Галлюцинации, однако, идти не
мешали - все вокруг, кроме лица и фигуры Фрица, стояло на месте. Они
спустились по лестнице и оказались в длинном узком коридоре с земляными
стенами и дощатым потолком, подпертым прогнившими деревянными столбами, -
Следователь торопливо зашагал вперед. "Подождите, - окликнул его Франц, -
мне трудно идти." "Хорошо. - бросил через плечо Фриц, сбавляя шаг, -
Кстати, можете задать какие-нибудь интересующие вас вопросы - нам идти еще
минуты две." Вопросы? Франц усмехнулся - а ну как спросить Следователя,
почему лицо его так похоже на морду мертвой обезьяны ... "Могу ли я сейчас
передумать и остаться здесь?" - "Да."; "А потом опять передумать - и
отправиться на Четвертый Ярус?" - "Нет." "Почему?" - "Долго объяснять, -
отвечал Фриц, - а мы уже почти пришли. Есть ли у вас короткие
вопросы?" - "Нет." Из щелей между досками потолка капала вода, на земляных
стенах коридора блестели какие-то потеки. "Ну, тогда я вам кое-что
скажу. - со странной усмешкой произнес Следователь, - Помните, мы с вами
обсуждали разные теории? Есть среди них и такая, согласно которой каждому
будет дано по его вере. И, если эта теория справедлива, мой друг, то вам
придется очень плохо в конце концов." "Почему?" - удивился Франц. Коридор
кончился, и они оказались в маленьком помещении с легко узнаваемым входом в
Лифт в дальней стене. "Потому, что вы слишком любопытны." Фриц хлопнул в
ладоши, и двери кабины медленно разошлись. "Ну и что?" - спросил Франц,
заходя внутрь. "Попомните мои слова - желание понять все заведет вас в
тупик!" - сказал ему в спину Следователь. Франц обернулся, чтобы ответить,
и - в этот самый миг - лицо Фрица перестало менять свои черты и застыло.
Франц содрогнулся от ужаса и отвращения: синеватые язвы обильно
покрывали одутловатые щеки Следователя, на правом глазу темнело бельмо,
ярко-красные мокрые губы перекосила отталкивающая усмешка. Разница между
прежним Фрицем и нынешним была такая же, как между Дорианом Грэем и его
портретом.
Господи, что же тогда галлюцинация - то, что Франц видит сейчас, или
то, что он видел раньше?
И, будто отвечая на его незаданный вопрос, Следователь разлепил губы и
медленно, с придыханием произнес:
- Однако сегодня, Франц, любопытство оказало вам услугу - увело
отсюда ... Вы ведь, наконец, поняли про нас все?
Он еще раз хлопнул в ладоши, и двери Лифта стали медленно затворяться.
Франц стоял ни жив, ни мертв, прижавшись к задней стене кабины, как вдруг
...
ТАНЯ!
ТАНЯ ОСТАЛАСЬ ЗДЕСЬ!
Он шагнул вперед. Двери закрылись только наполовину, времени выскочить
оставалось предостаточно.
И ... натолкнулся на взгляд Следователя: "Остаешься с нами?" - как бы
говорили его глаза. Франц на мгновение задержался на месте.
А потом сразу же бросился вперед ... но лишь ударился грудью о
закрывшиеся двери. Господи ... что же он наделал?!... Как теперь быть?
Стой!...
Лифт поехал вверх.
Ничего не сознавая, Франц стал биться о стены (тяжелые удары
резонировали в крошечной кабине) ... как вдруг острая боль пронизала грудь.
Дыхание у него перехватило, ноги подкосились - он упал на пол. Подсунув
руку под свитер, он схватился за то место, где была рана ... и вдруг нащупал
в нагрудном кармане рубашки сложенный в несколько раз листок бумаги. Что
это? Трясущимися пальцами Франц вытащил листок и некоторое время держал
перед глазами, не в силах понять написанного. Танин почерк! Откуда?...
Почему в кармане? А-а, это - записка, найденная на тумбочке ...
Большие угловатые буквы шли через весь листок. Одна фраза:
БУДЬ СЧАСТЛИВ!
И подпись:
Твоя Я.
Лифт остановился.
С трудом поднявшись на ноги, Франц вышел наружу и оказался в широком
светлом помещении с прозрачными стенами. Прямо перед выходом из Лифта
располагалась стойка с большим стеклянным экраном и мигавшими на нем
разноцветными словами: "Добро пожаловать в Дом 21/17/4!" И внизу,
маленькими буквами: "Ваше жилище расположено на 6-ом этаже."
* ЧЕТВЕРТЫЙ ЯРУС *
1. Дом 21/17/4
Франц знал, что Четвертый Ярус будет его последним; знал наверняка -
будто доказал математическую теорему. Доказательство поражало простотой: на
Первом Ярусе была весна, на Втором - лето, на Третьем - осень, а здесь, на
Четвертом, - зима. Четыре яруса - четыре времени года, и пятого, для еще
одного яруса, просто нет.
А зима здесь была настоящей - с сугробами в человеческий рост,
морозами ниже двадцати пяти градусов и ночными вьюгами. Сильнейший ветер,
начинавшийся, будто по часам, ровно в семь вечера, бил снежными хлопьями в
вибрировавшие стекла окон, проникал во все щели и гулял по комнатам ледяными
сковозняками. Центральное отопление не справлялось, комнатных обогревателей
в Доме не было, так что мерз Франц ужасно, особенно по ночам - несмотря на
то, что спал, не раздеваясь, да еще накрывался поверх одеяла курткой. Оживал
он только под душем, да и то - не надолго, ибо горячая вода плохо
действовала на его раны, так что через пять-шесть минут приходилось вылезать
из-за острой боли в груди и головокружений. Здешняя зима, как и времена года
предыдущих ярусов, казалась вечной, и Франц, любивший солнце и тепло, не мог
привыкнуть к мысли, что обречен мерзнуть в этом царстве холода всю
оставшуюся жизнь. Может, через три месяца все-таки потеплеет?...
Большую часть времени Франц проводил, целенаправленно не думая об
оставленной на Третьем Ярусе Тане: какой смысл вспоминать то, чего уже не
вернешь? Пытаясь сохранить душевное равновесие, он уговаривал себя, что та
секундная заминка в Лифте была непроизвольна - и никто ни в чем не виноват!
Скажем, если б Франц задержался из-за того, что споткнулся обо
что-нибудь, - это ведь не считалось бы предательством? Вот он и
"споткнулся" о вид чудовища, которым оказался Фриц ... плюс два месяца
лекарств-галлюциногенов - не могли они пройти бесследно и наверняка
ослабили психику и скорость реакции! Но, доходя в своих рассуждениях до
этого места, Франц всегда начинал сомневаться: дело не в уродливом лице
Следователя, а в самом Франце - в его страхе остаться на Третьем Ярусе
навсегда! Господи, если бы там, в подземелье, у него была еще одна
секунда ... хоть полсекунды - он бы одумался и сделал то, что подобает
достойному человеку! Однако, оправдать свои действия недостатком времени на
размышление у Франца не получалось: решение следовало принимать сердцем, а
не головой. Достойный человек в такой ситуации не думает, а действует на
инстинкте! "Ну ладно, если б я даже и остался, то чем бы я помог Тане? -
спрашивал он себя и тут же сам отвечал, - Тем, что был бы рядом с ней!"
На этот аргумент возражений уже не находилось.
Для того, чтобы занять голову и заполнить бесконечные дни, Франц стал
составлять подробную карту-схему Дома, обследуя этаж за этажом и нанося на
план все обнаруженные комнаты. Начал он с подвала, почти целиком отведенного
под склад продуктов: залежей консервированной хурмы и папайевого сока, сотен
ящиков ветчины из африканского бородавочника и полярной куропатки - вот,
где, оказывается, использовались злополучные консервы со Второго Яруса! В
дополнение к уже знакомой продукции, имелось несколько сортов
консервированной рыбы, множество тропических фруктов и овощей неизвестных
наименований; неотапливаемые секции подвала ломились от мороженного мяса
какой-то рептилии (все это, наверно, заготовлялось в других "версиях"
Второго Яруса, упомянутых Следователем Фрицем). Запасов еды должно было
хватить Францу лет на шестьдесят, что, видимо, являлось "верхней" оценкой
оставшегося ему времени жизни. Энергии и воды также имелось предостаточно:
расположенный на крыше ветряк заряжал аккумулятор, который, в свою очередь,
питал электричеством все оборудование Дома, включая котел для перетапливания
снега.
На 1-ом этаже располагался вестибюль и вход в лифт, а также большое
стеклянное табло, показывавшее влажность и температуру воздуха внутри Дома,
силу ветра и температуру воздуха снаружи, атмосферное давление, дату и
время. Только однажды Франц видел, чтобы табло показывало что-нибудь другое
- когда в первый раз вышел из кабины Лифта, приехав с Третьего Яруса. После
этого Лифт небъяснимым образом превратился в лифт и никуда, кроме как в
подвал или на верхние этажи Дома уже не шел - Франц даже спускался в шахту,
чтобы убедиться, что там нет секретного хода.
Много места в Доме отводилось всевозможному служебному оборудованию:
вышеупомянутый котел для перетапливания снега помещался в подвале и
соединялся трубопроводом сквозь стену Дома с пневматическим "засасывателем".
Натопленная вода перекачивалась наверх мощным насосом и наполняла бак на
24-ом этаже, а уж оттуда расходилась по всему Дому. Система водоснабжения
работала не постоянно, а включалась (автоматически) только, если уровень
воды в баке опускался ниже половины.
На 26-ом этаже помещалась динамомашина, соединенная механическим
приводом с ветряком на крыше. Все движущие части обоих механизмов были
изготовлены из светлого легкого металла - видимо, титана - и, казалось,
могли прослужить десятки лет. Выработанное электричество шло на этаж ниже -
в аккумулятор. Если последний заряжался полностью, то ветряк автоматически
покрывался специальным чехлом, и вся система останавливалась.
На 2-ом этаже располагался видеотеатр с большим экраном и одиноким
креслом посреди пустого зала; на 3-ем - видеотека с фильмами решительно
всех стран мира. 4-ый и 5-ый этажи занимал склад одежды: Франц нашел
неимоверное количество белья, рубашек, свитеров, костюмов, постельного
белья, домашних тапочек, вечерних туфель и даже два фрака - но только
одну зимнюю куртку (что вполне соответствовало частоте его вылазок
наружу). Затем шел жилой этаж (6-ой); на 7-ом и 8-ом - размещалась обширная
художественная библиотека; на 9-ом - компьютер, централизованно управлявший
всем оборудованием Дома. Этажи с 10-го по 14-ый занимал, как его называл
Франц, "склад разных вещей", где хранились канцелярские товары, элементарные
лекарства, стиральный порошок, инструменты, посуда, кухонные припасы (соль,
сахар, пряности) и другие мелочи. 15-ый этаж был обставлен под научную
лабораторию: мощный компьютер с векторным процессором, два стола, книжные
полки, персональный компьютер и лазерный принтер. На 16-ом и 17-ом этажах
располагалась научная библиотека (не содержавшая, почему-то, ни одного
издания, вышедшего после смерти Франца); на 18-ом - коллекция музыкальных
записей и нот, проигрыватель лазерных дисков, магнитофон, а также
электроорган, скрипка и акустическая гитара. Следующие четыре этажа были
попарно соединены и превращены в спортивный зал и бассейн - ни тем, ни
другим Франц не пользовался из-за плохого физического состояния.
Только два из всех этажей Дома отапливались постоянно: жилой - 6-ой и,
почему-то, 23-ий (на котором не было ничего, кроме большого пустого зала). В
остальных помещениях отопление включалось тумблерами: повернешь - и через
десять минут температура поднимается до шестнадцати градусов Цельсия, а
потом держится на этом уровне ровно час (после чего приходилось опять
щелкать тумблером). Постоянно мерзнувший Франц провозился несколько дней,
пытаясь подрегулировать отопление Дома на более высокую температуру, однако
так и не сумел разобраться в программе, управлявшей центральным компьютером
на девятом этаже. В конце концов, он был математиком, а не системным
программистом.
Но ужаснее всего ощущалось одиночество: Франц являлся
единственным обитателем Дома. Ни других подследственных, ни
обслуживающего персонала - все двадцать шесть этажей плюс подвал были
рассчитаны на одного человека. Более того, они были рассчитаны именно на
него, Франца Шредера: ибо вся одежда на складе в точности подходила
ему по размеру, книги и журналы в научной библиотеке соответствовали его
научным интересам, в художественной библиотеке имелись сочинения всех его
любимых писателей, в музыкальной - композиторов, а в видеотеке
наличествовали все до одного его любимые фильмы!
Дом 21/17/4 торчал, как безымянный палец, посреди безлесой заснеженной
равнины. Из окон нижних этажей не было видно ничего, кроме плоского белого
пространства; лишь забравшись на самый верхний, 26-ой этаж, Франц обнаружил
на севере и юге еле различимые здания - точные копии его Дома. В южном
здании вроде бы светились окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
мешали - все вокруг, кроме лица и фигуры Фрица, стояло на месте. Они
спустились по лестнице и оказались в длинном узком коридоре с земляными
стенами и дощатым потолком, подпертым прогнившими деревянными столбами, -
Следователь торопливо зашагал вперед. "Подождите, - окликнул его Франц, -
мне трудно идти." "Хорошо. - бросил через плечо Фриц, сбавляя шаг, -
Кстати, можете задать какие-нибудь интересующие вас вопросы - нам идти еще
минуты две." Вопросы? Франц усмехнулся - а ну как спросить Следователя,
почему лицо его так похоже на морду мертвой обезьяны ... "Могу ли я сейчас
передумать и остаться здесь?" - "Да."; "А потом опять передумать - и
отправиться на Четвертый Ярус?" - "Нет." "Почему?" - "Долго объяснять, -
отвечал Фриц, - а мы уже почти пришли. Есть ли у вас короткие
вопросы?" - "Нет." Из щелей между досками потолка капала вода, на земляных
стенах коридора блестели какие-то потеки. "Ну, тогда я вам кое-что
скажу. - со странной усмешкой произнес Следователь, - Помните, мы с вами
обсуждали разные теории? Есть среди них и такая, согласно которой каждому
будет дано по его вере. И, если эта теория справедлива, мой друг, то вам
придется очень плохо в конце концов." "Почему?" - удивился Франц. Коридор
кончился, и они оказались в маленьком помещении с легко узнаваемым входом в
Лифт в дальней стене. "Потому, что вы слишком любопытны." Фриц хлопнул в
ладоши, и двери кабины медленно разошлись. "Ну и что?" - спросил Франц,
заходя внутрь. "Попомните мои слова - желание понять все заведет вас в
тупик!" - сказал ему в спину Следователь. Франц обернулся, чтобы ответить,
и - в этот самый миг - лицо Фрица перестало менять свои черты и застыло.
Франц содрогнулся от ужаса и отвращения: синеватые язвы обильно
покрывали одутловатые щеки Следователя, на правом глазу темнело бельмо,
ярко-красные мокрые губы перекосила отталкивающая усмешка. Разница между
прежним Фрицем и нынешним была такая же, как между Дорианом Грэем и его
портретом.
Господи, что же тогда галлюцинация - то, что Франц видит сейчас, или
то, что он видел раньше?
И, будто отвечая на его незаданный вопрос, Следователь разлепил губы и
медленно, с придыханием произнес:
- Однако сегодня, Франц, любопытство оказало вам услугу - увело
отсюда ... Вы ведь, наконец, поняли про нас все?
Он еще раз хлопнул в ладоши, и двери Лифта стали медленно затворяться.
Франц стоял ни жив, ни мертв, прижавшись к задней стене кабины, как вдруг
...
ТАНЯ!
ТАНЯ ОСТАЛАСЬ ЗДЕСЬ!
Он шагнул вперед. Двери закрылись только наполовину, времени выскочить
оставалось предостаточно.
И ... натолкнулся на взгляд Следователя: "Остаешься с нами?" - как бы
говорили его глаза. Франц на мгновение задержался на месте.
А потом сразу же бросился вперед ... но лишь ударился грудью о
закрывшиеся двери. Господи ... что же он наделал?!... Как теперь быть?
Стой!...
Лифт поехал вверх.
Ничего не сознавая, Франц стал биться о стены (тяжелые удары
резонировали в крошечной кабине) ... как вдруг острая боль пронизала грудь.
Дыхание у него перехватило, ноги подкосились - он упал на пол. Подсунув
руку под свитер, он схватился за то место, где была рана ... и вдруг нащупал
в нагрудном кармане рубашки сложенный в несколько раз листок бумаги. Что
это? Трясущимися пальцами Франц вытащил листок и некоторое время держал
перед глазами, не в силах понять написанного. Танин почерк! Откуда?...
Почему в кармане? А-а, это - записка, найденная на тумбочке ...
Большие угловатые буквы шли через весь листок. Одна фраза:
БУДЬ СЧАСТЛИВ!
И подпись:
Твоя Я.
Лифт остановился.
С трудом поднявшись на ноги, Франц вышел наружу и оказался в широком
светлом помещении с прозрачными стенами. Прямо перед выходом из Лифта
располагалась стойка с большим стеклянным экраном и мигавшими на нем
разноцветными словами: "Добро пожаловать в Дом 21/17/4!" И внизу,
маленькими буквами: "Ваше жилище расположено на 6-ом этаже."
* ЧЕТВЕРТЫЙ ЯРУС *
1. Дом 21/17/4
Франц знал, что Четвертый Ярус будет его последним; знал наверняка -
будто доказал математическую теорему. Доказательство поражало простотой: на
Первом Ярусе была весна, на Втором - лето, на Третьем - осень, а здесь, на
Четвертом, - зима. Четыре яруса - четыре времени года, и пятого, для еще
одного яруса, просто нет.
А зима здесь была настоящей - с сугробами в человеческий рост,
морозами ниже двадцати пяти градусов и ночными вьюгами. Сильнейший ветер,
начинавшийся, будто по часам, ровно в семь вечера, бил снежными хлопьями в
вибрировавшие стекла окон, проникал во все щели и гулял по комнатам ледяными
сковозняками. Центральное отопление не справлялось, комнатных обогревателей
в Доме не было, так что мерз Франц ужасно, особенно по ночам - несмотря на
то, что спал, не раздеваясь, да еще накрывался поверх одеяла курткой. Оживал
он только под душем, да и то - не надолго, ибо горячая вода плохо
действовала на его раны, так что через пять-шесть минут приходилось вылезать
из-за острой боли в груди и головокружений. Здешняя зима, как и времена года
предыдущих ярусов, казалась вечной, и Франц, любивший солнце и тепло, не мог
привыкнуть к мысли, что обречен мерзнуть в этом царстве холода всю
оставшуюся жизнь. Может, через три месяца все-таки потеплеет?...
Большую часть времени Франц проводил, целенаправленно не думая об
оставленной на Третьем Ярусе Тане: какой смысл вспоминать то, чего уже не
вернешь? Пытаясь сохранить душевное равновесие, он уговаривал себя, что та
секундная заминка в Лифте была непроизвольна - и никто ни в чем не виноват!
Скажем, если б Франц задержался из-за того, что споткнулся обо
что-нибудь, - это ведь не считалось бы предательством? Вот он и
"споткнулся" о вид чудовища, которым оказался Фриц ... плюс два месяца
лекарств-галлюциногенов - не могли они пройти бесследно и наверняка
ослабили психику и скорость реакции! Но, доходя в своих рассуждениях до
этого места, Франц всегда начинал сомневаться: дело не в уродливом лице
Следователя, а в самом Франце - в его страхе остаться на Третьем Ярусе
навсегда! Господи, если бы там, в подземелье, у него была еще одна
секунда ... хоть полсекунды - он бы одумался и сделал то, что подобает
достойному человеку! Однако, оправдать свои действия недостатком времени на
размышление у Франца не получалось: решение следовало принимать сердцем, а
не головой. Достойный человек в такой ситуации не думает, а действует на
инстинкте! "Ну ладно, если б я даже и остался, то чем бы я помог Тане? -
спрашивал он себя и тут же сам отвечал, - Тем, что был бы рядом с ней!"
На этот аргумент возражений уже не находилось.
Для того, чтобы занять голову и заполнить бесконечные дни, Франц стал
составлять подробную карту-схему Дома, обследуя этаж за этажом и нанося на
план все обнаруженные комнаты. Начал он с подвала, почти целиком отведенного
под склад продуктов: залежей консервированной хурмы и папайевого сока, сотен
ящиков ветчины из африканского бородавочника и полярной куропатки - вот,
где, оказывается, использовались злополучные консервы со Второго Яруса! В
дополнение к уже знакомой продукции, имелось несколько сортов
консервированной рыбы, множество тропических фруктов и овощей неизвестных
наименований; неотапливаемые секции подвала ломились от мороженного мяса
какой-то рептилии (все это, наверно, заготовлялось в других "версиях"
Второго Яруса, упомянутых Следователем Фрицем). Запасов еды должно было
хватить Францу лет на шестьдесят, что, видимо, являлось "верхней" оценкой
оставшегося ему времени жизни. Энергии и воды также имелось предостаточно:
расположенный на крыше ветряк заряжал аккумулятор, который, в свою очередь,
питал электричеством все оборудование Дома, включая котел для перетапливания
снега.
На 1-ом этаже располагался вестибюль и вход в лифт, а также большое
стеклянное табло, показывавшее влажность и температуру воздуха внутри Дома,
силу ветра и температуру воздуха снаружи, атмосферное давление, дату и
время. Только однажды Франц видел, чтобы табло показывало что-нибудь другое
- когда в первый раз вышел из кабины Лифта, приехав с Третьего Яруса. После
этого Лифт небъяснимым образом превратился в лифт и никуда, кроме как в
подвал или на верхние этажи Дома уже не шел - Франц даже спускался в шахту,
чтобы убедиться, что там нет секретного хода.
Много места в Доме отводилось всевозможному служебному оборудованию:
вышеупомянутый котел для перетапливания снега помещался в подвале и
соединялся трубопроводом сквозь стену Дома с пневматическим "засасывателем".
Натопленная вода перекачивалась наверх мощным насосом и наполняла бак на
24-ом этаже, а уж оттуда расходилась по всему Дому. Система водоснабжения
работала не постоянно, а включалась (автоматически) только, если уровень
воды в баке опускался ниже половины.
На 26-ом этаже помещалась динамомашина, соединенная механическим
приводом с ветряком на крыше. Все движущие части обоих механизмов были
изготовлены из светлого легкого металла - видимо, титана - и, казалось,
могли прослужить десятки лет. Выработанное электричество шло на этаж ниже -
в аккумулятор. Если последний заряжался полностью, то ветряк автоматически
покрывался специальным чехлом, и вся система останавливалась.
На 2-ом этаже располагался видеотеатр с большим экраном и одиноким
креслом посреди пустого зала; на 3-ем - видеотека с фильмами решительно
всех стран мира. 4-ый и 5-ый этажи занимал склад одежды: Франц нашел
неимоверное количество белья, рубашек, свитеров, костюмов, постельного
белья, домашних тапочек, вечерних туфель и даже два фрака - но только
одну зимнюю куртку (что вполне соответствовало частоте его вылазок
наружу). Затем шел жилой этаж (6-ой); на 7-ом и 8-ом - размещалась обширная
художественная библиотека; на 9-ом - компьютер, централизованно управлявший
всем оборудованием Дома. Этажи с 10-го по 14-ый занимал, как его называл
Франц, "склад разных вещей", где хранились канцелярские товары, элементарные
лекарства, стиральный порошок, инструменты, посуда, кухонные припасы (соль,
сахар, пряности) и другие мелочи. 15-ый этаж был обставлен под научную
лабораторию: мощный компьютер с векторным процессором, два стола, книжные
полки, персональный компьютер и лазерный принтер. На 16-ом и 17-ом этажах
располагалась научная библиотека (не содержавшая, почему-то, ни одного
издания, вышедшего после смерти Франца); на 18-ом - коллекция музыкальных
записей и нот, проигрыватель лазерных дисков, магнитофон, а также
электроорган, скрипка и акустическая гитара. Следующие четыре этажа были
попарно соединены и превращены в спортивный зал и бассейн - ни тем, ни
другим Франц не пользовался из-за плохого физического состояния.
Только два из всех этажей Дома отапливались постоянно: жилой - 6-ой и,
почему-то, 23-ий (на котором не было ничего, кроме большого пустого зала). В
остальных помещениях отопление включалось тумблерами: повернешь - и через
десять минут температура поднимается до шестнадцати градусов Цельсия, а
потом держится на этом уровне ровно час (после чего приходилось опять
щелкать тумблером). Постоянно мерзнувший Франц провозился несколько дней,
пытаясь подрегулировать отопление Дома на более высокую температуру, однако
так и не сумел разобраться в программе, управлявшей центральным компьютером
на девятом этаже. В конце концов, он был математиком, а не системным
программистом.
Но ужаснее всего ощущалось одиночество: Франц являлся
единственным обитателем Дома. Ни других подследственных, ни
обслуживающего персонала - все двадцать шесть этажей плюс подвал были
рассчитаны на одного человека. Более того, они были рассчитаны именно на
него, Франца Шредера: ибо вся одежда на складе в точности подходила
ему по размеру, книги и журналы в научной библиотеке соответствовали его
научным интересам, в художественной библиотеке имелись сочинения всех его
любимых писателей, в музыкальной - композиторов, а в видеотеке
наличествовали все до одного его любимые фильмы!
Дом 21/17/4 торчал, как безымянный палец, посреди безлесой заснеженной
равнины. Из окон нижних этажей не было видно ничего, кроме плоского белого
пространства; лишь забравшись на самый верхний, 26-ой этаж, Франц обнаружил
на севере и юге еле различимые здания - точные копии его Дома. В южном
здании вроде бы светились окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41