– Что, он…
– Убит на месте.
Йохансон промолчал.
– Следующие пробы заберём автоклавом, а не грейфером. Это в любом случае надёжнее. Нам нужна ясность. Нельзя бездумно ставить здесь на дно фабрику. – Борман фыркнул и оторвался от леера ограждения. – Хотя мы уже привыкли к бездумности. А почему? Да просто новые заказчики исследований – промышленные концерны. Индустрия оплачивает науку – после того, как государство больше не в состоянии это делать. От фундаментальных исследований ничего не осталось. Червь, которого мы здесь нашли, рассматривается не как объект изучения, а как препятствие, которое надлежит устранить. Спрос есть лишь на прикладные исследования – и, пожалуйста, проведите их так, чтобы потом у заказчиков была в кармане охранная грамота и полная свобода действий. А вдруг червь – не препятствие, а что-то другое. И, устраняя это препятствие, мы получим ещё большую проблему. Понимаете? Мне иногда просто тошно становится.
В нескольких морских милях севернее они, наконец, взяли из осадочного слоя десяток проб без дальнейших осложнений. Автоклав – трубка пятиметровой длины с изоляцией и прочими приспособлениями – забирала пробы из дна по принципу шприца, герметично перекрываясь вентилями. И внутри оказывался вырезанный кусочек универсума: осадок, лёд и грязь с неповреждённой поверхностью, морской водой и жителями, которые чувствовали себя хорошо, поскольку трубка сохраняла неизменными температуру и давление. Борман распорядился ставить эти трубки с пробами в холодильном помещении корабля вертикально, чтобы тщательно законсервированная подводная жизнь не перемешивалась. Исследовать содержимое этих трубок можно было только в глубоководном симуляторе, где моделировались естественные природные условия.
Погибший статойловец составлял компанию автоклавам в холодильнике. Встреча с «Торвальдсоном» над местом запланированной глубоководной фабрики была отменена, чтобы как можно скорее добраться до Кристиансунна, сдать труп и переправить пробы грунта в близлежащий аэропорт. Йохансон сидел в радиорубке или в своей каюте, изучая ответы на свои запросы. Червь нигде не был описан, никто его не видел. Некоторые из его коллег выражали мнение, что речь идёт о мексиканском ледовом черве, но этим они не добавляли в картину ничего нового.
Пришёл ответ и от Лукаса Бауэра. Это было первое положительное сообщение, если его содержание можно было назвать положительным.
Контакты с энергоконцернами были обязанностью Скаугена. От Йохансона ждали, что он расспросит институты и отдельных учёных, которые никак не связаны с нефтеразведкой. Но Борман после несчастного случая с грейфером сказал нечто такое, что представляло дело в ином свете.
Индустрия оплачивает науку – после того, как государство больше не в состоянии это делать.
Так какие же институты ещё могли заниматься независимыми исследованиями?
Если верно, что наука всё больше оказывается под капельницей индустрии, то все институты в той или иной степени работают на концерны. Они финансируются из закрытых источников. У них нет выбора, если они не хотят риска приостановки работ. Даже «Геомар» в Киле ждал финансовой подпитки от немецкого «Рургаза», который планировал создать в институте отдел газовых гидратов. Как ни соблазнительно это звучало – возможность вести исследования на деньги концернов, – в конце всё-таки стояли интересы спонсоров. Исследования должны были обернуться ощутимой прибылью.
Йохансон ещё раз прочитал ответ Бауэра.
Он приступил к делу не с того конца. Вместо того, чтобы трубить во все стороны света, ему следовало сперва изучить скрытые связи между индустрией и наукой. Пока Скауген прощупывал концерны, он мог бы попытаться связаться с отдельными учёными. Кто-нибудь рано или поздно проговорился бы.
Проблема была только в том, как выйти на след таких скрытых связей.
Нет, не проблема, а кропотливая работа.
Он встал и вышел из радиорубки, чтобы разыскать Лунд.

24 апреля
Остров Ванкувер и пролив Клэйоквот, Канада
С пятки на носок и обратно.
Эневек нетерпеливо покачивался на ступнях. Было раннее утро. Небо излучало пронзительную лазурь, денёк был словно с обложки туристического проспекта.
Он нервничал.
С пятки на носок, с пятки на носок.
В конце деревянного пирса ждал гидроплан. Его белый корпус отражался в синеве лагуны, разбитый мелкой рябью в мозаику. Гидроплан был легендарной марки «Beaver DHC-2», канадское предприятие De Havilland впервые стало строить такие лет пятьдесят назад, и с тех пор ничего лучшего на рынке так и не появилось. Это была прочная, надёжная и популярная машина.
Как раз подходящая для того, что задумал Эневек.
Аэропорт Тофино походил скорее на охотничью или рыбацкую базу. Несколько низеньких деревянных домиков, живописно разбросанных по берегу бухты. Эневек смотрел в сторону подъездной дороги. Они должны были появиться с минуты на минуту, а пока он слушал ответ по мобильному телефону.
– Но прошло уже две недели, – сказал он. – И всё это время мистер Робертс был недосягаем, хотя он сам просил меня держать его в курсе событий.
Секретарша дала понять, что Робертс очень занятой человек.
– Я тоже занятой человек, – раздражённо ответил Эневек и перестал покачиваться на ступнях. – Послушайте, у нас тут такая обстановка, что определение «эскалация» было бы для неё слишком мягким. Ясно видна взаимосвязь между проблемами пароходства и нашими. Мистеру Робертсу это тоже должно быть понятно.
Возникла короткая пауза.
– Какие вы видите параллели?
– Киты. Это же очевидно.
– У «Королевы барьеров» всего лишь повреждение пера руля.
– Да. Но зато буксиры подверглись нападению китов.
– Один буксир затонул, это верно, – сказала женщина. – О китах мне ничего не известно, но я передам мистеру Робертсу, что вы звонили.
– Скажите ему, что это в его же интересах.
– Он появится в середине будущей недели.
Эневек поперхнулся:
– Будущей недели?
– Мистер Робертс в отъезде.
Да что же это такое, подумал Эневек. С трудом овладев собой, он сказал:
– Кроме того, ваш босс обещал послать в институт Нанаймо дополнительные пробы нароста с «Королевы барьеров». Только не говорите, пожалуйста, что вам об этом ничего не известно. Я сам нырял с аквалангом и срезал с днища этих моллюсков и, возможно, ещё что-то другое.
– Мистер Робертс проинформировал бы меня об этом, если бы…
– Люди в Нанаймо ждут дополнительные пробы!
– Он позаботится об этом после своего возвращения.
– Но это будет поздно! Слышите? …Ах, что толку. Я перезвоню.
Он сердито сунул телефон в карман. На подъездной дороге показался «лэнд крузер» Шумейкера. Эневек пошёл им навстречу.
– Вы не образец пунктуальности, – мрачно сказал он.
– Да брось ты, Леон! Десять минут. – Шумейкер шёл к нему первым, а за ним Делавэр и молодой чернокожий крепыш в тёмных очках и с бритым черепом. – Не будь таким придирой. Нам пришлось ждать Дэнни.
Эневек пожал крепышу руку. Тот дружелюбно улыбнулся. Это был снайпер-арбалетчик из канадской армии, он был официально откомандирован в распоряжение Эневека. Его оружие – высокоточный арбалет, начинённый хай-теком, – было при нём.
– Хороший у вас тут островок, – сказал Дэнни, растягивая слова. Жевательная резинка ворочалась во рту, и звуки пробивались как сквозь болото. – И что я должен делать?
– А вам разве не сказали? – удивился Эеневек.
– Да сказали. Стрелять из арбалета в кита. Я, правда, удивился. Вроде бы это запрещено.
– Запрещено. Идёмте. Я всё объясню в самолёте.
– Погоди. – Шумейкер протянул ему развёрнутую газету. – Уже читал?
Эневек пробежал взглядом заголовки.
– «Герой Тофино»? – удивился он.
– Как Грейвольф умеет себя подать, а? Он ещё и скромничает, ты только почитай. Аж противно.
– «…я лишь выполнял свой долг как гражданин Канады, – читал, бормоча, Эневек. – Разумеется, мы были в смертельной опасности, но я хотел хоть что-то поправить во всём том, что безответственно учинила практика наблюдения китов. Наша группа уже несколько лет била тревогу, что киты подвергаются опасному стрессу, действие которого нельзя недооценивать». Он что, не в своём уме?
– Читай дальше.
– «Китовую станцию Дэви нельзя упрекнуть в том, что она вела себя неправильно. Тем не менее, она вела себя неправильно. Выгодный китовый туризм под прикрытием охраны природы ничем не лучше лживости японцев, флот которых в арктических водах преследует исчезающие виды китов. У нас здесь тоже официально говорится о научных целях, хотя за 2002 год в торговлю поступило в качестве деликатеса свыше четырёхсот тонн китового мяса, которое при должном расследовании наверняка оказалось бы так называемым объектом изучения».
Эневек опустил газету.
– Вот негодяй.
– А разве то, что он говорит, неправда? – спросила Делавэр. – Насколько я знаю, японцы нас действительно обдурили со своими якобы исследовательскими программами.
– Разумеется, правда, – фыркнул Эневек. – Это действительно подлость. Но Грейвольф приплёл сюда и нас.
– Я ей-богу не знаю, чего он хотел этим добиться, – сказал Шумейкер.
– Как чего? Придать себе важности.
– Да, но ведь он… – Делавэр пыталась что-то изобразить руками. – Как-никак, настоящий герой.
Это прозвучало так, будто её слова привстали на цыпочки. Эневек сверкнул на неё глазами:
– Да неужто?
– Да. Он спас несколько человеческих жизней. И хоть я считаю неприличным то, что он теперь на вас нападает, но держался он отважно и…
– Какая там отвага, – прорычал Шумейкер. – Всё, что ни делает эта крыса, делается с расчётом. Но на сей раз он просчитался. Мака ему этого не простят. Им не понравится, что даже их названый кровный брат так ожесточённо выступает против охоты на китов. Верно, Леон?
Эневек молчал.
Дэнни перекатывал свою жвачку слева направо.
– Когда начнём? – спросил он.
Тут же пилот что-то крикнул им из открытой дверцы и помахал рукой. Эневек знал, что это значит: позвонил Форд. Пора. Так и не ответив на последнюю реплику Шумейкера, он хлопнул своего коммерческого директора по плечу:
– Когда поедешь назад на станцию, можешь оказать мне одну услугу?
– Конечно. В силу известных обстоятельств времени у нас немерено.
– Разузнай, пожалуйста, что в последние недели писалось в газетах об аварии на «Королеве барьеров»? Или в интернете? И что было по телевизору?
– Сделаю, конечно. А для чего?
– Просто так.
– Просто так ничего не бывает.
– Потому что мне кажется, что никаких сообщений вообще не было.
– Хм.
– По крайней мере, я не могу припомнить. А ты?
Шумейкер запрокинул голову и сощурился на солнце.
– Только какие-то смутные известия о кораблекрушениях в Азии. Я перестал читать с тех пор, как мы тут всего этого нахлебались. Но ты прав. Если подумать, сообщений обо всех этих бедствиях было мало.
Эневек мрачно смотрел в сторону гидроплана.
– Ладно, – сказал он. – Идёмте.
Когда машина поднялась в воздух, Эневек сказал Дэнни:
– Ваша задача – воткнуть зонд в жировой слой кита. Этот жировой слой по-научному называется ворвань. Он нечувствителен к боли. Мы годами мучились, не зная, как закрепить на китах передатчик. Недавно один биолог из Киля придумал снабдить арбалет специальной стрелой, на древке которой закреплён передатчик и измеритель. Остриё вонзается в жир, и кит гуляет с прибором, даже не замечая его.
Дэнни взглянул на него.
– А у кита спросили, действительно ли ему не больно? Откуда вам знать, что остриё не пройдёт глубже жирового слоя?
– Мы опробовали оружие на свином сале. Пока не узнали в точности, насколько глубоко проникает стрела.
– Смотри-ка, – удивился Дэнни, подняв брови выше очков. – Биологи!
Гидроплан залёг на крыло. Внизу засверкала лагуна.
– Нам надо наблюдать за китом продолжительное время. Зонд записывает частоту сердцебиения, температуру тела и окружающей среды, глубину, скорость движения и ещё много чего. Самое трудное – оснастить кита камерой.
– А почему и камеру не выпулить из арбалета? – спросил Дэнни. – Запросто.
– Потому что никогда не знаешь, как она встанет. Кроме того, нам интересно видеть самого кита, а это возможно только со стороны.
– Поэтому сейчас мы запустим URA, – сказала Делавэр. – Это робот нового поколения из Японии.
Эневек весело усмехнулся. Делавэр высказалась таким тоном, будто лично изобрела этот робот. Дэнни огляделся.
– Я не вижу никакого робота.
– А его здесь и нет.
Гидроплан достиг открытого моря и летел низко над волнами. Обычно у острова Ванкувер было много мелких судов, катеров, больших надувных лодок с моторами, каяков, но сейчас даже самые отчаянные не отваживались выходить в море. Вдали проходили лишь крупные грузовые суда и паромы, которым киты ничего не могли сделать. И поверхность воды была пустынна, если не считать одного неуклюжего судна.
– Робот находится вон на том буксире, – сказал Эневек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127