Итак, вот человек, который погубил ее мать и украл право, принадлежащее ей, Ривен, в силу рождения, думала девушка. Вот человек, которого она должна победить любой ценой.
Однако, хотя он был самозванцем, Ривен вынуждена была признать, что он держал себя, как настоящий король. Этот высокий, властный мужчина с мускулистыми плечами и ногами, подобными стволам молодых дубков, не имел ничего общего с тем хорошеньким мальчиком с нежной кожей, который обманул Ниому. Его лицо огрубело, скулы стали квадратными. Глубокие морщины рассекли лоб и спускались от носа ко рту. «Камни не были рассчитаны на то, что их будет носить человек», — удовлетворенно подумала Ривен. Они высасывали из Броуна силы, преждевременно делая его стариком.
Ее взгляд поднялся к венцу, который обхватывал голову короля, и остановился на украшавших его четырех драгоценных камнях. Глазами она отыскала зеленый камень, и сердце сжалось у нее в груди. Ривен чувствовала, что он зовет ее. Было ли это обманом зрения или он действительно так маняще блестел и мерцал? Она сжала свирель и поднесла ее к губам, вновь повторяя свою клятву: «Скоро, очень скоро зеленый камень станет моим».
ГЛАВА 3
В комнате, на верху самой высокой башни замка, в потертом кресле, специально приспособленном для его горбатой спины, сидел Тропос, неподвижный, как каменное изваяние. Сквозь единственное окно, покрытое слоем пыли, с трудом пробивалось немного солнечного света, который едва освещал ряды книжных полок, тянувшиеся вдоль стен комнаты. На полках стояли сотни толстых фолиантов, в которых можно было найти ответ на любой вопрос, начиная с аспида и кончая ядами, в том числе и таким страшным, как зиркан, ингредиенты для которого можно было отыскать не на каждом болоте. Над головой Тропоса с потолка свисали пучки сушеных трав: зверобоя и валерианы, окопника и вонючей чемерицы, чернильных орешков и печеночницы. Стол, рядом с которым сидел Тропос, был завален разнообразными колбами, пузырьками, ретортами, измерительными инструментами; там же валялась внушительных размеров пустая клетка. По углам комнаты также было расставлено немало клеток самых разнообразных размеров и сделанных из самых разных материалов: одни были металлическими, в то время как другие — сделаны из дерева или сплетены из тростника. Все эти клетки были заполнены несчастными зверьками, над которыми Тропос экспериментировал.
Время от времени кто-то из пленников принимался выть или мяукать, но Тропос не обращал на это никакого внимания. Он полностью сосредоточился на оборванном и грязном субъекте, скорчившемся у его ног. Этот поросший щетиной человек был Тьюрлип, вор. Когда Тьюрлип закончил свой рассказ и его нытье прекратилось, Тропос заговорил:
— Итак, Таунис прослышал о недовольстве Аранта и решил поддержать нас в борьбе с Броуном…
Крошечный колдун слегка потыкал кончиком своего указательного пальца в свой остренький подбородок. Его ногти были столь же черны, как и у вора, так как, несмотря на то что Тропос умел плести самые хитрые чары, он редко обращал внимание на такие мирские проблемы, как вопросы личной гигиены.
— Это интересно, очень интересно. Особенное любопытство вызывает у меня твой рассказ о девушке с пиллаун.
— Пиллаун? Чего это? — Тьюрлип нахмурился. Ему никогда не приходилось слышать этого слова. — Это была исполинская белая птица с глазами цвета спелой вишни и острыми желтыми когтями. И она разговаривала, клянусь, я слыхал ее птичьи слова в своей голове! После того как она располосовала мою бедную спину, эта птица вернулась к девчонке, да еще похвалялась, как она здорово меня отделала.
— Пиллаун… — громко пробормотал Тропос. — Это редкие существа. Фактически все они вымерли, и их считают чем-то ненастоящим, каким-то мифическим персонажем. Сказание гласит, что тысячелетия назад их породили на свет Землеустроители, чтобы они повсюду сопровождали полубогов — доуми.
— Землеустроители? Никогда не слышал о них.
В полуприкрытых глазах Тропоса мелькнуло презрение.
— Возможно, тебе стоит задуматься о том, чтобы расширить свой кругозор.
— Это чего? Сидеть уткнувшись носом в книги, что ли? — фыркнул Тьюрлип. — Много мне с этого выйдет проку, коли я читать не умею…
— Верно. — Тропос вздохнул: — Позволь мне тогда добавить к твоим обширным познаниям жалкую крупицу полезных сведений. Нам мало известно о том, что происходило на заре существования мира, в котором мы живем, поскольку те, кто его создал, не оставили об этом никаких сведений. Все же до нас дошли легенды о добрых существах, которые заботились о молодом мире, ухаживали за ним, словно садовник за садом. Их надо было назвать получше, вот и придумали им такое имя — Землеустроители. Они давным-давно исчезли, и в наши дни только несколько доуми разгуливают по их заповеднику. Расскажи мне поподробнее об этой девушке, Тьюрлип.
Стараясь выставить себя в сколь возможно более выгодном свете, Тьюрлип описал свою неожиданную встречу с Ривен и закончил свой рассказ тем, как девушка встретилась с Альбином.
— Я, должно быть, проехал за ними не меньше пятидесяти лиг! — гордо сказал он, явно преувеличивая свои заслуги. — Не так-то это легко было — тайком подсаживаться в фургоны фермеров, а порой и тех не попадалось. Я в кровь сбил свои бедные ножки, а тут еще изодранная спина да пустое брюхо. Но я все же проследил за ними до самого конца, прошел с ними через весь город до самых ворот королевского дворца. И все это — рискуя быть удавленным проклятыми стражниками, которые так и рыскают туда-сюда в последние дни. Страшно подумать, что бы они со мной сделали, если бы заметили…
— Воры, которые не могут удержаться и не срезать кошелек-другой в Джедестроме, должны позаботиться о том, чтобы у их жертв отшибло память. В этом случае они не смогут описать преступника, — рассеянно пробормотал Тропос.
Рывком поднявшись с кресла, он перешагнул через Тьюрлипа и зашагал к груде клеток с животными в углу. Лишь только он заглянул в самую верхнюю из них, детеныш клодля, находящийся внутри, издал пронзительный писк и, дрожа, забился в самый дальний угол клетки.
Тропос тонко улыбнулся:
— Когда в следующий раз у тебя будут дела в городе, я снабжу тебя средством маскировки. Тогда тебе не придется опасаться того, что стражники Броуна потащат тебя в магистрат и повесят за злодеяния. А теперь скажи, есть ли у тебя хоть какие-то догадки относительно того, зачем Ривен приехала в Плэйт?
— Чтобы стать придворной музыкантшей королевы-матери. Я услыхал об этом еще в самую первую ночь, когда эта девчонка и парень болтали, сидя у костра, и жарили кролика. И пока они сытно и вкусно ели, я сидел скорчившись в колючих зарослях и подыхал от голода. — Повернувшись таким образом, чтобы ловить взгляд своего господина, Тьюрлип почесал свой крючковатый, покрытый бородавками нос и продолжил: — С тех пор у меня маковой росинки во рту не было.
Проигнорировав прозрачный намек, Тропос задумчиво поглядел на своего лазутчика:
— Если верить твоим словам, они провели в пути два дня. Показывала ли девушка юноше свою пиллаун на протяжении этого срока?
Тьюрлип затряс головой столь энергично, что с его редких волос посыпался на стоящий дождь сальной перхоти.
— Ни разу. За весь путь в Джедестром птица ни разу не подлетела к ней и все время пряталась в кронах деревьев. Мне пришлось стать более юрким, чем зеленая змея, так что она меня так и не заметила, — с гордостью сообщил он.
— Похвально. — Мудрые темные глаза Тропоса вспыхнули, словно угли под слоем остывающей золы. — Значит, теперь эта девушка поселилась в Плэйте, рядом с Броуном. И у нее есть ручная птица-пиллаун. Очень, очень любопытно…
С этими словами он запустил руку во внутренний карман своего черного плаща, вытащил маленький кожаный мешочек с деньгами и швырнул его своему осведомителю. Мешочек был неплотно завязан, несколько монет выпали из него и раскатились по полу. Тьюрлип бросился собирать их. Тропос наблюдал эту сцену со скрытым удовольствием, затем отрывисто произнес, глядя в плешивый затылок вора:
— Я хочу, чтобы ты вернулся в Джедестром и продолжал следить за этой юной леди. И передай Таунису, что я встречусь с ним. Любопытно, окажется ли наш огненный друг в состоянии пролить хоть немного света на тайну, которая окутывает личность этой девчонки. Я не сомневаюсь в том, что он что-то смог бы сказать. А теперь, для того чтобы связь между нами можно было осуществить проще и быстрей, я должен буду научить тебя заклинанию, при помощи которого ты сможешь вызывать меня.
Тьюрлип оглянулся на него через плечо:
— Вы говорите про магию, которая перебросит вас отсюда прямо на Полуостров?
— Именно об этом.
Тьюрлип, который все еще ползал по полу на четвереньках, не успел ответить. Дверь в комнату распахнулась, и в нее вошел Йербо, король стьюритов.
Некогда это был сильный мужчина, воин, с густой и кудрявой рыжей бородой, теперь же в глаза прежде всего бросались его бледность и худоба. Его кожаная туника свободно свисала на впалый живот, а плечи сутулились при ходьбе. Одни лишь глаза, по-кошачьи зеленые, такие же, как и у его детей, все еще ярко светились и делали его привлекательным. Сейчас в них пылала ярость, и от этого король выглядел грозно и внушительно.
— Расскажи мне все, что тебе известно о замыслах этого вспыльчивого болвана — моего сына!
Тропос прищурился:
— Мне ничего не известно о делах принца. Что случилось, мой господин?
Йербо устремился было вперед, но нога, ослабевшая от давнишнего ранения, подвела его. Король пошатнулся и с тяжелым стоном оперся о рабочий стол колдуна, заваленный всяким хламом.
— Еще неизвестно, что скорее убьет меня — возраст или мой проклятый отпрыск. Когда я не усмиряю своевольные замашки Фидасии, тогда пытаюсь прекратить тупые зверства сына. Только что мне доложили, что он со своей свитой погрузился на три военных корабля и отплыл один Бог знает куда, чтобы вытворять один Бог знает что…
* * *
Еще не забрезжил рассвет, когда Ривен почувствовала, как улетучивается ее сон, чтобы больше не возвратиться. Выскользнув из постели, она встала в своей коротенькой ночной рубашке возле открытого окна и смотрела, как мерцает река за далекими и неясными очертаниями древесных куп. Ночной бриз, дующий с реки, приятно холодил ее щеки, а тонкий слух различал плеск волн у берега. Она ощущала в своих венах течение реки, которое отдавалось в висках ритмичным и таким знакомым призывом.
Ривен пересекла комнату, взяла с табурета свое длинное платье и натянула его через голову. Потом потянулась за своим коротким ножом.
В углу, спрятав под крыло голову, спала Сэл. Днем она улетала и скрывалась, но в сумерки обязательно возвращалась, чтобы переночевать со своей юной хозяйкой. Ласково улыбнувшись, Ривен не стала будить свою любимицу и на цыпочках прокралась мимо.
За дверями бархатная темнота окутывала сад. Свежесть покрытой росой травы заполняла собой ночь. Приближение рассвета предвещала лишь неясная светлая полоска над вершинами высоких деревьев.
Ривен целеустремленно направилась в заброшенное место, которое она специально подыскала. Это была развилка, образованная притоком реки, протекающей перед Зелетой. Место это было надежно укрыто разросшейся изгородью, так что ничей случайный взгляд не смог бы обнаружить ее ни из дворцовых зданий, ни из прилегающего сада.
Зайдя за ограду, Ривен скинула свое длинное платье и небрежно сложила его у самой кромки воды. Ее короткая рубашка лишь слегка прикрывала ей бедра, и она охотно сняла бы и ее, если бы не опасалась, что какой-нибудь рыбак станет подглядывать за ней с противоположного берега, хотя в такой ранний час это было не слишком вероятно.
Напрягши все свои чувства, Ривен осторожно шагнула в воду и глубоко вздохнула. Погружаясь в спокойствие реки, она чувствовала, как упругие струи воды обнимают ее тело. Прошлой ночью король Броун и близость зеленого камня, который он носил, вывели ее из равновесия. Он был так близко, и она не смела дотронуться до него, не смела потребовать назад. И к тому же ей приходилось развлекать того, кто похитил этот камень, похитил и теперь держит его в заключении.
— Во всяком случае, я слишком долго была среди этих людей, — сказала себе Ривен. Ей нравились и Квиста, и королева-мать, но скучная и рутинная жизнь в Зелете переполняли ее нетерпением. И как только могли эти женщины выносить подобное добровольное заточение? Ривен это было удивительно. Уединенный образ жизни быстро ей наскучил, она чувствовала, как ее мысли начинают заволакиваться ленивым туманом, а ведь ей надо было мыслить ясно и четко, чтобы разработать план действий. Ее угнетало и то, что с момента ее приезда в Джедестром она не смогла ничего придумать.
Радуясь свободе и движению, Ривен быстро переплыла через самую глубокую часть реки туда, где илистая дельта густо поросла тростником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52