Большинство организмов плохо переносит, если их извлекают наверх с такой глубины.
– Я могу их посмотреть.
– Хорошо бы. – Она сделала паузу. – Тебе ведь что-то показалось странным, правда? По глазам видно.
– Может быть.
– Что именно?
– Не могу сказать ничего определённого. Я не специалист по этому виду, не таксоном. Бывают очень разные щетинковые черви – всех цветов и форм. Всех я не знаю, хотя знаю их очень много. Эти, мне кажется… ну да, этих я как раз не знаю.
– Жаль, – лицо Лунд омрачилось. Но она тут же улыбнулась: – А почему бы тебе не приступить к исследованию прямо сейчас, а свои соображения ты сообщишь мне за обедом?
– Так сразу? Ты думаешь, мне больше нечего делать?
– Судя по тому, когда ты являешься на работу, ты не очень загружен.
Глупо, но она была права.
– Ну хорошо, – вздохнул Йохансон. – Давай встретимся в кафетерии в час. Я могу из них вырезать кусочек-другой или они дороги тебе живыми и здоровыми?
– Делай что нужно. Пока, Сигур.
Она умчалась. Йохансон проводил её взглядом и подумал, что с ней, пожалуй, было бы ничего. Но слишком суетно для такого погружённого в себя типа, как он. К тому же он не любил догонять.
Он просмотрел свою почту, сделал несколько неотложных звонков и потом перенёс бокс с червями в лабораторию. Не было сомнений в том, что это полихеты. Они, как и пиявки, относились к типу аннелидов, кольчатых червей, и в принципе не представляли собой особо сложной формы жизни. Зоологов они привлекали по другой причине. Полихеты принадлежали к старейшим из всех известных живых существ. Археологические окаменелости подтверждали, что они существуют в почти неизменной форме с середины кембрийского периода, а ведь это уже 500 миллионов лет. Если в пресной воде или влажных почвах они встречаются редко, то морские глубины хорошо ими населены. Они разрыхляют осадочные пласты и служат пищей рыбам и ракам. Большинство людей питают к ним отвращение – скорее всего оттого, что в заспиртованном виде они теряют свою краску. Но перед Йохансоном были живые обитатели подводного мира, и он не мог налюбоваться их красотой.
Несколько минут он разглядывал их розовые тела со щупальцеобразными отростками и белыми кустиками щетины. Потом покапал на червей раствором хлорида магния, чтобы релаксировать их. Есть разные варианты умерщвления червя. Самый распространённый – поместить его в алкоголь, в водку или в прозрачный аквавит. По мнению людей, такая смерть наступает под наркозом, то есть убийство не столь жестоко. Черви же на этот счёт другого мнения, и смертельные судороги превращают их в напряжённые комки, если их предварительно не расслабить. Для этого и служит хлорид магния. Мускулы червя расслабляются, и после этого с ним можно делать что угодно.
На всякий случай он одного из червей заморозил. Всегда пригодится иметь один экземпляр в резерве, если позднее понадобится делать генетический анализ или исследовать устойчивые изотопы. Второго червя он зафиксировал в алкоголе, потом выложил на рабочую поверхность и измерил. Червь оказался длиной семнадцать сантиметров. Потом он разрезал его вдоль и тихонько присвистнул:
– Ах, какие у мальчика зубки.
Внутреннее строение червя тоже однозначно указывало на его принадлежность к кольчатым червям. Рыльце, которое полихеты молниеносно выбрасывают при поимке добычи, втянуто внутрь. Но оно оказалось усаженным хитиновыми челюстями и несколькими рядами крошечных зубов. Йохансону уже приходилось видеть такие создания, но размеры этих челюстей превосходили всё, что он знал прежде. Чем дольше он разглядывал червя, тем больше в него закрадывалось подозрение, что этот вид ещё не описан.
Как удачно, подумал он. Слава и почести! Кому в наши дни ещё удается открыть новый вид?
Но он не был вполне уверен, поэтому влез во внутреннюю университетскую компьютерную сеть и порылся в её джунглях. Получалось что-то странное. Вроде бы такой червь был, но вроде как и нет. Йохансону стало даже интересно. Он так увлёкся, что чуть не забыл, ради чего вообще исследует это животное. В результате он почти бежал к кафетерию по стеклянным коридорам университетских переходов, но всё равно опоздал на четверть часа. Лунд ждала его за угловым столиком под пальмой и помахала ему рукой.
– Извини, пожалуйста, – сказал он. – Давно меня ждёшь?
– Уже несколько часов. И умираю от голода.
– Я успел заглянуть в меню. Сегодня стоит заказать шницель из индейки, – предложил Йохансон.
Лунд кивнула. Зная Йохансона, можно было положиться на его вкус. Пить она заказала кока-колу, а он позволил себе бокал шардонэ. Пока он, сунув нос в бокал, вынюхивал следы пробки, она нетерпеливо ёрзала на стуле.
– Ну?
Йохансон отпил крошечный глоток и причмокнул губами:
– Вполне приличное. Свежее и выразительное.
Лунд смотрела на него непонимающе. Потом закатила глаза.
– Ну ладно, ладно, – он отставил свой бокал и закинул ногу на ногу. Ему доставляло удовольствие испытывать её терпение. Она заслуживает пытки, если в понедельник с утра поджидает тебя с работой. – Надеюсь, ты не ждёшь от меня исчерпывающего доклада, это потребовало бы недель или месяцев. Пока же я классифицировал бы оба твои экземпляра как мутантов или как новый вид. Либо то и другое, если быть точным.
– Ничего себе точность.
– Извини. Скажи, из какого именно места вы их достали?
Лунд описала ему это место. Оно находилось на изрядном отдалении от суши, там, где норвежский шельф обрывается в глубину. Йохансон задумчиво слушал.
– А можно узнать, что вы там делаете?
– Мы изучаем треску.
– О! Она ещё есть? Это радует.
– Оставь свои шуточки. Ты же знаешь, какие проблемы у тех, кто пытается подобраться к нефти. Мы не хотим нарваться на упрёки, что мы чего-то не предусмотрели.
– Вы строите платформу? А я думал, добыча идёт на убыль.
– Вот это в данный момент не моя проблема, – сказала Лунд слегка раздражённо. – Моё дело сказать, можно ли вообще строить платформу. Так далеко в море ещё никто не бурил. Мы должны проверить технические условия. Должны доказать, что работаем с учётом безопасности окружающей среды. И надо посмотреть, что там плавает и чего там с природой, чтобы невзначай не навредить.
Йохансон кивнул. Лунд натерпелась от результатов Североморской конференции, после которой норвежское министерство рыбного хозяйства замучило нефтяников своими придирками: те, видите ли, сбрасывают в море миллионы тонн отравленной производственной воды. Производственная вода выкачивается вместе с нефтью и обычно сливается назад, прямо в море. Десятилетиями никто не ставил под сомнение такую практику. До тех пор, пока правительство не поручило норвежскому институту моря провести исследование, выводы которого напугали в равной мере и экологов, и нефтедобытчиков. Оказалось, некоторые субстанции в производственной воде вредят размножению трески. Они действуют как женские гормоны. Самцы рыб становятся бесплодными или меняют пол. Другие виды рыб тоже оказываются под угрозой. Тут же последовало требование немедленной остановки нефтедобычи в отдаленных от суши районах, что вынудило нефтяников изучать альтернативы.
– Это очень хорошо, что они за вами следят, – сказал Йохансон.
– Да уж, от тебя дождёшься поддержки, – вздохнула Лунд. – Но как бы то ни было, на континентальном склоне мы доковырялись до больших глубин. Провели сейсмические замеры и запустили роботов на глубину 700 метров, чтобы сделать снимки.
– И нашли червей.
– Это было полной неожиданностью. Мы не думали, что они там окажутся.
– Вот те раз. Черви живут везде. А выше 700 метров? Там вы их тоже обнаружили?
– Нет. – Она снова нетерпеливо поёрзала на стуле. – И что теперь с этими проклятыми тварями? Я бы хотела поскорее с этим разобраться, а то другой работы полно.
Йохансон подпёр руками подбородок.
– Проблема с твоим червяком, – сказал он, – в том, что их, собственно, два.
Она взглянула на него непонимающе:
– Естественно. Червяка два.
– Я имею в виду род. Если не ошибаюсь, он принадлежит к недавно открытому виду, о котором пока ничего не известно. Его обнаружили в Мексиканском заливе, где он водится на дне и явно питается бактериями, которые в свою очередь в качестве источника энергии и роста используют метан.
– Метан, говоришь?
– Да. И тут начинается самое интересное. Твои червяки слишком велики для своего вида. Есть, конечно, щетинковые черви и двухметровой длины, и больше. Кстати, тоже очень старые. Но то другой калибр, и водятся они в другом месте. Если твои идентичны червям из Мексиканского залива, то они существенно подросли с момента их открытия. Те, в заливе, максимум пять сантиметров, а твои втрое длиннее. Кроме того, на норвежском континентальном склоне они пока ещё никем не были описаны.
– Интересно. Чем ты это объяснишь?
– Единственный ответ, который мне приходит в голову, – что я натолкнулся на новый вид. Внешне они похожи на мексиканского ледяного червя, зато по размерам и некоторым другим признакам – совсем на других червей. Вернее сказать, на предков червей, которых мы считали давно вымершими. На одно маленькое кембрийское чудовище. Меня только удивляет…
Он помедлил. Весь регион уже настолько взят под лупу нефтяными компаниями, что червяк таких размеров не должен был остаться незамеченным.
– Что? – подгоняла его Лунд.
– Ну, либо мы все были слепые, либо твои новые подопечные объявились там совсем недавно. Может быть, пришли с ещё большей глубины.
– Тогда спрашивается, как они могли подняться так высоко, – Лунд помолчала. – Когда ты управишься с результатами?
– Ты меня торопишь?
– Не месяц же мне ждать!
– Хорошо, – Йохансон успокаивающе поднял руки. – Я должен разослать твоих червей по всему свету в надежде на своих людей. Дай мне две недели. Быстрее никак не получится.
Лунд ничего не ответила. Пока она думала о своём, глядя в пустоту, принесли еду, но она к ней не притронулась.
– И они питаются метаном?
– Бактериями, питающимися метаном, – уточнил Йохансон. – Такая причудливая симбиотическая система, о которой лучше расскажут более сведущие люди. Но это касается того червя, про которого я думаю, что он родня твоему. Чему пока нет никаких доказательств.
– Если он больше того, который из Мексиканского залива, то у него и аппетит больше, – размышляла Лунд.
– Уж точно больше, чем у тебя, – сказал Йохансон, кивнув на её нетронутую еду. – Кстати, раздобудь ещё несколько экземпляров твоего монстра.
– Вот уж в чём нет недостатка.
– Они у вас ещё есть?
Лунд кивнула со странным выражением глаз. Потом начала есть.
– Ровно дюжина, – сказала она. – Но внизу гораздо больше.
– Много?
– Дай прикинуть… Думаю, несколько миллионов.
12 марта
Остров Ванкувер, Канада
Дни приходили и уходили, а дождь оставался.
Леон Эневек не помнил, чтобы за последние годы так долго шли сплошные дожди. Он смотрел в монотонную гладь океана, – горизонт казался ртутной линией между поверхностью воды и низкими тучами. В той стороне начал обозначаться просвет. Но это мог быть и просто наползающий туман. Тихий океан насылал что хотел без малейшего предупреждения.
Не сводя с горизонта глаз, Эневек ускорил свою «Голубую акулу» – большую надувную моторную лодку, заполненную двенадцатью туристами в непромокаемых куртках, вооружёнными биноклями и видеокамерами, но уже потерявшими к делу всякий интерес. Полтора часа они терпеливо ждали появления серых китов и горбачей, которые ещё в феврале покинули тёплые бухты Калифорнии и Гавайев, пустившись в миграцию на летние пастбища Арктики. Их путь в несколько тысяч километров пролегал от Тихого океана через Берингово море в Чукотское – до границы льдов, в их страну молочных рек и кисельных берегов, где они набивали себе утробу блошиными рачками и креветками. Когда дни снова становились короче, они пускались в обратный путь к Мексике. Там, защищёные от их злейших врагов – косаток, – они рождали своих детёнышей. Дважды в году стаи огромных морских млекопитающих проходили мимо Британской Колумбии и острова Ванкувер, – то были месяцы, когда все билеты в такие города, как Тофино, Уклюлет и Виктория, с их станциями наблюдения за китами, оказывались распроданы.
Но в этом году всё изменилось.
Уже давно китам полагалось позировать туристам-фотографам. Вероятность встретить китов в это время года была настолько велика, что «Китовая станция Дэви» гарантировала в противном случае бесплатную повторную поездку. Пустыми могли оказаться несколько часов, но чтобы целый день без китов – это был полный провал. А неделя без китов давала бы повод для тревоги, но такого ещё не случалось.
Но в нынешнем марте животные затерялись где-то между Калифорнией и Канадой. Вот и сегодня ожидаемое приключение не состоялось. Туристы упрятали камеры в футляры. Дома им не о чем будет рассказать, разве что о скалистых берегах, скрытых за пеленой дождя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
– Я могу их посмотреть.
– Хорошо бы. – Она сделала паузу. – Тебе ведь что-то показалось странным, правда? По глазам видно.
– Может быть.
– Что именно?
– Не могу сказать ничего определённого. Я не специалист по этому виду, не таксоном. Бывают очень разные щетинковые черви – всех цветов и форм. Всех я не знаю, хотя знаю их очень много. Эти, мне кажется… ну да, этих я как раз не знаю.
– Жаль, – лицо Лунд омрачилось. Но она тут же улыбнулась: – А почему бы тебе не приступить к исследованию прямо сейчас, а свои соображения ты сообщишь мне за обедом?
– Так сразу? Ты думаешь, мне больше нечего делать?
– Судя по тому, когда ты являешься на работу, ты не очень загружен.
Глупо, но она была права.
– Ну хорошо, – вздохнул Йохансон. – Давай встретимся в кафетерии в час. Я могу из них вырезать кусочек-другой или они дороги тебе живыми и здоровыми?
– Делай что нужно. Пока, Сигур.
Она умчалась. Йохансон проводил её взглядом и подумал, что с ней, пожалуй, было бы ничего. Но слишком суетно для такого погружённого в себя типа, как он. К тому же он не любил догонять.
Он просмотрел свою почту, сделал несколько неотложных звонков и потом перенёс бокс с червями в лабораторию. Не было сомнений в том, что это полихеты. Они, как и пиявки, относились к типу аннелидов, кольчатых червей, и в принципе не представляли собой особо сложной формы жизни. Зоологов они привлекали по другой причине. Полихеты принадлежали к старейшим из всех известных живых существ. Археологические окаменелости подтверждали, что они существуют в почти неизменной форме с середины кембрийского периода, а ведь это уже 500 миллионов лет. Если в пресной воде или влажных почвах они встречаются редко, то морские глубины хорошо ими населены. Они разрыхляют осадочные пласты и служат пищей рыбам и ракам. Большинство людей питают к ним отвращение – скорее всего оттого, что в заспиртованном виде они теряют свою краску. Но перед Йохансоном были живые обитатели подводного мира, и он не мог налюбоваться их красотой.
Несколько минут он разглядывал их розовые тела со щупальцеобразными отростками и белыми кустиками щетины. Потом покапал на червей раствором хлорида магния, чтобы релаксировать их. Есть разные варианты умерщвления червя. Самый распространённый – поместить его в алкоголь, в водку или в прозрачный аквавит. По мнению людей, такая смерть наступает под наркозом, то есть убийство не столь жестоко. Черви же на этот счёт другого мнения, и смертельные судороги превращают их в напряжённые комки, если их предварительно не расслабить. Для этого и служит хлорид магния. Мускулы червя расслабляются, и после этого с ним можно делать что угодно.
На всякий случай он одного из червей заморозил. Всегда пригодится иметь один экземпляр в резерве, если позднее понадобится делать генетический анализ или исследовать устойчивые изотопы. Второго червя он зафиксировал в алкоголе, потом выложил на рабочую поверхность и измерил. Червь оказался длиной семнадцать сантиметров. Потом он разрезал его вдоль и тихонько присвистнул:
– Ах, какие у мальчика зубки.
Внутреннее строение червя тоже однозначно указывало на его принадлежность к кольчатым червям. Рыльце, которое полихеты молниеносно выбрасывают при поимке добычи, втянуто внутрь. Но оно оказалось усаженным хитиновыми челюстями и несколькими рядами крошечных зубов. Йохансону уже приходилось видеть такие создания, но размеры этих челюстей превосходили всё, что он знал прежде. Чем дольше он разглядывал червя, тем больше в него закрадывалось подозрение, что этот вид ещё не описан.
Как удачно, подумал он. Слава и почести! Кому в наши дни ещё удается открыть новый вид?
Но он не был вполне уверен, поэтому влез во внутреннюю университетскую компьютерную сеть и порылся в её джунглях. Получалось что-то странное. Вроде бы такой червь был, но вроде как и нет. Йохансону стало даже интересно. Он так увлёкся, что чуть не забыл, ради чего вообще исследует это животное. В результате он почти бежал к кафетерию по стеклянным коридорам университетских переходов, но всё равно опоздал на четверть часа. Лунд ждала его за угловым столиком под пальмой и помахала ему рукой.
– Извини, пожалуйста, – сказал он. – Давно меня ждёшь?
– Уже несколько часов. И умираю от голода.
– Я успел заглянуть в меню. Сегодня стоит заказать шницель из индейки, – предложил Йохансон.
Лунд кивнула. Зная Йохансона, можно было положиться на его вкус. Пить она заказала кока-колу, а он позволил себе бокал шардонэ. Пока он, сунув нос в бокал, вынюхивал следы пробки, она нетерпеливо ёрзала на стуле.
– Ну?
Йохансон отпил крошечный глоток и причмокнул губами:
– Вполне приличное. Свежее и выразительное.
Лунд смотрела на него непонимающе. Потом закатила глаза.
– Ну ладно, ладно, – он отставил свой бокал и закинул ногу на ногу. Ему доставляло удовольствие испытывать её терпение. Она заслуживает пытки, если в понедельник с утра поджидает тебя с работой. – Надеюсь, ты не ждёшь от меня исчерпывающего доклада, это потребовало бы недель или месяцев. Пока же я классифицировал бы оба твои экземпляра как мутантов или как новый вид. Либо то и другое, если быть точным.
– Ничего себе точность.
– Извини. Скажи, из какого именно места вы их достали?
Лунд описала ему это место. Оно находилось на изрядном отдалении от суши, там, где норвежский шельф обрывается в глубину. Йохансон задумчиво слушал.
– А можно узнать, что вы там делаете?
– Мы изучаем треску.
– О! Она ещё есть? Это радует.
– Оставь свои шуточки. Ты же знаешь, какие проблемы у тех, кто пытается подобраться к нефти. Мы не хотим нарваться на упрёки, что мы чего-то не предусмотрели.
– Вы строите платформу? А я думал, добыча идёт на убыль.
– Вот это в данный момент не моя проблема, – сказала Лунд слегка раздражённо. – Моё дело сказать, можно ли вообще строить платформу. Так далеко в море ещё никто не бурил. Мы должны проверить технические условия. Должны доказать, что работаем с учётом безопасности окружающей среды. И надо посмотреть, что там плавает и чего там с природой, чтобы невзначай не навредить.
Йохансон кивнул. Лунд натерпелась от результатов Североморской конференции, после которой норвежское министерство рыбного хозяйства замучило нефтяников своими придирками: те, видите ли, сбрасывают в море миллионы тонн отравленной производственной воды. Производственная вода выкачивается вместе с нефтью и обычно сливается назад, прямо в море. Десятилетиями никто не ставил под сомнение такую практику. До тех пор, пока правительство не поручило норвежскому институту моря провести исследование, выводы которого напугали в равной мере и экологов, и нефтедобытчиков. Оказалось, некоторые субстанции в производственной воде вредят размножению трески. Они действуют как женские гормоны. Самцы рыб становятся бесплодными или меняют пол. Другие виды рыб тоже оказываются под угрозой. Тут же последовало требование немедленной остановки нефтедобычи в отдаленных от суши районах, что вынудило нефтяников изучать альтернативы.
– Это очень хорошо, что они за вами следят, – сказал Йохансон.
– Да уж, от тебя дождёшься поддержки, – вздохнула Лунд. – Но как бы то ни было, на континентальном склоне мы доковырялись до больших глубин. Провели сейсмические замеры и запустили роботов на глубину 700 метров, чтобы сделать снимки.
– И нашли червей.
– Это было полной неожиданностью. Мы не думали, что они там окажутся.
– Вот те раз. Черви живут везде. А выше 700 метров? Там вы их тоже обнаружили?
– Нет. – Она снова нетерпеливо поёрзала на стуле. – И что теперь с этими проклятыми тварями? Я бы хотела поскорее с этим разобраться, а то другой работы полно.
Йохансон подпёр руками подбородок.
– Проблема с твоим червяком, – сказал он, – в том, что их, собственно, два.
Она взглянула на него непонимающе:
– Естественно. Червяка два.
– Я имею в виду род. Если не ошибаюсь, он принадлежит к недавно открытому виду, о котором пока ничего не известно. Его обнаружили в Мексиканском заливе, где он водится на дне и явно питается бактериями, которые в свою очередь в качестве источника энергии и роста используют метан.
– Метан, говоришь?
– Да. И тут начинается самое интересное. Твои червяки слишком велики для своего вида. Есть, конечно, щетинковые черви и двухметровой длины, и больше. Кстати, тоже очень старые. Но то другой калибр, и водятся они в другом месте. Если твои идентичны червям из Мексиканского залива, то они существенно подросли с момента их открытия. Те, в заливе, максимум пять сантиметров, а твои втрое длиннее. Кроме того, на норвежском континентальном склоне они пока ещё никем не были описаны.
– Интересно. Чем ты это объяснишь?
– Единственный ответ, который мне приходит в голову, – что я натолкнулся на новый вид. Внешне они похожи на мексиканского ледяного червя, зато по размерам и некоторым другим признакам – совсем на других червей. Вернее сказать, на предков червей, которых мы считали давно вымершими. На одно маленькое кембрийское чудовище. Меня только удивляет…
Он помедлил. Весь регион уже настолько взят под лупу нефтяными компаниями, что червяк таких размеров не должен был остаться незамеченным.
– Что? – подгоняла его Лунд.
– Ну, либо мы все были слепые, либо твои новые подопечные объявились там совсем недавно. Может быть, пришли с ещё большей глубины.
– Тогда спрашивается, как они могли подняться так высоко, – Лунд помолчала. – Когда ты управишься с результатами?
– Ты меня торопишь?
– Не месяц же мне ждать!
– Хорошо, – Йохансон успокаивающе поднял руки. – Я должен разослать твоих червей по всему свету в надежде на своих людей. Дай мне две недели. Быстрее никак не получится.
Лунд ничего не ответила. Пока она думала о своём, глядя в пустоту, принесли еду, но она к ней не притронулась.
– И они питаются метаном?
– Бактериями, питающимися метаном, – уточнил Йохансон. – Такая причудливая симбиотическая система, о которой лучше расскажут более сведущие люди. Но это касается того червя, про которого я думаю, что он родня твоему. Чему пока нет никаких доказательств.
– Если он больше того, который из Мексиканского залива, то у него и аппетит больше, – размышляла Лунд.
– Уж точно больше, чем у тебя, – сказал Йохансон, кивнув на её нетронутую еду. – Кстати, раздобудь ещё несколько экземпляров твоего монстра.
– Вот уж в чём нет недостатка.
– Они у вас ещё есть?
Лунд кивнула со странным выражением глаз. Потом начала есть.
– Ровно дюжина, – сказала она. – Но внизу гораздо больше.
– Много?
– Дай прикинуть… Думаю, несколько миллионов.
12 марта
Остров Ванкувер, Канада
Дни приходили и уходили, а дождь оставался.
Леон Эневек не помнил, чтобы за последние годы так долго шли сплошные дожди. Он смотрел в монотонную гладь океана, – горизонт казался ртутной линией между поверхностью воды и низкими тучами. В той стороне начал обозначаться просвет. Но это мог быть и просто наползающий туман. Тихий океан насылал что хотел без малейшего предупреждения.
Не сводя с горизонта глаз, Эневек ускорил свою «Голубую акулу» – большую надувную моторную лодку, заполненную двенадцатью туристами в непромокаемых куртках, вооружёнными биноклями и видеокамерами, но уже потерявшими к делу всякий интерес. Полтора часа они терпеливо ждали появления серых китов и горбачей, которые ещё в феврале покинули тёплые бухты Калифорнии и Гавайев, пустившись в миграцию на летние пастбища Арктики. Их путь в несколько тысяч километров пролегал от Тихого океана через Берингово море в Чукотское – до границы льдов, в их страну молочных рек и кисельных берегов, где они набивали себе утробу блошиными рачками и креветками. Когда дни снова становились короче, они пускались в обратный путь к Мексике. Там, защищёные от их злейших врагов – косаток, – они рождали своих детёнышей. Дважды в году стаи огромных морских млекопитающих проходили мимо Британской Колумбии и острова Ванкувер, – то были месяцы, когда все билеты в такие города, как Тофино, Уклюлет и Виктория, с их станциями наблюдения за китами, оказывались распроданы.
Но в этом году всё изменилось.
Уже давно китам полагалось позировать туристам-фотографам. Вероятность встретить китов в это время года была настолько велика, что «Китовая станция Дэви» гарантировала в противном случае бесплатную повторную поездку. Пустыми могли оказаться несколько часов, но чтобы целый день без китов – это был полный провал. А неделя без китов давала бы повод для тревоги, но такого ещё не случалось.
Но в нынешнем марте животные затерялись где-то между Калифорнией и Канадой. Вот и сегодня ожидаемое приключение не состоялось. Туристы упрятали камеры в футляры. Дома им не о чем будет рассказать, разве что о скалистых берегах, скрытых за пеленой дождя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127