноцветными огоньками, и эти огоньки перебросились через мрак светящимся мостиком, похожим на радугу.
— Но ведь она была снаружи! Как же она сюда попала?
— Это пещера, братец Радж. У нее есть вход.
Так они раскрыли тайну хижины в лесу. Много эпициклов назад богатые графства Внутриземья были обложены непомерно высокими налогами, о каких и не слыхивали в пограничных землях. Процветала контрабанда. В Агондоне от набегов постоянно страдали гавани. Побережье терроризировали пираты. Но, в конце концов, Эджландия не была островом. В итоге с Голлухских холмов через долины, окружавшие столицу, к ней нескончаемым потоком поступали запасы джарвела и табака, Оранди и рома, варльских и тиралосских вин. Хижина дровосека была базой контрабандистов, ее пристроили к пещере, которая служила им дополнительной кладовой. А сколько потайных кладовых было в богатых домах Агондона — за книжными шкафами, за картинами. Там держали лучший джарвел, лучшие вина.
Теперь от контрабанды нельзя было ожидать больших барышей. Синемундирники, оккупировавшие весь северный Эль-Орок, сделали всех жителей страны равными — равными по уплате податей, равными по тому, как давила на них тирания. Контрабандисты былых времен давно вывелись, а хижина так и осталась в лесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88