Двое мужей держали мейгу за руки, остальные тянулись сзади. Ньял шел за лордами. Тим — справа от него, Руф Наб — слева. Сина заметила, что щеки гнома горят и что он сильно хромает.
Сотни разных существ собрались вокруг Великого Камня. Сначала прозвучали речи. Ур Логга говорил долго, в его великанском диалекте гласные звучали как мурлыкающие и урчащие, а согласные — как грохот и рык. Сперва он восхвалял своих друзей-людей как устроителей Мира, затем подробно изложил историю великанов, рассказал о том, как безмерно желает мира и надеется на будущее для великанского племени. Глаза Сины неудержимо слипались. Чем упорнее она пыталась слушать, тем сильнее ее клонило в сон.
Мейга Далло сказала о воспитании молодого поколения, немного поплясала и под восторженные аплодисменты села. Снефид пригласил всех в шатер гномов после церемонии. Финн Дарга поздравил всех с тем, что собрались здесь, и пожелал всем хорошего года.
Фаллон встал и объявил:
— Время для Движения Камня.
Сине он прошептал:
— Если Камень упадет, ты по-прежнему будешь связана Оковами Молчания. Если он благополучно поднимется, я надеюсь, это поможет тебе избавиться от мысли о мифическом бедствии.
— Да, Мастер.
Фаллон повернулся к собравшимся:
— Спасибо всем вам за то, что разделили со мной этот праздник. Спасибо, что присоединились ко мне, чтобы еще раз показать чудо Закона, силу Пяти Племен, действующих в согласии. Я не могу поднять этот Камень в одиночку. Ни один человек, пусть даже чародей или волшебница не способен на это. Ни эльф, ни пикси, ни гном, ни великан не могут сдвинуть этот Камень. Но вместе, как учила нас Китра, мы можем двигать горы. Так давайте вместе докажем силу Магии!
Все ринулись вперед, сражаясь за место на траве около Камня. В первом ряду стояли вожди Древней Веры, Те-Кто-Двигает-Камни. Сина стояла рядом с Фаллоном. Она увидела Ньяла. Тим и Руф Наб по-прежнему держались с ним. Все трое нашли место возле одного из углов Камня, между Финном Даргой и Недом.
Фаллон снова заговорил, его голос стал низким и звучным, что так не вязалось с возрастом и ростом чародея.
— В соответствии с Семью Принципами Закона, которые показали нам Китра и Основатели, я призываю Силы Мироздания присоединиться к нам, когда мы толкнем этот Камень. Много путей, одна истина; много мыслей, одна воля; много племен, одна вера.
Одной рукой он взял за руку Сину, другой — мейгу. Все взялись за руки и окружили Камень.
Сина пыталась сосредоточиться. Хмурясь от усердия, она крепче сжала холодную, сухую, как пергамент, руку Фаллона и пожелала, чтобы Камень поднялся. Ничего не произошло. Сина посмотрела на Фаллона. Глаза чародея были закрыты, лицо обращено к слабому весеннему солнцу. Сина тоже закрыла глаза. Ее сердце стучало. Она не могла представить себе этот огромный, великолепный Камень разбитым. Впрочем, она не могла представить его и движущимся, даже при объединенных Усилиях всех Племен.
Сина напряглась, но предостерегающее пожатие руки Фаллона остановило ее. Не зная, что делать, она попыталась воскресить в памяти ленивые летние полдни с Недом у мельничной запруды.
Это оказалось легко. Они сидели вместе на берегу пруда, прислонившись спинами к дереву. Небо и дерево отражались в воде, и Сина смотрела в пруд сквозь этот непрерывно меняющийся узор цвета и света на камень, который они выбрали, гладкий и блестящий, освещенный солнечными лучами, проходящими сквозь воду. Она видела камень, и воду, и отражение неба в воде — все сразу. Удерживая в памяти эти воспоминания, Сина попыталась вспомнить точный момент, когда камень переворачивался. По толпе у нее за спиной пробежал шепот. Она чувствовала себя необычайно легко и свободно. Рука Фаллона в ее ладони стала горячей, как нагретая солнцем сталь. Сина открыла глаза. Камень поднимался. Не плавно, а маленькими рывками. Вот он вылез из зелени, и Сина увидела, что и его нижняя часть покрыта рунами. Покачиваясь, Камень отделился от земли и поднялся в воздух.
Вдруг вся роща вскрикнула. Руф Наб рухнул на землю лицом вниз. Когда он падал, его руки вырвались из рук Ньяла и Неда. Круг разорвался. Толпа затаила дыхание. Камень повис в воздухе, дрожа, как живой.
Фаллон сжал руку Сины, и Сине показалось, будто чародей поднимает ее. Камень задрожал сильнее. Сина снова зажмурилась и заставила себя увидеть поверхность мельничного пруда. Рука Фаллона в ее руке стала мягкой и нестерпимо горячей, заставляя Сину посмотреть сквозь отражения, сквозь воду на Камень.
Толпа вздохнула. Сина открыла глаза. Нед держал руку Финна Дарги, замыкая круг. Зрители освобождали проход для Ньяла, который понес потерявшего сознание Руфа к Обители. Камень неподвижно висел в воздухе — его основание находилось на уровне глаз Сипы. Хотя она крепко стояла на земле, ей по-прежнему казалось, будто Фаллон поднимает ее. Девушка закрыла глаза и мысленно присоединилась к учителю. Когда толпа ахнула, она поняла, что Камень поворачивается в воздухе. Он мягко поплыл вниз и снова опустился на землю: не упал, а целый и невредимый лег на поляну.
Глава 17
Празднование началось тотчас же. Зрители перелезали через Камень. Вскоре принесли веревки, чтобы вытаскивать человеческих и великанских детей из ямы, в которую они то и дело падали. Принимая бесчисленные поздравления, вожди Древней Веры направились через рощу к самому большому дубу, под которым стоял шатер, где их ждал званый обед.
Фаллон весело смеялся.
— Ну, ваше величество, — спросил он Ур Логгу, — что вы теперь думаете о ваших преданиях?
— Сегодня прекрасный день! — воскликнул великан. — Смотрите, даже солнце возвращается! — Он засмеялся низким рокочущим смехом, показывая на клочок лазури на горизонте.
— Ну, госпожа Сина, а вам каково ошибаться? — съязвил чародей.
— Замечательно! — воскликнула Сина.
— Надеюсь, ты не разочарована, что беды не стряслось?
— Вы думаете, я хотела, чтобы Камень упал? Да ни за что в жизни!
Фаллон крепко держал Сину под локоть, шагая с ней по роще. На опушке стоял большущий шатер в зеленую и белую полоску. Они вошли внутрь, и Фаллон усадил Сину рядом с собой за огромный круглый стол. Мейга уже провозглашала тост, подняв бокал с рубиново-красным вином — даром народа пикси к празднику, а Финн Дарга начал резать мясо. Кто-то подергал Сину за рукав.
— Миледи, — прошептал Тим, стараясь, чтобы сидящие за столом его не заметили. — Ньял просит, чтобы вы пришли к нему в конюшню.
Отец Сины оторвался от разговора с лордом Хобендом и посмотрел на Тима. При упоминании о Ньяле Ландес едва заметно поджал губы.
— Что? — спросил Фаллон. — Что он сказал? Говори громче, парень!
Тим покраснел. Он терпеть не мог привлекать к себе внимание.
— Ньял просит, чтобы леди Сина пришла в конюшню. Дело в гноме, сэр. Он сильно болен, и Ньялу нужна ее милость, чтобы подлечить его.
Сина встала из-за стола:
— Можно, Мастер Фаллон?
— Конечно.
— Нельзя ли поскорее, ваша милость? — пробормотал Тим. — Руф весь горит.
— Спасибо, Мастер. Я пойду.
Поклонившись учителю, Сина пошла за Тимом.
Снова зарядил мелкий дождь, полоска голубого неба затянулась тучами. Участники торжества разбрелись кто куда в поисках укрытия. Лишь несколько десятков приверженцев Древней Веры остались у Камня. Женщина-человек поднесла к Камню истощенного младенца и шептала слова молитвы. Одноногий великан прыгал рядом с Камнем, гладя огромными руками рунические символы. Надеясь на помощь свыше, больные, калеки и обездоленные толпились под дождем. По обычаю мольбы об исцелении и ниспослании удачи продолжались до тех пор, пока Камень снова не опустят в землю.
Ньяла Сина нашла в пустом стойле. Он стоял на коленях возле Руфа Наба. Гном лежал без сознания.
— Говорил я ему: «Сходи к Сине!», а он сказал, что сам поправится. Ненадолго ему стало лучше, а теперь вот…
Сина опустилась на солому и потрогала лоб гнома. Лоб был горячий на ощупь и казался маслянистым. Лицо гнома побледнело, он часто и поверхностно дышал. Когда Сина откинула плащи и попоны, которыми укрыл его Ньял, Руф Наб сильно задрожал.
Рана была глубокая, колено гнома распухло и горело. По ноге вверх и вниз от раны тянулись красные полосы.
— У него заражение крови, — сказала Сина, ее сердце тревожно забилось. — Ему надо было сразу попросить о помощи,
— Ты спасешь его? — спросил Ньял.
Сина подняла голову и увидела в его глазах страдание.
— Сходи за Мастером Фаллоном, — приказала она Тиму. — Он гораздо искуснее меня. Твоему гному, — добавила она, обращаясь к Ньялу, — сейчас нужен великий Целитель.
— О боги! — горячо прошептал Ньял.
— Я должна промыть рану, — сказала Сима, перебирая в памяти надежные средства исцеления, — чтобы заражение не распространилось дальше по телу.
Руф Наб лежал на спине, часто и неглубоко дыша.
«Жар! — осенило Сину. — Подобное лечится подобным. Фаллон лечит горячку жаром!»
Девушка велела конюху вскипятить воду, а Ньял побежал в ее комнату за сундучком с травами. Когда травы и кипяток принесли, Сина сделала припарку и наложила ее на колено гнома. В оловянной кружке настаивался чай из ивовой коры. Когда чай был готов, Сина приподняла голову Руфа и влила немного настоя ему в рот. Гном проглотил настой и открыл глаза.
— Ветряные мельницы трещат, как пончики, — охотно сообщил он.
Сина вздрогнула.
— Что-что?
— Дайте сюда факелы, да побольше, — пробормотал гном и снова закрыл глаза. — В этом дымоходе темно, как у дракона в кишках.
— Он сходит с ума, — ужаснулся Ньял.
— Он бредит, — ответила Сина. Она все сильнее тревожилась. — Пойди поторопи Фаллона. Боюсь, мне одной не справиться.
Когда Ньял ушел, Сина приказала конюхам завернуть Руфа в толстые теплые попоны. На улице лил дождь. Старый конюх зажег лампу и осторожно повесил на крюк, чтобы она не упала на солому, устилавшую пол конюшни.
Минул час. Ни Ньял, ни Фаллон не появились. Сина сменила припарку. Нога стала выглядеть еще хуже. Руф метался, что-то бормотал. Сипа потрогала его лоб, но гном сбросил ее руку.
— Извините, миледи, — проговорил старый конюх, задержавшись в дверях стойла. — Не сочтите меня невежливым, но в прошлом году эйконов знахарь спас грума с гнилой кровью.
— Спас? — переспросила Сина, мысленно гадая, что может случиться с ученицей чародея, которая попросит помощи у целителей Новой Веры.
— Он отрезал парню руку. Ужасное, правда, зрелище было, но парень совсем поправился. Так, может, позвать знахаря? Он сейчас молится вместе с эйконом.
— Спасибо, не надо. Я не хочу лечить Руфа сталью. Вскипятите еще воды, ладно?
— Хорошо, миледи, — вздохнул конюх.
Он потащился по проходу между стойлами в сушильню, и, когда проходил мимо Авелаэра, жеребец угрожающе прижал уши. Но конюх просто обошел его и побрел дальше.
Руфа Наба бил озноб, его зубы стучали, одышка усиливалась.
— Семена! — крикнул он, отчаянно пытаясь очистить лицо тыльной стороной руки. — Я весь в семенах!
Щека его под рукой Сины горела, сама жизнь его трепетала, как опаленный пламенем мотылек. Брэндон так дышал перед смертью.
Какая-то часть Сины злилась на Фаллона и остальных за то, что они не приходят. Но руки Сины, когда она обмывала лицо Руфа, тряслись, и другая ее часть радовалась, что ни Ньял, ни конюх ее не видят. Она силилась вспомнить, что говорил Фаллом о травах. «Не растения исцеляют, — сказал он ей однажды, — иначе мне пришлось бы заворачиваться с головы до ног в полынь всякий раз, как я порежу себе палец. Исцеляют мысли. Исцеляет тело. Если волшебница хочет исцелить, травы будут лекарством. Если волшебница не хочет исцелить, травы — яд».
— Эта волшебница Хочет исцелить! — крикнула Сина. Тихо застонав, Руф сбросил с себя одеяла. — Эта волшебница хочет исцелить. Я вылечу тебя, Руф Наб, — повторила девушка вполголоса, укрывая гнома и прогоняя свои мрачные мысли. — Я уже лечу тебя.
Когда конюх вернулся с котелком воды, от которого шел пар, Руф Наб все еще что-то бормотал в бреду, но руки Сины уже уверенно работали.
— Чушь, она прекрасно сама управится! — сказал Фаллон Тиму. — Выпей, мой мальчик, сегодня праздник!
Тим успел дважды приложиться к бренди, когда в палатку вбежал Ньял, промокший под дождем и запыхавшийся.
— Она справится, вот увидишь, — успокоил юношу Фаллон, похлопал его по руке и подтолкнул к свободному стулу. — Мы соскучились по тебе. Поужинай-ка с нами.
Ньял пытался возражать, но тут пронзительно запела серебряная труба, и все в ожидании умолкли. Посередине шатра двое гномов, одетых в традиционные коричневые шерстяные костюмы, бронзовые латы и шлемы, начали победный танец гномов. Лица у танцоров были суровые, а темп танца постоянно возрастал. Пирующие увлеченно наблюдали, постукивая по столу ложками и этим помогая единственной флейте, сопровождавшей танец.
— Садись, Ньял, — пригласил Нед, откинувшись на спинку стула.
— Я должен вернуться к Сине.
— Боюсь, тебе придется послать слугу, — сочувственно сказал Нед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54