— О Господи! — прошептал Сэм. — Боже мой! Они крепко обнялись, глядя на стремительно приближающуюся водяную стену.
— Я люблю тебя, Сэм. Всегда любила и всегда буду любить.
Взглянув на ее лицо, он улыбнулся и нежно поцеловал в губы.
Вокруг них заплясал фиолетовый свет, уши оглохли от страшного грохота…
Когда свет померк, они увидели, что стоят на островке ярдов шестидесяти в диаметре, насколько хватал глаз окруженном океаном. Шагах в пяти стоял Йон Шэнноу, но он выглядел очень постаревшим с тех пор, как они распрощались с ним в последний раз. Его длинная борода была совсем белой, и лишь кое-где в ней проглядывали чуть более темные пряди. При нем был портативный компьютер. Амазига улыбнулась ему до ушей.
— Не знаю, как вы это сделали, но я вас благодарю.
— Я тут ни при чем, госпожа, — сказал он, снимая компьютер и передавая ей наушники. Амазига надела их и услышала мягкий мелодичный голос Люкаса.
— Электронная кавалерия на выручку, моя дорогая, — сказал Люкас.
— Что ты сделал?
— Перекинул нас на шесть дней вперед. Цунами уже прокатилось, и вода идет на убыль.
— Как ты нашел меня?
— Амазига! Я навсегда связан с тобой. Мне не нужны координаты. Люкас, человек, любил тебя до последней минуты своей жизни. А возможно, и после, не знаю. Поэтому и я тебя люблю. Так ли уж это странно?
— Нет, — ответила она пристыженно. — Куда мы отправимся?
— При нормальных обстоятельствах решала бы ты, но камень принадлежит мистеру Шэнноу, а он сражается с Кровь-Камнем. Мне нужны координаты, чтобы вернуть его домой, и дата возвращения туда.
Амазига окликнула Шэнноу, он подошел и сел рядом с ней. Некоторое время она расспрашивала его о событиях, которые завершились его проходом сквозь Врата, но это ей почти ничего не дало. Сэм, в свою очередь, начал задавать вопросы о звездах, лунных фазах, временах года.
Наконец Амазига сдалась.
— Надо придумать что-то другое, — сказала она. Шэнноу устало поник, борясь с отчаянием.
— У вас-старика вид более человеческий, — сказала Амазига. — Не такой страхолюдный. Шэнноу улыбнулся:
— Знаю. Я встретил… самого себя. Нерадостная встреча. Увидеть такую молодость, зная, что ожидает его впереди, — и не иметь возможности сказать, предупредить. Странно, когда-то молодым человеком, раненным, потерявшим память, я увидел дряхлого старика на пороге смерти. Он сказал, что я могу называть его Джейком. Я не узнал в нем ничего своего. А потом — встретился с ним снова, уже став Джейком, увидел лицо без складок и морщин и тело, наделенное силой и гибкостью, о которых я давно забыл. Он показался мне совсем мальчиком.
Амазига наклонилась вперед:
— Вы встретились с ним в горах? До того, как он отправился в Доманго?
— На день раньше, — ответил Шэнноу.
— А когда после этой встречи вы прошли Врата?
— Через восемь… или девять дней. А что?
— Я встретила вас на окраине Доманго, и эта дата Люкасу известна.
— Если мы отправимся дальше вперед дней, например, на десять, мы вернем вас в ту же линию времени. Как ты думаешь, Люкас?
— Да, это я могу, — ответил Люкас. — Вопрос в том — куда? У меня нет сведений о том, какую силовую точку использовал Шэнноу. Придется пройти в каком-то другом месте. Ты знаешь те края. Так куда именно?
— Неподалеку от Долины Паломника есть очень сильная точка. Я дважды ею пользовалась.
— Значит, это и будет пунктом нашего назначения, — сказал Люкас. — Но я не могу гарантировать, что мы прибудем точно в то же время или в тот же день. Не исключено, что даже неделю спустя.
Миновало четыре дня. Уоллес Нэш и Бет починили разломанные оконные ставни как сумели, а Исида и доктор Мередит срезали оставшиеся лохмы мяса с костей животных. На третий день во двор прибрел мул Диакона. Увидев его, Бет захлопала в ладоши.
— Молодчага! — сказала она, улыбаясь, подошла к мулу и погладила ему морду. — Сумел-таки сбежать!
Обвязав взятыми в сарае веревками трупы волчецов и останки волов, они уволокли их подальше от дома. Бет собрала все овощи с огорода за сараем и сложила их на кухне. Кроме того, она наполнила несколько ведер водой из колодца и поставила их в доме. На четвертый день она и доктор Мередит отнесли завернутое в одеяло тело Иеремии в угол двора за разрушенным сараем. Уоллес и доктор вырыли глубокую могилу. Пока покойника засыпали землей, Исида стояла рядом с Бет.
— Он был хорошим человеком, — сказала она Бет.
— Даже хорошие люди умирают, — вздохнула Бет. — Мы все умрем. Будем хотя бы надеяться, что ужасы на этом кончились.
— Нет, — ответила Исида. — Сюда скоро придут воины в рогатых шлемах и черных панцирях. Кровь-Камень нельзя остановить, Бет. Я ощутила его — всю его силу, всю жажду крови и ужасающую решимость. А теперь и Диакона нет. Я думаю, мы все погибнем. Бет вскинула ружье на плечо и ничего не сказала. Мередит наклонился над могилой и положил свою лопату. Его тонкое лицо было залито потом, глаза опущены, и все в нем говорило о глубоком горе.
— Простите меня, Иеремия, — сказал он. — Вы были так добры ко мне, а я вас убил.
— Перестаньте себя терзать, — сказала Бет. — Вы совершили ошибку. Мы все ошибаемся. Вам просто надо научиться жить с этим. — Она обернулась к рыжему юноше:
— Насколько помню, у тебя красивый голос, Уоллес. Так спой какой-нибудь псалом.
— Подъезжают всадники, — сказал Уоллес. Бет обернулась, взводя курок.
Во двор въехал Клем Стейнер и спешился. Нестор Гаррити остался на лошади, упираясь ладонями в луку седла. Мальчик теперь выглядит много старше своего возраста, подумала Бет. Его лицо осунулось, в глазах была бесконечная усталость. Следом во дворе остановились еще две лошади. На одной сидела худая как щепка старуха с выдубленным ветрами лицом и живыми голубыми глазами, а на второй — двое детей.
— Мы его не нашли, Бет, — сказал Клем. — Но он жив. Она рассеянно кивнула и подошла к слезавшей с лошади старухе.
— Добро пожаловать в мой дом, — сказала Бет и назвалась.
Старуха улыбнулась усталой улыбкой.
— Рада принять твое приглашение, деточка. Я Зера Уилер, и добраться сюда было не так-то просто. Вижу, вы кого-то хороните. Не стану мешать последнему прощанию.
— В доме есть еда, — сказала ей Бет. Они вместе сняли детей с седла, и Зера увела их в дом. Бет обернулась к Нашу:
— Так спой псалом, Уоллес.
И он запел неожиданно звучным баритоном. Клем, Бет и Нестор присоединились к нему, и слова старинного псалма отдавались эхом от склонов холмов. Исида заплакала, вспоминая, как добр и заботлив был с ней Иеремия.
Наконец голоса смолкли, и Бет отошла от могилы, взяв Клема под руку. Он рассказал ей об их странствованиях и о том, как Нестор был вынужден убить человека. Бет сочувственно кивнула.
— Бедный Нестор, — сказала она. — Всегда такой идеалист. Но у него сильный характер, Клем. И он справится. Жаль, что Йона с вами нет. Впереди нас ничего хорошего не ждет.
— Знаю, — ответил он и рассказал ей про рогатых всадников, гнавших пленных к городу. В свою очередь она сообщила ему про Диакона, про Кровь-Камень и о преображении, которому тот подверг волчецов.
— Может, нам лучше убраться отсюда, — сказал Клем. — Побыстрей и подальше.
— Не думаю, Клем. Во-первых, у нас всего четыре лошади, а нас десятеро и один тяжело ранен. Помнишь Джозию Брума?
— А как же! Безобидный миротворец, ненавидящий всякое насилие.
— Он его и сейчас ненавидит. Его подстрелили, Клем. Иерусалимский Конник.
Клем кивнул.
— Никогда не доверял этой шайке. А уж когда во главе их встал Иаков Мун, так и подавно. Он насквозь гнилой. Я видел, как он якшался с исчадиями. — Клем ухмыльнулся ей. — Значит, остаемся здесь?
— Это мой дом, Клем. И ты сам говорил, что он — настоящая крепость. До сих пор еще никому не удалось выгнать меня отсюда.
Клем громко выругался.
— Похоже, это мы скоро проверим. Бет, радость моя! Бет обернулась. На склоне к северу она увидела ряды всадников, которые с седел смотрели вниз на ферму.
— Думается, нам пора вернуться в дом, — сказала она. Рука об руку они медленно пошли к дому. От всадников их отделяло примерно двести ярдов. Бет на ходу пересчитала их. Около пятидесяти, все в рогатых шлемах и с ружьями.
Войдя в дом, она отправила Уоллеса и Нестора наверх сторожить у окон спальни, а Зера с ружьем в руках встала у нижнего окна. Доктор Мередит сидел на полу у очага рядом с Исидой, молодой матерью и младенцем. Клем посмотрел на врача.
— Одолжить вам пистолет, менхир? — спросил он. Мередит покачал головой.
— Я не могу убивать, — ответил он.
В комнату вошел Джозия Брум. Повязка вокруг его тощей груди багровела разводами крови.
— Что происходит? — Его глаза лихорадочно блестели, а лоб покрывала холодная испарина. Но, увидев Клема, он улыбнулся. — Ну-ну, да никак это юный Стейнер! Рад тебя видеть, малый. — Внезапно он привалился к косяку. — Черт, — прошептал он. — Вот не думал, что я так слаб!
Клем подхватил его под руку и увел назад в спальню.
— Оставайтесь-ка тут, менхир. Вы не в том состоянии, чтобы сражаться.
— А с кем мы сражаемся, Клем?
— Со скверными людьми, Джозия. Но вы не тревожьтесь. Я все еще неплохо палю из пистолетов.
— Даже слишком хорошо, — печально вздохнул Джозия и закрыл глаза.
Клем вернулся к остальным. Исчадия уже спустились с холма и неторопливо направлялись к дому. Бет вышла на крыльцо. Клем ухватил ее за плечо.
— Какого черта?
— Послушаем, что они скажут, — ответила она.
— Чего ради? — спросил Клем. — По-твоему, они завернули выпить бакеровки с печеньем?
Бет пропустила его слова мимо ушей и остановилась у верхней ступеньки, держа ружье наготове. Клем сбросил куртку и встал рядом с ней, положив руку на пистолет.
Бет стояла неподвижно, вглядываясь во всадников. Угрюмые люди. Мрачные настороженные глаза, рубленые лица, суровые и безжалостные. «Фанатики, — подумала она, — несгибаемые, непреклонные». На них были черные кирасы с серебряной насечкой в виде спиралей и черные рогатые шлемы, застегнутые под подбородком. В руках они держали короткоствольные ружья, а на бедрах висели пистолеты. Однако самым грозным Бет сочла то, что во лбу каждого, в самом центре, багровел Кровь-Камень. Как у гигантских волков, подумала она. Исчадия въехали во двор и развернулись в полукруг перед крыльцом. Из рядов выехал воин с худым лицом и остановился перед ней. Глаза серые, как зимнее небо, ледяной взгляд. На нем тоже был рогатый шлем, но кончики рогов казались золотыми.
— Я Шорак, — сказал он, — первый лейтенант Второго Корпуса. Эти земли теперь принадлежат владыке Ада. — Бет промолчала, а Шорак обшарил взглядом фасад дома, задержав его на дулах ружей в щелях окон второго этажа.
— Я здесь, — продолжал он, переводя взгляд на Бет, — чтобы сопроводить вас к владыке Саренто, чтобы вы преклонились перед ним и перед его величием. Оружие вам не понадобится, но можете взять съестные припасы в дорогу.
Бет посмотрела на него, а затем на безмолвных всадников.
— Я ни про какого владыку Саренто не слышала, — сказала она начальнику.
Он наклонился с седла, и солнце заиграло на золоте его рогов.
— Тебе же хуже, женщина, ибо он — живой Бог, владыка всего сущего. Те, кто достойно служит ему, обретают вечную жизнь и блаженство, превосходящее всякое воображение.
— Это мой дом, — ответила Бет. — Я сражалась за него и убивала тех, кто пытался лишить меня его. Я вырастила в нем моих детей и, думается, в нем и умру. Если владыка Саренто хочет, чтобы я преклонилась перед ним, ему придется самому приехать сюда. Я испеку для него пирог. Ну, если это все, что ты хотел мне сказать, так уезжай со всеми своими. У меня дел по горло.
Шорак как будто остался равнодушен к ее отказу. Он спокойно помолчал, а потом снова заговорил:
— Ты меня не поняла, женщина. Скажу попроще. Собери припасы в дорогу, и мы проводим тебя к владыке. Откажись — и мы убьем вас всех. И смерть ваша будет нелегкой. В доме есть другие люди, так что поговори с ними. Не все они захотят умереть. У вас есть время на размышления до полудня. Мы вернемся в полдень.
Повернув коня, Шорак вернулся со своими всадниками на склон.
— До чего же вежлив, а? — заметил Клем. Бет не отозвалась на его шутку и решительным шагом вернулась в дом.
Первой заговорила Руфь, молодая мать.
— Я поеду с ними, фрей Мак-Адам, — заявила она. — Не хочу больше бояться, не хочу снова слышать свист пуль.
— Это как будто единственный выход, — согласился доктор Мередит. — Мы не сможем им сопротивляться.
Сверху сбежали Уоллес и Нестор. Бет налила себе воды в кружку и молча ее прихлебывала.
— Сколько у нас патронов? — спросил Уоллес. Бет улыбнулась.
— Сто обойм для ружей. Двадцать для моего пистолета.
— У меня тридцать, — сказал Клем.
— Мы не должны противиться им! — крикнула Руфь. — Не должны! Мне надо думать о моем маленьком. Ну, изъявим покорность, что тут такого? Это же просто слова!
— Да, кстати, — вмешалась Зера Уилер, — это же только слова, их слова, будто им от нас не надо ничего, кроме изъявления покорности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45