Въезжая на окраины Акьюмы уже после полудня, он нашел город в еще худшем состоянии, чем его описывали беженцы. Действительно, слышать о катастрофе и видеть все собственными глазами оказалось далеко не одним и тем же.
Над разрушенным городом витал запах смерти. По обочинам улиц валялись трупы, а здания превратились в груды обгорелых бревен. Особенно сильно бросался в глаза причиненный стьюритами ущерб в гавани. Над водой все еще стлался едкий дым, у причалов стояли полусожженные остовы кораблей, и уцелевшие снасти хлопали на ветру или еле слышно гудели, навевая мысли о смерти. Те суда, которых миновало пламя, были насквозь пробиты металлическими таранами стьюритских кораблей, чьи носовые украшения были исполнены в форме орлиных голов с разинутыми клювами. Картину разрушения и смерти довершали обугленные тушки стьюритских боевых орлов, подбитых стрелками Броуна, которые грудами были навалены вдоль пристаней, наполняя воздух тошнотворным запахом паленых перьев.
Войска Броуна как раз заканчивали чистку района. Складские помещения лежали в развалинах или превратились в золу, а земля вокруг была покрыта кровавыми пятнами.
По мере того как Альбин созерцал все новые и новые следы опустошения, внутри него нарастала ярость и злоба. Как же он ненавидел этих убийц-стьюритов!
Повернув коня, Альбин медленно поехал в сторону открытой площадки, на которой собралась толпа уцелевших горожан. Люди переговаривались между собой многие припадали на раненые ноги или были перевязаны окровавленными тряпками. Не обращая внимания на свои ранения, они толпились по краям бывшей городской площади, и взгляды их были обращены к тому, что происходило перед их взорами. Альбин тоже посмотрел туда.
В центре площади стоял король Броун, величественный и грозный. Корона его сверкала, словно желтое солнце, над коротко остриженными кудрями. Король отдавал распоряжения солдатам. Он был облачен в кожаные боевые доспехи, а над бровью его виднелась глубокая ссадина, из которой сочилась кровь. Яркое солнце играло на четырех камнях доуми, укрепленных в ободе короны.
За спиной короля выстроилась полукругом его личная гвардия. Король стоял, обратившись лицом к длинному ряду виселиц, который протянулся через всю центральную часть гавани. На перекладинах виселиц в ужасающем параде смерти болтались несколько десятков трупов стьюритов.
Сердце Альбина громко забилось. Торопливо привязав коня к чудом уцелевшему забору, он стал проталкиваться вперед сквозь толпу.
— Что случилось? — спросил он у женщины, прижимавшей к груди уснувшего ребенка. Встретив ее удивленный взгляд, он поспешно добавил: — Я только что прибыл из столицы.
Женщина внимательно оглядела его с ног до головы, затем ее внимание снова обратилось к мрачной веренице виселиц.
— Он повесил их всех, — сказала она с мрачным удовлетворением. — Повесил всех этих убийц и сукиных сынов, кто остался в живых после того, как люди Броуна набросились на них. Пусть они вечно горят в адском огне!
— Да! — поддержал ее стоявший рядом старик. — И еще он заставил их Главаря, незаконнорожденного ублюдка Аранта, смотреть на это. Весь вчерашний день его банда строила себе виселицы, а сегодня с утра их всех вздернули, одного за другим. Сейчас, — сурово продолжал он, — воины Броуна отправятся в земли стьюритов и отвезут туда Аранта, связанного, словно свинью на убой. Его оставят на их берегу — славный свадебный подарок для Фидасии! — и он хрипло захихикал, вообразив себе эту картину. — Не знаю только, что эта маленькая шлюшка станет с таким подарком делать…
Альбин не стал продолжать беседу и протиснулся вперед, чтобы лучше видеть. Однако, когда он оказался в первых рядах зрителей, он пожалел о том, что не остался стоять там, где заговорит с женщиной. Ему казалось, что он страшно ненавидит стьюритов, но при виде их тел он почувствовал, как тошнота подступила к горлу. Он отвел взгляд и сосредоточил свое внимание на Броуне. Теперь губы короля были плотно сжаты, и он бесстрастно взирал на то, как дюжина его воинов крепко связывает Аранту руки и ноги.
По толпе пронесся язвительный смешок, но Альбину было не до смеха. Ему был очень хорошо виден яростный блеск глаз принца стьюритов, в которых пылала ненависть. Снова на память пришло мрачное пророчество Фена, и Альбин почувствовал, как сердце его сжалось от мрачных предчувствий.
— Наглый пес! — выкрикнул, обращаясь к Броуну, Арант. — Ты оскорбил меня, и я проклинаю тебя! Ты еще пожалеешь о том, что пережил сегодняшний день, и даже Фэйрин тебе не поможет. Фидасия никогда не разделит с тобой ложе. Я отниму у тебя Полуостров, и тебе никогда не придется увидеть, как твой сын играет этими безделушками, которые ты носишь на голове!
Каменный взгляд Броуна даже не дрогнул.
— Заткните ему пасть и уберите с глаз долой, — распорядился он вполголоса.
Солдаты короля немедля исполнили приказ и поволокли Аранта к галере, готовой к отплытию. Оставив его на палубе, они одно за другим сняли с виселиц тела стьюритов и свалили их на борту возле связанного предводителя. Затем, освещенные багряными лучами заката, солдаты Броуна вывели кроваво-красный корабль принца стьюритов в море и, дружно навалившись на весла, направили его в ту сторону, где располагалась Зика.
Альбин довольно долгое время стоял неподвижно, созерцая это невообразимое зрелище, затем резко повернулся назад и уставился прямо в лицо человеку, стоявшему позади него.
— Ривен! — воскликнул он. — Во имя неба, что ты тут делаешь?!
Девушка стояла в густой толпе на расстоянии всего нескольких шагов от него, закутавшись в дорожный плащ и надвинув на глаза шапку, скрывающую волосы, но это не могло ввести Альбина в заблуждение. Увидев, что Альбин узнал ее, Ривен круто развернулась и бросилась прочь, расталкивая толпу. Альбин стиснул зубы и бросился за ней.
— Ривен, постой! Куда же ты?!
Не обращая внимания на его неистовые крики, Ривен метнулась через площадь в узкую улочку, которая, петляя, уводила прочь от гавани. Альбин преследовал ее по пятам. Улочка внезапно окончилась тупиком, и тут Альбин настиг девушку. Схватив Ривен за локоть, он резко развернул ее лицом к себе.
— Мне казалось, что я велел тебе оставаться в Зелете.
Ривен попыталась вырваться, но Альбин крепко держал ее. Гордо приподняв подбородок, она сказала:
— Во-первых, ты не можешь указывать мне, что мне делать, а во-вторых — Зеле та не мой дом.
— До тех пор, пока ты служишь музыкантом при дворе королевы-матери, Зелета остается твоим домом. Известно ли ее величеству, где ты находишься?
— Пока ты не узнал меня, никому об этом не было известно.
Альбин взволнованно уставился на Ривен, и она ответила ему дерзким взглядом. Шапка, прикрывавшая ее голову, сбилась набок, и несколько длинных черных прядей выбились из-под нее. Щека девушки была испачкана сажей, а один из чулок порвался, однако, несмотря на такой внешний вид, она держалась гордо, как королева. Альбин внезапно ощутил неожиданное почтение, словно она и в самом деле была особой королевской крови, однако он поборол в себе это чувство и довольно резким тоном осведомился:
— Где ты достала эту одежду?
— Я взяла ее из прачечной.
— Из той, которая располагается на задворках Плэйта? Это же воровство!
— Я оставила там свое платье. По-моему, это честный обмен.
Альбин растерянно зашипел на нее.
— Ты следовала за мной всю дорогу, да-да! — воскликнул он уверенно, хотя не совсем хорошо понимал, как она смогла бы выследить его так, что он ничего не заметил.
— Да!
— Неужели ты не понимаешь, как опасно девушкам в одиночку, без всякой защиты путешествовать по дорогам, когда идет война?
Ривен многозначительно посмотрела на его руку, которой он сжимал ее локоть.
— За все это время ты — единственный, кто осмелился схватить меня за руку так грубо. Кроме того, в этой одежде я похожа на юношу.
Альбин отступил на шаг назад и фыркнул:
— Всякий, у кого все в порядке со зрением, без труда разглядит, что ты никакой не юноша. — Тряхнув головой. Альбин оглядел ее всю и вынужден был признать. что она была столь изящна, что в самом деле могла сойти за стройного юношу. — Ну ладно. Если бы я не знал тебя в лицо. я мог бы и не узнать тебя, по крайней мере, пока ты прячешь свои длинные волосы, — согласился он ворчливо. — Должно быть, тебе просто повезло, что ты сумела добраться так далеко и никто к тебе не пристал.
— Пусть только кто-нибудь попробует пристать ко мне! — Ривен метнула на Альбина многозначительный взгляд и принялась поправлять шапку. — Прошлой ночью я была в той же таверне, что и ты!
Альбин сглотнул и завращал глазами в крайнем возмущении.
— Я не понимаю тебя. Большинство девушек дорого бы дали за то, чтобы в это неспокойное время оказаться в столь безопасном месте, как Зелета, рядом с такой доброй госпожой, как Киллип. Зачем тебе понадобилось так рисковать, подвергая себя опасности, и глядеть на все эти ужасы?
Ривен немедленно помрачнела.
— Это ужасно, — прошептала она, — но я рада, что увидела все это своими глазами. Теперь-то я знаю, каков ваш король на самом деле.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Альбин и напрягся.
— О, Альбин, он так жесток!
— Король Броун сделал только то, что было необходимо для защиты королевства. Я уверен, что даже ты сумеешь это понять.
— Я поняла только то, что он способен не моргнув глазом проливать реки крови.
Альбин поднял вверх руки, но тут же уронил их.
— Сейчас нет времени обсуждать это. Мы должны обсудить, как лучше всего помочь тебе выбраться из Акьюмы, — он оглянулся по сторонам. — Мне нужно доставить по назначению кое-какие бумаги. Это займет не больше двух часов. Когда я покончу с делами, я буду ждать тебя на этом самом месте и мы что-нибудь придумаем.
Ривен гордо вскинула голову:
— А кто тебе сказал, что я уже хочу отсюда выбраться? Мне здесь нравится, к тому же вокруг так много поучительного…
— Ривен, пожалуйста!
— Ну хорошо, — неохотно согласилась Ривен. — Я приду, но не воображай, что я тут же соглашусь с тем планом, который ты выдумаешь для меня!
Альбин зашагал прочь, и Ривен смотрела ему вслед со смесью облегчения и тревоги. Когда он был рядом, она чувствовала себя в безопасности, словно под материнской опекой. Тот вызывающий тон, который она избрала для разговора с ним, был не чем иным, как притворством. С тех пор как она покинула Зелету, она ни на минуту не почувствовала себя уверенно. Пока Сэл оставалась с ней, все было в порядке, однако, когда до Акьюмы оставалось уже меньше одной лиги, Сэл почуяла присутствие стьюритских боевых орлов.
— Мне придется повернуть назад, — объяснила она свое решение, — если они поймают меня — они разорвут меня на мелкие кусочки.
Акьюма сильно испугала Ривен; обугленные тела у дороги, повешенные солдаты стьюритов и запах свежей крови — все было для нее незнакомым и пугающим. Пока она жила в уединении от всех, в обществе одной лишь Грис, подобные картины ни разу не смущали ее воображения. Внезапно она подумала о том, что если бы камни остались в руках у доуми, ничего подобного не произошло бы. Возможно, Альбин и был прав, когда утверждал, что время от времени кто-нибудь из доуми начинает капризничать, однако, если бы доуми по-прежнему правили Полуостровом, как это должно было быть с самого начала и навсегда, стьюриты ни за что бы не отважились на столь дерзкое нападение.
Ривен была рада и тому, что ей довелось увидеть Броуна-воина, который столь сильно отличался от того игривого мужчины на речном берегу, который пытался соблазнить ее. То, как жестоко он расправился со стьюритами, напомнило ей, как бессовестно он завладел камнем доуми, и Ривен преисполнилась решимости поступить с ним точно таким же образом, как поступил он с ее матерью.
На протяжении следующего часа Ривен бродила по улицам разрушенного города, смешиваясь с толпами жителей и прислушиваясь к их разговорам, пытаясь справиться с теми чувствами, которые обуревали ее. Все разговоры непосредственно касались либо короля Броуна, либо его поступков, и никто не говорил о доуми, так что Ривен начинало казаться, что они перестали играть сколько-нибудь значительную роль в жизни Полуострова.
По мере того как ухудшалось ее настроение, Ривен все сильнее ощущала себя маленькой, одинокой и всеми забытой. С другой стороны, портовый город все сильнее нравился ей. Ее ноги с неизбежностью привели ее обратно в гавань, и несколько долгих минут она стояла на краю покинутого, безлюдного причала, глядя на пляшущие морские волны. Река Хар была самой большой водной массой, которую довелось видеть юной доуми. Ривен знала, что она принадлежит рекам и ручьям Полуострова, однако чувствовала, что силу свою она черпает из океана, и теперь, прежде чем она снова покинет здешние места, она должна будет воздать почести Великой Матери, искупавшись в соленых океанских водах, куда стекают все реки и ручьи, прежде чем возродиться вновь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52