Теплые летние вечера делали проповеди на открытом воздухе приятными, а отблески заходящего солнца вкупе с пламенем факелов создавали соответствующую моменту игру света и тени.
Прихожане наблюдали за Дилафом как завороженные, хотя его речи часто повторялись. Хратен готовил свои проповеди часами, тщательно чередуя повторения основных положений и новые идеи для привлечения внимания толпы. Арелон-ский жрец говорил без подготовки. Не имело значения, выкрикивает артет одни и те же проклятия в адрес элантрийцев или восхваляет на все лады империю Джаддета, — его слушали, затаив дыхание. После первой недели проповедей Хратен научился держать зависть в узде; на смену ей пришла гордость за успехи подчиненного.
Сегодня верховный жрец в очередной раз слушал Дилафа и поздравлял себя с разумным выбором одива. Тот исполнил приказ джьерна и начал с привычных рассуждений об Элант-рисе, но вскоре перешел к обвинениям Шу-Корат. Толпа шла У него на поводу, разгораясь праведным гневом. Проповедь двигалась согласно задуманному, и у Хратена не было причин завидовать артету. Джьерн представлял ярость жреца бурной рекой, которую тот направляет навстречу толпе; Дилаф обладал стихийным талантом, но руководил им Хратен.
До сего момента речь артета приятно удивляла верховного жреца. Прихожане послушно впитывали ненависть ко всему связанному с Корати, как вдруг Дилаф снова вернулся к Элантрису. Поначалу Хратен не обеспокоился, у коротышки-жреца имелась привычка перескакивать с темы на тему во время проповеди.
— А теперь смотрите! — внезапно возвысил голос Дилаф. — Посмотрите в глаза свракисса! Выпустите наружу кипящее в вас пламя ненависти Джаддета!
У джьерна по спине побежали мурашки. Артет махнул рукой в сторону от возвышения, и там вспыхнули факелы, освещая привязанного к столбу Дирена. Элантриец стоял с опущенной головой, но на его лице виднелись свежие порезы.
— Поглядите на нашего врага! — завывал Дилаф. — Он не истекает кровью, потому что в его жилах нет крови, а сердце его не бьется! Разве не говорил философ Грондкест, что равенство среди людей определяется единством их крови? Но если у него нет крови, как следует его называть?
— Демон! — — проревела толпа.
— Дьявол!
— Свракисс! — перекрыл их крики артет.
Толпа раскачивалась в гневе и выкрикивала на разные голоса оскорбления раненому элантрийцу. Тот отвечал воплями дикой, животной муки. Что-то изменилось в нем; когда Хратен разговаривал с ним днем, речи элантрийца были незамысловатыми, но разумными. Сейчас в его глазах горели безумие и боль. Звук его голоса долетал до джьерна даже поверх шума разъяренной толпы.
— Убейте меня! — молил Дирен. — Остановите боль! Убейте меня!
Мольбы вырвали жреца из оцепенения. В его голове билась одна мысль: нельзя дать Дилафу покончить с элантрийцем на глазах прихожан. Перед глазами замелькали картины, как заведенная артетом толпа разрастается и в припадке буйства сжигает дотла Элантрис. Такой исход уничтожит все труды Хратена — Йадону не придется по нраву публичная казнь, даже если жертвой окажется отверженный. Слишком свежи воспоминания о беспорядках десятилетней давности, которые уничтожили тогдашнее правительство.
Толпа начала теснить стоявших сбоку возвышения джьерна и группу жрецов. Она рвалась к Дилафу, а он продолжал выкрикивать, закинув голову и широко расставив руки:
— Их надо уничтожить! Всех, всех до одного! Очистить святым огнем!
Хратен прыжком вскочил на помост.
— И они будут уничтожены! — громким ревом перекрыл он слова артета.
Дилаф запнулся лишь на секунду и кивнул одному из младших жрецов, держащему зажженный факел. Скорее всего, он решил, что Хратен не посмеет остановить казнь, поскольку такой поступок подорвет его положение перед прихожанами.
«Не сегодня, артет, — мрачно ухмыльнулся про себя джьерн. — Не думай, что я пойду у тебя на поводу». Он не мог открыто возразить жрецу: не пристало посторонним наблюдать разногласия в рядах дереитов.
Но в его силах было перевернуть смысл слов артета. Можно сказать, это — его специальность.
— Только что хорошего принесет нам его смерть? — разнесся над толпой голос джьерна.
В предвкушении зрелища люди продолжали напирать на помост, выкрикивая проклятия.
Хратен сжал зубы, протиснулся мимо Дилафа и вырвал у жреца факел. Он услышал, как зашипел в негодовании артет, но не обратил на него внимания. Если ему не удастся восстановить среди толпы порядок, они нападут на Элантрис и без вожака.
Джьерн высоко поднял факел, снова и снова вскидывая его вверх. Каждый раз толпа отзывалась довольным воплем; беспорядочные крики приобрели определенный ритм. А в промежутках между вскриками воцарилась тишина.
— Я спрашиваю вас, люди! — проревел Хратен, как только толпа затихла, набирая в легкие воздуха для очередного выкрика. Они растерянно запнулись. — Зачем нам убивать это существо?
— Это демон! — раздался одинокий голос.
— Да! Но его уже постигла кара. Сам Джаддет покарал его. Прислушайтесь, как он молит о смерти! Разве нам следует выполнять его просьбы?
Хратен замер, ожидая ответа. Часть толпы по привычке заорала «Да!», но остальные задумались. На лицах замелькало недоумение, и копившееся в воздухе напряжение начало спадать.
— Свракиссы — наши враги. — Голос верховного жреца звучал с непререкаемой силой. — Но их кара не в наших руках. Она является привилегией Джаддета! У нас — иная задача.
Жрецы Корати хотят заставить вас жалеть это создание, этого демона. Вы спрашиваете, почему Арелон беднее восточных стран? Потому что вас связывает глупость кораитов! Вот почему вы лишены богатств и довольства Джиндо и Свордона — вас обделяет попустительство поклонников Корати. Не наша задача уничтожать элантрийцев, но и не наше дело заботиться о них! Мы не обязаны жалеть их и страдать от нищеты, пока они прохлаждаются в богатом прекрасном Элантрисе.
Хратен погасил факел и жестом велел младшему жрецу проделать то же с окружающим несчастного элантрийца кольцом пламени. Стоило огням погаснуть, тот исчез из виду, и толпа начала успокаиваться.
— Помните, — продолжал джьерн. — Только кораиты заботятся об элантрийцах. Даже сейчас они не желают напрямую признавать, что в Элантрисе живут демоны. Они боятся, что к городу вернется прежняя мощь, но мы-то знаем, что нет спасения тем, на кого пало проклятие Джаддета!
Шу-Корат — источник ваших несчастий. Пока ее жрецы правят Арелоном, над вами будет висеть тень элантрийского проклятия. Так идите и расскажите об этом вашим друзьям, и вместе дайте отпор ереси Корати!
С последними словами воцарилась тишина. Люди потихоньку начали выражать свое согласие, их недовольство отменой казни было забыто. Хратен внимательно наблюдал за рядами прихожан, пока они один за другим выкрикивали слова одобрения и расходились. Он облегченно вздохнул — сегодня кораитским храмам не грозили нападения среди ночи, но и речь Дилафа быстро забывалась, не оставив после себя неисправимых последствий. Катастрофу удалось предотвратить.
Хратен обернулся к артету. Тот покинул помост и с недовольным видом наблюдал за тем, как тает толпа.
«Дай ему волю, и он превратит их в свои фанатичные подобия, — осознал джьерн. — Только их пыл прогорит быстро. Они нуждаются в учении, а не в истерических выходках».
— Артет! — строго произнес верховный жрец. — Нам надо поговорить.
Артет бросил на него яростный взгляд, но согласно кивнул. Элантриец все еще просил о смерти, и Хратен приказал остальным жрецам увести его и дожидаться в саду.
Он кивком указал на задние ворота часовни, и Дилаф послушно зашагал туда. Джьерн последовал за ним, по пути миновав ничего не понимающего капитана элантрийской гвардии.
— Господин, — сказал тот. — Молодой жрец остановил меня по дороге в город. Он сообщил, что вы хотите вернуть падшие создания. Я поступил неправильно?
— Все в порядке, — коротко бросил Хратен. — Возвращайтесь на стену; мы разберемся с элантрийцем сами.
Дирен, казалось, обрадовался языкам пламени, несмотря на ужасную боль.
Дилаф скорчился в стороне, жадно наблюдая за огнем, хотя не его рука поднесла факел к облитому маслом элантрийцу. Хратен наблюдал за тем, как горит жалкое существо, как затихают за ревом пламени его крики. Тело вспыхнуло неестественно легко и прогорело быстро.
Джьерна кольнула вина за предательство Дирена, но он отмел угрызения совести как глупость — пусть элантриец не был демоном, но он оставался проклятым Джаддетом созданием. Верховный жрец ничем ему не обязан.
И все же его мучили сожаления. К несчастью, нанесенные Дилафом порезы явно лишили элантрийца разума, и отослать его обратно в город в таком состоянии не представлялось возможным. Огонь оставался единственным выходом.
Хратен смотрел ему в глаза, пока пламя не поглотило его целиком.
— И пылающий гнев Джаддета очистит их всех, — прошептал строку из До-Дерет Дилаф.
— Джаддет вершит суд, его слуга вирн исполняет приговор, — процитировал из той же книги джьерн. — Тебе не следовало вынуждать меня убить его.
— Такой конец неизбежен. Все враги должны подчиниться воле Джаддета, а его воля гласит, что элантрийцы сгорят в пламени. Я следовал судьбе.
— Ты потерял контроль над толпой! Мятеж надо готовить с огромной осторожностью, иначе он может дорого обойтись не только врагам, но и вождям!
— Я увлекся, — виновато признал Дилаф. — Но вряд ли сожжение одного элантриица привело бы к восстанию!
— Мы не можем знать наверняка. К тому же следует помнить о Йадоне.
— Король не станет возражать. Это по его приказу сжигают сбежавших элантрийцев. Он никогда не встанет на защиту Элантриса.
— Но он выступит против нас! Тебе не следовало приводить элантрийское отродье на проповедь, артет.
— Люди должны поглядеть ненависти в лицо.
— Люди еще не готовы, — резко возразил Хратен. — Нам выгодно не давать им наглядного выражения их ярости. Стоит им начать беспорядки в Каи, и Иадон положит конец нашему учению.
Дилаф сощурил глаза.
— Вы говорите так, как будто пытаетесь оттянуть неизбежное, хроден. Вы взрастили их гнев; неужели вы отказываетесь принять ответственность за смерти, которые он принесет в будущем? Ненависть и отвращение не могут долго оставаться безликими — люди найдут им выход так или иначе.
— Выход найдется тогда, когда я скажу, — холодно бросил джьерн. — Я прекрасно осознаю лежащее на мне бремя, артет. Но мне не кажется, что ты его понимаешь. Ты только что утверждал, что сожжение этого элантрийца предрешено Джаддетом, а ты всего лишь исполняешь его волю. Так что дальше? Будут ли унесенные восстанием жизни на моей совести, или же станем считать их волей божьей? Почему ты называешь себя невинным слугой в руках судьбы, в то время как я должен принять полную ответственность за жителей Каи на себя?
Дилаф шумно выдохнул. Жрец знал, что проиграл, — он поклонился и скрылся под сводами часовни.
Даже после его ухода Хратен кипел от злости. Действия артета повлекли за собой глупый риск. Оставалось выяснить, нарочно ли он пытался подорвать авторитет джьерна или просто переусердствовал в рвении. Если верно последнее, то вина за едва предотвращенный мятеж лежала на Хратене; он позволил гордости за успехи Дилафа ослепить себя.
Джьерн покачал головой и испустил огорченный вздох. Сегодня ему удалось побороть артета, но напряжение между ними нарастало. Им ни в коем случае не стоило пускаться в споры на людях: нельзя допустить слухи о расколе в рядах Дерети.
«Придется с ним что-то делать», — обреченно решил Хратен. Дилаф становился все большей обузой.
Приняв решение, он собрался уходить. Но тут его взгляд упал на сожженные останки элантриица, и джьерна пробрала дрожь. Покорное смирение, с которым Дирен встретил казнь, разворошило старые воспоминания. Перед глазами встали с трудом забытые картины боли, жертв и смерти — наследие Дахора.
Верховный жрец решительно повернулся к пеплу спиной и вошел в часовню. Сегодня ему предстояло решить еще одну задачу.
Откликнувшийся на приказ Хратена сеон послушно висел над ящиком. В душе джьерн ругал себя за то, что собирался прибегнуть к помощи нечистого создания второй раз за неделю. Ему бы следовало изо всех сил избегать сеона, но он не мог придумать другого способа для достижения желаемого. В одном Дилаф был прав — время поджимало. С прибытия в Арелон прошло четырнадцать дней, а перед Каи он потратил неделю на путешествие. До назначенного срока оставалось семьдесят дней, и, несмотря на сегодняшнее количество прихожан, Хратену удалось обратить всего лишь крошечную толику Арелона.
Успокоением ему служил тот факт, что вся знать Арелона сосредоточивалась в Каи. Держаться вдали от двора Йадона равнялось политическому самоубийству: король раздавал и отбирал титулы по малейшей прихоти, и для сохранения своего положения требовалось мелькать у него на виду как можно чаще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Прихожане наблюдали за Дилафом как завороженные, хотя его речи часто повторялись. Хратен готовил свои проповеди часами, тщательно чередуя повторения основных положений и новые идеи для привлечения внимания толпы. Арелон-ский жрец говорил без подготовки. Не имело значения, выкрикивает артет одни и те же проклятия в адрес элантрийцев или восхваляет на все лады империю Джаддета, — его слушали, затаив дыхание. После первой недели проповедей Хратен научился держать зависть в узде; на смену ей пришла гордость за успехи подчиненного.
Сегодня верховный жрец в очередной раз слушал Дилафа и поздравлял себя с разумным выбором одива. Тот исполнил приказ джьерна и начал с привычных рассуждений об Элант-рисе, но вскоре перешел к обвинениям Шу-Корат. Толпа шла У него на поводу, разгораясь праведным гневом. Проповедь двигалась согласно задуманному, и у Хратена не было причин завидовать артету. Джьерн представлял ярость жреца бурной рекой, которую тот направляет навстречу толпе; Дилаф обладал стихийным талантом, но руководил им Хратен.
До сего момента речь артета приятно удивляла верховного жреца. Прихожане послушно впитывали ненависть ко всему связанному с Корати, как вдруг Дилаф снова вернулся к Элантрису. Поначалу Хратен не обеспокоился, у коротышки-жреца имелась привычка перескакивать с темы на тему во время проповеди.
— А теперь смотрите! — внезапно возвысил голос Дилаф. — Посмотрите в глаза свракисса! Выпустите наружу кипящее в вас пламя ненависти Джаддета!
У джьерна по спине побежали мурашки. Артет махнул рукой в сторону от возвышения, и там вспыхнули факелы, освещая привязанного к столбу Дирена. Элантриец стоял с опущенной головой, но на его лице виднелись свежие порезы.
— Поглядите на нашего врага! — завывал Дилаф. — Он не истекает кровью, потому что в его жилах нет крови, а сердце его не бьется! Разве не говорил философ Грондкест, что равенство среди людей определяется единством их крови? Но если у него нет крови, как следует его называть?
— Демон! — — проревела толпа.
— Дьявол!
— Свракисс! — перекрыл их крики артет.
Толпа раскачивалась в гневе и выкрикивала на разные голоса оскорбления раненому элантрийцу. Тот отвечал воплями дикой, животной муки. Что-то изменилось в нем; когда Хратен разговаривал с ним днем, речи элантрийца были незамысловатыми, но разумными. Сейчас в его глазах горели безумие и боль. Звук его голоса долетал до джьерна даже поверх шума разъяренной толпы.
— Убейте меня! — молил Дирен. — Остановите боль! Убейте меня!
Мольбы вырвали жреца из оцепенения. В его голове билась одна мысль: нельзя дать Дилафу покончить с элантрийцем на глазах прихожан. Перед глазами замелькали картины, как заведенная артетом толпа разрастается и в припадке буйства сжигает дотла Элантрис. Такой исход уничтожит все труды Хратена — Йадону не придется по нраву публичная казнь, даже если жертвой окажется отверженный. Слишком свежи воспоминания о беспорядках десятилетней давности, которые уничтожили тогдашнее правительство.
Толпа начала теснить стоявших сбоку возвышения джьерна и группу жрецов. Она рвалась к Дилафу, а он продолжал выкрикивать, закинув голову и широко расставив руки:
— Их надо уничтожить! Всех, всех до одного! Очистить святым огнем!
Хратен прыжком вскочил на помост.
— И они будут уничтожены! — громким ревом перекрыл он слова артета.
Дилаф запнулся лишь на секунду и кивнул одному из младших жрецов, держащему зажженный факел. Скорее всего, он решил, что Хратен не посмеет остановить казнь, поскольку такой поступок подорвет его положение перед прихожанами.
«Не сегодня, артет, — мрачно ухмыльнулся про себя джьерн. — Не думай, что я пойду у тебя на поводу». Он не мог открыто возразить жрецу: не пристало посторонним наблюдать разногласия в рядах дереитов.
Но в его силах было перевернуть смысл слов артета. Можно сказать, это — его специальность.
— Только что хорошего принесет нам его смерть? — разнесся над толпой голос джьерна.
В предвкушении зрелища люди продолжали напирать на помост, выкрикивая проклятия.
Хратен сжал зубы, протиснулся мимо Дилафа и вырвал у жреца факел. Он услышал, как зашипел в негодовании артет, но не обратил на него внимания. Если ему не удастся восстановить среди толпы порядок, они нападут на Элантрис и без вожака.
Джьерн высоко поднял факел, снова и снова вскидывая его вверх. Каждый раз толпа отзывалась довольным воплем; беспорядочные крики приобрели определенный ритм. А в промежутках между вскриками воцарилась тишина.
— Я спрашиваю вас, люди! — проревел Хратен, как только толпа затихла, набирая в легкие воздуха для очередного выкрика. Они растерянно запнулись. — Зачем нам убивать это существо?
— Это демон! — раздался одинокий голос.
— Да! Но его уже постигла кара. Сам Джаддет покарал его. Прислушайтесь, как он молит о смерти! Разве нам следует выполнять его просьбы?
Хратен замер, ожидая ответа. Часть толпы по привычке заорала «Да!», но остальные задумались. На лицах замелькало недоумение, и копившееся в воздухе напряжение начало спадать.
— Свракиссы — наши враги. — Голос верховного жреца звучал с непререкаемой силой. — Но их кара не в наших руках. Она является привилегией Джаддета! У нас — иная задача.
Жрецы Корати хотят заставить вас жалеть это создание, этого демона. Вы спрашиваете, почему Арелон беднее восточных стран? Потому что вас связывает глупость кораитов! Вот почему вы лишены богатств и довольства Джиндо и Свордона — вас обделяет попустительство поклонников Корати. Не наша задача уничтожать элантрийцев, но и не наше дело заботиться о них! Мы не обязаны жалеть их и страдать от нищеты, пока они прохлаждаются в богатом прекрасном Элантрисе.
Хратен погасил факел и жестом велел младшему жрецу проделать то же с окружающим несчастного элантрийца кольцом пламени. Стоило огням погаснуть, тот исчез из виду, и толпа начала успокаиваться.
— Помните, — продолжал джьерн. — Только кораиты заботятся об элантрийцах. Даже сейчас они не желают напрямую признавать, что в Элантрисе живут демоны. Они боятся, что к городу вернется прежняя мощь, но мы-то знаем, что нет спасения тем, на кого пало проклятие Джаддета!
Шу-Корат — источник ваших несчастий. Пока ее жрецы правят Арелоном, над вами будет висеть тень элантрийского проклятия. Так идите и расскажите об этом вашим друзьям, и вместе дайте отпор ереси Корати!
С последними словами воцарилась тишина. Люди потихоньку начали выражать свое согласие, их недовольство отменой казни было забыто. Хратен внимательно наблюдал за рядами прихожан, пока они один за другим выкрикивали слова одобрения и расходились. Он облегченно вздохнул — сегодня кораитским храмам не грозили нападения среди ночи, но и речь Дилафа быстро забывалась, не оставив после себя неисправимых последствий. Катастрофу удалось предотвратить.
Хратен обернулся к артету. Тот покинул помост и с недовольным видом наблюдал за тем, как тает толпа.
«Дай ему волю, и он превратит их в свои фанатичные подобия, — осознал джьерн. — Только их пыл прогорит быстро. Они нуждаются в учении, а не в истерических выходках».
— Артет! — строго произнес верховный жрец. — Нам надо поговорить.
Артет бросил на него яростный взгляд, но согласно кивнул. Элантриец все еще просил о смерти, и Хратен приказал остальным жрецам увести его и дожидаться в саду.
Он кивком указал на задние ворота часовни, и Дилаф послушно зашагал туда. Джьерн последовал за ним, по пути миновав ничего не понимающего капитана элантрийской гвардии.
— Господин, — сказал тот. — Молодой жрец остановил меня по дороге в город. Он сообщил, что вы хотите вернуть падшие создания. Я поступил неправильно?
— Все в порядке, — коротко бросил Хратен. — Возвращайтесь на стену; мы разберемся с элантрийцем сами.
Дирен, казалось, обрадовался языкам пламени, несмотря на ужасную боль.
Дилаф скорчился в стороне, жадно наблюдая за огнем, хотя не его рука поднесла факел к облитому маслом элантрийцу. Хратен наблюдал за тем, как горит жалкое существо, как затихают за ревом пламени его крики. Тело вспыхнуло неестественно легко и прогорело быстро.
Джьерна кольнула вина за предательство Дирена, но он отмел угрызения совести как глупость — пусть элантриец не был демоном, но он оставался проклятым Джаддетом созданием. Верховный жрец ничем ему не обязан.
И все же его мучили сожаления. К несчастью, нанесенные Дилафом порезы явно лишили элантрийца разума, и отослать его обратно в город в таком состоянии не представлялось возможным. Огонь оставался единственным выходом.
Хратен смотрел ему в глаза, пока пламя не поглотило его целиком.
— И пылающий гнев Джаддета очистит их всех, — прошептал строку из До-Дерет Дилаф.
— Джаддет вершит суд, его слуга вирн исполняет приговор, — процитировал из той же книги джьерн. — Тебе не следовало вынуждать меня убить его.
— Такой конец неизбежен. Все враги должны подчиниться воле Джаддета, а его воля гласит, что элантрийцы сгорят в пламени. Я следовал судьбе.
— Ты потерял контроль над толпой! Мятеж надо готовить с огромной осторожностью, иначе он может дорого обойтись не только врагам, но и вождям!
— Я увлекся, — виновато признал Дилаф. — Но вряд ли сожжение одного элантриица привело бы к восстанию!
— Мы не можем знать наверняка. К тому же следует помнить о Йадоне.
— Король не станет возражать. Это по его приказу сжигают сбежавших элантрийцев. Он никогда не встанет на защиту Элантриса.
— Но он выступит против нас! Тебе не следовало приводить элантрийское отродье на проповедь, артет.
— Люди должны поглядеть ненависти в лицо.
— Люди еще не готовы, — резко возразил Хратен. — Нам выгодно не давать им наглядного выражения их ярости. Стоит им начать беспорядки в Каи, и Иадон положит конец нашему учению.
Дилаф сощурил глаза.
— Вы говорите так, как будто пытаетесь оттянуть неизбежное, хроден. Вы взрастили их гнев; неужели вы отказываетесь принять ответственность за смерти, которые он принесет в будущем? Ненависть и отвращение не могут долго оставаться безликими — люди найдут им выход так или иначе.
— Выход найдется тогда, когда я скажу, — холодно бросил джьерн. — Я прекрасно осознаю лежащее на мне бремя, артет. Но мне не кажется, что ты его понимаешь. Ты только что утверждал, что сожжение этого элантрийца предрешено Джаддетом, а ты всего лишь исполняешь его волю. Так что дальше? Будут ли унесенные восстанием жизни на моей совести, или же станем считать их волей божьей? Почему ты называешь себя невинным слугой в руках судьбы, в то время как я должен принять полную ответственность за жителей Каи на себя?
Дилаф шумно выдохнул. Жрец знал, что проиграл, — он поклонился и скрылся под сводами часовни.
Даже после его ухода Хратен кипел от злости. Действия артета повлекли за собой глупый риск. Оставалось выяснить, нарочно ли он пытался подорвать авторитет джьерна или просто переусердствовал в рвении. Если верно последнее, то вина за едва предотвращенный мятеж лежала на Хратене; он позволил гордости за успехи Дилафа ослепить себя.
Джьерн покачал головой и испустил огорченный вздох. Сегодня ему удалось побороть артета, но напряжение между ними нарастало. Им ни в коем случае не стоило пускаться в споры на людях: нельзя допустить слухи о расколе в рядах Дерети.
«Придется с ним что-то делать», — обреченно решил Хратен. Дилаф становился все большей обузой.
Приняв решение, он собрался уходить. Но тут его взгляд упал на сожженные останки элантриица, и джьерна пробрала дрожь. Покорное смирение, с которым Дирен встретил казнь, разворошило старые воспоминания. Перед глазами встали с трудом забытые картины боли, жертв и смерти — наследие Дахора.
Верховный жрец решительно повернулся к пеплу спиной и вошел в часовню. Сегодня ему предстояло решить еще одну задачу.
Откликнувшийся на приказ Хратена сеон послушно висел над ящиком. В душе джьерн ругал себя за то, что собирался прибегнуть к помощи нечистого создания второй раз за неделю. Ему бы следовало изо всех сил избегать сеона, но он не мог придумать другого способа для достижения желаемого. В одном Дилаф был прав — время поджимало. С прибытия в Арелон прошло четырнадцать дней, а перед Каи он потратил неделю на путешествие. До назначенного срока оставалось семьдесят дней, и, несмотря на сегодняшнее количество прихожан, Хратену удалось обратить всего лишь крошечную толику Арелона.
Успокоением ему служил тот факт, что вся знать Арелона сосредоточивалась в Каи. Держаться вдали от двора Йадона равнялось политическому самоубийству: король раздавал и отбирал титулы по малейшей прихоти, и для сохранения своего положения требовалось мелькать у него на виду как можно чаще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88